Цыганка и князь. Рассказ

Но узнаю по всем приметам
Болезнь любви в душе моей:
Без вас мне скучно,— я зеваю;
При вас мне грустно,— я терплю; 
Пушкин


ЦЫГАНКА и князь

Рассказ.

  Ночами на долину с гор опускался густой туман, принося с собой прохладу, медленно стелился над рекой, окутывая своим холодным дыханием дома. Прохладный туман, опускаясь с гор на долину, смешиваясь с мерзлыми испарениями, создавал сырость воздуха, покрывая дома, деревья, молодую траву инеем, всё кругом начало индеветь, что без сомнения наносило порой непоправимый вред цветущим садам. Обнимался иней с росой. Полная луна готовилась к рождению месяца и среди тысячи мерцающих огней, плавая по небу, укрываясь от чёрных туч Нефелы, искала убежище.
На вершине чинары одинокий соловей услаждал слух своими трелями, и неустанно звал свою подругу.
Деревенский пастух не переставая дул в свою самодельную свирель из двух спаренных дудочек(сопилка), собирая животных с дворов на пастбище, и часто стегал голенище сапог кнутом-арапником.

  Стоял полуденный зной, цыганский табор по пыльной дороге из трех обозов и одной мажары, запряженной волами, проезжал мимо деревни Монтани. В головной повозке обтянутой бархатистой тканью, находился цыганский барон со своей кралечкой, которая изнуренная от невыносимой жары, просила барона чаще поливать ее водой. В мажаре, которую едва тащили изнуренные волы, находились женщины с детьми со своими пожитками и с нетерпением ждали решения барона о привале. Отправленный бароном в «разведку» подросток Татос вскоре вернулся и доложил барону, что рядом находится лесная чаща и небольшая речушка, где можно будет устроить привал. Барон, осмотрев место, велел повернуть повозки и на берегу устроить привал, что было немедленно исполнено. Подростки купали лошадей и сами, визжа, ныряли в студеную горную речушку, которая брала свои воды с вершины снежных гор. В это же время камердинер Евсеич лощил хромовые сапоги двадцатилетнему князю Салтыкову Андрею Ивановичу, который жил в своем особнячке с бабушкой Салтыковой Ириной Павловной в поместье, пожалованном по высочайшему повелению государя его отцу штабс-капитану князю Салтыкову за ратные дела. 

- Евсеич, - обратился князь Андрей к своему камердинеру, - сходи, посмотри, что за шум у реки, может, деревенские бездельники мой лес рубят, а?
– Щас, Ваше сиятельство все узнаем, - взяв двустволку со стены, четко отчеканил Евсеич. Барон, искупнувшись в речушке, со своей кралечкой нежился на устланном, на густой траве узорчатом ковре.
– Вы, холопы-конокрады, устроили привал на земле князя Андрея без его дозволения, извольте покинуть оное место, - как можно жестче произнес Евсеич, приподнимая двустволку.
– Тебе, что землю жалко, лакей, и не смей больше нас унижать, немного дух переведем и снова двинемся в путь, а может, переночуем, вишь, какой солнцепек стоит?- злясь, ответил барон, снова ложась на ковер.
– Да там цыганский табор на короткий привал остановился, Ваше сиятельство, малость отдохнут, потом начнут снова кочевать, - четко доложил Евсеич, вешая ружьишко на стену.

Вечерело, на берегу начали появляться костры, уже часто стали слышны протяжные грустные цыганские песни, подростки плясали вокруг костров, что не могло оставить равнодушным князя Андрея и он, взяв револьвер, засунув его под брючный ремень, в жилетке без сертука решил подойти ближе к стоянке цыган, однако, был замечен остроглазой цыганкой, сидевшей у костра.

