Книга Победы не бывают без потерь

ЧАСТЬ  I.  ЕЩЁ   НЕ   ВСЁ   ПОТЕРЯНО   У   НАС

Пускай никто не ищет виноватых,
Их оправданье – тяжелей вины.

БОЛЬ

Страна шагала поступью немеренной:
Магнитка, Беломорье, Днепрогэс,
А за фанерною стеною в бараках Берии
В последний путь колонны уводили в лес.

Удавом серым и безликим по дорогам
Ползла людская бессловесная толпа.
Шаги безропотно отмеривали ноги
В сторожевом прицеле винтаря.

Только в России так могло случиться:
За сотни лет (и без большевиков!)
Людей, как скот, принудили трудиться
Под страхом пули, плётки и оков.

Лишь изредка стихия восставала:
Немного Разин и немного Пугачёв,
А в основном, в безволье прозябала,
Страх впитывая в гены, в плоть и кровь.

Могучая страна с обманутым народом.
Таланты от природы в ней творили чудеса.
Страна росла наперекор невзгодам,
А про людей никто не думал никогда.

      
ЗАТМЕНИЕ

Лёд и пламень – две метки России.
Видно, было угодно судьбе,
Чтоб смешались две этих стихии
Под крестом на священной земле.

Над Россией одни только грозы,
Небо будто в закатах всегда.
Нависают над нею угрозы,
Свой черёд выжидает беда.

Сила русских в любви потаённой.
Им пришлось через нечисть пройти.
Воля к жизни была неуёмной,
Потому они выжить смогли.

Зависть жжёт всех соседей России
За просторы суровой страны.
Мы с котомкой к другим не ходили
И не кланялись им до земли.

Но с гнильцой теперь русская сила:
Набирают в ней вес чужаки.
Безразличье Россию накрыло,
Ей затмили глаза пятаки.


РАЗВИЛОК

Заря стала будто линялого цвета.
Забыт мимолётный никчёмный мятеж.
Текущее время – не время поэта,
Текущее время – без прав и надежд.

Что толку стенать и заламывать руки,
Обкладывать власть и срывать голоса?
Теперь и молитвы, как стон через муки,
Где каждое слово, как снято с креста.

«Утечка мозгов», а в осадке лишь тина.
И в мутной воде нами правят «вожди».
Ракеты летают всё реже и мимо,
А реки деньжищ «за бугор» потекли,

Развилок всегда перед нашим порогом,
Но мы выбираем по кочкам идти.
Быть может повинны пред Господом Богом?
Иль это всего лишь гримаса судьбы?

***

Путь у нас не в розах, не полит росой.
Солнцу не пронзить подоблачную мглу.
По обломкам лавы не пройдешь босой.
Жизнь сочится, как по битому стеклу.

Веры нет желающим нам доброты,
Искренность не в моде, ни к чему.
Кувыркаемся в объятьях пустоты,
С безысходностью борьба невмоготу.

ВЫБОР

Две дороги у развилка
И на выбор дальше путь:
Влево – в рай ведёт тропинка,
Вправо – в горе утонуть.

Влево – райские посулы,
Тишина и благодать.
Вправо – братские могилы.
Может, в них и мне лежать?

Влево – отдых, чай и сушки,
Розы, дивный аромат.
Вправо – жизнь чтоб стала лучше,
Надо биться и страдать.

Развернусь, шагну я вправо, -
Что тут долго рассуждать?
За людей, не для забавы,
Буду насмерть воевать.

ПЕРСПЕКТИВА

Моё место, видно, в царстве адовом,
Где знакомых больше, чем в раю,
Но просить путёвку мне не надобно:
Я туда без блата попаду.

В ярком язвенно-гангренном пламени
Время душное мы безрассудно жгли,
Думая, излечим души рваные,
Что достались на одной шестой земли.

Столько лет прошло – не получается.
Жили скверно, скверно и живём.
Видно, нам давно пора покаяться,
Что опять не тем путём бредём.

Думаю, когда покину милую,
Вдрызг замызганную Родину свою,
Будет тень моя стоять с повинною,
Молча преклонившись алтарю.

***

Мы жили и не знали, как с нашей жизнью сладить,
Где сахар по талонам и очередь на чай.
Втихую воевали и всё боялись сглазить
Мир призрачный и веру нарушить невзначай.

Но стала жизнь другая, такой и не мечталось,
Когда вставал над нами двадцатый с лишком век.
Всё стало иметь цену, что и не продавалось,
Так мир теперь устроен. И русский человек?

У РУЛЯ

Бегут жирующие крысы с корабля.
Корабль дал течь, и нет на нём приюта.
А тот, кто был недавно у руля,
Создал свой фонд, куда течёт валюта.

Болтать – не строить и не отвечать за путь,
Что предложили младо-кандидаты.
В бредовой радости устроили салют
В помин тому, чем были мы богаты.

Сменили флаг и герб. Легли на новый курс
В похмельном счастье: «А у нас – свобода!»
Зашкалил в аритмии нью-базарный пульс
У обнищавшего до крайности народа.

Бегут жирующие крысы с корабля.
А нищий экипаж, прикованный за вёсла,
Всё ещё верит, что увидит у руля
Такого, кто страной рулил хотя бы сносно.

ОДНА

Гудит придавлена многоголосым гулом
Россия, встретившая двадцать первый век.
Неопытность правителей ведёт её по кругу
С довольно призрачной надеждой на успех.

Но нечего кивать на что-то и кого-то.
Ты, если русский, должен сознавать,
Что могут вывести Россию из болота,
Кто не сбежал, кто с ней остался выживать.

Впрягаться в эту жизнь придётся снова
И выхлебать обиды досуха, до дна.
Не будем к личностям пристрастны и суровы,
У нас их миллионы, а вот Родина – одна!

РАЗОЧАРОВАНИЕ

Недавно верить в чудо перестал,
Что можно изменить судьбу народа,
Который в серости столетья прозябал
И для которого мечтой была свобода.

С оторванными стрелками часов
Лицо у времени всегда бесчеловечно:
Народ освобождался от одних оков, -
Ему другие тут же предлагала вечность.

На кой ляд Богу было создавать
Мир с алчущими толпами народов,
Которым друг на друга наплевать,
За счёт других заполучить себе свободу?

КИПЕНИЕ

Когда вскипел котёл страданий
И вырвал клапан, наконец,
Он с паром выплеснул желанья,
Что были в тысячах сердец.

«Всем честно! Чтобы справедливо!» -
Кричали тут и там в Руси.
И получили в руки диво,
Что ваучером нарекли.

«Всем» - это по листку бумаги.
Раздали даже сосункам.
Досталось то, о чём мечтали:
Клок Родины. На стыд и срам.

Потом, когда всё распродали,
Народ стал постепенно зреть:
Не продали, а обокрали,
Забыв про совесть и про честь.

Всё, что в остатке отложилось –
К поверхности подобралось,
Смешавшись с грязью, очутилось
Среди есенинских берёз.

А «демократы» в жидкой каше
Сумели выловить куски.
За счёт безграмотности нашей
Свои набили курдюки.

Не стоит рвать волос остатки,
Не надо в скотстве сатанеть.
Не надо ныть, мечтать о сказке.
Трудиться надо. И умнеть.

ПЕРЕМЕНЫ

Пропили страну и проели,
Протёрли Россию до дыр.
Жируют, кто выкрасть сумели
Бесплатный из мышеловки сыр.

Буржуи шакалами воют,
Готовы всех рвать на куски.
Чем попадя Родину кроют
И тут же целуют кресты.

В «верхах» только встречи и речи.
Столица – кавказский базар.
В церквях гасят совестью свечи.
Страну плющит денежный вал.

Сусанистые «демократы»
В болото страну завели.
Кричат: «Это вас партократы
До жизни такой довели!»

Отчизна на грани предела.
Трёхцветный опять у ней флаг.
В кровавых волнах передела
Незримо взрастает ГУЛАГ.

Бездушьем и ложью, как сажей,
Измазана наша страна.
В наивности ждём: Бог подскажет,
За что нам такая судьба.

Забыли старинную мудрость:
Надейся, но сам не плошай!
Душою, трудом и любовью
Россию свою возрождай!

НЕ   БУДИТЕ

От восхода до заката
Мне Россию не объять.
Почему в ней жизнь треклята,
Трудно разумом понять.

Русь могуча, но бессильна
Удержать себя в узде.
Захлебнулась от насилья,
Что проклюнулось везде.

Все сто сорок миллионов,
Населяющих страну,
Не желают бить поклоны
Ни за что и никому.

Но не стоит вить верёвки
Из терпенья у людей.
Мы не нищие с котомкой,
Не будите в нас зверей!

ДВАДЦАТЬ   ПЕРВЫЙ

По континентам и морям планеты
Вовсю шагает двадцать первый век.
Число открытий множится на свете,
Но их не ощущает русский человек.

У нас в России, что умом богата,
Где леса больше, чем в любой стране,
Где золото почти гребут лопатой,
У большинства «удобства» во дворе.

Воды у нас – навалом. Но – с отравой.
Угля – немеренно. Но в холоде живём.
Руда – в отвалах (для легированья стали),
А наши бритвы - … словно бреемся серпом.

Россия - непрочитанная книга,
Не можем половины одолеть,
Не дочитали, как нам жить красиво, 
Чтоб не позорить двадцать первый век.

СВОЕОБРАЗИЕ

Россия странная. Похожих нет на свете:
Герб из двуглавого мутанта у неё.
Зато простор: когда вовсю на Тихом солнце светит,
Москва ещё сопит в ночное полотно.

Интеллигентов «кроют» здесь, кто только может.
Не понимают: лучше с ними, чем без них.
Известно, зависть к умным только серость множит,
Бездарность серости сама себя сгноит.

В России многие рождаются в сорочке,
Но кто-то в узел затянул им рукава.
Жизнь у таких – из прочерков и точек,
Им нет желания всегда кричать: «Ура!».

Не только недрами, - страна богата лесом.
Его нещадно рубят, смыслу вопреки.
Страна лысеет. В радость чужеродным бесам,
А люди это терпят. До какой поры?

ЭХО   ПУСТОТЫ

Сколько растранжирено сокровищ!
А долгов набрали по счетам!
А ведь мы хвалили тех чудовищ,
Что рулили нами, с горем пополам.

Где они теперь, эти «рулилы»?
Встав в затылок в дымке прошлых лет,
В памяти оставили руины
Из заманчивых, несбывшихся надежд.

Где теперь цэкашники-партийцы,
До убожества споившие народ?
Тех уж нет. Родились кровопийцы:
У капитализма наступил черёд.

Подбирается букет ничтожеств,
Что пустили под откос страну.
А наследие из их «художеств»
Носит эхом на сыром ветру.

НЕНАВИСТНИКИ

Есть ненавистники России
За рубежом и изнутри.
Они у всех чертей просили
Страну стереть с лица земли.

Им ненавистна ширь и удаль
Людей, живущих на Руси.
На всех плевать. Им только б прибыль.
До капли выжать из земли.

Всех проклянут. Не поленятся
Проклясть ещё и раз, и два.
За то, чтоб получить богатство,
Распять готовы, как Христа.

Истории не зная толком,
Скопив невежество в грехах,
На праведников смотрят волком,
Их сжечь готовы на кострах.

Готовы плюнуть прямо в сердце
Поднадорвавшейся стране
И задушить младое тельце,
Что чудом выжило во тьме.

Завидуют, что Русь сумела
С врагами выстоять в бою,
Что восполняло силой тело,
Не посрамивши честь свою.

Народов много у России:
Чуваш, башкир, калмык, эвен,
И в этом её мощь и сила –
Россия не сдаётся в плен!

ЖИТЬ

Жить – значит смело побеждать себя.
Творить добро и дымом не коптить.
И радоваться капелькам дождя,
И милостыню чтобы не просить.

Ловить в глазах любимой тёплый взгляд
И счастье не искать за краем света.
Не строить крепостью свой жизненный уклад, -
Может, когда-нибудь аукнется за это.

Не стоит тратить свою жизнь на власть.
Величье власти зачастую эфемерно.
За ней взлетают, чтоб потом упасть.
И не всегда паденье будет постепенно.

Жить – значит Родину беречь для всех.
Другой не будет у тебя на свете.
И пусть любовь к России и её успех
С тобой разделят подрастающие дети.

ПРОСЛОЙКА

Рабочий класс отстраивал заводы,
Державу к авансцене выводил.
Всё делал ради трепетной свободы,
За счастье общества здоровья не щадил.

А во главе угла была элита –
«Интеллигенция» из Гори и Торжка.
Их голова была идеями забита,
В которых верить заставляли всех и вся.

Воды и крови утекло с тех дней немало.
Но вот «вожди» прозрели, наконец,
Что зарулили не туда, куда бы надо,
Что курсу в никуда пришёл конец.

Интеллигенты, осмелев, заверещали:
«Мы не туда идём! – вещали «знатоки», -
Как только повернём, успех – не за горами!»
Но вместо дела воду в ступе растолкли.

Потом товарищи нажали на педали,
Решили: каждому своей тропой идти.
И в Беловежье СССР на лоскуты порвали,
Прибрав остатки от одной шестой земли.

Полезли проходимцы в депутаты,
До «перестройки» бывшие на дне,
Неведомые миру кандидаты,
Сулившие мгновенное обилие в стране.

В России однозначно за народ решили,
Что его будущее – антикоммунизм.
В силки мифического счастья заманили,
Зачислив всех людей в капитализм.

И началось! Со старта так рванули,
Подошвы отлетали на бегу.
Кто растерялся в суматохе, тех «обули»,
Попутно по ветру пустили всю страну.

Интеллигенция… Полупроводниковая прослойка
Надуманных, обманчивых идей.
К её мозгам нужна рабочая отвертка,
Чтоб их отладить к пользе для людей.

ГРИМАСА

На пятках жизнь затормозится,
Потом присядет у крыльца
И станет слушать пенье птицы
И что шепнёт ей тишина.

Заполучив позор иль славу,
Жизнь дышит очень тяжело,
Глотая горечи отраву, -
Извечно это ремесло…

Дверной косяк на перекосе,
Расшатанно скрипит крыльцо.
Печать гримасою вопроса
Поставили ей на лицо.

В   БОЯЗНИ   СТРАХА

В боязни страха тянемся друг к другу,
Ища поддержки среди вечной суеты.
А компромиссы тащат нас по кругу,
Не позволяя вырваться из маяты.

Надеемся, что дальше будет лучше.
Из года в год разгадываем сны.
Но сказки тонут в мутной липкой гуще
Осевшей человеческой среды.

Молча жующее, глухонемое стадо.
В нём я, и ты, и он, почти что весь народ,
По Конституции мифическое право
В четыре года раз по урнам раздаёт.

Повязаны «партийными» речами,
Надеемся, что может в этот раз
Мы выберем того, кто будет с нами,
Кто нас за пару «баксов» не продаст.

Какая ж это неземная сила
Втоптала в грязь и не даёт воспрять?
Россия! Ну кого же ты взрастила?
Ужель ты мачеха, а не родная мать?!

БЕССИЛИЕ

Кисельно мысли расползаются,
Слова неструганные – в ряд.
Как шторм, желанье приближается
И нетерпенья зуд до пят.

Слова корявые, в занозищах,
Для строк паркетных не пойдут.
И для огня страстей коробящих,
Они, конечно, не редут.

Расселись в банках скорпионами
Вчера партейные радетели.
Воруют только миллионами,
Людей оставили раздетыми.

Живут, как урки, - «по понятиям».
Жестокости и зла цветы,
Им наплевать на те проклятия,
Что шлёт народ из нищеты.

Эх, врезать бы отборным матом!
Но мат для них всего родней.
Тогда, быть может, автоматом?
Такое, видимо, верней.

В словарь не стоит лезть за словом,
Словами ЭТИХ не проймёшь.
И только суковатым колом
В башку им истину вобьёшь!

КАК   ВСЕГДА

Наживку проглотили со словами:
«Вперёд, и никаких гвоздей!»
Хотели что-то изменить мы сами,
Но, видно, не хватало нам вождей.

И вот прорезался вождь-забулдыга
С корнями от плешивых старых гор.
Молва ему дорогу расстелила,
Благословила молча на престол.

«Берите столько, сколько в глотку влезет!» -
Вещал вовсю в Первопрестольной «вождь».
И по губерниям тогда расселись
Кого правдивостью не упрекнёшь.

Жизнь поскакала по болотным кочкам
Неудержимо через топь и грязь.
Дни закружились наподобие листочков,
О чём не стоит даже вспоминать.

Десяток лет вприпрыжку пролетело,
И всё ещё летим без скоб и без гвоздей.
И не кипим, лишь булькаем от гнева,
Махнув на всё рукой, тем паче – на «вождей».

ПОТОКИ   ГНЕВА

Лежат застывшие потоки лавы
На склонах извергавшихся вулканов,
В огне боренья не познавших славы,
В бесформенном обличье истуканов.

А у подножий, в слое придорожной пыли,
Опять взрастают те, кто сброшен был с вершины,
Кого потоки раскалённые не смыли,
Кто выживает на поруках чертовщины.

Народное терпенье – это лава,
Кипящая под пирамидой власти.
И как не раз в истории бывало,
Всё может испариться в одночасье.

Взорвётся установленный порядок,
А возмущенье станет изверженьем.
И сорняки долой из властных грядок!
А поостыв, впадут в оцепененье.

Потоки гнева превратятся в камни,
Утихомирятся людские страсти,
Привычно от соседей все закроют ставни,
Опять придут не те к кормилу власти.

Кто восставал, тех быстренько забудут.
Самопровозгласятся новые кумиры.
Как жизнь текла, так течь она и будет.
До времени, когда потребуются вилы.

ДОКОЛЕ

В народе привыкли фальшиво страдать,
В безверье впустую молиться.
Не верить ни в бога, ни в чёрта, ни в мать,
Плевать в безучастные лица.

Работать – формально, жить – ненатурально,
Бессмысленно чушь утверждать.
А мысли свои оформлять фигурально,
Начальству во всём потакать.

