Ёлка, и о другом

****



Однажды,
когда б ты осталась в прошлом,
не звуком, а именем в записной книжке,
и бывшее с нами замостила пороша,
а млечного вымени не досталось мишке,
который вполне
поделился бы с Машей,
не только лишь кашей, кроватью и памятью,
однажды... Но в этом - зачёркнуто "наше",
надписано жирно - "уйти - не прибавить", но...

Однажды,
когда твои кольца врастут в цепочку,
чтоб вычурный Бим
выел печень себе, чтоб спрыгнуть –
в моём одиночестве вырвется новая почка -
в зелёное нечто - чешуйчато-скользко-рыбьим,
застывшая там, где могли бы согреться вместе
все ветви хмельные усохшей дурацкой елки,
что нас провожала, восторгам оставив внешним             
к возможным подаркам –  возможность на нижней полке…

Однажды... Январь
разграничил ночную слякоть
на фальшь неулыбок
и просто приватность фальши -
и пару минут,
где хотелось навзрыд заплакать,
и просто заснуть,
и проснуться в нечётком "дальше"...
Мне - всё-таки больно.
Тебе - может, очень... Может…
Привычкою памяти –
ранка под сердцем снова
саднит, словно груз, конфискованный на таможнях,
где выход и вход -
непроплаченным, но - бубновым,
оплаканным после, когда замерзали стёкла
и ночь приходила, прося не ночлега - хлеба...

В истёртом вчера - безупречное завтра стёрто,
растёрто зерном заварившего кофе неба -
чтоб просто очнуться
в пространстве, где козни стрелок
в часах электронных
сменяют друг друга просто...

А я оглянулся -
и мне показали небо -
оно
было там же...
За нашей пустой повозкой.