Острова счастья

Опубликовано  в журнале
"ЕВРОПЕЙСКАЯ СЛОВЕСНОСТЬ" Кёльн, №7, 2015 г.


1.

Хорошо лежать в темноте и слушать, как ворочаются и стучат под тобой колеса, вскакивать и прижиматься к стеклу на ночных остановках, видеть сквозь закрытые веки пробегающие огни. Этот поезд торопится к морю. Еще не началась, но уже есть где-то там другая жизнь, с неизвестными пока людьми - она ждет и откроется, как волшебная шкатулка, едва прикоснешься к ней.
 Южный ночной город возникает, как новая декорация - с сильным ароматом душистого табака, незнакомым говором, с раскладушками на санпропускном пункте. Море - завтра, а сегодня - запах глаженого белья, легкие одеяла, раскрытое окно с голубым фонарём.
Саша долго старается уснуть, но ей что-то мешает. «Меня так много, что я в себе не помещаюсь», - думает она, глядя на светлеющие окна.
Клевать носом Саша начинает уже в автобусе. Но, когда дорога принимается нырять среди кудрявых зелёных гор, сон куда-то девается. На крутых спусках кое-кто повизгивает. Саша сидит ни жива ни мертва от сладостного восторга. Иногда ей хочется ощупать себя - да впрямь ли это она, с ней ли всё происходит? Вдруг за хребтами показывается синяя стена, перегородившая горизонт; потом стена опрокидывается и скрывается за деревьями, но Саша уже знает, что это было, и удивляется, как сильно у неё прыгает сердце.

Из душевой всех вывели одинаковыми - в синих шортах и жёлтых шведках. В раздевалке нянечка помогла Саше заплести в косы спутавшиеся волосы. Косы были предметом особых треволнений перед поездкой в лагерь - Саша не умела причёсываться, и добросовестно постигала это искусство весь месяц, оставшийся до отъезда. Особых успехов она не сделала, но постричься покороче наотрез отказалась.
- Ладно, - сказала мама, - вернёшься, тогда уж пострижёмся наголо.
Влажные косы хлопают Сашу по спине, гладкий лоб и нос блестят под непривычно теплым солнцем. Она идёт с другими ребятами к морю, которого пока не видно за деревьями, и ей кажется, ещё немного – и она взлетит от радости.
В кустах звенят и прыгают огромные кузнечики, похожие на сухие былинки. Минут через десять в этих же кустах находят Сашу высокий чернявый вожатый с двумя мальчишками.
- Наша? - с надеждой спрашивают они у вожатого.
- Похоже, - отвечает тот, извлекая из кустов терновника поцарапанную Сашу, - других не видно. Ты одна здесь охотишься? – и заглядывает в непроницаемо-зелёные глаза. Саша кивает, держа за ноги богомола.
- Меня зовут Боря, - решительно молвит вожатый, - животному даёшь свободу и идёшь знакомиться с отрядом. Задача понятна?
- Всё, укомплектовались, - радостно говорит конопатый пионерчик, - ты у нас последняя. Все уже съехались, тебя ждали.
- Меня?! - прижимая руки к груди, повторяет Саша. Значит, этот праздник не начинался без неё...
Вожатый крепко берёт её за руку и ведёт через алычовую рощицу к сказочно-белому многоярусному корпусу, похожему на огромный теплоход. Через несколько минут у неё уже своя койка в спальне на третьем этаже, две подружки - Люба и Наташа, и, главное, - сейчас все пойдут к морю. Может ли выдержать сердце столько счастья?

2.