И «истину» чтить самозваных «провидцев»,
Вслепую за ними идти.
И в самообмане потом притвориться,
Что так было всем по пути.

Народ долго гнули, ломали, давили,
Прижали лицом до земли.
И всех поголовно марксизму учили,
Мечты все на пыль извели.

Нельзя так. Должны быть у каждого силы,
Чтоб счастье познать без вины.
А мы за свой счёт строим только могилы
В бескрайних просторах страны.






   ГРЯДЁТ

В России никому покой не снится:
Ни нищим, ни миллионерам, ни вождям.
Успело столько злобы накопиться,
Что страшно думать её выплеснуть к ногам.

Разорван парус, переломаны все вёсла,
А вместо компаса – тревога и испуг.
Кем и зачем такой нам жребий послан?
Нам достаётся больше, чем другим вокруг.

Мы, как всегда, плывём кормой на ветер.
Хотим, чтобы у нас – не как у всех.
По умыслу страну, как тряпку, треплет,
А мы наивно веруем в успех.

У времени нет бухт, где б отстояться,
Чтобы не с кондачка наметить новый курс,
И по нему не рыскать, не метаться,
А радостью наполнить жизни пульс.

Всё на авось, всё на бегу, на скорость.
В лучах заката грезится восход,
А изнутри кипит слепая ярость
За брошенный на произвол судьбы народ.

Всё оттого, что рождены в России,
Где всё без меры – злости и добра,
Где души необузданно лихие
В отсветах искр татарского огня.

Томленье к счастью не даёт покоя.
Изнемогая строим, а потом – дотла,
То верим и стремимся, то в запое.
И так не день, не год – столетия. Всегда.

Нет капитана. Нету и команды.
Не те в России нынче у руля,
Из заправил – «интеллигентов» банды,
У них задача: обобрать всех до нуля.

Случится бунт – сорвут со всех погоны
И подожгут не только корабли.
И снова пировать начнут вороны
На кровью залитых кусках родной земли.

НА   ВЫРОСТ

Весной, из-под грязного снега,
Ростки молодого побега
Потянутся к солнцу живому,
Надежд прибавляя любому,
А мусор обид и печалей
Из памяти зимней отчалит.

Ручьи побегут по планете,
Зальются журчаньем, как дети.
Душа постепенно оттает
И лишнее снять с нас заставит.
Всё, кроме надежды, - на выброс!
Надежду оставим на вырост.

ПРИИСК

Густая, чёрная, холодная река
Течёт по жуткой мерзлоте столетий.
На берегу – посёлок. Шум. У большака –
Играют дети в камушки в кювете.

В посёлке молчаливо брагу пьют
И тяжко квасят в кровь друг другу рожи.
Наутро одурманенно встают,
Идут на полигон, чуть на людей похожи.

Два с половиной месяца – тепло,
Но все двенадцать люди – в телогрейках.
За тяжкий труд им платят лишь копейки,
И ничего другого. Только зло.

Пеньки от вырубленного в прошлом леса,
Угрями по-над берегом встают,
Как памятники, как проказы беса,
Всем за стахановски-бездарный труд.

Здесь лесотундра с мощными снегами,
Здесь взгляд недобрый и в руке кирка,
Здесь молча голосуют по программе,
Для местных подготовленной в ЦэКа.

У здешних души кирзово шершавы,
Язык упрятан в зубы под замок,
Никто не сплюнет: «У, Москва-шалава!»,
За анекдот здесь получали срок.

Кто никогда здесь не был и не будет,
Тот ни за что такого не поймёт:
Как вытерпеть могли такое люди,
Что представляют истинный народ!..

***

Повсюду есть незримые теченья.
Они вокруг: на небе, на земле.
Они – заряды скрытого значенья
И заставляют быть настороже.

Умеем говорить, не представляя
Всю значимость чужого языка,
И, может, потому ещё не знаем,
Как глубока на небе звёздная река.

В дворцы души дверей не отворяем,
К морям мечты дорогу не ведём,
И, как скопцы, мы радости теряем,
Самим себе долги не отдаём.

За жизнь не успеваем научиться,
Как по теченью мудрости проплыть.
В итоге не умеем распрямиться,
По воробьям из пушек не палить.

КОЛЫМА

Стоим на грохоте с напарником вдвоём,
В бутару мечем золото лопатой.
В ушах противный комариный звон,
Вдали бараки и конвой с собакой.

Раздолье гнусу здесь, мошке и комарам,
Которые всех без разбора до истерики доводят.
Конвой по сменам к нам в забой ЗэКа приводит,
Где мы горбатимся по солнечным часам.

Даём стране по две с полтиной нормы
И держим за подол судьбу наверняка.
Нам год за два по здешним числят нормам,
Здоровье (два – за год!) теряем навсегда.

Здесь золото и олово в цене.
Металлы эти позарез нужны стране.
Чем больше мы их за сезон намоем,
Тем лучше подготовимся к войне.

Поверил сдуру комсомолу и вождям,
Когда с восторгом ехал к чёрту на кулички.
А Колыма – не только Магадан,
Здесь крайний север, и не выжить без привычки.

Здесь моешь золото, а выплата – в рублях.
Здесь нет трудящихся, заоблачно богатых.
Небритые с Кавказа – при деньгах,
А остальным – корячиться с лопатой.

За вздутые суставы на руках,
За язву, ревматизм с радикулитом,
Не упомянут добрым словом нас, -
Вовсю трубят о золоте намытом.

Мы здесь на равных с каждым из ЗэКа,
На голой Колыме, от золота богатой.
Всем по «червонцу» для ЗэКа дала страна,
А мне – диплом и мизер по зарплате.

Мы с зэками – одна блатная рать:
Они – в бараках за периметром колючек,
Мы – по другую сторону. И некуда бежать –
Все пленники краснопогонных сучек.

Живём в стране, где есть тюрьма в тюрьме,
Где кто-то сел, а кто пока на воле,
И существуем в алкогольной темноте,
Не ожидая лучшей себе доли.

***
Здесь золото и олово в цене.
Металлы эти позарез нужны стране.
Чем больше мы их за сезон намоем,
Тем лучше подготовимся к войне.

    КРОМКА   ЗЕМЛИ

Небо измёрзшее, солнце тоскливое,
Ветер пронзительный, мхов серый луг.
Камни обрывисты, море студёное,
Разноголосица птичья и гагачий пух.

Влагою тучи к морю придавлены,
Серость бескрайняя, колотый лёд,
Еле приметно следы здесь оставлены
Тем, кто сегодня на смену пойдёт.

Туго застёгнуты шапки с бушлатами,
Рации ящик на спину прирос,
Выйти на пост. Ждут солдаты с собаками.
И, как всегда, дует встречный норд-ост.

Кромка земли, грань с бушующим морем,
Словно коньки, здесь скользят сапоги.
С той стороны, за замёрзшим простором,
Чьи-то солдаты считают деньки.

Месяц за месяцем, зимами долгими,
В тесной казарме, вдали от друзей,
Помним леса с золотистыми соснами,
Сердцем стремимся домой поскорей.

Думы зашорены, жизнь не притворная,
Скудными вёснами – чуть веселей.
Резко осознана мысль благотворная:
Здесь ты – на страже Отчизны своей.

КАМЧАТКА

Россия… Где ты начинаешься:
Мыс Уэлен, Анадырь, Колыма, Певек?
Где солнце в океане умывается,
А наши предки проложили след?

...
Лежит земля, омытая морями,
Как динозавр, заснувший на века,
С морщинами хребтов, вулканов волдырями,
Зажатых в стыке плит материка.

Нередко сон его бывает прерван,
Когда трясут конвульсии земли.
Он силу боли ощущает первым
Под толщей гор и пропастью воды.

И люди тоже к этому привыкли,
Как привыкают к выпавшей судьбе.
Здесь не прожить без дружеской улыбки,
Без веры, что полезен ты стране.

Работают и терпят злые ветры,
Осваивают термы в глубине.
С трудом даются буровые метры
На точечно освоенной земле.

Когда-то рыбу для Союза добывали
И лес сплавляли для материка.
Об этом многие теперь позабывали
И числят в памяти, как след от пустяка.

И солнце низко, в брызгах океана,
Высвечивает то, что уберечь смогли:
Под снегом города в подножии вулканов, -
Российские форпосты краешка земли.

Вдали от сердца матушки-России,
Откуда горьких слёз не видно никому,
Довесок родины бескрайней русской шири
Сумеет одолеть бездушья тошноту…

***

Уж если хоронить,
То, чтоб вдали от всех,
На берегу, где можно без помех
Услышать звон струи на перекатах,
И чтоб берёзка шелестела
На ветру
И постоянно чувствовать
Тепло дневных закатов.
Но как последовать моей последней воле?
Всю землю продали
По клеткам ученической тетради.
И не поставить к стенке
Тех,
Кто нас принудил
К этой доле.
Жизнь, что хотела,
То и сделала
Со всеми нами.

ПРОХОДКА

Пробурен шпур. Заряд. Запал.
Змеятся провода по стенам.
Контакт, и – взрыв! Куски – в отвал.
Надулся воздухом рукав, -
Готовят фронт работ для смены.

Всего сто десять высота.
Ни встать, ни сесть, а только лёжа.
Впиваются куски в бока,
От перфоратора рука 
Дрожит, и с ним дубеет кожа.

Самоспасатель – в стороне.
Рот прикрывает респиратор.
Фонарь висит на козырьке,
И грохот бура в темноте,
И две недели до зарплаты.

А там, на солнечном свету,
С экранов говорят про точки,
Где как бы жарче, чем в аду,
Где кличут на себя беду
Чьи-то невинные сыночки.

А здесь – «курорт»! Подземный «рай»! –
День изо дня на силикозе.
В газетах – про передний край,
Его как хочешь понимай,
Когда лежишь в нелепой позе.

Руда – не сахар. Чтоб добыть,
Спуститься надо в преисподню.
И смену там свою прожить,
Страх в горле глухо придушить,
Не поминать судьбу господню.

…
У нас всегда непросто жить.
У государства всюду мины.
Одних стремятся захвалить,
Других – нечаянно забыть,
Так изначально повелось
И сохраняется поныне.

ЧЕЛОВЕКУ   НАДО

Человеку много не надо:
Кров чтоб был и была еда,
Чтоб любовь была и услада,
И не часто давила беда.

Человеку надо не много:
Шар земной в чистоте небес,
Чтобы жизнь не была убогой,
Не терзал чтобы душу бес.

Человеку всегда что-то надо,
Даже слазить на гору Казбек.
Покоряя любые преграды,
Утвердиться, что он – Человек!

В   ГРАНИЦЕ   ПОЛУКРУГА

Легко придумать, что предвидения сбылись
И век заведомо бредёт по бездорожью,
Что люди кровью досыта напились
И правда стала на колени перед ложью.

Как в инкубаторе, рождаются «провидцы»
И в гороскопах потешаются над нами.
Они, как будто будущего очевидцы,
Бред высевают воспалёнными мозгами.

Технический прогресс, искусство и наука
Нас из пещер рассеяли в долине.
Но в дефиците разум. Это стало мукой.
Мы в душной вере, словно в нафталине.

Всё чаще исчезают рыцари и дамы,
И искренность считается пороком.
В отравленном дыму курятся фимиамы
Тому, кто совесть бросил за порогом.

Холоднокровными варанами с Комодо
Деляги жизнь на части рвут кусками.
Они своей душой страшнее Квазимодо,
На троны жизни коронованы ворами.

Жизнь умещается в границе полукруга,
Где полурадость. Зато горестей – с избытком.
Живёшь, как на ветру, со всех сторон открытым,
Где пьёшь с врагами, но нет времени для друга.

Жизнь заставляет верить в перемены,
Нам от которых не удастся уклониться,
А городов асфальтовых страницы
Опять подсказывают только полумеры.

А хочется дышать «на всю катушку»,
Жить во всю ширь, а не полуоткрытым!
Не думать про кремлёвскую верхушку,
Не стать при жизни заживо забытым.

СПИРАЛЬ   РОССИИ

Вожди забыли, что в стране есть классы.
Не видят, что буржуи заняли все сферы.
Не представляют, что нищающие массы
К жирующим применят свои меры.

Не видят, что при нищих людях,
Как сыпью, выстлана страна церквями,
Что вместо хлеба им суют хоругви,
Затасканные жирными руками.

Когда-то клеили «лицо» социализму
И заповеди с Библии сдирали.
Не помогло. Не подобрались к коммунизму,
В капитализме умываемся слезами.

Спирально развивается Россия,
Но только не по общему закону.
Её в болото тащит западная сила,
Подначивая к буйному погрому.

Обидней просто не бывает,
Когда тебя не понимают,
Холодным бредом называют
Твои заветные мечты.

Но радостно, когда встречаешь
В ком ты своей души не чаешь,
В ком свои мысли растворяешь,
С кем достигаешь высоты.

Нельзя разжёвывать до каши
Все добрые желанья наши,
Не стоит пить из мёртвой чаши
У стен житейской пустоты.

Года не обменять на «баксы»,
Их не востребовать по факсу,
И все финансы, и богатства
Дешевле, чем в лесу цветы.

***

Был искренним сторонником идей
И верил, что врагами окружён на суше.
А боль потерь ползущих чёрных дней
Затаптывал в душе, чтоб не торчали уши.

В слепящей вере нечем продохнуть.
Цементом страха бетонировало душу.
И не хотел во внутрь себя взглянуть,
Признаться, как я безыдейно трушу.

ДРОБЬ

Жизнь чертится чьей-то рукою.
Она – словно дробь-указатель:
Числитель завис над чертою,
Под нею лежит знаменатель.

И дробь эта не десятична.
Она из неправильных чисел:
Полезное – это числитель,
А… - да, это всё знаменатель.

И чем ближе дробь к единице,
Тем жизнь человека светлее.
Когда ж достаётся тупице,
Числитель – наколка на теле.

Мечтаем, чтоб жизни числитель
Служил для других поколений,
А что накопил знаменатель,
Пускай упокоится в тлене.

***

Надежды высохли, как травы,
Порой осенней на ветру.
И мысли, полные отравой,
Не умещаются в мозгу.

Всё время что-то происходит,
Стабильность только лишь в застой.
Россией кто-то хороводит
Не в здравие, а в упокой.

В   СКОРЛУПЕ

Живём, замкнувшись в душной скорлупе,
В соку безволия и сновидений,
Молекулой в озлобленной среде,
В паноптикуме серых привидений.

Официально отмечаем рождество.
Чтоб вволю, без зазрения, напиться,
Чтоб тяжко выместить на ком-то зло,
Потом до мерзости опустошиться.

Текут минуты. Мутный свет зари
Стал заниматься на границе мира.
Он слизывает темень изнутри
Среди останков чумового пира.

Там наш конец. И горькую судьбу
Не сможем предъявить мы, как улику.
Все одинаково безрадостны в гробу,
Хотя при жизни были разнолики.

Я не судья Отчизне, боже упаси!
Но стала незавидна её доля.
Ей бы утерянную силу обрести
И выстроить гармонию покоя.

НЕ   ТАМ

Вдали – суровые ветра,
До треска жгучие морозы.
По нашим меркам – здесь жара
И все деревья – не берёзы.

Здесь чистота и благодать,
У нас – угрюмое терпенье,
Веками приучились ждать
Незнамо от кого спасенья.

У нас – на всё и всех плевать,
Здесь – сервис, вплоть до угожденья,
У них чуть что, так все – орать,
У нас все ломятся в молельню.

Отстали мы от них на век,
А может и того поболе:
В России каждый человек –
Былинка в голом снежном поле.

И всё равно, ну надо ж так, -
Быть может, это голос крови? –
Только отчаянный чудак
Россию оставляет в горе.

И мне тоска по холодам,
По бездорожьям и метелям,
По захолустным городкам,
По гимнастёркам и шинелям…

Самобытность Родины, краса –
Ничего милее не бывает!
Обойти её равнины и леса –
Человеку жизни не хватает.

Отмолить не сможешь у судьбы
Лишний день горючими слезами.
Чтобы не глотать пыль средь толпы,
Путь своими протори ногами.

Загляни в дремучий уголок,
Побывай на берегу Байкала,
Поддержи судьбу за локоток
И не плюйся влево и направо.

Ты стоишь на собственной земле,
Щедро нам дарованной природой,
Там, где люди выжили в борьбе
С мерзостью из неучтённой пробы.

Мягко убывающий закат
Душу мне теплом вечерним греет.
У России не иссяк заряд,
Он любого подпитать сумеет.

Выйду утром осени навстречу
За околицу, на берега откос.
Сосны там, оплывшие, как свечи,
В чёрно-белом обрамлении берёз.

Стираное небо надо мною,
Рядом – обмелевшая река,
Золотисто-рыжею стернёю
Светит поля край из-за леска.

Разотру в ладонях лист полыни –
Терпкий разольётся аромат.
Крохотный кусочек, часть России –
Я с тобой, тебе безмерно рад!..

***

Сердечко колокольчиком звенит
Для всех людей земного шара.
О самом сущном всем нам говорит:
Не забывайте, жизнь – это награда!

Награда, что дарована в любви,
В слезах от боли, радости и счастья,
Пусть будут прокляты, кто убивать смогли,
Забыв, что на Земле все люди – братья!

ЗА   ПАЗУХОЙ

Простуженная осень за окном,
Поднявши воротник, идёт по лужам,
И всё не мило от неё кругом,
И чувства ёжатся в преддверье стужи.

Набухло небо и занудлив дождь.
Погода слякотно обмыливает сушу.
И кажется, что мир, - как ржавый гвоздь,
Вколоченный в истерзанную душу.

Жизнь под гипнозом: вот придёт Христос
И призовёт к ответу богатеев,
Он их, как в революцию матрос,
«Прищучит» на усладу ротозеев.

Он раскулачит олигархов догола
И всем раздаст по капельке богатства,
Отвинтит голову двуглавого орла,
Избавит герб страны от святотатства.

И с новой силой призовёт людей
Молиться денно, нощно, повсеместно,
Чтоб выжить – жить в струе его идей,
Когда вопросы пищи – неуместны.

