Подсолнечник

  Я ломаю плотный стержень. Он прямой, шероховатый. Колет руки и
сиропом сладко-горьким раны жжёт. Волдыри. Болят ладони. Полость
стебля. Вижу – вата. Вата – снег, но осязаю – это губка, это воск.

  Всё, скручу сейчас корзинку, что поникла и  к Востоку устремила
взгляд кургузо, антрацитом вдаль смеясь. Замерев в поклоне низком
и  застыв  заиндевело,  просыпая  соты-трубки  изнутри  головки
в грязь.

  Вспоминаю... Облетает обрамляющий венец. Он ловил движенье Солнца!
Желтой пляскою сердец полыхал. Пусть пустоцветно, за светилом верный
лик  поворачивал, приветно, правду жизни в этот миг ощущал.  Горячий
трепет был ему необходим, как шальной и глупый ветер, как и летние
дожди.

  А теперь стоит, растрёпа. Сердцевидные листы стали бурыми как ветошь.
И шершавые штрихи прочертили, насыщаясь, по корзинке воробьи, завершив
портрет. Исчерпан в дыме мелкой шелухи.

  Я ломаю жесткий стержень. Позолота нынче – тлен. Семена. Осталось
мало. Грызть и лущить? Насовсем потеряется для Солнца золотой Гелиотроп.

Запущу по ветру семя. У судьбы – немало троп.