Ты - вездесущий...

Из книги "Бог" (1993 г.)

Бывало, в детстве мама скажет,
Чтоб усмирить озорника:
«За это Бог тебя накажет,
А мне ведь жаль тебя, сынка...»

И вижу я: с большой иконы,
Что все затмила «образа»,
Взгляд Мирликийского Николы —
Его, как приговор, глаза.

Они большие-пребольшие,
Гнев-справедливость бьет из них.
И понимаю: согрешил я...
О, страшен этот правды миг!

Нет исключенья и для детства.
И с непосредственностью всей,
Как вор, ищу, куда бы деться
От вездесущей правды сей.

Но, исправления желая,
Из сердца катится слеза.
И у святого Николая
Уже пресветлые глаза.

Икона, да, всего икона —
Доска и живописца труд.
Но силой вечного закона —
И милость в ней, и страшный суд.

Потом, в перипетиях жизни,
Когда менялись мрак на свет,
Веселье дня на горечь тризны,
Когда был наг я иль одет,

На воле иль в составе армий
На запад двигающий фронт,
Иль отдыхающий в казарме,
Когда стал мирным горизонт,

В тайге холодной иль в пустыне,
Где зноем дышит бирюза, —
Всегда, повсюду и доныне
Миколы вижу я глаза.

Глаза большие-пребольшие,
Насквозь пронзающие всех.
Жгут гневом, если согрешил я.
И этим усмиряют грех.

Идешь под праздник в увольненье,
В парк городской потанцевать,
А совесть жалит — всё больнее:
«Забыл, что говорила мать?»

«Грех! Грех!» — нещадно бьет набатом
Та искупления слеза.
И тут же — Чудотворца рядом
Сурово-гневные глаза.

Они всегда со мною были,
И порицая, и храня.
И не они ль остановили
От бездны огненной меня?

О, вездесущий Саваофе —
Отец, и дивный Дух Святой,
И Сын, распятый на Голгофе,
Престол обретший вечный Свой!

Нет, не на облаке высоком
Твой преестественнейший трон,
А в сердце, и сердечным оком
Всегда и всюду зрится он.

Тебя рисуют в виде Глаза,
Как символ виденья всего,
Иль в Ипостасях — для показа
Тривсеединства Твоего.

Всё так. Но верно и другое:
Ты весь во всех, и все в Тебе.
И существо Твое благое
В любой и всяческой судьбе.

Оно есть ДУХ незримо-тонкий,
Неуловимейший для глаз.
Оно — не где-то там, в сторонке,
А в нас, и даже в страстных нас.

Да, как бы страсти ни пылали
Всепожирающим огнем,
Но в миг несчастья и печали
Мы вдруг остынем и вздохнем.

И это скорбное мгновенье,
И этот непонятный вздох
В разгаре страстного разжженья,
В душе соделывает Бог.

«Стучу! — Он говорит любому. —
Открой свою Мне сердца дверь.
Любой судьбе, любому дому
Готов помочь Я... Только верь!»