Хоть под гипнозом или без него
Работать, да под дождь, - кому приятно?
Вот выпить и забыться от всего –
Спроси любого – это всем понятно.

А выпьешь – дождик, вроде, поутих
И жизнь не так бездарна и убога.
Плевать на олигархов, ведь не много их,
Хотя… не мы, они – за пазухой у Бога.

ПОНЯТИЕ

Безликое слово «народ»
Когда-то ввели в обиход,
Чтоб личность свести до нуля,
Чтоб стал человек, словно тля.

У нас, в государстве, народ,
Считается, тоже живёт.
И якобы верит в идеи,
Что варят в мозгах прохиндеи.

«Вожди» подзабыли: народ –
Отнюдь не затюканный сброд.
Он гордость имеет. И цели.
На что не способны плебеи.

Где б достоинства занять,
Чтобы противостоять
Хамству, чванству и т.д.
В загноившейся среде?

Русский нью-капитализм,
Затоптав б/у марксизм,
Сказки Нового завета
Разменял на пофигизм.

А в истории не раз
Мимо брови били в глаз
Тем, кто пропускал уроки
И не слышал Неба глас.

Им, однако, нипочём.
Растолкали всех плечом,
И живут одной заботой –
Чтобы била нефть ключом.

Не боятся, что народ
Их к ответу призовёт,
Как с истории пылинку
Веником в ведро сметёт.

СРЕДИ   ОСКОЛКОВ

Мне абсурдов встречалось немало
По дороге к себе самому.
Жизнь не раз взгляды в корне меняла,
Право вето имея в виду.

Исторически рухнули даты
В кумачовом прогорклом дыму.
Истерично взвились демократы,
Как в экстазе, пиная страну.

За забором благополучий
Справедливости не отыскать.
Там, хотя бы ради приличий,
Постеснялись бы так часто врать.

Вседозволенность разливанная
Поманила и обожгла.
Изорвала в клочья приданое,
Прикарманила всё, что могла.

Заблуждаясь в идеях натужных
Озлобления и слепоты,
Я петлял среди многих ненужностей
И осколков пустячной мечты…

Сколько бюстов по нашим селеньям!
Сколько бонз, сколько в бронзе имён!
Не измерить тот страх, что по семьям
Каждой буквой бывал нанесён.

Кепка цементно смята в ладони,
Нараспашку пальто на груди, -
Это с речью к трудящимся Ленин,
Против тех, с кем не по пути.

А кто был, тот куда докатился? –
В Воркуту, Колыму, за Тагил?
Может, вождь тоже к счастью стремился,
Не узнать в частоколе могил.

ОЧНИСЬ

Очнись и разберись-ка в ворохе идей,
И вспомни правила, как жить среди людей.
Ты паутину дум сумей с себя стереть,
Чтобы на мир людской без пелены смотреть.

Послушай шум дождя и разгляди рассвет.
Они такие же, как миллионы лет.
Впитай в себя простор и аромат лугов,
Пойми, ты не один в истории веков.

Не стоит злость копить на мир внутри себя
И нечего пенять на сутолоку дня.
Жизнь плавно обгорит табачным огоньком,
Напомнив о тебе растаявшим дымком.

Я   ПОМНЮ

Мне часто снится край России,
Могучий Тихий океан,
Мне снятся годы молодые,
Мошка, вулканы и туман.

Я вспоминаю запах речки
И круто к ней летящий спуск,
И ветер, задувавший свечки
В палатке, портивший уют.

Я вспоминаю шеломайник
И голубики сладкий вкус,
Спирт, заливаемый нам в чайник,
До крови комарья укус.

Я помню мокрые метели
И кромку неба у воды,
Вулканов пепел и медведей,
Закаты дивной красоты…

Я помню нересты горбуши
И оленину у костра,
И к дому зов такой могучий,
Что он сводил, порой, с ума.

Я помню юные попойки
И ухарство своей мечты,
Я помню раскладные койки
И споры, аж до хрипоты.

Я помню счастье от сознанья,
Что есть любимый человек.
Я помню встречи, расставанья
И клятвы, данные навек.

Я помню равенство и братство
Всех незнакомых северян,
Души их щедрое богатство,
Где невозможен был обман.

Всё это жить мне помогает
В столь изменившейся стране,
Спасает и оберегает
В товарно-денежной среде.

СНЕГ

Снег с небес беспризорно падает,
И его полёт мало радует.

Он как будто сухими и колкими
На щеках примерзает иголками.

Шрамы снег простынёй накрывает, -
Ему стыдно за землю бывает.

А под снегом чуть стынут невзгоды,
И поменьше жгут раны народа,

Кроме той, что присуща России, -
У неё не родился мессия.

БОЛОТО   КУЛИКОВО 

На карнавале жизни я без маски.
Не прикрываюсь мнением чужим.
Мне жить претит по чьей-либо указке
И то же самое советую другим.

Мне стыдно, когда мизерность проступков
Под лупой размещают на весах,
А сами судьи воровато пьют из кубков
И ковыряют вилкой в подгнивающих зубах.

Мне жалки кулики, живущие в болоте,
Не видящие дальше клюва своего,
И в дифирамбах на застывшей ноте
Болото хвалят, зная, что болото – барахло.

Их вопли стадного «патриотизма»
Разносит ветер над испуганной землёй.
Заплатками из «измов», до идиотизма,
Залеплены мозги с несбыточной мечтой.

Всем (и себе) врут, что им запахи болота
Приятней и милей, чем запах миндаля.
Но только приоткрыли «за бугор» ворота, -
Они с болота упорхнули навсегда.

В России стали жить теперь иначе;
Сменились взгляды на мораль и честь.
Когда-то гордая, Россия молча плачет,
Что нет сынов её от мерзости сберечь.

В   ПЛЕНУ   ИДЕЙ

В плену сетей навязанных идей
Живу на грани знания и веры,
Среди привычного мне множества людей,
Под куполом гэбэшной полусферы.

Как в паутине путаных дорог,
Завис на перекрёстке откровений.
Жизнь всё пытается согнуть в бараний рог,
Как удавалось ей для многих поколений.

Настырно верю в каждый новый день,
Как караул, сменяемый ночами,
Чтоб наконец он пересилил лень,
Повёл с собой чеканными шагами.

Пунктиром путь на землю нанесён
Для каждого на голубой планете.
Исчезнет он иль будет вознесён –
Ответа нет ни у кого на свете.

В любом начале кроется конец.
Оголены концы противоречий.
Судьёй во всех вопросах стал свинец,
Не разбирая наций и наречий.

ОТМЕНИТЬ

Была война. И тридцать миллионов
Смело огнём с поверхности земли.
Потом приспело время для нейтронов,
И люди новый страх изобрели.

«Локальные конфликты» тайной драмы
Нарывами цветут по всей земле,
И гул от взрывов незажившей раны
Кровавым эхом повторяется везде.

Никак не успокоится планета,
Где люди не устали воевать.
И вопреки придуманным Заветам,
Назло себе, готовы всё кромсать.

Чтоб оправдать убийства и погромы,
И веру, и науку привлекли.
И никакие молнии и громы
Их вразумить доселе не смогли.

По головам, как по болотным кочкам,
Стремятся благоденствия достичь.
А массы сельдями прессуют в бочки.
Чтоб от свободы мысли отлучить.

Но мысль – не мода, она – дар природы.
Не может быть такого никогда,
Чтоб не прозрели, наконец, народы,
И войны отменили навсегда.


ОПОМНИТЕСЬ

Четыре года шла война,
Четыре года гибли люди,
Забыты многих имена,
Но снова отливают пули.

Не дали пороху сыреть,
И снова держат строй солдаты,
И снова учат их звереть
И головы рубить лопатой.

А памятникам несть числа
Погибшим, якобы, за веру,
И жалко каждого юнца,
Покинувшего жизни сферу.

А где же бог иль кто ещё,
Кто наградил людей мозгами,
Способных раздробить лицо
Подкованными сапогами?

Зачем такая нам напасть,
Зачем теряют разум люди:
Идут за деньги воевать
И ценят жизнь дешевле пули?..

Не вывод, не мораль, а крик
Рвёт душу. Но его не слышат.
Вся наша жизнь – короткий всхлип,
Но люди и его придушат.

ПАРАД

Опять парад. Опять шагают ветераны.
Медалей звон плывёт вдоль стен Кремля,
Но тех, кто с боевыми орденами,
Всё реже вспоминает новая страна.

Немного выжило в нещадной мясорубке.
За счёт погибших на невиданной войне
Им выпала усталость, радость без улыбки,
Надрывный труд, мучительный вдвойне.

Но, то ли время, то ли только наши в силах
Безропотно несчастья одолеть,
Без помощи других, с заплатами на дырах,
Воспрянуть из разрухи, в космос полететь.

Кто побеждён, - давно живут успешно
И победителей во многом превзошли.
А мы, в своей стране, - всё хуже, если честно,
У нас пороки, словно маки, расцвели.

Социализм усох. Где честь и совесть – раны.
И молодые люди у руля страны.
Парад. С трудом шагают ветераны,
И с ними эхо проклятой войны.

9-ОЕ   МАЯ

Старшему брату Борису

Чем дальше уплывает сорок пятый,
Тем больше слёз и горечи в душе.
Врага осилили не маршалы – солдаты,
Чьи жизни не щадили на войне.

Сегодня пью за без вести пропавших,
Сгоревших в танках, утонувших на Днепре,
За миллионы, мил-ли-оны! павших,
Навечно памятью оставшихся во мне.

Пропали без вести. И нет у них могилы,
Куда б цветы живые принесли.
Они стояли насмерть, отдавая силы,
А их строкой статистики учли.

Война – это безмерная жестокость.
Любые средства для победы хороши.
Людей бросали в бойню, словно в пропасть,
Никто не думал о терзаниях души.

Был лозунг: «Всё для фронта!»
Всё и отдавали.
Ни крови, ни душевных сил не берегли.
В тылу победу, как могли, ковали,
Чтобы врага на фронте одолеть смогли.

Но я опять – за без вести пропавших.
За не пришедших с той губительной войны.
Ценою жизни землю отстоявших,
Где море безразличных к горю той поры…

СОЛДАТ

Его во сне пронизывает судорогой боль,
В ушах нередко оживает грохот взрывов,
В шкафу – мундир, где полноправною хозяйкой моль,
К тому же жизнь не забывает сыпать в раны соль,
Судьбе очередной бросая вызов.

Одна из привилегий у него – проезд в метро.
Испрашивать добавок – гордость не позволит.
Он отстоял свободу, выжил ста смертям назло,
На костылях, в обнимку с немощью, так что с того:
По нынешнему – это ничего не стоит.

Не тем, кто был в грязи, в окопах, жизнью рисковал,
А кто руководил, - награды достаются.
И болью множится обида тех, кто воевал,
Кто честь и совесть на рубли не променял,
Кому удача чуть посмела улыбнуться.

Простых солдат не встретить на приёмах богачей,
Не привечают тех, кто просто воин.
Нельзя же в залах, в свете стеариновых свечей,
Среди «из грязи в князи» выползших гостей,
Признаться вслух, кто уважения достоин.

ОБЕЛИСК

День спокойный, как вселенский вдох,
Словно растворился над полями.
Здесь когда-то безымянный взвод
Принял свой последний бой с врагами.

Не было свидетелей тогда,
Как мальчишки танки отражали.
Шла лавиной гусеничная орда
Крупповской легированной стали.

И исход у боя был решён
До того, как их изрешетили.
Долг солдата не был посрамлён, 
И об этом люди не забыли.

На краю у поля – обелиск.
Русским несгибаемым солдатам.
Тем, кто никому не поддались,
 Приняв бой, чтоб жить другим ребятам.

***

Собрать в кулак остаток силы,
Пред совестью, как пред крестом,
Во славу матушки-России
Отвесить поясной поклон.

Россия зла другим не помнит,
Всё перетерпит и простит,
Куском последним всех накормит,
Последней каплей напоит.

СТАРЫЙ   ДВОР

Зашёл во двор, где проходило детство.
В забытом времени как будто побывал.
От тех времён мне в памяти наследство:
Бомбёжки, первый страх, спасительный подвал.

В него при завывании сирены,
Мы прятались от первых дней войны,
И навсегда запечатлелись сцены:
Обломки в грудах искорёженной земли.

Теперь здесь мерный гомон ребятишек,
Песочница для них, скамеечка для мам,
И детский смех, и синяки от шишек,
И жизнь безбрежная со счастьем пополам.

***

Война потащила костлявой рукою
На смерть и на подвиг советских солдат.
Их юность навечно накрыта плитою,
Когда всем приказ был: «Ни шагу назад!»

Во многих столицах стоят обелиски,
Где выбиты в камне солдат имена.
От дома родного остались неблизко,
Кто смертную чашу испил здесь до дна.

Солдаты страны. Щит и гордость России,
Герои без выдумок и без прикрас.
Страну отстояли, народ защитили,
В нас память не тает о каждом из вас.

НЕТ   БРАТА

Нет брата, нет…
Ушёл на фронт и не вернулся.
Ушёл в неполных восемнадцать лет,
И мир не вздрогнул, не перевернулся.

Полвека минуло, а всё болит,
Не утихает от потери брата рана.
Никто не знает, как душа горит,
Лишь удивляются, что старимся мы рано…

И предъявить за это некому мне счёт:
Вожди поумирали, а враги зарыты.
Да только сердце постоянно болью рвёт:
Убиты миллионы и почти забыты…

Мстить некому. До боли стиснув зубы,
Мне иногда совсем невмоготу,
И слёзы душат, в кровь кусаю губы,
Когда накатит, что без брата я живу.

Нет брата, нет. И ничего не сделать.
Война оставила неизгладимый след.
И страшно, что опять беда затлела
И могут вновь пролиться водопады бед.

Опять уйдут на фронт другие братья,
И сердце будет стынуть и болеть за них.
А потому: всем войнам – жгучее проклятье,
Проклятье тем, кто начинает их!..

НЕ   ЗАЖИВАЕТ

Ему могло быть двадцать лет,
И он влюбиться мог в девчонку,
Как вдруг – война. И он в ответ
Присягу дал и взял винтовку.

Он сорок первого зимой
Впервые в жизни шёл в атаку.
Забыв о страхе за спиной,
Он на штыке понёс расплату.

К весне в боях он пообвык,
Знал, что почём в войне кровавой.
Надеялся, что смертный миг
Минует тех, кто сердцем правый.

В ту пору бурная весна
Ломала лёд на солнцепёке,
По руслу плыли облака,
Жизнь для него была на взлёте.

Оттаивали берега,
Река умерено шумела,
Когда у вражьего стрелка
В прицеле было его тело…

Ему могло быть двадцать лет,
И он влюбиться мог в девчонку…

ЗАЩИТНИКИ

За горизонтами России
На постаментах в ряд стоят
Забронзовевшие мессии,
Кто перекрыл дорогу в ад.

Светлы их каменные лица,
И тяжелы их сапоги.
Им машет, пролетая, птица,
Их моют тёплые дожди.

Быть может, Родина им снится,
За честь которой полегли,
Сердца их продолжают биться
В груди у тех, кого спасли.

А в мелких странах брызжут слизью:
«Убрать! Забыть! Солдат – снести!»
Ослепли ненавистной близью
Доплюнуть до границ Руси.

Пусть позавидуют России:
Сыны её не подвели!
Стоят. Чтоб не было насилья
Ни на одном клочке земли.

ДЕНЬ   ПАМЯТИ

По тротуару слышен мерный стук
И странный звук разреженного шага –
Идёт солдат, не поднимая рук,
На костылях, с медалью «За отвагу».

Идёт один из тех, кто воевал,
Кто полагал, что танк взорвёт гранатой,
Кого Верховный на смерть посылал,
Грехи латая человеческой заплатой.

Война идёт за ним на костылях
И шесть десятков лет не отпускает.
Что было пережито в тех боях,
Он до сих пор всем телом ощущает.

Он в праздник выпьет на свои рубли,
Из причитающейся к жизни ссуды,
И тяжестью оставшейся ноги
Растопчет за спиной все пересуды.

Он молча вспомнит тех, с кем воевал,
С кем, каждый раз прощаясь, шёл в атаку,
Страну с кем своей грудью защищал,
И выживал назло врагу и страху.

Он выжил, хотя был в судьбе штрафбат,
С избытком было горького отвара…
Прохожий! Уступи: идёт солдат.
На костылях. По краешку бульвара.

ВЕТЕРАНЫ

Традиционно перед днём Победы
Особый интерес проявят к тем,
Кто смог перешагнуть и смерть, и беды,
Кто думал: с войнами покончено совсем.

На нас будут смотреть с телеэкранов,
В сверкании полученных наград,
Ещё бодрящиеся наши ветераны,
Кто видел то, чему никто не рад.

Отснимут плёнку, угостят обедом,
Плеснут в стакан наркомовских сто грамм,
Дадут гвоздичку цвета той победы,
Безумной кровью что досталась нам.

Поставят диск. И звуки старых песен
Их возвратят в берлинскую весну,
Когда победу добывали вместе,
С кем выжили в ту страшную войну.

Припомнится подвал и белые халаты,
Которые колдуют над тобой,
Уставшее лицо, белее ваты,
И стол, где ты лежишь полуживой…

Что было – постепенно канет в Лету,
Отступит то, что каждый вспоминал.
От побеждённых раздадут пакеты
Гуманитарной помощи. Таков войны финал.

ЭХО   ПОБЕДЫ

Сумел, не умер он на той земле,
Где под ногами дыбилось и рвалось.
Каким-то чудом выжил на войне,
Что карою небесною казалась.

Тогда, в траншеях и госпиталях,
Его смерть постоянно поджидала
И не давилась мерзко впопыхах,
Когда друзей без счёта забирала.

Со смертью прошагал он невпопад –
Судьбу ему цыганка нагадала.
А может был счастливым звездопад
В июньский вечер выпускного бала.

Так получилось: выжил. Повезло.
На курьих ножках дом его на сотках,
А каждый май, в девятое число,
Друзей всё меньше на садовых тропках.