До обеда ходили по берегу, собирали ракушки, принюхивались к воде, к водорослям. Саша уже разузнала у надёжных людей, что морская вода хорошо держит, поэтому научиться плавать здесь - раз плюнуть. Сильно ободрившись, она с аппетитом пообедала и приготовилась снова идти к морю. Однако в лагере режим – и тихий час, и полдник.
После же полдника Саша была поймана на месте преступления: сидя у моря на корточках, она наливала воду в пузырёк из-под туши, где уже лежали мелкие камушки, кусочек водорослей и маленький рак-отшельник со своей раковиной.
- Это что же такое? - грозно спрашивает Боря, останавливаясь над ней со скрещёнными на груди руками.
- Аквариум, - отвечает хитрая Саша, предпочитая не вдаваться в глубинную суть вопроса.
- Запоминай задачу, - шлепая вьетнамками по нагретым ступеням и волоча Сашу за руку, чеканит Боря, - никого не ловить, пленных не брать, от меня удаляться только в пределах видимости.
- А спать как же? - ехидно спрашивает Саша.
- Домой хочешь поехать? - проясняет ситуацию Боря и удовлетворённо глядит, как преступница отчаянно трясёт головой.
Воцаряется спокойствие. Саша с наслаждением впитывает радости лагерного бытия. Ей нравятся все - девочки и мальчишки из собственного отряда, из соседнего, из духового оркестра, играющего на утренних линейках «Прощание славянки». Нравятся вожатые, особенно старший, Валера. Он приходил вечером к ним на костер и пел под гитару хорошие незнакомые песни.
Первая неделя прошла мирно, если не считать, что из вожатской комнаты таинственно исчезли восемь пузырьков с цветной тушью. Несколько позже в спальнях тринадцатого отряда было обнаружено такое же количество «аквариумов». За отсутствием прямых улик Саша была помилована.
Акклиматизация заканчивалась. Никто не заболел, все пообжарились под тёплым южным солнышком. Сашины руки и ноги покрылись золотистым загаром, волосы надо лбом порыжели. Приближалось главное событие: младшим отрядам было разрешено купаться.



У Саши большие сомнения - будет  или не будет держать морская вода? Хорошо бы сразу поплыть, только страшновато. Однако всё получается иначе.
- Кто плавает - направо, остальные налево, - командует Боря.
Семеро несчастных отходят в сторону. Саша колеблется. Попробовать разве поплыть, а там будь что будет?
Вместе с остальными она входит в воду и, отойдя шагов на десять от берега, ложится на живот. Пальцы касаются дна, и Саша начинает бодро ползать на руках, изображал плывущего.
- Эй, эй! - кричит Дашевский, показывая на неё пальцем, - инфузория-то плавать не умеет! А ты греби ресницами, инфузория!
Так выясняется, что у Саши есть прозвище. Всласть наглотавшись солёной воды и стыда, Саша вылезает на берег и пристраивается к несчастной семёрке.
-Буду учить плавать в последнюю очередь, раз сразу не призналась, - сурово говорит Боря. И до конца купания не обращает уже внимания на Сашу.
Она мается на берегу в своём розовом купальнике с юбочкой, а девчонки как могут утешают её.
 Перспективы поплавать в  море по-настоящему  отодвигаются .
Только и остаётся бродить  по  щиколотку  в  воде,   выискивая ракушки  и камушки.  На  берегу  одни  серые гладкие  голыши, а в Сашиной тумбочке каких только нет... Перед сном она перебирает их и самые красивые облизывает, чтобы заиграли ярче.
 Вечер  приносит новые   события. Собираясь чистить зубы на сон грядущий, девчонки вдруг подымают визг. Влетевший Боря обнаруживает в ящиках тумбочек маленьких полусонных крабов. Саша скромно сидит на кровати и перевязывает ленту в косе. Проницательный вожатый  с торжеством открывает ее тумбочку и... видит предусмотрительно посаженного туда краба.
 Саша берётся за всё: рисует кривоватый заголовок к стенгазете, сочиняет стишки и карикатуру на саму себя в экстренном выпуске «Молнии», учит русские стихи с буряткой Ниной, выгораживает маленького Витальку, провинившегося на кухонном дежурстве. Благодарный Виталька ходит хвостом за покровительницей, а Боря, благодушествуя, наблюдает за этим шефством. Он не чует беды, наивный вожатый Боря.

3.