- Вот и барин к нам в гости пожаловали, не ожидали, - чуть с ехидцей произнесла она.
- Меня зовут Андрей, - представился князь, протягивая свою холеную руку, кланяясь.
– Меня, стало быть, Тамиллой, не желает ли барин потанцевать у костра, али слушать веселую песню под гитару, а?
– Нет, если желаете, мы можем прогуляться  по берегу, у меня тут недалече особнячок, можно и кофей откушать, - неуверенно произнес князь.
– Нет, благодарствую, а то вы меня начнете держать в плену, как Ахилл Брисеиду, - звонко смеясь ответила Тамилла, идя рядом с ним. Ее голос был мягким, переливчатым и, когда она говорила тише, был похож на пение пеночки. На ней было легкое голубое ситцевое платье, которое плотно обтягивало ее стройную фигуру, особенно выделялись ее маленькие грудки, как два нераскрывшихся бутона розы.
– Тамилла, откуда ты знаешь про Ахилла, его любовницу Брисеиду, а? это - античность, ходит молва, что цыгане все безграмотные, кочевой народ, нигде не работают, занимаются гаданием и конокрадством, вот их основное ремесло, - осторожно, чтоб не обидеть ее, произнес князь Андрей.
– А я не цыганка, - тяжело вздохнув, сказала Тамилла, - я из благородной семьи, училась в классической гимназии, знаю французский,  убежала из дома, хотела жить свободно, а то меня родители хотели выдать замуж за старикана, чтоб поправить свое финансовое положение, и я нарушила эту негоцию и присоединилась к табору, - скороговоркой выпалила она. Они шли по тихому берегу, каждый думая о своем, горная речушка, тихо журча, уносила свои воды к Араксу, чтоб оказаться в ее объятиях и, наконец-то, выполнить свое предназначения – увидеть и смешаться с волнами седого Каспия. Полная луна, вырываясь из плена черных туч, плавая по небу, искала убежище и готовилась к рождению месяца.

– Я сразу понял, что ты вовсе не похожа на цыганку, - нарушил молчания князь Андрей, - вот наш особнячок, может, все-таки зайдешь ненадолго, а?
– Если, только посмотреть, как выглядят пенаты князей, а то в таборе схватятся, что меня нет, и заслужу порицание барона, который меня приютил в своем таборе, поверив в мою легенду, что я сирота, поэтому мое долгое отсутствие вызовет нарекание, - грустно улыбаясь, произнесла Тамилла.

Камердинер князя Евсеич, увидев хозяина идущего к особняку оторопел, и немедля предупредил прислугу, что у князя гостья и привели себя в порядок, кушанья было горячим, принести вино – мадеру, херес и коньяк из погреба, откупорив, ждали команду, где князь прикажет собрать на стол. Андрей Тамиллу привел в гостиную, напоминающую музей, вокруг длинного малахитово стола, верх которого был инкрустирован яшмой в стиле интарсия, а остальная деревянная часть узорами и фигурными изображениями, стояли диваны и кресла  с откидными спинками. На стене на персидском ковре - коллекция холодного и огнестрельного оружия, стены были украшены картинами фламандских мастеров, гравюрами гравера, иконописца Ушакова. Оставив Тамиллу в гостиной, князь приказал подать ужин в гостиную, разжечь дополнительные масляные лампы со стеклами, а на столе поставить персидские подсвечники шандал с длинными свечами.

– Да, - удивленно отозвалась Тамилла,- такой роскоши в жизни не видела, хотя представляла себе, пенаты Их сиятельство должны выглядеть роскошно, примерно в таком необычном убранстве. Наверное, у вас и чертог любви имеет такое же необычайное убранство, - с восхищением произнесла Тамилла, удивленная увиденным.
- Спальная комната имеется, но я отдыхаю в гостиной или в своей комнате, и это имеет свои причины, - помрачнев, ответил князь. Тамилла поняла, что слово спальная родителей его раздражает и с уверенностью можно сказать, что там он не бывал, по крайней мере, после кончины матери. Жалость - самая короткая дорога к женскому сердцу, говорил Байрон, подумала она, как бы этот князек не влюбил ее в себя, он уже посеял в ее сердце семена чувства радости, которые уже дали ранние всходы, а может, это сочувствие, обман неопытной души, как говорил классик? Две служанки начали сервировать стол, заносить разные кушанья, камердинер Евсеич на серебряном подносе принес графинчики с вином, коньяком, хрустальные бокалы.
– Нет, нет, Андрей, - начала она, - к чему эти лишние хлопоты, тем более мне пора в табор, - взмолилась цыганка.
- Мы горцы, если гостья не отведает кушанья хозяев, значит, она кровно обидела их и надругалась над нашими вековыми традициями, тем более время отужинать, - сказал Андрей и, взяв ее под руку, посадил за стол. Барон, обеспокоенный отсутствием Тамиллы, поручил цыгану-подростку Татосу немедля отыскать эту русскую красавицу, которой он не доверял и считал ее человеком случайным в таборе, человеком чужих кровей, но к ней относился терпимо, у него был свой расчет на счет Тамиллы – сделать ее очередной своей кралечкой. Цыганская «почта» донесла, что Тамилла после прогулки с князем вместе пошли в особняк, и эта новость не могла не бесить барона, и он сам решил на берегу дождаться ее. После ужина князь Андрей решил проводить Тамиллу до ее шатра, а барон как тень подкрадываясь, шел за ними. Не успел князь отойти от шатра цыганки, он отчетливо услышал звонкий хлёст кнута-арапника и визг цыганки. Он её бьет? какие дикие нравы, - промелькнула мысль в голове князя Андрея, - надо бы вмешаться, - подумал он. Он, вытащив револьвер, вошел в шатер, но барон продолжал избивать цыганку.
– Если щас же не бросишь это гнусное дело, а то получишь пулю, - только успел сказать Андрей, и тут же получил удар кнутом в лицо, и барон ловким движением выбил из его рук револьвер.
- Тебя тут еще не хватало, сраный князюшка, уходи, а то изувечу, - бешено закричал барон, взяв за руку Тамиллу, потащил наружу и тут же ждавшему Татосу приказал собраться, мол, табор уходит. В темноте князь Андрей свой револьвер не нашел и поспешил в особняк за подмогой. А барон не стал ждать, пока табор соберется, затащив окровавленную Тамиллу в свою повозку, нещадно стегая лошадей, выскочил на пыльную дорогу и помчался в сторону гор, чтоб там затеряться. Пока семейный лекарь оказывал помощь князю Андрею, камердинер Евсеич собрал всех слуг, раздав им ружья с патронташами. Все, оседлав самых резвых коней, князю его любимца  - жеребца карабахской породы, помчались в лесную чащу на берегу, где стоял табор, но табор, несмотря на темень по дороге спешно уходил в сторону гор, но обоз барона отсутствовал.