Он жив ещё. В числе немногих тех,
Кому перед кончиной выделят квартиру.
СМИ раструбят невиданный успех:
Утёрли нос зажиточному миру!

Да разве ж он за метры воевал
Или за шесть на неугодьях сотках?!
Он всё, что мог, для Родины отдал –
Гвардеец, рядовой, забытый в сводках…

Табачный дым. Посуды перезвон.
На пиджаках обвислых – блеск медалей.
И песни  за столом – оживший сон, - 
Звучат как эхо из военных далей…
 
МЯГКИЙ   ВЕЧЕР

День прошёл. Мягкий вечер ложится на плечи.
Тёплый воздух стекает со стен от нагретых домов.
Мелочь тусклых забот оплывает, как свечи
В канделябрах меняющих формы седых облаков.

В окнах брызгами света – остатки заката.
Люд струится в метро ручейками мелькающих спин.
Три кольца у Москвы. Она ими зажата
И трамбует приезжих всей мощью столичных пружин.

Вот и дом, где приют. Здесь всем с телеэкрана
«Вести», «Новости», «Время» на ужин всухую дают.
Врут, но думаем: жизнь – не помойная яма,
Если где-то и кто-то, как в масле катаясь, живут.

А у нас из забот вяжут плотные сети.
Масса думских законов нависла горою оков.
Встали рядом и горе, и счастье на свете,
Где из суши всего-то с полдюжины материков.

В социально отстроенном нам небоскрёбе
Большинству уготован подвал или первый этаж.
А для совесть втоптавших в бездонной утробе
Биомасса низов – неизбежный в быту антураж.

Скоро полночь: старт суткам для новой попытки.
Непременными будут людские потоки к метро.
День «верхов» небоскрёба начнётся с улыбки,
А вот тень от него снова ляжет «низам» на лицо.

СТОЛИЦА

Столица в мареве посередине лета.
Не поднимают трубки телефонов.
Может, разъехались в преддверье конца света,
А может быть, намеренно сменили номер.

Река несёт лениво грязь и мусор,
Домишки на Арбате вглубь подсели.
Как в голубой купели неба купол,
И тени гениев заметно поредели.

Девицы в облегающих одеждах,
Кавказцы с вечно жадными глазами,
Привычный мир в истоптанных надеждах,
Плевки с окурками повсюду под ногами.

Тепло струится в речку с парапета,
Уложенный асфальт долбят ломами,
Стрижи в зените – добрая примета,
И нет желания готовить летом сани.

Нет водоёмов, где бы искупаться,
Жара и лень ползут из закоулков,
Обыденность всех заставляет спотыкаться:
Она заполнила пространства переулков.

 Пух тополиный ноздри забивает,
Квас суррогатный в полиэтилене,
Следы приезжих дворники сметают,
А москвичи в бетонном остаются плене.

Разросшийся огромный мегаполис,
Автомобилями набитый муравейник.
Приезжих тянет, как магнитный полюс,
Для москвичей – припудренный репейник.

Москва – не самая уютная столица,
Но строится. Нарядна и пригожа.
Она – над Родиной, на взлёте, словно птица.
Для сердца русского всех лучше, всех дороже!

ОСЕНЬ

Сумрачно. Небо в разводах,
     Грязи – товарный вагон.
И среди мерзкой погоды
     Нет даже чёрных ворон.
Хлюпают ноги по лужам,
     Где весь в прогибах асфальт.
И обливает прохожих
     Автомобильная шваль.
Мелкий, сквозь ситечко, дождик
     Нудно завис над людьми,
Сыро внутри и снаружи,
     Мрачность маячит вдали.
В ульях бетонных коробок
     Соты с живыми людьми
Ждут для себя перемены:
     Хрумкой, ядрёной зимы.

Город к вечеру от дождика намок.
Пыль отмыта с крыш и закоулков,
Паутиною сплелась у ног
Сетка из намокших переулков.

По асфальту движется толпа
Из плащей, зонтов, цветных нарядов,
Словно бы приливная волна,
Подчиняясь городским обрядам.

Зыбкая над городом луна
Чуть брезгливо с высоты взирает,
Как бетонных муравейников дома
Город уплотнённо заполняет.

Затихает понемногу шум.
По депо разъехались трамваи.
Город, глубоко зевнув, уснул,
За день его люди укачали.

***

Как варенье, растекается жара.
Люди словно через жабры дышат.
Ох, и лето! – долгожданная пора, -
Вот бы облизнуть сосульку с крыши!

Словно в дрейфе, мысли в море пота
Без движенья, без руля и без ветрил.
Шевелиться нет у них охоты,
Вяло ждут, чтобы дождь их окропил.

Ущербность городских громад,
Цвет пепла серого асфальта,
Подошв шуршанье наугад –
У жизни резкое контральто.

Дороги, арки, виадуки.
Поток бензиновых авто.
Дизайн житья, где слон из мухи,
Людьми набитое метро.

Природа где-то на задворках.
Рациональность – по прямой.
Бетонность стен в людских каморках,
Существованье – по кривой.

***

Приснились вымершие города
На средиземноморском побережье.
У нас – сейчас, у них – ещё тогда
Сновали люди в ношеных отребьях.

Галдел базар, торгующий рабами,
Барыги задавали жизни стиль,
А землю орошали горькими слезами
Те, кого «новые» считали за утиль.

Тот сон определённо смахивал на явь.
Века не истребили то, что стало былью.
Людишек и теперь используют, как встарь,
Считая их не более, чем придорожной пылью.

УТРОМ

Как бледный колобок, восходит солнце,
Разглаженное кремом от морщин,
Лучами целит в каждое оконце,
Срывая сон у женщин и мужчин.

С урчаньем движутся машины-поливалки,
Смывая пыль с дорог на тротуар,
Не без злорадства метят грязью иномарки,
Как бородавки, облепившие бульвар.

Скрипит пустой трамвай на повороте,
Как будто кто ему колёса защемил,
И скрежет от него на рвотной ноте
Завис среди домов, раздетых до стропил.

Между машин петляешь, будто в джунглях,
Вчерашний смог вдыхая и бензин,
Вскипаешь, как на раскалённых углях,
Но душит радость: здесь ты не один.

Не ждёшь, но можешь получить любой подарок,
Когда шагаешь вдоль разрушенных домов,
Мечтая сократить число нападок,
Которыми день одарить тебя готов.

Давно усохли в сухари мечты о взлёте.
Проблемы множатся, куда ни кинь.
Но знаешь, что Земля не сбавит обороты
И, значит, по утрам нам видеть неба синь!

ВОДОПАД

Как отраженье жизни, - водопад.
Вода в земных ладонях плавна, величава,
Но вот ступень, обрыв – и застывает взгляд
В восторге ужаса от водяного вала.

Летит стремглав, опережая крик,
Всё сокрушающая водная махина.
И кажется, в потоке растянулся миг,
Когда он выгибает радужную спину.

Он низвергается бесстрашно с высоты
В собой же созданную узкую ловушку,
В амфитеатре скал притихшие кусты
Вверх не растут, боятся выставить макушку.

Они не знают, как себе помочь.
Им только б выжить рядом с буйством водной мощи.
Живут, надеясь: водопад отступит прочь,
Когда вода пропилит каменные толщи.

А водопад в расчёт их не берёт,
Когда ревёт, дробясь в мельчайшие осколки.
Он знает, что река их ниже соберёт,
Где им искриться, словно шарикам на ёлке.

ВОЛНЫ

Ветра нет, а волны бьются
В гулком грохоте прибоя,
Друг за другом в ряд несутся,
Всех на свете беспокоя.

Кто-то их вдали тревожит,
Колобродя на просторе,
И по океану гонит,
Предвещая людям горе.

Где-то вздрогнула планета
И качнула глубь морскую,
Тут же волны разбежались,
Обещая жизнь лихую.

И всё яростней и злее
Волны в берег ударяют,
Кто на свете всех сильнее,
Нам они напоминают.

СЕВЕРНЫЙ   РАССВЕТ

Спокоен, ненавязчив северный рассвет,
Когда по скалам засочится солнце,
А над прибоем чаек угловатый след
Увидишь сквозь умытое оконце.

Полоска света приподнимет темноту,
И оживёт среди камней цветок.
И, вдохновляя каменную красоту,
Расправит крылья лёгкий мотылёк.

И может радостью наполниться душа,
Когда над горизонтом, постепенно,
Растает в небе запоздалая звезда
Средь облаков иссиня-белоснежных.

В волнах прилива ещё робкие лучи
С отображеньем скал в воде играют
И миру дарят щедро, от души,
Лик красоты, кто в этом понимает.

Внезапно ветерок по скалам пробежал,
Приникшая трава зашелестела.
И тотчас воздух слабо задрожал,
Роса хрустально в каплях заблестела.

Всё замерло. В душе – натянутая нить.
Природы красоту утратить так несложно!
Только любовь её способна сохранить,
А глупостью легко разрушить можно.

Стою средь скал. Один. В рассветной тишине.
Здесь акварельны краски, робки звуки.
А за спиною – мир, где места нет войне.
Меня коснулись его ласковые руки.

ЖЕЛАНИЕ

Всегда боялся не успеть
Познать, что в мире интересно,
Удачно вытащить билет,
Преодолеть, что неизвестно.

Боялся прозевать рассвет
И луч, что выскользнул из тучи,
И тщился отыскать ответ,
Как можно сгладить жизни кручи.

Хотелось всюду успевать
И достигать во всём успеха.
Всеядность стала отравлять
И заразила ядом смеха.

Жаль, с опозданием дошло,
Что «всё» - это не значит «надо»,
Что птицы райское перо
Скорее горечь, чем отрада.

ВЕТЕРОК

Перелесками, перебежками,
Между кустиками, наискосок,
Чуть качнув ленивыми ветками,
Залетел пошалить ветерок.

Он сонливость полуденной чащи
Будит шелестом трав и листвы
И нектаром из призрачной чаши
Наполняет лесные цветы.

Ветра чуткое прикосновенье
Усмиряет душевную боль.
И увядшее жизнетерпенье
Оживает в сознании вновь.

НА   ТРОТУАРЕ

На тротуаре трещина в асфальте.
Здесь, среди топающих тысяч ног,
Как перстенёк на безымянном пальце,
Сверкнул на солнце выросший цветок.

Ему пожить дано совсем немного
На хлипком, неокрепшем стебельке,
Но он примером служит очень многим,
Кто подзабыл, с чем надо жить в душе.

Тем, кто готов стелиться под бетоном,
Кто совесть душит, чтоб другому угождать,
Кто крестится неслышимому грому,
Кто разучился в этой жизни побеждать.

ОПУШКА

Опушка с подоспевшей земляникой,
Словно расстеленный в лесу палас,
С высоким ворсом трав природы полудикой,
Как будто выставлен кому-то напоказ.

Тропинка с краю огибает всю поляну,
Минуя земляничные ростки.
Как капли крови свежей, не зажившей раны,
Алеют ягодки средь зелени травы.

Пеньки. Следы былого разгильдяйства
Торчат среди кустов то тут, то там.
Топорной головой здесь правило начальство,
Не разумея, что такое стыд и срам.

Лес в частоколе солнечного света
Устало наблюдает за людьми,
Чья совесть винными парами перегрета, -
Они крушат всё на своём пути.

Жизнь по приказам и отчётным сводкам
Замылила терзания души,
Останки совести глушили водкой,
Стыд прятали от всех в лесной глуши.
…
Природа благосклонна к человеку,
Залечивает раны от него.
И молча красоту предъявит свету,
Не требуя при этом ничего.

А   МОРЕ   СМЕЁТСЯ

Стою у окраины водных просторов.
Отсюда вода во всю ширь горизонта.
Как много ты видело, море, позора!
Как много услышать пришлось пустозвонства!

А сколько ты тайн в глубине сохранило,
И сколько событий несли твои волны!
Ты славы и горя на свете мерило,
Тобою гордятся, тобой недовольны.

А море смеялось! Сплошь в солнечных бликах.
Играло волною с прибрежной скалою.
Дробило мозаику в каменных ликах,
Негромко мурлыча в довольстве собою.

Простая вода. А как много ты значишь!
Для целой планеты ты жизнь подарила.
Порой ты от этого горестно плачешь,
Порою смеёшься, легко и счастливо.

Цунами и штормы, громады торосов,
Тебе всё подвластно в бескрайнем просторе.
Тебя побеждает отвага матросов,
Идущих на риск, со стихиею споря.

А море смеётся! Средь солнечных бликов
И капелек брызг у полоски прибоя.
Но чайки, в назойливых лающих криках,
Сигналят: не будет у моря покоя!

Снег падал плавно, невесомо,
Студёной шалью укрывая
Следы полозьев по соломе,
Лежащей клочьями у края.

Убранство леса нарушала
Солома в рваном беспорядке,
И лишаи напоминала
Природы горестной загадки.

Безмолвно ели вдоль стояли,
Насупившись в охапках снега.
Наверное, не понимали
Накала страха, страсти бега.

А мы неслись лесной дорогой,
Снег завихряя за собою,
С мечтой расставшись у порога,
Не дорожа своей судьбою.

***

Мечтой наполненные облака,
Как паруса у древней каравеллы,
Плывут через равнины и моря
По всей земле и за её пределы.

И вечные несут с собой слова,
Что рвались из души палящим криком,
Что не нашли приюта для себя
В холодном сердце, наглухо закрытом.

ОСИНЫ

Перед зимой осины, словно в неглиже,
Дрожат под ветром, ветками качая.
И среди них сквозняк гуляет на горе,
Последние листочки состригая.

Как падчерицам жить приходится в лесу,
Они не блещут красотой или изыском.
А ведь дрова возили к царскому двору
Из них, в таком наряде неказистом.

Из дуба – мебель и блистающий паркет,
Из сосен – мачты строят корабелы.
Из всех деревьев можно подобрать букет,
Но для осины будут в нём пробелы.

А ведь не стоило бы забывать:
Во все века в борьбе с нечистой силой
Народ в любую нечисть кол готов вогнать,
И не какой-нибудь, а только из осины.

***

Белым снегом хочу полетать над Россией
И украсить ресницы у русских красавиц,
Забелить черноту человечьих усилий,
Сгладить раны земли от безумных ристалищ.

Белоснежьем укутать сибирские реки,
Уберечь от мороза земное раздолье,
Заглушить крестоносные вопли и речи,
Чистый воздух внести на любое подворье.

СВОДЫ   НЕБА

Покатные своды неба
Окрасила сочно заря
В цвет испечённого хлеба
С оттенком сухого вина.

Под сводом небесным плыли,
Как отраженье с земли,
Облачные пирамиды,
Крепости и корабли.

Спешили, бросая тени,
В даль, что неведома мне,
Не преклоняя колени
Пред силой, что есть на земле.

Их обгоняли вихри,
Летящие по пути,
Им отсекали вихры
Солнечные мечи.

Небо к себе прижимало
Слепящий сонм облаков
И, как детей, сберегало
От ненавистных врагов.

Какие враги у неба?
Разве что орды веков,
Когда на земле учились
Поганить неба покров.

ГРОЗА

Застыла тяжко тишина.
В полнеба туча надвигалась.
От пыли серая листва
С надеждой ливень дожидалась.
Вот фронта грозовой порыв
Примчался на гигантских крыльях,
Раздался гром, и дождь полил
На пересохшие перильца.
Разрядов треск заполнил всё
Пространство, вплоть до горизонта.
Как сквозь дырявое ведро
Дождь лил на пыльные оконца.
Лил, изменяясь на лету:
То сплошняком, то полосами.
Какой-то фокусник вверху,
Наверно, разводил руками.
Под струями живой воды
Мир ожил, умывались птицы.
Деревьев ранние плоды
Под дождик подставляли лица.
Отгрохотал последний гром.
Умолкло грозное ворчанье,
Земле оставив на потом
Ручьёв игривое журчанье.
Гроза промыла небосвод
И отстирала землю.
Дышать хотелось во весь рот
И не исчезнуть тенью.

РОСИНКА

Дрожит росинка на листке,
Качаясь на ветру,
Вся словно в радужном огне
На солнце поутру.

В ней отразился хоровод
Плывущих облаков,
Манящий, как водоворот,
В тот мир, где нет углов.

Росинка скатится в ручей,
Струя её снесёт,
Безликой станет и ничьей
Среди бегущих вод.

Молекулой вольётся в мир
Росиночки слеза,
А испарившись в неба ширь,
Вновь обретёт себя.

ПАЛАС   ПЕСКА

Под ноги море
     выстлало палас песка.
Здесь босиком
     со смехом можно пробежаться.
И будет ветер
     пятки щекотать слегка,
И радость
     на волнах захочет отражаться.
Эх, лето юности!
     Счастливая пора!
Ещё не надо
     в три погибели сгибаться
Под грузом долга,
     что навесила нужда,
Ещё легко
     упрямым оставаться!

***

Через поля, через лугов разноцветье,
На светлый голос родникового ручья,
Шёл путник, наслаждаясь птичьим пеньем,
Ему ковром стелилась под ноги трава.

Он молча шёл, стараясь не нарушить
Гармонию, возникшую внутри.
И бесконечно птичье пенье слушать
На маленьком клочке родной земли.

Пусть мимолётная, но то была свобода.
Раскрепощённость мысли, тела и души.
Ему покой и волю предоставила природа.
Среди людей такого он не мог найти.

Никак не получается, чтоб лето наступило.
За окнами весна, но холодно пока.
И небо, как назло, чернильно загрустило,
Присели облака, и полилась вода.

Вторые сутки кряду дождище льёт на крыши,
Смывая грязь с дорог, со стен и дна дворов.
Шуршит не умолкая, как через марлю дышит,
Он, как по договору, неделю лить готов.

Дождь струйною метлою следы зимы подчистит,
И выжмет напоследок остатки облаков.
А сделав своё дело, что за собою числит,
Откроет настежь небо для солнечных даров.

***

Прозрачный март картины Левитана
Пронзителен до нежности и чист.
Снег начал таять. По утрам туманы
Слегка обманны. Резче птичий крик.