В один прекрасный вечер, пошептавшись, Саша и Виталька исчезают из кинозала. Они на цыпочках пробираются в полутёмную девчоночью спальню; там Саша берет простыню со своей кровати и, хорошо проинструктировав подшефного, устраивает его в шкафу.
Злоумышленница ещё успевает досмотреть «Красных дьяволят», а потом, сгорая от нетерпения, умывается, ложится, прикрывая одеялом голый матрац, и под покровом темноты ждёт заветной минуты.
Перед сном в спальне любят поговорить о страшном. Мертвецы и привидения приводят всех в сладостную дрожь.
- Тут он как схватит её: «Отдай мою руку!»...- дрожащим голосом рассказывает Надя.
«Что же он сидит, самое время сейчас выскочить», - мается Саша.
Разговоры понемногу стихают, - кое-кто уже посапывает, и тут дверь шкафа с нехорошим скрипом отворяется. Но желанное привидение не выпархивает из него. Что-то белое, глухо стукнув, вываливается на пол.
«Уснул», - понимает Саша, слыша истошный вопль перепуганных девчонок и, сорвавшись, в темноте мчится к месту преступления. Сдёрнув с ошалевшего Витальки простыню, она выпихивает его за дверь с криком: «Пошёл вон!», и успевает прыгнуть в свою постель. Сердце её бешено колотится, но, когда зажигается свет, Боря, прибежавший на шум с дежурной вожатой, видит единую возбужденную толпу.
- А дверь как заскрипит! А он как выскочит!
- Кто? Кто выскочил? - допытывается Боря, и Саша понимает, что Виталька успел добежать до спальни.
- А Саша одна не испугалась - говорит: «Пошёл, пошёл вон!», - рассказывают девочки.
- Так, значит, Саша одна не испугалась? - ласково глядя на съёжившуюся грешницу, протягивает  Боря.- Одеваешься и идёшь со мной. Задача понятна?
Под сочувственными взглядами подруг Саша молча одевается, берет с тумбочки свои ленты и плетётся вслед за вожатым.
- Ну, что ты за человек?- огорчённо говорит Боря, усаживаясь в вожатской верхом на стул.- Ты же командир, какой пример показываешь? Что ты мне в первый день обещала?
- Ходить за тобой, как хвост, - понуро говорит Саша, - я и так хожу, разве нет?
" А ведь и вправду ходит, когда ж она шкодить успевает?" - думает Боря.
- Кто сидел в шкафу? - вплотную приступает он к допросу.
- Я почём знаю, - не поднимая глаз и ожесточённо раздирая прядь волос, хмуро отвечает Саша, - там тьма была, не видно.
- Ну-ка, ну-ка, подойди сюда, - озадаченно говорит Боря, не спуская глаз с её наполовину расплетённых кос.
- Зачем? - глядит исподлобья Саша.
- Да подойди, я сказал, - сердится  вожатый, - Что у тебя с косами?
- А что? Ничего особенного. Ленты только выплетены.
- Да ты их когда в последний раз расчёсывала? – с ужасом спрашивает Боря, расплетая жёсткую и  спутанную  косу.
- Когда... Каждый день мучаюсь, - горько говорит Саша, - надо было правда постричься перед лагерем. Ну не могу я их продрать!
- Расчёску давай, горе моё, - сокрушённо говорит Боря, опускаясь на   стул и ставя Сашу перед собой.
Следующие полчаса из вожатской доносятся ойканье, повизгиванье и сдержанные Борины проклятия. Сашины волосы заплетены в одну тугую коску, на столе лежит изрядный клок выдранных волос.
- Во, - удовлетворённо говорит Саша, забирая его в кулак, - как из собаки.
- Спать иди, собака, - хмыкает Боря.
Саша долго стоит перед зеркалом в умывальной. Стянутые у висков волосы удлинили глаза, лицо кажется взрослым, незнакомым. «Ещё раза два так причешут, и лысой останусь», - вздыхает Саша. Похоже, мамины прогнозы были недалеки от реальности.

4.

