зимнее

небо сыпется с облаков оловянной крошкой;
я сижу, поглощаю зиму широкой ложкой;
дети пломбиром давятся, только бы заболеть;.
я смотрю, как январь становится белой кошкой
и царапает мне гортань, превращая в сеть
для ветра, который чудесно умеет петь -
я слушаю и умираю - ещё немножко.

и внутри у меня всё лёд да прозрачный свет;
я не жду ни суббот, ни пятницы или сред -
мне больше не нужно ждать ничего такого.
я срастаюсь с звенящим небом - седой аскет
вместо девочки, заражённой тягучим словом;
луна плавает между век - золотой подковой, 
наудачу брошенной в дымчато-синий снег.

и не рвёт изнутри, не бьётся в горячий лоб,
не танцует в груди, сбиваясь в шальной галоп -
так моря засыпают, укачивая цунами.
после первой дозы чувствуется озноб -
также, как перед взлётом бывает с нами -
страх по телу катается валунами,
пальцы немеют: вот срежут сейчас, как сноп
рыжей дрожащей пшеницы в Его саду.

меня не найдут:
просто помни, что я иду.