Концерт 2

…


1
Он стоит у окна своей квартиры, смотрит поверх двора на стены супротивного дома и не знает, что делать. А вчерашний вечер самоблестящим, переливчатым пятном въедается в его совесть. Всё глубже и глубже. Всё ближе к маленькому мальчику, который когда-то был единственной душой, единственным сердцем этой совести.
“Прам-пам-пам-пам-пам… Прам…”
Но изменить ничего нельзя, нельзя ничего исправить, и “90% всего – дерьмо” – неуместный оптимизм.
“Дерьмо – всё”.
Рука комкает занавеску.
Точка. И уже нет комнаты, нет двора и супротивного дома, нет вчерашнего вечера, нет и сказки о маленьком мальчике. И нет движения. Нет желания движения. Есть только точка. Она – то ли мир, то ли он... – неясно.


2
“Летний герой подавился слюнкой. Заворожённый больной устал”.
Он стоит у окна своей квартиры, смотрит поверх двора на стены супротивного дома…
“Весенний ветер хотел снять фильм о том, как три друга спасали свой домик от злых врагов. Приключения. Трудный путь. Борьба, любовь, справедливость…”
Чистое, ровное, прозрачное стекло. Фонарик рассудка догорает своё.
“Кто-то звонит в чью-то дверь. Звонит в колодец чьей-то двери, в замочную скважину чьей-то двери, в серую коробочку чьей-то комнаты. Эхо-тьма. А маршал зачем-то разрушил войска и с писаной торбой… А все магазины разлетелись на россыпи спичек и…
Вот деревья. В золотящемся воздухе весны зеленеют их праздничные… В обрыв – ни ногой. Никто. Никогда….
…Может быть спеть?”
Но вдруг из его рук падает кружка. И бьется на сотни осколков. И он плачет. Он кричит, что это не то, что так нельзя, что…
“Я не принимаю такую концовку! Уберите музыку! Ну же!”
Но даже тишина не отвечает ему.