На следующий день утром пришло письмо от бабушки. Бабушка когда-то работала стенографисткой, и почерк у неё неровный - крючки да палочки. Саша читает письмо, и в носу у неё начинает щипать. Между сложенных страничек Саша находит новый рублик.
«Куплю в киоске картинку, где две чайки на зелёной волне»- думает она.
Отряд тем временем собирается на спортивную площадку - готовиться к соревнованиям.
- Пойдёте одни, я буду через двадцать минут, - распоряжается Боря,- мальчики на футбольное поле, девочкам прыгать в длину.
  Однако у Саши не то настроение. По дороге она отстаёт от всех и забирается на корявое дерево. Ей хочется ещё посмотреть на бабушкино письмо, придумать для неё что-нибудь хорошее-хорошее...
Скоро внизу раздаются шаги. Саша прижимается к стволу и прячется за редкой листвой. Но Боря всё же что-то почувствовал.
- Так, - говорит он, упираясь руками в бока, - русалка на ветвях сидит.
Сашино лирическое настроение мигом исчезает. Она представляет себя и Борю со стороны, и ей становится смешно.
- Где отряд? - строго спрашивает вожатый, точно Саша припрятала его где-то здесь.
- На спортплощадке, - фыркнув, отвечает русалка.
- А ну, слезай, - приглашает Боря.
Но Саша, представив, как она будет выглядеть, карабкаясь вниз, мотает головой. К счастью, Боря истолковывает её жест иначе.
- Ага, боишься? - злорадно  говорит он, - Ладно уж, спускайся…- и подставляет руки. Напрасно он так, доверчивый Боря.
Вместо того, чтобы аккуратно перелезть к нему на руки, Саша отталкивается от ствола и прыгает вниз. Едва не уронив её, Боря ставит Сашу на дорожку и стремительно идёт к спортплощадке.
- Командир должен быть с народом, а не сидеть на ветке, когда все соревнуются!
Саша идёт сзади и трёт ушибленный о твёрдое Борино плечо нос.
- Когда-то одному побыть тоже надо, не всё с народом, - бурчит она.
- Вот переизберут, и будь, пожалуйста, одна, - сердится Боря, - тебе два дня осталось.
- Значит, через два дня можно? - лукаво спрашивает Саша.
- Что? - почуяв подвох, вожатый останавливается.
- Удаляться от тебя за пределы видимости, - хладнокровно поясняет  она. Боря молча подталкивает её впереди себя.
Командиры в отрядах не насовсем, а дежурные. Побыл три дня - уступи другому. Смена большая, сорок пять дней. Всем надо попробовать. Вот только Сашу переизбрали во второй раз. Боре это не нравится.
«Вот пигалица, - думает, глядя на идущую впереди Сашу. Походка у неё чуть подпрыгивающая, словно она идет по камням, а не по ровному асфальту.- Будто некого выбрать. Вадик отличный парень, надо обязательно дать ему покомандовать».
На площадке, набегавшись и напрыгавшись, все узнают замечательную  новость: через два дня поход. Ночёвка у горной речки, палатки, еду и спальные мешки нести на себе.
Саше кажется, что она разорвётся от счастья.
 Под недоверчивыми  взглядами вожатого два дня она ведёт себя как шёлковая, даже носит панамку. Рюкзак набивает особенно старательно. Прикинув на вес, выпрашивает сверх всего две буханки чёрного хлеба. Ей хочется принести как можно больше пользы. И почему только время идёт так медленно...

5.

. .. И вот оно. Уже третий час отряд идёт, удаляясь от моря, Горы, покрытые кудрявым лесом, медленно отползают назад, а ребята добросовестно   меряют дорогу запылёнными ногами в кедах. Саша клянёт себя за пресловутые две буханки: рюкзак немилосердно давит на плечи возле ключиц. На привалах валится вместе с рюкзаком на спину и лежит, пока её не ставят на ноги. Сама встать, похоже, она не смогла бы. В полдень впереди показывается деревня.
- Сейчас пить будем, - бодро говорит Боря. Он немного жалеет своих пионерчиков. Зря  отказался от грузовика - шли бы сейчас налегке, а багаж дожидался их на месте.
«Нет, поход так уж поход - будет что вспомнить», - убеждает себя Боря.
- Веселей! - кричит он растянувшейся цепочке ребят.
Посреди улицы в луже мирно дремлет огромная свинья. Все опасливо обходят её сторонкой, одной Саше непременно надо потыкать хавронью прутиком.
Раздаётся устрашающий хрюк. Как быстро, оказывается, могут бегать усталые люди! Через несколько секунд пионеры, как голуби, сидят на заборах, а разгневанная свинья мчится за Борей в конец деревни, где и загоняет его на громадную айву.
- Ось я тебе!- кричит румяная тётка в фартуке. Она загоняет свинью во двор и выносит пионерам синее эмалированное ведро с водой. Боря пьёт последним. «Кто спугнул свинью?» - думает он.
- Вожатый должен быть с народом, а не сидеть на ветке, - тихонько говорит за его спиной Саша.

