15 февраля 1989

Я иду с вещмешком по своим же следам,
Ломит спину, за спиной ненавистный Баграм.
Не понятно, зачем и что здесь забыл,
Мне сказали – иди и служи. Так и жил.
Что принес все оставил – здоровье и честь,
Красоту и любовь, отдавал только месть.
Что увез – поместилось в цинковом гробу:
«Только жди и надейся, поверь – я приду!
Здесь нормальные парни, я с ними дружил,
Хоть с рассветом вставал, но, поверь, не тужил.
Все в казармах, столовой, иногда на плацу,
Иногда коньячок, иногда по винцу.
Мы здесь так, для порядка, ну чтоб не дрались,
Миротворцы; придем, строго скажем – мирись!
Нас послушают, ведь за Москвою – весь мир,
Если надо – все встанем! Но лучше на пир.
Все спокойно, обычная служба, дела
Ну подумаешь, кто-то сказал, что война!
Главное, ты не волнуйся, а жди:
Отслужу, поступлю, все еще впереди».
Сыпануло землей, видно близко снаряд
И с небес наши братья неслышно корят:
«Ну куда ты стреляешь! Точнее давай!
Сосунки! Убежит ведь, давай – наподдай!
Да не дрейфь, убивай, пусть не дрогнет рука
Или он, сучий сын, или ты – вот беда!»
Выбегаешь. Пустынная площадь. Старик
А в глазах торжество задержалось на миг.
Не успел обернуться. Раздался щелчок,
На колени отправил резкий в спину толчок.
«Здэсь нэ нужен ты, русский, вали в свой Москва,
Всэх парэжем, вся будет красной листва!»
«Нет, не будет» Рукой непослушной нашарил кольцо
«Подавись!» Три секунды. Взрыв света. И все.
А мне теперь к нему домой
В соседний двор, почти что свой,
Нести значок, нести беду
«Поверь мне, мама, я приду…»


###
От 28.07.10 15.55