Вода под снегом набирает силу.
Журчат ручьи от солнечных лучей.
Деревья просыпаются лениво.
Лошадка с розвальнями у дверей…

Весна красна. Но не для всех отрада.
Кому-то может быть в последний раз.
А то, что создано талантом Левитана,
На сотни лет оставлено для нас.

ОДНОЛЕТКИ

Истаяло лето. Природа под пологом.
Ветви деревьев изъедены холодом.
И лишь кое-где, зацепившись отчаянно,
Листки-однолетки шуршат неприкаянно.

Под осень собратья с деревьев опали,
А эти – остались в невзгоде, в печали,
А эти – не бросили ветку сухую, не сдались.
С ней, верные, в зимнюю стужу остались.

Отметинки солнца, под ветром качаясь,
Висят одиноко, с судьбою смиряясь.
Пусть каплю, пусть чуть, но прикроют собою
Ту ветвь, что была для них самой родною.

За зиму, под тяжестью павшего снега,
Они всё равно будут сброшены с неба,
Холодные воды их в месиво втиснут,
И вместо них с веток сосульки обвиснут.

Зато когда сок потечёт под корою,
Другие их сменят весенней порою,
И свежая зелень окрасит те ветки,
Где зиму терпели листки-однолетки.

Октябрь осенней поволокой
Наполнил загрустивший сад,
В пруду на зыби кособокой
Следы оставил листопад.

Общипана листва на ивах,
Сквозь ветви ближе небосвод,
И стало видно: в водах стылых,
Не тая, облако плывёт.

Лес поджелтил зелёный колер,
Обильней сбор от павших рос,
И всё острее запах хвои
Среди обветренных берёз.

Ознобом полнится природа,
Краснеет в гроздьях лик рябин,
Частит капризами погода
В преддверии морозных зим.

Лик осени пастельно ясен.
Дни у неё – наперечёт.
Её приход итогом красен
Осуществившихся забот.

ЛУЧИК

Думаю о том, что наболело,
Что тревогой отдаёт в груди.
Вспоминаю, как же мне хотелось
Лучик солнца отловить в степи.

Он сбегал за кустики полыни,
Прятался в сухие ковыли,
Он скользил по каменной пустыне,
Где ветра без устали мели…

Я шагал за ним все эти годы,
Я его из вида не терял,
И в боях, и в горе, и в невзгодах
Он в душе надежду оставлял.

Лучик-сказка! Он с концом счастливым,
Как за руку, за душу берёт,
Учит твёрдым быть и терпеливым, -
И зовёт за солнышком – вперёд!

***

Из таёжной глухомани, из завьюженных краёв
Выезжают к людям сани с зимним ворохом даров.
И вальяжно, словно барин, в санях держится Зима.
Без сапог и без тулупа, потому белым-бела!

Прикатила и подарки тут же стала раздавать.
Ожерелье из снежинок над селом сооружать.
Привезла Зима ребятам санки, лыжи и коньки,
Чтобы вволю накатались аж до следующей зимы!

ЗАКАТ 

Чернеющая скрюченная птица
Летит в закат, за горизонт, за лес…
Осталось лишь безропотно проститься
С теплом земли, с прозрачностью небес.

От времени истрёпанное тело,
Из швов морщин, в заплатах пустоты,
Отдать готово душу. Отболело,
Осталось выпасть каплями росы.

Мучительно и горько расставанье
С остатком чувств, ошибок невпопад.
В безрадостном и скучном отпеванье
Пусть растворится боль моих утрат.

Мне странно и ознобливо сознанье,
Что моё тело туго обовьют
Златые сосны жадными корнями
И станут пить, как люди воду пьют.

Неужто всё пройдёт? Не повторится?
Всё будет смыто под морской накат?
И лишь чернеющая скрюченная птица
Всё так же будет улетать в закат…

ЛИСТОПАД

Неприметно, ненавязчиво и тихо
Листья отлетают на ветру,
Обнажая то, что было скрыто:
Неприветливую веток наготу.

Опадают листья, опадают,
Будто бы листки календаря,
На асфальте мягко оседают,
Радость бытия другим даря.

Море красок и оттенков в каждом.
Этот дар природы неспроста.
Одиноки и едины в разном, -
Их объединяет красота.

Осенью листочки исчезают,
Чтоб весною место дать другим.
Они мягко нам напоминают:
Времени закон для всех един.

МЫСЛЬ

Свободней ветра только мысль бывает,
За нею не угнаться никогда.
Она, как ветер, где-то в недрах возникает
И, словно ветер, вдруг уходит в никуда.

Порой за мыслью мчишься, задыхаясь,
Она, как молния, мелькнула – и ушла,
И где-то спрятавшись, наверно усмехаясь,
Готова выпорхнуть к тебе из-за угла.

Тот, кто был в горах высоких,
Кто шагал по гребням скал,
Где в расщелинах глубоких
Звук утробный возникал,

Знает тот всю силу ветра,
Жуть его и красоту,
Когда жизнь на сантиметры,
Когда веришь лишь в судьбу.

Этот баловень воздушный
Волен всюду побывать,
Может быть тебе послушным,
Может жизнь твою прервать.

Может так дохнуть украдкой, -
Будто выпали снега;
А захочет, так задует,
Что разденет донага.

Если хочет – тучи гонит,
Если хочет – замолчит,
То к земле деревья клонит,
То лишь травкой шелестит.

Злобность ветра, нежность ветра
Сравнивать ни с чем нельзя.
Сей пособник тьмы и света
Над землёю мчит скользя.

СТАРЫЙ   САД

Набухшие вены – корни деревьев –
Мертвенной сеткой повсюду торчат.
Нет и не будет на ветках цветенья,
Боль охватила заброшенный сад.

Высохшим скрипом деревья встречают
Лето и зиму, жару, снегопад.
Словно повинность они отбывают,
Сморщив кору и отбросив наряд.

Им безразличны ночные кошмары,
И ни к чему им дневное тепло.
Люди усохшим деревьям не рады:
Дело обычное – не повезло.

Спилят старьё и посадят другие,
Сад снова станет в цветенье кружить,
А отголоски былого немые
Вязью корней будут новь сторожить.


***

Осень. Становится пусто и грустно.
Лето прошло, а зима подступает.
Сумраком сад наполняется густо,
Дождь моросит и гулять не пускает.

Листья теряют свою эластичность,
Их желтизна гепатитом страдает.
Мысли теряют свою энергичность
И неизбежностью всё заполняют.

Июнь грел неба потолок,
Теплом природа наслаждалась,
А с ледника летел поток,
Не ведая к природе жалость.

Всё, что встречал он на пути –
Громил, сметал свирепой силой,
Свой путь по каменной груди
Он метил для всего могилой.

Он рвался на простор низин,
Где вольно можно распластаться,
Забыть об узости теснин
И полной грудью отдышаться.

Разнузданный умерив пыл,
Он влагой напоил долину,
С себя всё чёрное отмыл,
В округе изменил картину.

…
Цветущие бахчи, сады
Не выживут на солнцепёке.
Им с гор спасительной воды
Несут свирепые потоки.

Дни запахли дымными кострами,
И росой отпотевают пни.
Значит подступают с облаками
Сентябрём навеянные дни.

Серостью подёрнулась синь неба,
Заалели гроздья у рябин,
Завершилась заготовка хлеба,
И теряет запахи полынь.

Осени минорные денёчки
Начали настраивать к зиме,
И увядшие в лесу цветочки
В летаргическом забылись сне.

Мне б забыться, а не удаётся.
Не приносит радости зима.
Но я знаю, что весна вернётся,
Поплывут с улыбкой облака.

Как кольца вислые, в тумане,
Вокруг зажжённых фонарей
Душевные открылись раны
Неизлечимостью своей.

Стекают капли дождевые
За воротник, из света в тень,
Желанья множатся шальные
В совсем не подходящий день.

Вот лето жизни миновало,
Остаток – будто из стекла,
И острой хрупкости немало
Скопилось до её конца.

И стынут слёзы дождевые
На сердце в горести своей,
Цветы засохли полевые
В бурьяне из прошедших дней.

Дождь глушит голос издалеча,
А он зовёт и гонит в ночь.
Дождь знает: так беду не лечат,
Посулами ей не помочь.

Он раз за разом грусть смывает
И разбавляет в сердце боль,
В душе то место оживляет,
Где при смерти была любовь…

Дождик льёт по мокрым крышам,
Всё завесивши вокруг,
Погулять из тучки вышел
Без друзей и без подруг.

Дождь простуды не боится,
Он по лужам – босиком,
В струях собственных кружится
Под забытый вальс-бостон.

Он смывает с тротуаров
Всё, что брошено людьми:
И обёртки от товаров,
И окурки, и плевки.

В одиночку ходит смело
По горам и по полям.
Может он пройтись умело
По морям и по дворам.

А пока что льёт на город –
Улей, занятый людьми.
И бетонный пыльный короб
Ожил в капельках воды.

Вянет август. Подступает осень.
Вот сентябрь стартует не спеша.
Постепенно блекнет неба просинь,
Гуще потянулись облака.

Но ещё окно согрето светом.
Стало видно то, что далеко,
Что укрыто было знойным летом,
Прорисовывается чётко и легко.

Оказалось: близкие – далече.
Как успокоение – печаль.
Может быть к весне и станет легче,
Может, но потерянного жаль.

***

Оглянусь – и холодею:
От себя я не сбежал.
Тороплюсь, но не успею
Нужный выстроить причал.

Чтоб защитой был в ненастье
Всем трудягам-кораблям,
Отплывающим за счастьем
Иль за помощью к друзьям.

В   АПРЕЛЕ

Опять некстати снегопад в апреле –
Зима напоминает о себе
Как будто отголоском новоселья,
Задуманного ею в декабре.

До синевы сверкает снег весенний,
Как тушью по бумаге разлинован лес,
Где густо расположенные тени
Между кустов легли наперевес.

Полоски разлинованной бумаги
На выпавшем снегу для слов лежат.
Слова не к месту. И блаженства ради
Не стоит портить снежную тетрадь.

ПОД   ВЕЧЕР

День под вечер устал. Блекнут медленно краски.
И всё явственней звёзды мерцают в ночи.
Заглянуть тишине бы за ворот рубашки,
Чтобы с ней хохотнуть: там же пусто, внутри!

Тишина отсекла суету от покоя.
Стало слышно в ночи трепетанье листвы.
Вызревает в сознании чувство такое,
Будто люди Земли для любви рождены.

МИГ

Не будет время никому в миру подвластно.
Оно во всём безостановочно течёт.
Это у сердца ритм меняется то медленно, то часто,
У времени неколебим ни темп, ни ритм, ни счёт.

Ты задыхаешься средь бела дня и зноя,
И солнцем небо до бесцветья сожжено,
И кровь стучит в висках, и сердцу нет покоя –
Спасти горящий миг нет сил ни у кого.

Как странно ощущать, что зной в куски дробится,
Как жизни пыль в лучах летит наискосок,
Как исчезает миг, когда только родится,
А время, как вода, сочится сквозь песок…

***

Расцвечены солнцем в саду георгины.
Средь зелени поздней призывно висят
Подарком богов на ветвях как смотрины:
Деревья примерили спелый наряд.

Сентябрь на дворе. Приближается осень.
Спокойно сменяется дней череда.
Бледнеет недавнего августа просинь,
И север готовит прислать холода.

Познать бы извечную мудрость растений,
Отринуть с души, что несёт суета,
Чтоб жизнь оценить по законам осенним
И полнить природную чашу добра.

НА   РУБЕЖЕ

Зима с весной на рубеже.
Ещё мороз бывает цепкий.
Длиннее дни в календаре.
И сок чуть забродил по ветке.

Капель с сосулек мокрых крыш
Звенит, как нота ксилофона,
И убаюканный скользишь
В волнах малинового звона.

Палитра будней ожила.
Смотреть окрест приятней стало,
И слабая ещё весна
Уже с колен слегка привстала.

Оттаивает снег у ног,
И солнце явственнее греет,
И мысль, чтоб выйти за порог,
Отчётливей, яснее зреет.

***

Перед грозой набухли облака
И отразились в зеркале озёр.
Свирепые, похожи на быка,
Отпущенного кем-то на простор.

Сейчас он вспорет беззащитность вод
И разметает волны пред собой.
Рождает же такое небосвод,
А ведь на вид он миленький такой!

ЗАЛИВ

Не торопясь, насмешливо, лениво
Уставший ветер гонит облака,
Гуляет по поверхности залива,
Касаясь его зеркала слегка.

Ночь неуютно примостилась в скалах,
Укрыв следы пронёсшейся беды,
Где ураган, свирепствуя в забавах,
Кромсал, что попадалось на пути.

Он горы волн обрушивал на сушу
И небо мял из чёрных облаков.
Он, как вампир, выматывал всю душу,
Хлестал по камням и кустам до синяков.

В природе потрясенья неизбежны.
В противоборстве с ней не одержать побед.
Но и в беде есть место для надежды,
Когда луч солнца по земле проложит след.

После ненастья свет, рождаемый зарёю
На стыке неба и поверхности воды,
Насытит цвет куста, омытого росою,
Корону радуги подарит для волны.

И станет умилителен и дорог
Стрекот кузнечика беспечного в траве,
Когда земля отбросит ночи полог
И улыбнётся радостно себе.

БЕРЕГА

В истоках юности река позволить может,
Играя нравом, камни вниз сносить.
Ну, а со временем, отгладив ложе,
Ей по душе вальяжной и спокойной быть.

Вот так и мы: притёрлись постепенно
К неровным и заросшим берегам.
Течём по жизни плавно и степенно,
Как по судьбой проложенным следам.

Жизнь независима. И не стоит на месте.
Её прожить – не воду расплескать.
Есть в жизни русло совести и чести,
Цель каждого – фарватер в ней сыскать.

***

В лесу пылает в красках листопад,
И ветру с птицами теперь не по пути,
И солнце, завершив у нас обряд,
Перемещается в другой конец земли.

Под желтизной раскинулись поля,
А тучи гуще набирают серый цвет.
Земля теряет лоскуты тепла
И ждёт, когда её согреет снежный плед.

Лес проступил сквозь сетчатость ветвей
И без улыбки за округой наблюдает:
Под зиму разговорчивый ручей
Журчанье серебра на золото меняет.

НАДЕЖДА

Зима влетела, как на нартах,
С колючим снегом, стаей вьюг,
И, как игрок краплёной картой,
Берёт природу на испуг.

Всё стыло, вьюжно,слишком бело.
Кровь замедляет в венах бег.
Всё вымерло и оскудело,
И явственней безумства век.

И время каплет по-иному,
И цепи сбросить силы нет,
И вымерзла дорога к дому,
К которому утерян след.

…
Порою жизнь бывает сказкой,
В ней снег лёг чёрной полосой.
Но зелень яркой светлой краской
Придёт с очередной весной.

***

Когда на нас навалится ненастье,
Полынной горечью наполнится душа,
Вы судорожно не ищите счастья,
А побродите в парке, не спеша.

Вдохните запахи опавших листьев,
Отметьте пенистость плывущих облаков,
Вглядитесь в детские смеющиеся лица, -
И вы избавитесь от внутренних оков!

НОЧЬ   У   РЕКИ

Россыпью сверкает небо над землёй,
Словно кто-то звёзды выронил из рук.
Часть забот с теплом уносит за собой
Медленно всплывающий дымок из труб.

В речке поутихла сонная вода,
И в траве сверчки уснувшие молчат.
За рекою остывают провода,
Поезда вдали колёсами стучат.

Жалко сгорбилась берёза над водой.
Слышен скрип в стволе, лоскутьями кора.
Как с подагрой ветки с редкою листвой,
У деревьев старость тоже тяжела.

В небе появился месяц молодой,
Отразился в речке и нырнул на дно.
Он играет, увлекает за собой,
Знает: утонуть ему-то не дано!

У природы много бесконечного вокруг:
Месяц, умирая, возрождается луной;
А у человека ограничен жизни круг,
Не дано ему руководить своей судьбой.

Зима вдруг пробудилась в марте
С морозом, ветром, стаей вьюг,
На выдохе метёт с азартом,
Заполонивши всё вокруг.

И стынет гибельное сердце
У края роковой черты,
А путь мечты, как след инверсий,
Истаял в недрах пустоты.

Что можно пожелать такому,
Кому не мил весь белый свет?
Не отыскать дорогу к дому,
Которого в помине нет…

***

И снова зима в мою дверь постучала
Всё так же, как в прошлом году.
Не счесть, сколько зим у дверей побывало,
С опаской последнюю жду.

Приходит ко всем. То чуть раньше, то позже,
И тащит с собой снегопад и метель.
Как будто шаблон, и всегда не похожа,
Как запах парфюма парижской Шанель.

Опять за окном темнота колобродит,
И снег, как прорвало, метёт и метёт.
И время бездарно в безвестность уходит,
И молодость даже в мечтах не придёт.

В сугробах все вчерашние тропинки –
На славу потрудилась ноченькой метель.
Лишь падают отставшие снежинки
На снегом принаряженную ель.

Опрятным стало поле за рекою
В безмолвном обрамлении лесов.
А тут опять зашевелилось горе
Нажитых, непридуманных грехов.

И отрывает центробежной силой
От шарика земного, от людей,
И от метели, что вчера кружила,
На белом раны делая видней.

ТАЛАЯ   ВОДА

Устала талая вода,
Снесла остатки снега, льдины,
Обмыла речки берега,
Утихомирилась в долине.

На склонах оживает лес
Под солнца бледными лучами,
И запах сырости исчез
Над говорливыми ручьями.

И пробы трелей соловья
Пока что слышатся невнятно,
Земля отходит ото сна,
Весна пришла. Уже приятно.

Метель металась меж домами,
Не выпускала за порог,
Надрывно выла, хулиганя,
Держась за взведенный курок.

Грозила выстрелом заноса,
Скреблась в дверные косяки,
Хотела, вредная, без спроса
Тепло из дома унести.

Всю ночь без устали кружила,
Всё выдувая накорню.
К утру, устав, угомонилась,
Освободив дорогу дню.

День наступил в неровном свете
На выстланное полотно,
Хрустящее, в белёсом цвете,
Как мелко битое стекло.