Место для стоянки выбрано замечательное. Ровная полянка окружена деревьями, крутая тропинка сбегает к маленькой чистой речке. На деревьях висят зелёные твёрдые штучки. Успевшие их отведать  кривят ярко-оранжевые рты - это грецкие орехи, совсем ещё незрелые.
Только одно нехорошо: справа  к поляне подступают могучие заросли крапивы. За их широкой полосой заманчиво краснеют деревья со спелым кизилом.
Эх, вот бы на компот набрать! - вздыхают ребята. Но подступы к кизилу со всех сторон надёжно охраняются крапивой.
- Ничего, - бодро говорит Боря, - у нас сухофрукты! А сейчас всем на речку, ловить крабов на суп.
На сей раз Саша не выказывает охотничьего рвения. С  котелком в руке она идёт почему-то в сторону крапивы.
- С ума сошла, вернись! - кричит Люба.
Но Саша уже в страшных зелёных джунглях, её не достать. Отводя жгучие побеги руками, она бормочет под нос:
-Не кусается, ничего не чувствую, хоро-о-шая крапива...
«Господи, Боже мой, - в отчаянии думает Боря, - куда ж её сейчас, в речку? Ведь живого места не будет...»
Тем временем Саша лихорадочно собирает в котелок кизил. Надо, чтоб хватило на всех, значит, придётся идти второй раз. Маленький котелок взяла…
Назад идти не так страшно. Преодолев «полосу препятствий», она выскакивает на поляну, победоносно выставив вперёд котелок.
На её голых ногах и руках нет ни единого волдыря.
- От ведьмака! - восхищается Серёжка, - у нас в деревне такая есть - травы знает, кровь заговаривает. Та тоже голыми руками крапиву рвёт.
- Дурак!- обижается Саша.
Боря забирает у неё котелок и идёт за топориком. Полчаса он воюет в крапивных зарослях, прокладывая широкую дорогу к кизилу. Ребята плещутся в мелкой речке и собирают крабов. Скоро вожатый спускается к ним и, найдя бочажок, полощет в нём обожжённые руки.
Пока ставили палатки и стряпали обед, спустились сумерки.
Саша ест свою порцию пшенки, а рядом с ней в панаме шевелится большущий краб.
- Почему не дала на суп? - спрашивает Боря, заглянув в панамку.
- Я его отпущу, - с полным ртом говорит Саша, - только проверю, вправду он карандаш клешнёй перекусывает.
- Ты ему палец дай, - советует Васька.
- Боря, хочешь, я одна всю посуду перемою?- искательно глядя ему в глаза, спрашивает Саша.
Вожатому такое рвение кажется подозрительным. Но Саша ничего не просит, и он, пожав плечами, назначает ещё двоих дежурных.
Они долго гремят мисками и ложками в темноте под обрывом. В зарослях зажигаются большие зеленоватые светлячки. Ребята придвигаются к костру, начинаются разговоры, смех.
«Только бы всё это подольше не кончалось», - думает Саша. В темноте сильно пахнут незнакомые травы, оглушительно тарахтят кузнечики. Из зарослей бочком выплывает огромная луна. Её медовый глаз по-разбойничьи отливает кровью.
-Так, - Боря подносит руку с часами к костру, - на четвёрки разбились, палатки приготовили ко сну. Задача понятна? Умываться и спать.
Народ весело сыплется по тропинке к речке, одна Саша деловито бренчит в сторонке посудой.
- А ты что? - Боре снова кажется подозрительной такая хозяйственность.
- Боря, - вылезая к свету и прижимая руки к сердцу, умоляюще говорит Саша, - я можно не пойду в палатку?
- Это как?
- Я сюда свой спальник принесу, я можно тут до утра побуду? - у Саши нет нужных слов, в важные моменты жизни она делается косноязычной, - я никогда ещё настоящую ночь не видела, а, Боря?
Вожатый (кто его разберёт?) почему-то соглашается, и счастливая Саша вприпрыжку несётся в палатку за своим спальником.
- Только умываться всё равно пойдёшь! - кричит ей вслед Боря.

Господи, какое же это счастье - лежать на куче мягких веток, накрытых брезентом, смотреть, как прогорает посередине толстое бревно, положенное на костёр, как чиркают то и дело вниз с чёрного неба зелёные звёзды. Созвездия крупные, как светляки. Неба так близко Саша ещё никогда не видела. Ей непременно хочется дождаться восхода солнца, но долгий день даёт себя знать.
Она не слышит, как дежурные с длинными палками обходят лагерь дозором, как Боря кипятит чай, будит вторую смену дежурных.
- Спит Инфузория, а ещё восхода собралась дожидаться, - хихикает Дашевский, - тоже мне полуночница нашлась!
Боря молча грозит ему кулаком и накрывает Сашу тёплым ватником.

6.

