Арба скрипнула и покатила...

         Проснулась со строчкой: „ Арба скрипнула и покатила...“ Почему „арба“? Именно, „арба“? Может быть, что-то пушкинское? А, может, и Гоголь.
         На рассвете   сны –  прозрачные воспоминания. Улица в Суворовском городке в Петергофе. Стриженые кусты жёлтой акации, старые сирени. Дорожка вдоль корпусов бывшего Кастийского полка. Сколько же им лет, этим красным кирпичным домам? Построены  казармы в 1903 году. Сам Николай П был здесь на  новоселье. Эти тенистые улочки помнят шаги Надсона и Бальмонта. Игорь Северянин здесь бывал. А я помню их уже после войны.Насколько могу помнить 1947-48 годы. Помню, как бабушка отмывала и белила закопчённые стены.  Помню скамейку под нашими пятью окнами на первом этаже и две берёзки, что  посадил папа. Помню железные перила лестницы, к которым в детстве однажды зимой прилипла языком
         Наискосок от нашего дома –  точно такой же двухэтажный генеральский. Только у нашего дома парадный подъезд почему-то закрыт. И в оба крыла дома вход был со двора – чёрный ход. Наша парадная дверь, большая и двухстворчатая, забита фанерой. А раньше, наверное, были стёкла. Мы умели вынимать фанерку и залезали в пустой и гулкий парадный подъезд, играли там на широком низком подоконнике первого этажа в куклы.
         Парадная дверь нашей квартиры тоже выходила в этот подъезд, только изнутри она была закрыта на большую кочергу. Так я запомнила. Мне всю жизнь снится сон, что я эту  дверь закрываю, а она опять непослушно раскрывается, и с этой кочергой мне не справиться.
         У генеральского дома всё было, как положено, и парадный подъезд со стеклянными дверями был открыт. Через это стекло мы, играя и бегая вокруг домов, иногда видели внизу дежурного.
         Воскресенье. Начало лета. У меня начались каникулы и мне хорошо в новеньком сатиновом платьице в горошек Мы с Ленкой сидим в кустах, наряжая куклу. Над нами жёлто-зелёные ветки акации.
         – Серёжа! Иди кушать, –  это голос той ласковой женщины, что обычно не может пройти мимо меня, не погладив по голове. Я до сих пор помню на своих волосах её тонкие пальцы. А иногда – чёрную бархатную перчатку.
         Сережа – это старый генерал. Сейчас он в полосатой пижаме сидит  на скамейке в цветнике и смотрит на стадион. Стадион уже зарос свежей зелёной травой. Такое хорошее солнце, тепло.
         Сейчас мне как-то странно вспоминать этого, тогда уже очень немолодого человека, которого видела каждый день, который по городку всегда ходил только пешком и всегда со всеми раскланивался. Он закончил кадетский корпус ещё до революции и служил ещё в той, царской армии. Тогда я об этом не очень-то задумывалась, хоть разговоры взрослых, естественно, слышала. Как же он уцелел?  Это я спрашиваю  себя сейчас. Как при этом прошлом был начальником суворовского училища сначала НКВД, а потом пограничного, с 1943 года и почти до хрущевского его разора. Может быть, потому, что „по образу и подобию кадетских корпусов“? И кто же лучше его знал, как? Как сочетать знания, благородство, достоинство и честь. Их учили всему: и музыке, и бальным танцам, и иностранным языкам, и хорошим манерам и верховой езде. Это особенно нас, детей интересовало. И я маленькой  глазела на это чудо: лошади и красиво сидящие верхом мальчишки в почему-то белых гимнастёрках
         Помню, как однажды зимой лошадь с конюшни вдруг очутилась в нашем дворе, и как я улепётывала от неё в шубе. Залетела в подъезд и долго не могла отдышаться, а она всё фыркала и храпела под дверью, наводя на меня ужас.
         Как-то, уже в Саратове разговаривала по телефону с одним из выпускников этого суворовского училища, спустя почти 50 лет. Он много старше меня, может быть, из тех мальчишек, что гарцевали тогда на стадионе. Говоря, мы оба вдруг вспомнили их преподавателя верховой езды, оба  одновременно прокричали в трубку:  „майор Радюк!“ Лысый, могучий Радюк был нашим соседом по дому, и  с его Вовкой  я   часто дралась. А однажды Вовка запер меня на чердаке, чтобы меня не нашли в игре. Помню  мощные балки чердака и белый балтийский песок под ногами на полу. И свои горькие слёзы обиды, что обо мне не вспомнили.
         Странными путями приходят иногда наши воспоминания. Арба скрипнула и покатила...


Иллюстрация : одно из зданий казарм Каспийского полка