- Куда делся барон со своим обозом, - вытащив из мажары подростка Татоса, жестко спросил князь Андрей, но цыганенок молча пожал плечами, дав понять, что не знает. Один из слуг, охотник, заметил-таки свежие следы от колес повозки.
- Он поехал в сторону гор, - показывая князю, свежий след деловито произнес он. Четыре всадника помчались в сторону гор, но практичный камердинер Евсеич напомнил, что барон с повозкой так легко потеряться не может, рано или поздно они обнаружат его след. Выйдя из своего укрытия, луна, плавая сквозь черные тучи, облегчала движения путников, тускло освещая окрестности. Окрестности, как могила, вспомнил слова Жуковского князь Андрей, тут мы проиграли и вряд ли его здесь найдем, - огорченно подумал он. Всадники вплотную подъехали к подножию горы, спешились и решили дождаться до утра. Рассветало, Князь Андрей вместе со своим камердинером решили пройти по берегу к водопаду, но их остановил громкий крик слуги-охотника.
- Повозка упала или нарочито брошена в пропасть, значит, они далеко уйти не смогли, конечно, если живы, Ваше сиятельство, дозвольте мне осмотреть повозку и низину. Получив одобрение, он, ловко держась за деревья, спустился вниз, где от водопада текла небольшой ручеек, и он отчетливо увидел следы сломанных деревьев и смятых кустарников дерезы. Все спустились с крутых склонов к оврагу, разбитая повозка с пожитками лежала на боку, ни лошадей, ни беглецов не было.
– Они далеко уйти не могли, - шмыгая носом, шамкал слуга-охотник, - нужно искать их следы тут, а там дальше горы, не потащит же он, безумец, женщину к гибельным местам, откуда выбраться невозможно? Каждый из них пошел в разном направлении, и в метрах ста от водопада у ручейка один из слуг приметил неподвижное тело женщины, покрытой черной накидкой. Позвали князя Андрея, который нервничая, осторожно стащил накидку, и от увиденного у него закружилась голова. Тамилла лежала в луже крови, с правого бока сочилась кровь, но она была жива, и срочно нужно было остановить кровь, и тут от вида крови князя стошнило, а слуга-охотник, который имел определенные навыки, полученные на войне, быстро сориентировался, оторвав большой кусок от нательной  рубашки, туго зажал рану.
- Сука, ведь, кинжалом спорол ей бочок-то, надобно сделать тугую давящую повязку и срочно, как можно быстрее, поднять ее  наверх, - яростно сплюнув в сторону, вытирая испачканные кровью руки, - выругался слуга-охотник. Вырубив длинные жерди, слуги сделали носилки и осторожно начали подниматься, а князь Андрей велел одному из слуг немедля скакать в поместье за фаэтоном и предупредить прислугу, чтоб привели лекаря, объяснив ему причину полученной раны. Тамиллу положили на широкий диван, кровь продолжала сочиться из раны и сразу же пропиталась белоснежная шелковая простыня. Срочно привезенный в замок деревенский фельдшер худерба, с длинный клинообразной бородкой, который во время кавказкой войны служил в лазарете, а потом, женившись на вдове, остался жить в деревне Монтани и помогал всем в деревне и его все очень уважали и в шутку называли «деревенским эскулапом».