Эти павлины давно не дают Саше покоя. Из окон спальни видно, как они разгуливают во внутреннем дворике за кухней. Следует лишь дождаться дежурства, а дальше всё очень просто: Виталька будет чистить картошку один, а если спросят, скажет, что Саша порезалась и пошла в медпункт.
Павлин оказался проворным. Сложив хвост, как вязанку ободранных прутьев, он ловко отбегал на безопасное расстояние, по-петушиному переставляя ноги. Саша с сожалением смотрела на его хвост. В нём оставалось совсем немного ярких хороших перьев. Одно торчит так удобно!.. Саша делает длинный прыжок, и...
- Кто разрешил ловить беззащитную птицу?
Перед ней стоит старший вожатый Валера в синих шортах и в пионерском галстуке, из-под пилотки торчат такие же светлые кудряшки, как у Витальки. Совсем пионер, только на полметра выше. Глаза нестрашные. Может, пронесёт?
- Я не ловлю, мне только одно перо.
- Тебе перо, другому перо, с чем павлин останется?
- Да-а, он всё равно по грязи хвост возит, вон ни одного хорошего пера не осталось...
- Это его хвост, пусть что хочет с ним делает, - сердится Валера, - тебе понравится, если из тебя перья дёргать начнут?
- У меня нету, - вздыхает Саша.
- Из какого отряда?
- Не скажу. Боря узнает, совсем перестанет меня плавать учить.
- Ага, значит, из тринадцатого. А что, плавать не умеешь?
У Саши наворачиваются слезы на глаза. У неё было столько надежд на море, и вот уж сколько времени она тут, а дело ни с места.
- Мне обязательно надо здесь научиться плавать, я так уехать не могу, - расстроено говорит она.
- Почему?
- Вы про подводных археологов читали? Они в Керчи целый город под водой нашли, и корабль, и разные амфоры там. Мы вот ходим, а раньше тут была древняя Греция. Не совсем тут,  но тоже на Чёрном море...
Сбившись, Саша  замолкает. Вожатый с интересом смотрит на нее.
- Это у тебя, значит, отобрали вчера книгу во время обхода?
 Саша горестно кивает. Во время тихого часа она читала под простыней. Многие так делают, а попалась она...
- Испортишь зрение - не возьмут в археологи, - улыбается Валера.- А книгу я твою прочёл, интересная. Хочешь, научу плавать?- неожиданно предлагает он.
Хочет ли Саша? Только взрослые задают такие вопросы.


У Саши появилась тайна. Каждый день после обеда, когда добрые люди отправляются спать, она с деловым видом идёт в пионерскую «выполнять важное поручение». За пазухой у неё пакет с купальником и резиновой шапочкой.
На пляже ни души. Саша заходит в воду по пояс и вздыхает. Наверное, Валера уже сто раз пожалел, что взялся за это дело. Она оказалась на редкость неспособной. Держат её - плывёт, отпустят - тонут руки и за ними всё остальное. Даром что она колошматит по воде, как колесный  пароход.
Иногда Валера незаметно отпускает руки, и Саша плывёт метр-полтора, но, стоит ей заметить, что поддержка исчезла - в ужасе идёт ко дну. Страшно представить, сколько солёной воды у неё в животе.
- Ладно, вставай на ноги, - запыхавшись, говорит Валера.- Попробую научить тебя лежать на воде.
-  Как?
- А вот как. Раскидываешь руки-ноги, как морская звезда, расслабляешься и висишь. Затылок в воде. Спина прямая. Давай. Давай-давай-давай!
Совершенно неожиданно всё получается. Помогает морская звезда. Саша сразу превращается в неё и колышется вместе с водой, не чувствуя тела.
- Поняла? Ну, надо же!- удивляется Валера, - мне бы сразу научить тебя этому.
Уроки продолжаются. Саша по-прежнему плохо держится на животе. Она столько сил тратит, шлёпая руками и ногами, что выдыхается почти сразу. Правда, теперь она проплывает два-три метра на собачий манер, а потом привычно идёт ко дну.
- Держи! Держи меня! - кричит она, из последних сил правя к Валере, стоящему в воде по грудь.
- Хватит, - говорит он и переворачивает Сашу на спину, - отдыхай. И сам тоже ложится на тёплую зелёную волну.
- Наверное, люди произошли от рыб, - говорит Саша. Сквозь  опущенные веки она видит красное-красное.
- Тогда уж от птиц, - возражает Валера. - Вода держит, как воздух, и ты в нём паришь, машешь крыльями.
- Да уж, машу, - фыркает Саша, - как паровоз! Птицы летают тихо.
- Ну почему. Они ещё как трещат крыльями, просто нам с земли не слышно. Вот научишься плавать, не будешь как паровоз, будешь как птица.
- Нет, - убеждённо говорит Саша, - я от рыбы. Я всё это помню, понимаешь? И как вода качает, и как в глазах всё красное, и рук не чувствуешь. Я, когда научусь, буду плавать как рыба - всей собой.
- Всей собой?- смеётся Валера. - А что, такой стиль тоже есть, «дельфин» называется.
- Вот я и буду дельфин.


7.

