На смерть Максима Сычева

Случилась смерть. 
И парень молодой
уже нам 
               никогда 
                не улыбнется.
Закрыта дверь.
Теперь его женой
никто 
           и никогда 
                не назовется.
Никто ему
                не принесет детей,
Не будет им отчаянно гордиться…
Грей, Родина, 
                в ладошках 
                сердце грей.
И принимай еще одну гробницу.
На этом все.
Обратно не вернешь.
В прискорбном самом смысле:
                слишком поздно!
Но кто-то 
                провоцирует галдеж
И жжет огонь 
                национальной розни.
Но кто-то,
                кто так любит сыр и бор,
кричит на площадях, 
                что «с нас довольно»…
Но ты – 
               своей подумай головой,
Пускай твоей душе
                и сердцу больно:
А можно ли
                всех сразу обвинять
И заклеймить нацистской меткой души?
И можно ли
                всех гнать и выселять?
Да -
         парня били до смерти
                ингуши!
Да!
      Все мы 
                не на шутку завелись -
Поблажек не желаем 
                и уступок,

НО
     совершен 
                конкретной 
                группой лиц
Конкретный
                непростительный поступок.
Каких бы они ни были кровей
Каких родов, 
                семей, 
                гражданств, 
                религий – 
Их
    ни за что
                не следует жалеть:
Их подлость 
                спровоцировала гибель!
Судить! 
               С особой строгостью судить!
Заставить их
                ответить по закону.
Следить!
                До самой смерти их следить
за каждым шагом
                и клеймить позором!
Но никогда 
                не обвинять народ.
И уж, 
          тем паче, 
                целые народы.
Пускай же
                в справедливости живет
народ,
            откуда бы он ни был родом.
И лишь 
             за справедливостью суда
Пускай придут
                на эту площадь люди,
ведь суд
                бывает грешен иногда,
но в этот раз 
                пусть справедливым будет.