Насмешка Эдит Пиаф

Спит ли место жительства или смотрит телепередачи про своё правительство, ты включаешь задний, самый полный ход, и спешишь, спешишь вперёд. И звучит она: музыка. Песня, такая неблизкая своими созвучиями голоса, вдруг, срывается в хриплый речитатив. И скрип уключин, и шорох стрекоз, и радость большого умопостижения в стенах присутствий: всё кажется искомым, дарит лакмусовый папирус, чтобы тебе узнать себя сразу. И, в этот самый момент, момент раздумий над горькой природой безволия как метафизической кары за алкоголизм, ты  угадываешь насмешку в голосе Эдит Пиаф - несколько неприятных мужскому уху слов, произнесённых разгорячённой гимнастической скороговоркой. Естество отвечает неясной волной раздражения, чуть было не испортив себе аппетит. Но в аппетите ли дело, коль скоро взрослые девушки, живущие в одном с тобой городе, тужатся обеременить тебя ролью супруга с той неотразимой долей серьёзности, с какою любой из нас, хотя бы раз в жизни, смотрит программу теленовостей или говорит, словно в шутку нечто, что, если призадуматься, вовсе не тянет быть шуткой! Если слова,  облекая формою смысл едва уловимых эмоций, воообще способны на что либо "тянуть"! И в этом весь ты: дородный, немытый, не лишённый мышечной массы. В том самом амплуа мужчины-иждивенца своих престарелых родителей. С потенцией борца, ты медленно ходишь, но быстро ложишься. Пересказ пословиц тут неуместен, хотя, пожалуй, при других обстоятельствах, он может оказаться ещё более неуместным. Эта ситуация слегка раздражает.Отчего ты - это ты? Отчего, спровадив ночных гостей и, успевая поспать, утром одна твоя половина находит себя не в ударе, а другая, напротив, качает пресс? Является ли сказанное Пиаф оскрблением и намеревалась ли она кого-либо оскорбить? Бередит душу неотъемлемость острого вопроса, рождающая безликое послевкусие надкушенного подберёзовика.