Сбор называется «Я и мои увлечения».
- А ты что больше всего любишь? – спрашивает у Саши активная курносенькая Надя. Сегодня она командир.
Эти вечерние сидения у костра очень нравятся Саше. За кругом света ничего не видно, кроме зеленых светляков, а освещенные огнем лица кажутся лучше, чем днем.
- Лытать, - не задумываясь, отвечает она.
- Летать?
- Не летать, а лы-тать. Как там Баба-Яга спросила у добра молодца: ты, говорит, дела пытаешь или от дела лытаешь? – Саша, с трудом сдерживая смех, смотрит на озадаченное лицо Нади, - вот я, как останусь дома одна, закрываю все двери и лытаю, лытаю…
Народ начинает смеяться. Вздохнув, Надя подступает с вопросом к следующему.
- Зачем ты ерунду о себе рассказываешь? – вполголоса удивляется Боря, - я читал твою характеристику, могла бы чем-нибудь хорошим поделиться…
- А зачем ерунду спрашивать, - подкладывая в костер сухие ветки, Саша пожимает плечами, - так я и буду при всех рассказывать... А в характеристике ничего про меня не написано.
- А про кого же? Две страницы там твоих подвигов, - посмеивается Боря.
- Ну, это так… пионерское, - машет рукой Саша. - Я каждый день другое люблю - рассказывать никаких сборов не хватит!
 

Всю ночь море ревело и грохало, ветер стучал фрамугами в спальнях. Утром дорожки были усыпаны сломанными ветками, купанье отменили. Все пошли на спортплощадку и, рассевшись по разным скамейкам, принялись репетировать.
Саша скакала по лавкам, удирая от справедливого возмездия толстого Вальки, которому она утром наложила в столовой полную тапочку манной каши.
- А нечего было разуваться!- кричала она, увёртываясь. - Я почём знаю, чья тапка! Гляжу... ой, мамочки... стоит под столом! Боря, ну скажи ему, чего он!
- Пойди сюда, кенгуру, - потребовал Боря, - Ты почему не записалась выступать?
- Я же хором пою! - делает круглые глаза Саша.
- Все хором поют. Надо отдельный номер. Всех прослушаем, троих выдвинем на общий концерт.
- Не надо меня выдвигать. Я в школе у себя напелась.
- Значит, поёшь? Говори песню и кто автор. Будешь сейчас репетировать. Задача понятна?
- А кто подыгрывать будет? Я одна не могу, - заканючила Саша.
- Я, я тебе подыграю. Возьму у Валеры гитару.
- Тогда ладно. Только я автора не знаю.  «Кто тебя выдумал?»
- Что-о?
- Я говорю, «Кто тебя выдумал?», песня так называется.
- Это тебя кто выдумал, - тихо бормочет Боря.

За обедом Саша не сводит глаз с вожатского стола. Подаст или не подаст Валера условный знак? Валера допивает кисель и, проходя к дверям, достаёт из кармана пилотку. Наденет в столовой или за дверью? Ура! Пилотка надевается за два шага от двери! Значит, сегодня они будут плавать.
Шторм стих ещё утром, небо безоблачное. На пляже всё как обычно, но что-то и не так. Саша засовывает косу под резиновую шапочку и собирается бежать к воде. Но... Весь берег покрыт прозрачной студенистой  массой. Куда ни ступи - медузы. Их выбросило на песок штормом.
- Ну, чего ты там?- спрашивает Валера, стоя по колено в воде.
- Я не могу, - пятится Саша, - они живые!
Валера смотрит в её испуганные глаза и возвращается. Осторожно берёт на руки и заносит в воду поглубже. Саша зажмуривает глаза, чувствуя, как екает и проваливается куда-то в живот сердце. Но Валера уже выпускает ее.
- Плыви, золотая рыбка, - говорит он, глядя, как загорелые Сашины руки-ноги трепыхаются в прозрачной воде.
Вдосталь наглотавшись воды и  честно отплавав своё по-собачьи, Саша переворачивается на спину. Волны, легонько пошлёпывая, относят их к буям.
- Я отсюда не хочу уезжать, - неожиданно заявляет Саша, - я здесь хочу остаться.
- Почему?
- Здесь одно сплошное счастье. И горы такие, и светлячки вечером, и море вот, - начинает перечислять Саша.
- Дурочка, - тихонько говорит Валера, - ты сама и есть счастье.
- Чего? Громче говори, вода шлёпает.
- Ничего.
А когда Саша уже оделась и собралась идти в лагерь, на берегу появился Боря. Он постоял, дожидаясь, пока его заметят, и медленно начал спускаться по ступенькам к пляжу.
Саша оглянулась. Валера, нахмурившись, кивнул ей:
- Иди, иди себе в отряд.
И Саша медленно пошла от моря. Наверху она оглянулась - Боря и Валера шли вдоль берега, и под ногами у них, наверное, пищали медузы.

