Тринадцать

Нас было тринадцать, все влезли, гребём
и встречным медузам сигналим огнём,
страшась зашибить их до смерти.
Курс держим на запад – куда же ещё? –
а кормчий ведёт взмахам вёсел подсчёт
и руль недоверчиво вертит.

Мы смотрим, как вёсла ныряют в волну,
и видим сквозь волны воды глубину,
и черпаем силы в надежде.
Пусть солнце укажет единственный путь,
которым нам плыть, чтобы вспять не свернуть
к тому, что мерещилось прежде.

За ним, уходящим, стремимся мы вслед
чтоб прадедов наших исполнить завет –
освоить закатные дали.
Вот только тревожит глупейший пустяк –
идёт всё, как надо, но что-то не так,
иначе, чем мы полагали.

Навстречу нам чайка, кривляясь, летит,
и море так странно, глумливо блестит,
и рыбы парят над волнами.
А солнце нам светит с другой стороны –
наш кормчий испуган, гребцы смущены,
и вёсла ломаются сами.

Зачем это море? Зачем его блеск?
Зачем этих волн подозрительный плеск?
Нас кто-то нарочно морочит.
Мы вёсел обломки швыряем на бак
и скачем по судну, как стая макак,
а кормчий гиеной хохочет.

Несёт нас обратно коварной волной,
похерившей всуе порыв наш шальной.
Прощайте, закатные страны!
Не ждёт нас, незванных, чужой вертоград,
ведь нам предстоит воротиться назад –
к своим надоевшим баранам.

Нас было тринадцать, но в этом ли суть
того, что был прерван наш доблестный путь,
что нам изменила удача?
Мы скоро увидим не сказочный рай –
знакомый убогий отеческий край,
и кормчий запьёт и заплачет.

_________________________________________________________
Впервые опубликовано в журнале "Нева" № 10 за 2009 г.