Он, осторожно выступая,
Шагал в промёрзшей тишине,
Игрой оттенков удивляя
На белоснежной целине.

Подчёркивал косынки снега
В сугробах, спавших на земле,
И воробья цепочку следа,
Оставленную на заре…

Вьюга с ветром на крылечке
Закружила хоровод,
Кот на вытопленной печке
Что-то про своё поёт.

За окошком холод лютый,
И не слышно лая псов,
И струится по минутам
Тиканье стенных часов.

Жизни копятся былины
На стареющей душе,
Отголоски бывшей силы
Эхо носит вдалеке.

А сверчок неугомонный
Всё стрекочет в уголке.
Вот кто всем всегда довольный
В ему выпавшей судьбе…

***

Из древности предание доходит,
Материальных мыслей напрягая ход:
Когда Иван Купала лесом бродит,
Возможно папоротник в эту ночь цветёт.

Найти цветущий папоротник – значит
Несбыточное счастье обрести,
Которое из сказки в сказку скачет,
Но никому не повстречалось на пути.

Разгулялась в поле вьюга,
Снег колюч, вокруг темно,
В центре замкнутого круга
Вертится веретено.

Намотала нервов нити
В измочаленный клубок,
И жестоко, без «простите»
Набирает жертвы впрок.

В пляске вихрей глохнут стоны
У израненной души,
Перед силой нет заслонов,
Чтобы переждать в глуши.

Вьюга жизни мерзко жгуча,
Обдирает до ногтей,
И не обойти в ней кручу
С ворохом людских костей.

Вьюга жизненных укладов
Всё смешала накорню,
Разметав границы нравов,
В ноги бросила свинью.

Мы с надеждой из привычек,
В ослепляющем поту,
Шишки набивая в стычках,
Двигаемся в пустоту.

Когтистой лапою метель
Скребёт по русским захолустьям,
По рекам до любого устья,
В любую проникая щель.

Своим шершавым языком
Неровную поверхность слижет,
Сугробы может сделать ниже,
А может замести весь дом.

Метёт хозяйкой в серой мгле.
Чёрт-те куда её заносит,
Особенно – куда не просят, -
Командует сама себе.

Нигде не жалуют её,
И потому ей неуютно,
Тоскливо на душе и мутно,
А миру это всё равно.

Однако, следует понять:
С природой смысла нет сражаться,
Нужно познать, а не бояться
Её приоритет признать.

Зима в снегах лежит нагая,
Не выпуская за порог.
За горизонтом жизнь иная,
А мне здесь дел невпроворот.

Хватив тоски до обалденья,
Мне сердце, сжатое в кулак,
Стращает блекло привиденье,
Маяча тускло через мрак.

Как отыскать для чувства меру,
Когда встаёт перед тобой
Необозримого размера
Химера с пикой за спиной?

Сгрести б тоску за угол печки,
Суметь согреться без костра,
И красоваться б с удальцами
У заповедного крыльца!

Чтоб в миг, пока ещё не сотый,
Понять: а жил-то ведь не зря,
Коль покорял судьбы высоты,
Об этом вслух не говоря.

Зима. И стужа за порогом.
Но шар земной чуть повернёт, - 
Весна, девица-недотрога,
С капелью беды унесёт.

Неожиданно, в минуту,
Замелькавшее в окне
Многоцветие салюта
Вдруг прорезалось во тьме.

На мгновенье осветилась
Жизни пресной ерунда,
Разноцветием покрылась
Леденелая вода.

Словно в сказке приключилось,
А за окнами зима
Хороводисто кружилась
От двора и до двора.

Растекалась белым светом
Среди серости домов
И оставила приветом
Снега чистого покров.

Пошалила, порезвилась
И растаяла к весне.
Всё, что грезилось – забылось
С горьким привкусом в душе.

Не хватает нам до боли
В этой жизни непростой
Снежного безбрежья поля,
Откровенности людской.

ЗИМНИЙ   ЛЕС

На улице зима. Не отошли морозы,
Поляны снежные исчерчены лыжнёй.
Средь елей и осин изящные берёзы
В убранстве инея сверкают красотой.

В морозной тишине лес сказочно задумчив.
Без видимых следов в нём бродит добрый дух.
Мороз ещё упрям, настойчив, неуступчив,
Порой даже смешон в чрезмерности потуг.

Зима по значимости – это время жизни.
Бодрит морозом, красит снежной белизной,
Но может силой леденящей укоризны
Всю душу выстудить, судьбу сломив тоской.

Зимой луна чуток нам кажется белее.
Бывает ночью от неё в лесу светлей.
Тогда нам на морозце дышится бодрее,
А на душе становится теплей.

Облагораживать способна нас природа.
Когда увидишь снежный в лунном свете лес,
Осознаёшь, что суть людского рода –
Вещица хрупкая среди даров небес.

НА   ЛАДОНИ

На ладони сетка из линий,
То кривые, то укорочены.
Будто сорваны стебли лилий
И для счастья уже просрочены.

У кого-то жизнь по линейке,
У кого-то судьба извилиста.
Вот бывает: нет ни копейки,
Зато песня всегда заливиста!

Все живут под небесной синью, -
Изначально так предначертано,
Но судьба в жизнь вбивает клинья,
И обилие их не исчерпано.

Недоступно живущим людям
Небо. Рай – только душам усопших.
Там нет места всевластным судьям,
Нет отсева плохих от хороших.

Кто живой, тому не до неба.
Для него земля – как ладонь усохшая,
Где на всех не хватает хлеба
И где счастье – память из прошлого.

На ладони сетка из линий, -
Мир фантазий для толкователей.
Их изыски – времени иней
И дорога без указателей.

Век космоса. Мир – для полёта.
А мысль кой у кого в лаптях:
В науку верить неохота,
Земля для них на трёх китах.

И в церкви ходят бить поклоны
Несуществующим богам,
Целуют массово иконы
Из досок, прикреплённых там.

А за оградой мир слепящий
Зовёт в межзвёздные миры,
Ньютоновский момент крутящий
В реальность превращает сны.

***

Слова сухие, словно ветки,
Ломаю и бросаю прочь.
Тетрадь линована на клетки,
За окнами густая ночь.

Она полна колючим ветром,
Не устающим дуть с утра.
Под ветром, будто бы из фетра,
Лежат скользящие снега.

Тревожно. Строчки криво гнутся,
Пишу, зачёркивая вновь,
Как будто не могу проснуться,
И нарастает в сердце боль.


  РАЗГОВОР

Обвисли ветви сосен в шапках снега,
В морозной тишине всё замерло окрест,
Избушка, словно часть от Ноева ковчега,
Неотвратимо уплывает от обжитых мест.

Свеча, уютный запах стеарина,
Печурка, в ней поленья на огне,
Две стопки книг про сотворенье мира
Ждут своего прочтенья на окне.

И никого!.. Один в немом пространстве.
Сегодня можно прямо с Богом говорить,
Он понимает, как я мелок в дилетантстве,
Но коль его прошу, то так тому и быть.

О чём спросить, когда не жизнь, а скука?
Что рассказать, чего бы он не знал?
А, может, посидеть, не проронив ни звука,
Представив, как он от людей устал.

В печи дрова неслышно догорают,
И фитилёк в оплывинах на дне.
Ни слова не сказал, а что-то помогает
Существовать на этом свете мне.

КЕЛЬЯ

Под низким сводом мрачной кельи
Монах. Один. В тоске. Давно.
И месяц на безбрежном небе
Подковой счастья не его.

Свой символ счастья бросил в прорубь,
Когда метался за мечтой.
А тут – для всех. И высшей пробы
На небе месяц золотой.

Кому – ломоть, кому – подкова
Висит на небе до утра.
И светит неземным укором
В бойницы  кельи неспроста.

Неверный символ затухает
Перед рассветною зарёй,
А келья – вот она. Вздыхает
Монах над выпавшей судьбой.

***

Не приходилось плакать, просыпаясь,
Не в силах объясниться, - почему?
А тени зыбкие к тебе не приближались,
С тревогой ты не оборачивался в тьму?

Счастливец! Ты судьбою не стреножен,
Ты каждый день, как листик на ветру.
Жизнь отшагаешь, как Бог на душу положит,
Не мучаясь вопросом: что и почему?

Модным стало выказывать скепсис,
Чтить евангелие от Луки,
Бредить стали про апокалипсис
И замаливать срочно грехи.

Вера, в соусе из иронии,
Ненавязчиво стала вещать,
Что судьбу свою проворонили
И теперь облегченья не ждать.

Пеплом голову надо посыпать
И на власть, как судьбу, не роптать.
Жить покорно, чтоб голос услышать,
Когда ОН нас к СЕБЕ станет звать.

***

Не раз звала труба, куда всем надо.
Но каждое знаменье Страшного Суда
Так ничего и никому не подсказало,
Толпятся люди, словно у причала
Судьбой помятые рыбацкие суда.

Играет музыка, полощет ветер флаги.
Жизнь разместилась на торгашеском ряду,
Где не отыщутся следы былой отваги
И где не выкупить когда-то верной шпаги,
Чтоб ей расчистить путь в прижизненном аду.

МОЛЕНЬЕ

В каменных застывших складках
Отсвет от дрожащих свеч.
И с тоской, в перепечатках,
Монотонна ксёндза речь.

В спёртом воздухе молельни
Птичьих крыльев слышен взмах.
Люди, преклонив колени,
Молят о своих грехах.

Переливчатость мерцаний
В ликах у церковных бонз
Молчаливых обещаний
В эхо обращает ксёндз.

Рай теряет обаянье.
Жизнь противна, но важней.
Грех, прощённый в покаянье,
Снова ждёт вас у дверей.

   НЕ   ХОЧУ

Не хочу быть у Бога домашним животным
И помои хлебать вместе с общей оравой.
Не хочу быть приматом послушно-бесплотным
И в молитвах просить счастья в смеси с халявой.

Не хочу быть у Бога игрушкой забавной,
Наподобие тех, что готовят в Китае.
Прожужжали мне уши божественной славой,
Под эгидой которой карать не устали.

Не намерен считать, что все твари по паре
От потопа ниспосланы людям от Бога,
Сколько их нынче? Сколько на шаре?
Ноем подобраны полно и строго.

В мире много есть тайн, от науки сокрытых.
Но она постепенно ко всем подберётся
И докажет на фактах, умами добытых,
Что конечная вечность всегда остаётся.

***

Тягуче-долгое безверье.
Мы пузыри пускаем в нём.
И в страхе перед скрытой дверью
Живём под пыткой день за днём.

Мечты надломленные крылья,
Застрявший в горле тихий вскрик.
И безнадежные усилья
Понять, как этот мир велик.

ЕСЛИ   ПОДУМАТЬ

Нас исподволь пугают преисподней.
Как захочет, так о ней и говорит.
Один – что там огонь бушует неуёмный,
Другой – что там мороз безжизненный царит.

Но стоит ли нам верить в небылицы?
Не лучше ль посмотреть вокруг себя?
Здесь можно увидать такие лица,
Что в венах кровь застынет навсегда.

За занавесом приторных улыбок
У них душа, как многолетний лёд.
И если вдруг настигнет вас убыток,
Вас не спасут, скорей – наоборот.

Поэтому, причём тут преисподня?
Горим мы, как на медленном огне.
Одна лишь мысль: как выживать сегодня
И как детей сберечь в нагрянувшей беде?

***

Как ни крутись, а лишь в единстве сила.
Оно способно разметать любых врагов.
Ведь разума единство тяготенье победило,
Единство душ спасает мир от грязи и грехов.

Единство расчищает путь к свободе,
Успех куёт в работе и в бою.
Многотерпимость – сила каждого народа,
Способного в единстве строить жизнь свою.

Всё давно перегорело
И истлело на душе.
Существует только тело;
Непонятно только, где…

Невесомо, нудно, пресно
Тело движется в ночи.
С кем? Куда? Кому известно?
Просто с ветром по пути.

Мы причины ищем с боку.
Не хотим себя ругать.
Ох, как надо, чтобы кто-то
Смог мозги прополоскать!

***

Такой уж получился человек:
То верующий в Бога, а то нет.
Бубнящий: «Боже праведный, прости!
Ты душу мою грешную спаси!»

Ты согрешил и думал откупиться.
Построить храм, чтоб смыть с себя позор.
Деньгами совесть никому не возместится.
Над храмом – крест. Тебе он – приговор.

Все смотрят, но не могут видеть
Со стороны, зачем живут.
К чему друг друга ненавидят,
Зачем в душе святое жгут.

Их не страшит детей расплата
За тех, кто этот мир создал.
Им по душе лишь блеск булата,
Который все узлы срезал.

А кровоточащие раны
Саднить останутся доколь
В миру, который испоганен
Умами приносящих боль?

***

Коптя вокруг душистым ладаном
И прославляя веру пением,
Сверхгибкость придавая талиям,
Поклоны бьём в поту от рвения.

В чаду угара колокольного
Нам наплевать на муки вечные.
Хотим, чтоб только нас не трогали,
Других пускай считают грешными.

ПОМОЖЕМ   БОГУ

Душа, по слухам, нам дарована от Бога.
Но, присмотревшись, видишь у людей:
Всего лишь ложка дёгтя портит бочку мёда,
А души человечьи в дёгте до ушей.

Всё меньше светлых дум. Всё тягостнее муки.
Всё глубже боли проникают в нас.
Возможно, Сатана на этом греет руки,
Иначе видимое разуму не внять.

Хотим мы или нет, но разные есть души.
Их сущность глубоко запрятана внутри:
Одни без сожаленья обагряют кровью руки,
Другие молча, как щитом, стоят на их пути.

За души борются бандиты и ворюги,
За души борется религия и знать.
Наверное, не пропадают их потуги,
Коль души в цепи удаётся заковать.

Ждём в одиночку милости от Бога,
Хотим избавиться от дьявольской чумы.
Постыдно попрекать судьбу убого,
Мы этим не поможем вырваться из тьмы.

А цель души, дарованной природой, -
Любовь и радость повсеместно насаждать.
Противно, если душу пудрят модой:
Ей всяк тогда готов повелевать.

НЕ   МОЖЕТ   БЫТЬ

Нет альтруизма без предела,
Природой это не дано.
Любое божеское дело
Не безупречно, как вино.

Элементарно невозможно
Такое в жизни допустить,
Чтоб Бог, всем ведая, безбожно
Сам войны мог благословить!

Неужто стоило трудиться,
Чтобы потомки из ребра
Родились с тем, чтоб раствориться
В пожарах войн, потоках зла?!

С какой мне стати бить поклоны
И «святы лики» полюбить,
Когда товарищи с амвона
Людей не могут примирить?

С какой же стати в мраке света,
При одобрении церквей,
Сжигали на кострах Завета
С другою верою людей?

Я не могу понять, откуда
Необозримо в людях зла.
Ведь единичен был Иуда,
Теперь у нас их несть числа.

А где же Бог? Он что, не в силах
Сам с сатанизмом совладать,
Своим призывом к ненасилью
Бессилье хочет оправдать?

А, может, Бог придуман нами.
Придуман, как и Сатана,
Чтоб постоянно быть врагами,
Чтоб не мириться никогда?..

МОЛЬБА

Избави, господи, прости,
От зла бесстыдного экрана,
Где люди в лапах чистогана
О мзде хлопочут неустанно,
Где совестливость не в чести.

Оставь мне, господи, прошу,
Людскую простенькую душу.
Я с ней ни перед кем не струшу
И буду честь её блюсти.

А если я завет нарушу,
Свой приговор произнеси…

НЕ   ПОНЯТЬ 

Мне непонятны песнопенья
Христосу, Богу, Сатане.
Холодный иней рассужденья
Всецело властвует во мне.

Слепая вера столь жестока,
Что разуму нет места в ней.
Бездоказательность пророка
Толкает к гибели людей.

Считают, радость вся – от Бога,
А пакость вся – от Сатаны.
А где же церковь-недотрога?
Застряла на пути из тьмы?

У каждой церкви свои знаки,
У каждой веры свой кумир.
Воюют люди–вурдалаки:
Христос им, видите ль, не мил.

Христос был чистым иудеем.
Знать, проповедовал не то,
Коль братья, крови не жалея,
Распяли на кресте его.

Он высказался и направил.
Зачем же за слова губить?
Ведь, вроде, нет у Бога правил
За мысли человека бить.

Зачем в миру букет религий,
Если над всеми Бог – один?
Безмерно тратим мы усилий,
А выпекаем комом блин.

МАЯТНИК

Влево-вправо, раз и два,
Каждый раз туда-сюда
Он качает головешкой.
Может век, а то и два.

Влево-вправо, раз и два,
Вместе с ним текут года.
Он живёт в тисках границы:
«Никогда» и «навсегда».

Свет оттуда – здесь, как тень,
День, как ночь, а ночь, как день.
Времени круговорот
Вместе с «тик» и «так» идёт.

Так и жизнь бежит твоя:
То ли «нет», а то ли «да»,
Пробегая между стрелок,
Как журчащая вода.

ОРАКУЛЫ

Философы, оракулы, провидцы,
Глашатаи исчезнувших веков,
Привыкшие лишь языком трудиться,
Мысль занимая у бесчисленных богов.

Сентенции и ваши «предсказанья»
Сводили в битвах яростных врагов.
И не было за то вам наказанья:
Ни мести, ни позора, ни оков.

В кровавых бойнях умирали люди,
И реки кровь их в море унесли,
А вы, личинки моли, «лизоблюды»,
Кропали летопись израненной земли.

Века мелькнули. Целые народы
Из памяти истории ушли.
Ужели так задумано природой,
Чтоб люди за «оракулами» шли?

***

Всё равно, в каком аду,
В здешнем или в «том»,
Жаловаться на судьбу,
Если мрак кругом.

Мы живём, как нам дано
«Божеской рукой», -
В страхе, как бы не снесло
Жизненной рекой.

ХРАМОТА

«Заблудшим душам», видите ли, нужен храм.
Где благостность, уют, свечами пахнет.
Где думать нет охоты, чем набить карман,
Где можно позабыть, кто на морозе чахнет.