8.

В концерте участвуют все - и старшие, и младшие.
Вожатые показывают забавные сценки; какой-то мальчик из Кирова, смешно окая, поёт: «Дом го-рит, горит, горит». Бурятка Нина читает стихи Пушкина - читает совсем без выражения, но ей хлопают. А потом настаёт Сашин черёд.
Она выходит на сцену, и ей делается страшно - так много народа будет её слушать.
Освещена только сцена и ряды скамеек перед ней, а деревьев, окружающих площадку, не видно - точно зал с чёрными стенами. Слышно, как в темноте шумит море.
Боря начинает играть. Саша не слушает себя. Она думает, что всё это так необыкновенно и хорошо, что она любит всех, здесь сидящих, любит всё вокруг - и этот тёплый морской воздух, и луну, и мошек, которые крутятся вокруг фонаря.
- Где же вы, где же вы, счастья острова? - тоненько поёт со сцены девочка с косой, и всем кажется, что где-то они есть, раз она спрашивает.

Последние дни замелькали, как стёклышки в калейдоскопе. Фотографировались, запасались сувенирами, обменивались адресами.
После обеда Саша, запыхавшись, влетает в пионерскую  комнату.
- Валера, давай скорее мне свой адрес и бери мой! У меня все уже взяли, - торопится она, размахивая записной книжкой. И останавливается, глядя, как, отодвинувшись от стола, он качает головой.
- Что? Ты разве не возьмёшь мой адрес?
- Нет, моя хорошая, - забирая её тоненькие руки в свои, серьёзно говорит Валера.
- Но мы же потеряемся! - огорчённо шепчет Саша.
- Потеряемся, - соглашается он.
- Но ты же меня забудешь!- чуть не плачет она. Всё было так хорошо, они всем отрядом договорились переписываться, а потом встретиться здесь, у моря.
- Не забуду. И никто тебя не забудет. А встречаться здесь никому не надо. Человек не должен возвращаться туда, где ему было хорошо. Понимаешь меня?
Нет, Саша ничего не понимает. Она чувствует, что счастье надо продлить, любой ценой продлить эту непрекращающуюся радость, которая была с ней целых полтора месяца.
- Почему не должен?
- Потому что тогда, если ты вспомнишь лагерь, в нем всё будет, как сейчас, и я буду; а если я вспомню - для меня ты будешь здесь. Не надо сюда больше приезжать. Обещаешь?
Саша кивает, не отводя от него огорчённых глаз,
- Ну вот. А сейчас я наложу на тебя заклятие.
- Какое? - оживляется Саша.
Валера открывает ящик стола и достаёт длинное зелёное перо со  сверкающим глазком на конце.
- Вот этим волшебным пером. И тогда, куда бы ты ни поехала, где бы ты ни была, счастье всегда будет с тобой. Всё, что с тобой будет  случаться в жизни, всё, что ты будешь видеть и делать, будет необыкновенным и прекрасным. Даже самые простые вещи будут приносить тебе радость. Всегда. Всю жизнь. Вот.
Валера торжественно протягивает ей перо. Конечно, это не от того павлина. У того не было таких перьев. Саша понимает, что говорить ни о чём нельзя.
- Ты придёшь проводить меня?- почему-то шепотом спрашивает она.
- Да, - тоже шепотом отвечает Валера.
И вот она стоит у автобуса, впервые добровольно держась за Борину руку. Кругом  зарёванные лица девчонок,  ребята тоже пошмыгивают носами. Саша пока держится. Никто не хочет уезжать, все льнут к вожатому, суют друг другу значки и камушки. Сашин галстук до черноты  исписан пожеланиями и адресами. «Всю тушь извели, - грустно улыбается Саша, - вон сколько теперь аквариумов остается...»

Наступают последние минуты. Из окна автобуса Саша видит стоящего под деревом Валеру. Он подпирает пальцем кончик носа и улыбается. А потом просто смотрит и не машет рукой.
За спиной остаётся ореховая рощица, санитарный корпус. В последний раз мелькнула за двумя  горами и поднялась синяя стена.
Саша проводит по щеке пером и чувствует, что сердце щемит больно и сладко, и отчего-то захватывает дух, как на качелях. Ещё немного - эти качели поднимутся, и она увидит синее море, чаек,  зелёный лес. И эти качели  всегда уже будут с нею.
Всю жизнь.