Монахово ущелье

Эти дудки
ароматом своих зонтов
могли убить,
на фоне смерти
разлучные и ядовитые крапинки
вскрикивали, предупреждая: не подходи –
бело-жёлто-зелёные парашюты альпийских соцветий,
плавно опускали скалы в изумрудный мох
и в него стекали:
сизые, малахитовые, золотистые радуги,
зрение заранее разрывалось на части,
и душа обволакивала
даже камнедробильную,
ледниками рождённую,
прыткую мощь Талгарки,
тень рыси перепрыгивала
через тени детей -
только это и успевали заметить те дети,
живой хрусталь
горного ручья
гулял земляничными полянами,
ежевичными берегами,
а выше
он радовал водопадами
и выбеленные вечностью
стволы тянь-шаньских елей,
торчали корнями вверх,
инкрустированные
алмазными
брызгами
былого потока,
тащившего их
до срока,
когда ему выпало стать
мирным ручьём
с игрушечными водопадами,
бабочки
были с ладонь Миклухо-Маклая,
в пещеру ущельного монаха
забегали с разбега
и всё ждали
звериного рыка -
если не барса, то хотя бы медведя,
закоптелые стены
мало о чём говорили
пионерам с фонариками,
сочились влагой,
нависали низко,
в конце было просторней,
это сегодня
я вижу того монаха -
собирающим целебные травы,
а тогда
он у меня - умирал от тифа,
ведь шла гражданская война,
о которой нам были фильмы,
в которых были: голод, холод, тиф и белогвардейцы,
которые в нашем регионе превращались в басмачей,
монах убежал от всего этого,
но болезнь прицепилась к нему
и сделала своё чёрное дело -
капли падали на раскалённый лоб и бредящие губы,
барс и медведь сменяли друг друга у жёсткой постели,
пока некто, весь в белом,
не увёл давшего названье ущелью -
в Край Золотого Света.


2002