Бить лбом об пол в молитвах к мнимому «творцу»,
Чтоб он им развязал проблемный узел,
И путы снял с мозгов, помог найти черту,
Где нет намеренья стянуть ремень на пузе.

А тем, кто меж трёх сосен не петлял в лесу,
Кто закалён и кто привык трудиться, -
Для них бытовка среди грязи, на ветру,
И пол-литровка, чтоб в душе не заблудиться.

Молельный, с позолотой, дом. Здесь кирпичей
Хватило б на постройку для детдома,
Там можно без молитвенных пустых речей
Вернуть детишкам веру в человека снова.

Однако, на детей, похоже, наплевать.
Важней за веру, словно моджахеды, биться.
И повсеместно агрессивно насаждать
Идеи, что не могут в жизни воплотиться.

КАК   БЫТЬ?

Даты, факты, охи, вздохи,
Куски из жизни или крохи…
Есть то, что в памяти всплывает,
Но больше – лучше бы забыть.
Ведь до сих пор никто не знает,
Как лучше: быть или не быть?

Признаться надо, что бывает,
Когда мыслишек не хватает,
То кто-то подстрекает нас,
Чтобы не в бровь, а прямо в глаз.
За око – око, зуб – за зуб,
У мщения – смертельный зуд.

И в Библии тому примеры:
«Своих» не трогай, не убий,
Ну, а «чужих», не «нашей» веры –
Переводи с живья на гниль!

Так что? Для этого родиться?
Чтоб воле чьей-то подчиниться,
Схватить ружьё и очутиться
За гранью мира и добра?
И резать, убивать, глумиться,
Не разумея, что творится,
Не ведая, где свет, где тьма?

Так не бывает? Нет, бывает!
Судьба тебя за грудь хватает
И треплет, тискает, таскает
По бойням, весям, городам,
Не позволяя отряхнуться,
Передохнуть  и встрепенуться,
Когда жизнь лупит по ногам…

Так, может, проще не родиться?
Не будут на тебя сердиться,
Не будут требовать, орать,
Стращать законами дурными, -
А ты – в нирване, ты – над ними,
Где правит неземная власть…

Но, видно, нам не стать другими,
Придётся здесь век коротать.

***

Так было испокон веков: оравы яростных врагов
С инстинктом зверя постоянно насмерть дрались.
Под лозунгами разной веры дедов и отцов
Отсечь башку себе подобным не гнушались.
А верование в бойнях было ни при чём.
Был (и остался) государственный повальный
    бандитизм.
Заставить надо было «иноверца» стать рабом,
Чтоб для себя его руками строить «коммунизм».

ДВА   ПОЛЮСА

Зло постоянно, будто знающий актёр,
Своё обличье наряжает в маски,
И дружеской рукой спровадит на костёр,
Горящий в недрах ядовитой ласки.

Двуликим Янусом зло проявляет нрав,
Улыбкой маскируя мерзкую личину.
Устои доброты и совести поправ,
Из зависти готово подтолкнуть в пучину.

Зло и бездарность, как друзья, рука в руке
Вползают гусеницей в человечьи души.
Всё выгрызают в непроглядной темноте,
Как содержимое пока не зрелой груши.

И липкий дёготь заполняет всё внутри,
Где верховодить начинает глупость,
А зло мочалит нервы с ночи до зари,
Своею тупостью лелея трусость.

Два полюса у мира: из добра и зла,
И человек несёт эти приметы.
Быть может и не вычерпать всё зло со дна,
Зато добра добавить можно на планете.

УЧЁБА
Когда все тайны разгадаешь,
Нет смысла в этом мире жить…

Я не стремился быстро жить.
Не всё мне в жизни удавалось.
Не порывал я с ленью нить,
И мне немало доставалось.

У жизни я учился жить.
С годами это получалось.
И я стал медленно спешить,
Чтоб наверстать хотя бы малость.

Сначала шёл во след другим
По уже топтанной дороге,
И здым бывал, был нелюдим
И в кровь калечил свои ноги.

Потом дошло: нельзя идти,
Где до тебя всё истоптали.
Ты можешь только там найти,
Где до тебя не побывали.

Только терпение и труд.
Это – не сразу познаётся.
Ведь даже рыбка из пруда
Не без усилий достаётся.

Стремлюсь и знать, и понимать,
Не берегу себя на завтра,
Чтоб, познавая, применять
С полезной яростью азарта.

Как зуд, измучила меня
В зле раздражительность людская,
Издержки быта и судьба,
Глаз пустота и боль чужая.

Зачем так много в мире зла,
А жизнь так остро одинока?
Пыль отношений – мишура,
Никчёмна, как песок Востока.

СКОРОСТЬ

Мечты несутся, словно поезд, мимо.
Мелькают окна спального вагона
И манят за собой необоримо,
Чтоб вырваться из общего загона.

Угнаться за желанной переменой
В судьбе заведомо прокрустова ложа,
Где, как в бобслее, тесны, скользки стены
И явь на сон отчётливо похожа.

Удрать, уехать, подчинясь движенью,
И разорвать оковы постоянства,
Чтоб до предела растянуть мгновенья
Со света скоростью летящего пространства.

Рвануть так, чтобы время отставало.
И улететь, где бы судьба не помыкала.
Вот только сердце бы не подкачало
И кровь подольше бы не остывала.

НЕ   СПЕШУ

Я не спешу свой день прожить.
Не так их много мне досталось.
Их не у кого одолжить,
Не прикупить, хотя бы малость.

Жизнь каждого – своя свеча.
И с нею светишь или тлеешь.
Пока с ней догоришь дотла,
Одних коптишь, других согреешь.

НА   ВЗГОРКЕ

На взгорке дом какой-то неказистый.
Оконцами косясь по сторонам,
Врастает в землю, стенами обвислый,
Без половины створок к воротам.

За домом высыхающая речка
Выписывает руслом кренделя.
Здесь самое укромное местечко,
Где в партизан играла детвора.

Дом на пригорке, речка и мальчишки –
Утраченная давняя пора.
Жизнь понабила тем мальчишкам шишки,
Но дружбу сохранила навсегда.

БЕЗ   ПЕРЕВОДА

     «Поэт – переводчик человека
     В его разговоре с самим собой»
   Ортега-и-Гассет.

Как перхотная тля, среди листвы мелькают
Факиры выпендрёжа в поэтической среде.
Псевдометафоры такие сочиняют,
Что от стыда не хватит краски на земле.

Одно и то же вертится в мозгах поэтов.
Жизнь препарирована вдоль и поперёк.
А на её вопросы должных нет ответов,
Хотя написано немало умных строк.

Сменяются века. Частично – люди. С ними
Приходят новые проблемы и слова.
А поле жизни – это полигон, где мины,
Которые для всех припрятала судьба.

Нельзя учуять запах атомного взрыва –
Такое сотворил нам предыдущий век.
К тому же СПИД подбросил, в качестве нарыва,
Возможно, чтоб не расслаблялся человек.

Как это описать? Словами томной оды?
Чтобы о гное воспарил высокий стиль!?
Поэты! Не читают ваши «переводы».
Для большинства людей стихи – это утиль.

Но – надо. Вопреки всему, поэту надо
По мере сил облагораживать сей мир.
И выкорчёвывать из жизненного сада
Прогнившие слова и пошлый примитив.

МЕТЕЛИЦА

За стеной метелица метёт снегами,
Необузданная, с колкими глазами.
Наступая семимильными шагами,
Разгулялась над полями и лесами.

Для неё зимой не может быть запрета.
Она русским, словно «правоверным» - Мекка:
Перед жаркими трудами, загодя, до лета,
Белоснежьем очищает душу человека.

ПАРНАС

Назвали в Греции одну из гор «Парнас»
И превратили её в символ. Без прикрас.
Поэты рвутся к ней безудержно подчас,
К надуманно загадочной для нас.

К Парнасу прилагается «Пегас».
Кто эту лошадь с крыльями припас?
Седло не водрузить и в небо не взлететь,
И поле не вспахать, и на гнездо не сесть.

«Парнас», «Пегас»… Добавь «полундру» и «атас», -
У словаря из тысяч слов имеется запас.
И  всяк поэт обязан так расставить их,
Чтоб достучаться своей мыслью до других.
…
Возвышенность элегий – позади.
Живут в иное время демосы земли.
Стиль жизни – прибыль, деньги, барыши.
Теперь Парнас купить возможно за гроши.

ВОПРОСЫ

В камнях прибоя бродит слух,
Что здесь есть тайные вопросы.
Их прикрывает чаек пух,
Их вдаль уносят альбатросы.

Здесь, вдоль обрыва, как в судьбе, 
Ты балансируешь, вникая
В рисунок линий на руке,
Сплетений их не понимая.

В отяжелевшей голове
Что было, удержать не можешь.
В тягучей, нутряной тоске
Ты мечешься, вопросы множишь.

Нет силы, чтоб себя поднять
И устремиться к альбатросам.
Не удаётся избежать
Всех надоедливых вопросов.

Ты на земле прикован жить
И птицей стать не удаётся.
Ты будешь вынужден любить,
Что ненавистно. Но – придётся.

НЕ   РАЗОБРАТЬСЯ

Не друг, не враг и точно уж не бог.
Местами – будто смесь горючая в баллоне.
С тобою споры, словно шило в бок
Или как капли желчи на иконе.

Я – заблуждаюсь, ты же – прав во всём.
Что для меня вершина, для тебя – долина.
Мне спуск, обычно, хуже, чем подъём.
Нас жизнь по взглядам чётко разделила.

Судьба нахраписто брала своё,
Безоговорочно характеры меняла.
Тебе подкинула чужое барахло,
Меня даже рубищем обделяла.

Не разобраться, в чём залог побед:
В глухом непослушанье или вере в Бога;
Ползти в тоннеле, чтоб увидеть свет,
Или сгореть, не доходя до гроба?

И кто ты мне – не в силах разобрать.
Штрих биологии земли обетованной?
Пример – не взять, и не за что ругать.
Попутчик. Мне судьбой без спроса данный.

ВЫБОР

Жизнь постоянно сталкивает разум с сердцем,
И, зачастую, не понять, за кем из них идти.
В захлёсте сердце может выкинуть коленце,
Которое в безумстве может в дебри увести.

Как быть: забыть про разум и шагнуть за сердцем,
Которое уму не подчиняется в любви?
А если жжёт, как будто сыпанули перцем
На рану, неожиданно возникшую внутри?

Или в строю быть, где правофланговым – разум.
Он взвесит, профильтрует, и иллюзии умрут.
Но как же быть: ведь сердце и рассудок – разом,
В едином организме человеческом живут?

***

Ветер даже в желаньях игривый.
У него беззаботна душа.
Одинаково травам и ивам
Он заветные шепчет слова.

Летом с ласкою к ним подступает,
А те верят гуляке, лгуну.
Он ласкает их и навевает,
Чтоб доверчивей стали к нему.

Насладившийся нежной листвою,
Сухо осенью кинет свой взгляд
На пожухлые листья с травою
И умчится из старых пенат.

ЖРЕБИЙ

Победы не бывают без потерь,
А к ним – незаживающие раны.
Нелепым видится мне многое теперь,
Что поглотили времени туманы.

Жизнь отделяет боль от старых ран,
И сны мои теперь без озарений.
Судьба схватила, как стальной капкан,
И нежность перешла в разряд видений.

Душе отдохновенья нет среди людей,
А в облаках на всех не хватит места.
Жизнь предлагала мне обилие путей,
А жребий выбрал кандалы насеста.

***

Признаюсь: мне важней процесс.
Не цель, не пик – процесс подъёма.
Хочу добраться до небес,
Чтоб отыскать жилище грома.

Потом и дальше заглянуть,
Забыв про страх и про приметы,
Чтобы узнать, как «там» живут,
Вне притяжения планеты.

СТРАХ

Среди людей бытует страх.
Заражена им власть народа.
Он смелости заклятый враг,
Ему не дорога свобода.

Он наполняет каждый дом,
Он проникает в мозг и душу,
Живёт с уверенностью в том,
Что он заполонил всю сушу.

Он господином мнит себя,
Он с нами спит и пьёт в застолье,
Холодным потом, как змея,
Он возникает из подполья.

Он проволокой стен тюрьмы
И к ней конвойным с автоматом,
Завис над нами до поры,
Чтоб обкусать, как бублик с маком.

«Нельзя!», «Не трогать!», «Не входить!», -
А разрешенья – скуповаты.
Свободным страшно стало быть.
Но в этом – сами виноваты.

ПОВСЕДНЕВНОСТЬ

Не хочется у воли быть рабом
И кукарекать истины с насеста.
Порою жизнь похожа на дурдом,
И в ней для дружбы не хватает места,

Чтоб было с кем о жизни помолчать,
Когда за окнами бушует вьюга,
Гнать мысль, что всем пришлёпнута печать,
С которой путь «туда», а не «оттуда».

Да, можно философию привлечь,
Придумать нечто гладкими мозгами,
Себя попробовать от глупости сберечь,
Но их не избежать впритык с врагами.

Есть тайна приворота у судьбы.
Она то отвратительна, до рвоты,
То, вдруг, благоухает, как цветы,
Срываясь на крутые повороты.

Похожими бывают плач и смех.
Они легко меняются местами:
Палач сегодня праздновал успех,
А завтра он затоптан сапогами.

Бывают ситуации, когда
Смерть кажется желаннее, чем муки,
От камнепада бед, засыпавших тебя,
И к небу ты протягиваешь руки.

Но ты и там не нужен никому,
У каждого и там свои заботы.
Торить свой путь придётся одному.
Так принято. Хоть нет к тому охоты.

СВОЁ   МЕСТО

Провидец, - он и в Африке провидец,
А ты, хоть сотни изучи томов,
Не дальше носа своего увидишь
И лучше рот запри свой на засов.

Художник, - он всегда душой художник,
А ты – маляр. В том не твоя вина.
Ты чётко нарисуешь подорожник,
Но не поймёшь, чем радуга красна.

Для виртуоза-скрипача пюпитр не нужен:
Не глядя в ноты он мелодию ведёт.
А ты по нотам – словно сапогом по лужам,
Гвоздём по зеркалу. Или – наоборот.

Ты знаешь буквы, их писать умеешь,
И думаешь, что можешь сочинять.
Но если мысли нет, к тому ж душа не греет, -
Не стоит лист карандашом марать.

Отринь соблазн, который душу гложет,
Определись, где суть и в чём покой.
Стремись к тому, что точно сделать сможешь –
И в том талант свой полностью раскрой.

Ночь. Тишина. На лист легла строка.
Нечаянно. Про снег, с утра упавший,
Про дальний лес, помолодевшим ставший,
Про холод вод, что принесла река.

Вторую строчку торопит рука.
О днях, давно не приносящих радость,
Общениях, рождающих усталость,
Когда жизнь перетёрта, как мука.

А дальше по накатанной пошло:
Любовь и дружба, радость и печали,
Романтикой окутанные дали,
Где скрыто человечности тепло.

Ночь отступала, с нею – тишина.
И будто заново окрепли руки,
И полнокровной, давней жизни звуки
Прорвались из закрытого окна.

***

Лира ничего ни у кого не пробуждает:
Детективщики – как вышибалы у дверей.
На печатный рынок никого не допускают
Кроме отштампованной продукции своей.

Смысла нет пинать того, кто пишет детективы, -
Значит мы не те у лиры струны теребим.
Видно, у людей в душе такие перспективы,
Смысл и дух которых лирой не преодолим.

Я   НЕ   ЛЮБЛЮ

Я не люблю ссылаться на приметы,
Хотя они сбываются подчас:
Если рукой стирать след от котлеты,
То денег не прибавится у вас.

Я не люблю законы и указы,
Написанные для отвода глаз.
У нас коррупция – как щупальцы проказы,
«Система ниппель», денежный атас!

Я не люблю, когда загривок треплют
И панибратски обращаются на «ты»,
А от начальства хамский окрик терпят,
Спасенья ищут в недрах пустоты.

Я не люблю, когда влезают в душу
И ковыряются, как кочергой в печи.
Когда трясут налогами, как грушу,
Когда не отворяют дверь на крик в ночи.

Коробит от обилия религий,
Непримиримо разделяющих людей,
И стал противным перехлёст усилий
В строительстве мечетей и церквей.

Как будто нет других задач у человека,
Как только выстроить молельные дома,
Стыд спрятать под опущенное веко
И наплевать, как стала жить страна.

Я не люблю базарных отношений,
Где не на что купить, но можно всё продать,
И где букет купюр для подношений
Служить стал пропуском, чтоб уложить в кровать.

Мне временно приходится мириться
Со сквернословием, бытующим у нас,
В надежде, что когда-то же случится
И поумнеет наряду с рабочим буржуазный класс.

Я многих не терплю. Меня не любят тоже.
Как это изменить – не знаю, не могу.
Жить в одиночестве, конечно же, негоже,
Жить без любви – совсем невмоготу.

ПОПРОБУЙ

Объять попробуй тишину,
А дождик приковать цепями.
Сумей нарисовать молву,
А воду вычерпать граблями.

Канатом ветер привязать,
А радугу сложить в лукошко,
Стеклом подушку набивать,
Собрать тепло от солнца в плошку.

Сплести из солнечных лучей
Для дела подходящий бредень,
Бредовых отловить идей,
Чтоб свет проник в людскую темень.

На первый взгляд – всё чепуха.
Такое в мире не бывает:
Несущегося петуха
Природа не предполагает.

Но люди верят в чудеса.
Они как будто бы забыли:
Это у сказок нет конца,
А быль растоптана до пыли.

Случается, что пыль – столбом,
Как будто налетел торнадо,
И бьёт судьба о камни лбом,
Твердит, что рай - синоним ада.

Попробуй в это не поверь,
Когда трясёт, как в лихорадке:
Колышется земная твердь,
На экономике – заплатки.

Не стоит жить вчерашним днём.
Мы лучшей доли заслужили,
Чтоб за мифический подъём
Порвать оставшиеся жилы.

ХОЛОДНО

Холодно. За окнами стерильно бело.
Белизной покрыто всё в лесу,
Дует стылый ветер озверело,
Он сечёт по каждому стволу.