– Вы что сударь, это глубокая колотая рана, - вытирая пот с лица начал был он, - тут нужен хирург, рану следует зашивать, иначе кровь не остановить. Он, вытащив из саквояжа шприц с морфином, впрыснул в руку цыганки, чтоб частично обезболить.
– Тебе приходилось же зашивать подобные раны, - сердито вмешался князь Андрей, - она ведь умирает, делай же что-нибудь. Фельдшер достал их саквояжа стетоскоп и начал слушать сердцебиение, а затем велел принести чистые простыни, спирт и горячий воды, перекрестившись, приступил к обработке раны и, удалив всех присутствующих из гостиной, начал накладывать швы на рану.

  Барон после совершенного им злодейство, со своей кралечкой едва перебравшись через скользкие склоны скал, дошел до перевала, и присоединился к караванщикам, которые с товаром держали путь в Тифлис.
– Ты поступил не честно заколов безвинную девочку, оставляя умирать в кустах дерезы, - причитала кралечка, - он, князек-то богатый человек, обязательно найдет тебя, ты успел шепнуть Татосу, где нас искать-то, а то в таборе детишки с голоду помрут, - продолжала нудно шамкать кралечка.
– Успел, не нуди, пожалуйста, а то в душе и без тебя тошно, - недовольно буркнул барон, выпуская ядреной дымок из самокрутки.

  Три дня военный фельдшер не отходил от постели больной, которая находилась на грани смерти.
– Может быть, ее тело натирать влажным полотенцем и переодеть? - неуверенно, чтоб не рассердить и так хмурого фельдшера, сказал князь.
– Это потом, ты, князь, прикажи принести теплый бульон, красное вино и мёд, да плоскую деревянную ложку, надобно ее подкормить, я буду разжимать ей зубы, а ты ложкой эту перемешенную жидкость  небольшими порциями вливай ей в рот, только сначала следует чуть приподнять ей голову, - подумав, деловито, произнес лекарь. К вечеру, как ни странно, Тамилла начала шевелить пальцами и стонала, и фельдшер снова впрыснул в ее руку небольшую дозу морфина.
– Пронесло, - облегченно вздохнул лекарь, - господи, благодарю тебя за милосердие, было бы несправедливо, что такая красавица покинула наш грешный мир, дай ей шанс выжить, - снова перекрестился, - теперь князь прикажи принести мне водку, опечатанную сургучом, и закуски, она возвращается к жизни, и это следует отпраздновать. Лекарь, который три дня и три ночи не спал, быстро захмелел и князь уложил его на диван в соседней комнате, а сам вышел из гостиной. Две служанки ножницами обрезали грязное платье и нижнее белье Тамиллы, душистым мылом намыливая полотенце, обтирали ее тело.

– Боже мой, - воскликнула служанка Алиса, - какая красивая, белокурые волосы, голубые глаза, как морское дно, а стан-то, какой, какая к черту она цыганка, а? нет, тут что-то неладно, только выжила бы бедняжка. В радостях, что провел такую уникальную операцию, наложив удачно швы на рану, лекарь, накануне опрокинувший почти цельную бутылку водки с хорошей барской закуской, осматривал рану Тамиллы, шов выровнялся, кровь больше из раны не сочилась, повязка была сухая.
– Ну – с, уважаемый деревенский эскулап, - говорил он себе, - мы еще кое-что могём, а ведь правду говорят: старый конь борозду не портит, - поглаживая клинообразную бороду, над своей шуткой громко засмеялся лекарь. Андрей князь был доволен ходом операции, он смотрел на очаровательную девушку, красота, которой была соткана небесными воротилами, дивился, что она могла умереть, что она за один вечер влюбила его в себя, теперь-то уж он больше ее никуда не отпустит, будет лелеять и холить, и женится на ней. После того, как служанки помыли ее, переодели, и лекарь все еще удивленно покачал головой.
- Изверг, дикарь, чуть не погубил такую красаву,  - все еще продолжая качать головой, бранился лекарь, - теперича, Ваше сиятельство, она шевелит пальчиками и, не ровен час, откроет свои голубые глаза, мы эту борьбу за ее жизнь выиграли, а щас не помешало бы ее покормить. Он полил настоем из горных трав на повязку и, чуть отодвинув ее, посыпал рану белым порошком, а затем стетоскопом послушал сердцебиение, оно билось, стремилось к жизни. Вечером Мелийская нимфа открыла свои голубые глаза и, увидев рядом сидящего князя Андрея, попыталась улыбнуться, да, она основательно возвращалась к жизни, и это было справедливо…

Конец. Доработан - декабрь, 2024г. м.м.Б.