Надо бы пойти. Куда – не знаю.
Ни одной надежды впереди.
Может, что найду, а может – потеряю
На давно истоптанном пути.

Если не моё – я положу на место.
Не бывает бросова добра.
От ненужного давно на свете тесно,
А всё нужное исчерпано до дна.

Что с того, что за стеною стужа,
Что дороги снегом замело.
Застегнусь и подпояшусь туже,
Выйду не искать, а подарить своё.

ПОЗИЦИЯ

Рождённый в городе, дитя асфальта,
Я обожаю мир мальчишеских дворов,
Приливы и отливы городского гвалта,
Театров волшебство, фонарный свет столбов.

Меня не манит быть весь день в навозе
И жить без ванны, с туалетом во дворе,
И чтобы куры и свинья, будто занозы,
Надоедали от внимания к себе.

Однако, есть, кто любит умиляться
Осенней пахоте и колющей стерне.
В деревню и не мыслят возвращаться,
Но от «любви» к ней рвут рубаху на себе.

Забросившие мёртвый якорь в город,
Про хлев и про овин на всех углах бухтят.
Их будто гложет по деревне голод,
Но жить там, даже под гипнозом, не хотят.

Вещают с жаром под прохладной тенью,
Где можно с квасом пригубить стакан:
Есенин тоже, мол, любил свою деревню,
Когда в Париже пил шампанское с Дункан.

Я не крестьянин, а дитя асфальта.
Не морщусь, если льют шампанское в стакан.
Но, чёрт возьми, и мне деревню жалко:
Уж двадцать первый век, а жизнь там – не «фонтан»!

Вокруг себя рассматриваю мир
И вижу: он весьма не безупречен.
Отдельно взятый мнит, что он кумир,
Когда срок жизни крайне быстротечен.

Со временем в песок рассыплется скала.
Мне столько не прожить, хотя мечтаю.
Мир отражается в кривые зеркала,
А кем искривлены они – не знаю.

***

Перед закатом, у подножья водопада,
Осеннею порой, когда короче день,
Вдруг чей-то вскрик раздвинул зарослей преграду:
Смертельно раненный там умирал олень.

Не вскрик, а стон. Не стон – одно рыданье
Текло по бурелому над землёй.
Всё замерло. Затихло щебетанье.
Жизнь расставалась с тёплою душой…

Хоть копейка рублю не товарищ,
Только нет без копейки рубля.
Нет рубля – миллион не сварганишь,
Вот такая копейке цена.

За копейку компота не сваришь,
Только спичку сумеешь купить.
И тогда один шаг до пожарищ,
Чтобы зависть к деньгам утолить.

БЕГЛЯНКА

Душа куда-то ускользнула,
И тело будто обнищало.
Меня простецки обманула,
Если к другому убежала.

Ушла и бродит на свободе.
Обидно, если с кем попало.
Может, живёт по новой моде,
Когда всё надо, но всё мало?

МОЛОДОСТЬ

Уходит молодость с цыплячьего крыла
И крепнет, покоряя океаны.
По капле множатся везучие дела,
И, к счастью, быстро заживают раны.

Свой счёт у времени, когда всё впереди,
Но нетерпенье ускоряет ожиданья,
И кажется, что не нужны поводыри
В сетях обузы общего всезнанья.

На удивление, недолго надо ждать,
Когда над каждой «и» возникнут точки.
Скорей, чем надо, жизнь заставит отгадать,
Кому в ней ягодки, кому – цветочки.

Себя искусственно не стоит подгонять.
Не торопите молодость насильно.
Пускай отложится, что будет вспоминать,
Когда жизнь станет до безвкусицы стерильна.

***

Стараясь быть сами собой,
Своё упрямство закаляю,
Идя наперекор с судьбой,
Я только раны обретаю.

В болячках жить почти привык,
Как к череде сезонов года.
Всё ясно всем, но мой язык
Непредсказуем, как погода.

ЛИПА

Скромна в своём убранстве, зацветает липа.
Она из года в год дарует пчёлам мёд.
А бонзы, в маске зверя, многолико
Мордуют все деревья вдоль и поперёк.

Нужна бумага, чтоб строчить указы,
Чтобы газеты пышно «липой» зацвели.
Им мёд не нужен. Их «лекарство» - фразы,
У них потреба одурманивать мозги.

Любой из них готов страну пустить на ветер.
Наживы ради каждый под себя гребёт.
Плевать, что жизнь народа катится под вечер,
Мечтают, чтобы Бог их на земле приметил.
Ну, а потомкам – из остатков. Если повезёт.

СОТКА

Есть участок на шесть соток и сарай на нём,
На засыпанном болоте с грядкой под окном.
Здесь «дворец» себе отгрохал я из горбыля.
Он зеркально отражает сущность бытия.
Каждую весну неймётся вырваться сюда,
Чтоб хозяином на время ощутить себя.
Грабли, вилы и лопаты – дачный инвентарь.
Комариные закаты с мая по сентябрь.
Я прижился на болоте. Ввяз мой ноготок.
И доволен, что имею «райский» уголок.
Пусть Россия безразмерна, всю не обойти.
Для меня же уместилась в соточке земли.

ВЕЧЕР

Отблески заката на окошке,
По низинам стелется туман,
Медленно сереют к ночи кошки,
И темнеет вдоль дорог бурьян.

Дым из труб сиренево струится,
Запах дойки с каждого двора,
Запоздало пролетает птица,
Мгла в колодцах собирается у дна.

Вот белок луны на небе округлился,
Наконец угомонилась детвора,
Сериал в телеэкранах проявился,
На пороге ночь. До завтра. До утра.

***

Силён неимоверно. Словно вол.
Когда зубами вцепится в канаты,
В асфальт упрётся, как в домашний пол,
«МАЗ» передвинет, словно кошелёк с зарплатой.

Гора из мышц. И сила без предела. 
А сердце – точно «пламенный мотор».
Подумать страшно, чтоб «тереть с ним тему»:
С таким – как головою об забор.

Но зачастую девять грамм решают дело.
В подъезде из бетона и стекла
Лежит гора из мышц бездыханного тела –
От пули увернуться не смогла.
ТЫР-ПЫР

«Не равен человек режиму,
  не равен также он трусам,
  ботинкам, варежкам, зажиму,
  пришпиленному к волосам,
  всему не равен он при этом –
  посуде, мебели, еде,
  своим портретам, сигаретам,
  тыр-пыр и далее везде…»
  Ю.Мориц. «Особый дух».

Нескладно числиться зажимом,
Пришпиленному к волосам,
Желаннее (на пляжах Крыма) –
К бюстгальтеру или трусам.

Мысль, словно ржавая пружина,
Торчит сквозь вытертый диван,
И на подмогу кличет джина –
Ботинки прилепить к стихам.

В трусы принарядить искусство,
Чтобы не шлялось нагишом,
А стихотворное бесстыдство
Пристроить мебелью в свой дом.

Режим не равен человеку.
На равных с ним особый дух,
Струящийся от сигареты
На кухне изо рта подруг.

Тыр-пырный дух живуч и цепок,
У Юнны глубоко в судьбе,
Всегда на нужном месте, крепок,
И тут и там, тыр-пыр везде…

Прочтёшь, и хочется при этом
Весь тыр и пыр урыть в земле,
А тырыпырным поэтессам
Желать здоровья и т.д.

ПЛОТИНА   МАЗОХИЗМА

«Я занимаюсь мазохизмом –
   Пишу стихи, ковыряя строчки,
   Ловлю нить души за её жабры,
   Вымучиваю препинания и точки,..
   Я стремлюсь построить плотину,
   Чтоб не кануть полностью в небытиё.»
   И.Горюнова. «Отражения слов».

А не заняться ли мне мазохизмом,
Подобно мухе биться о стекло,
Из паутины выстроить плотину,
За ней найти своё небытиё?

А перед тем, накорявши строчек
И отыскавши жабры в ниточке души,
Мне б в чаще препинаний среди точек
Слепить такое, чтобы выдать за стихи.

Вся в должностях, как в орденах, И.Горюнова
Желает нежности для тела своего,
Себя теряет в отраженьях слова,
Как только вспомнит, что весь мир – небытиё.

ДИАГНОЗ

«Так выпьем за мои стихи,
   За этот день сырой,
   За дорогие пустяки,
   За первобытный строй.»
   В.Лобанов. «Тост».

Пусть каждый выпьет потому,
Что я стихи пишу,
И пусть стакан нальёт тому,
Кто любит «гнать пургу».

Давай глотнём за старину,
Плевать, что невпопад!
Живу со всеми, как в бреду,
Чему безумно рад.

Я «Флагмана» принять стакан
Хочу за жизнь свою,
За жребий, что по жизни дан,
В усмешку на судьбу.

А почему б не выпить нам
За первобытный строй?
Он мне знаком по частым снам
С больною головой.
…
Бывает в жизни примитив, -
Ещё туда-сюда.
Но глупость – это перелив,
Диагноз навсегда.

СМЕСЬ

«Снег, как на бойне, пахнет сладко.
   И ни звезды над степью нет.
   Да и тебе, старик, свинчаткой
   Ещё перешибут хребет.»
 А. Тарковский.

При чём тут рваные галоши,
Когда в них по степи бредут
Непоправимые святоши
Под рифмы, слепленные тут?

А сладкий запах снега с кровью
В лучах невидимой звезды,
Когда ты захлебнёшься болью,
Сломав хребтину у судьбы?

Пускай не сразу, но потомки
Поймут написанное здесь:
Упал поэт. Он из котомки
Бездарную рассыпал смесь.

ПРЯМОХОДЯЩИЙ   СТОЛ

«Он – повесть ближних сёл,
   Поди, что хочешь, вызнай.
   Он кнут ременный сплёл
   Из лиц, имён и жизней».
   Б.Пастернак.

В горах он – будто справочный киоск.
Любой вопрос ему всегда по силам.
Он информацией, как бородой, оброс
И может ею торговать навынос.

Он в кнут обильно поименно вплёл
Судьбу из многих лиц и ихних жизней,
Ещё когда скот выгонял из сёл,
Он очень многое о людях вызнал.

Поэт, почти волшебник мастерства,
Рекомендует в горы завалиться,
Чтоб там, задобрив чем-то пастуха,
Любыми данными обогатиться.

Чтоб тот язык свой, словно кнут, расплёл,
И догола раздел любые лица,
Чтоб этот справочно-прямоходящий стол
Сумел подсмотренным с другими поделиться.

ФИЛОСОФИЯ   БРЕВНА

«Как хороша природы свежесть.
   Её увидев из окна,
   Зовёт томительная нежность
   И философия бревна».
   И.Горюнова. «Отражения слов».

Во мне истома бродит шатко,
Бессильна вырваться наружу.
Другим – не знаю, а мне – сладко,
Когда её я обнаружу.

Хочу, чтобы её позвали,
Как упоительную нежность,
Чтоб из окна её видали
И взяли за собой в безбрежность.

И там, где у природы свежесть,
Томленье удовлетворили,
Бревна иссохшуюся нежить
Под философию укрыли.

ЗВЕЗДА   ВЗОЙДЁТ

Ты посмотри: на улице такой пушистый снег!
Капелью переливчатой звучит девичий смех.
Ты обрати внимание на стайки воробьёв,
И как метель уставшая легла среди снегов.
Белы по кромке веточки в морозном полусне,
И от весны ждут весточки деревья во дворе.
И ты живи, не мучаясь, не замерзай душой,
Не дуй в кадило случая, живи своей судьбой,
Не падай в пропасть памяти, побереги себя,
Не поддавайся панике, взойдёт твоя звезда!

БУМАЖНОЕ   ТЕРПЕНИЕ 

Топорный прозорифмовальщик,
Давным-давно уже не мальчик,
Живот свой носит, как курдюк,
А в профиль – вылитый индюк.
Из носа капает ручьями.
Чтоб ни случилось – он с речами
По поводу. И без него.
Лишь кто-то слушал бы его.
Бывает, он напишет складно,
Но чаще… Кстати, вот недавно…
Придумать бы, чтоб неповадно
Его тянуло чушь писать…
Да, ладно. Всё бумага стерпит.
Чуть что – её легко порвать.

В   ЭТОМ   МИРЕ

Время бешено вращает
Землю, души, жизни стрелки,
И невольно порождает
Бег по кругу, как у белки.

Молния из туч сорвётся,
С громом ринется на землю,
С гулким эхом пронесётся
И исчезнет вместе с тенью.

Лес под дождевой завесой
Распластается ветвями,
Неприкаянным довеском
Будет стыть под облаками.

День сгорит под абажуром
Мелкой пакостною мошкой,
А наутро, обновлённый,
Встанет розовый и лёгкий.

В этом мире конопатом
Что угодно приключится.
Жизнь несётся самокатом,
Не желая тормозиться.

ЧУДЕСА   ПРИРОДЫ

Со временем всё больше подтверждений,
Что мы от обезьян произошли.
Но остаются ещё ворохи сомнений:
А если с ними было нам не по пути?

Природа нам подкинула загадку:
Мы по устройству ближе всех к свинье!
Так неужели же хавронья с пойлом в кадке,
Пусть отдалённая, но родственница мне?

Что, у неё рождаются сомненья?
Её, как и меня, томление гнетёт?
Мне муторно представить даже на мгновенье,
Что её кровь для человека подойдёт…

Но, если трезво посмотреть на пьяниц –
С свиньёй закономерно мы в родне,
А если посчитать, кто просто хулиганит,
То увеличится число свиней вдвойне.

Природа-мать загадками богата,
И человек обязан их решить.
Но ни одна свинья не виновата,
Что кое-кто свиньёю хочет быть.

ТРИ   НА   ЧЕТЫРЕ

Комната – как камера для пыток,
Три – в длину, четыре – в ширину.
Я в плену у собственных попыток
Обуздать отчаянность свою.

Чтоб перебороть невнятную тревогу,
Я шагаю по длине и в ширину.
От стены к стене я вытоптал дорогу,
День за днём иду неведомо к кому.

УПРЯМСТВО

Был создан человек из глины,
А мир из камня сотворён.
Противоречья между ними,
Как неприступный бастион.

И борется с природой вечно
Тот, кто природой был рождён.
Жестоко, чёрство, бессердечно,
А знает ведь, что обречён.

В   КОНЦЕ   ТОННЕЛЯ

Самостоятельно торим себе дорогу,
В пыли роняя пот от пережитых лет.
И часто ощущаем за спиной тревогу,
С которой справиться, порою, силы нет.

Как буридановы ослы пылим по кругу,
Своими бедами себе же застим свет.
Из жалоб и стенаний возвели запруду,
А разобрать её у нас желанья нет.

Уходит время. Силы постепенно тают.
Те, кто за нами, - беззастенчивы и злы.
Прямолинейно мыслят, всё в рублях считают,
Умело пакостят друг другу со спины.

Живём в надежде: улыбнётся нам удача,
Забрезжит свет в конце тоннеля, наконец.
Дойдём до места, где нас ожидает сдача
От выплат за дорогу на тот свет.

НАДЕЖДА

В барханах жизни он всегда один.
Устал. Едва передвигает ноги.
Палящим бессердечием гоним,
Он наугад шагает без дороги.

Он ищет то, чего не потерял.
Найти он хочет то, чего не знает.
Он правдой сыт, а истины не знал,
И к ней себя по шагу приближает.

Но жизни безразличия пески
Переметают к истине дорогу.
Черствеют чувства, словно сухари,
Вселяя постоянную тревогу.

Он знает: даже если не дойдёт,
И финиш для него не будет раем,
Пускай за ним другой, но к истине придёт,
Надежда в это от безумия спасает.

БЕЗ   ОТВЕТА

Не пытаюсь себя спрашивать:
Пушкин гений или нет?
На каких весах мне взвешивать,
Чтобы точный дать ответ?

А Некрасов, Тютчев, Лермонтов,
Фет и сотни лиц других –
Отвести им роли мамонтов,
Заскорузлостей немых?

Как мы любим перебарщивать
В ненависти и в любви!
Как начнём кумира взращивать,
То к нему не подходи!

Он у нас один, божественный,
Зацелованный взасос.
Был игрок и бабник ветреный,
Стал теперь великоросс!

Черезмерность отвратительна,
Унизительна для всех.
Может, гениям простителен
Перебор лихих утех?

Всё чаще сторонимся слов.
Всё дольше губы на замке.
Так жизнь велит, в ней рок суров,
Он принуждает к немоте.

О том, чем полнятся сердца,
Вслух можно не произносить.
Средь слов не сыщется конца,
Да и не нужно ему быть.

Что предначертано двоим,
Им только и принадлежит.
Зачем об этом знать другим? –
Молчанье помогает жить.

***

Зашёл, не отличимый от других, подлец.
Скорей мокрица, а не «властелин сердец».
Он будто вытеснил собою кислород,
Душевный пакостник и нравственный урод.

Общаясь с ним, дышать невмоготу,
Как воду истолочь и вылить в пустоту.
Среди других он, внешне, человек,
Но лучше не встречать таких вовек!

СЛОВОТВОРЕНИЕ

В изотопах атомы, как в строке слова –
Либо миг живущие, либо – на века.
Лирикам, как физикам: им бы суть найти,
Разными дорогами, но им по пути.

Ускоряют мысль свою авторы строки,
Мозг под напряжением с ночи до зари:
Чтобы слово каждое вызывало дрожь
Про любовь и ненависть, как на нож идёшь.

Литероанатомы скальпелем пера
Слово препарируют зачастую зря.
Из контекста вырванным исподволь гнобят
Тех, кто может слово сердцем оживлять.

Словом душу вылечить могут доктора,
Словом, будто вожжами, гонят со двора.
Слово – сердца музыка, слово – красок цвет,
Всё на свете временно, слову срока нет.

НА   БЕРЕГУ

Ковшом Медведицы, как черпаком для супа,
Остатки звёзд к утру отлавливала ночь.
Уставшая донельзя, наша группа
Чаи гоняла, чтобы голод превозмочь.

Под нависающим обрывом неустанно,
В шести десятках метров от костра,
Облизывают волны океана
Застывшей лавы чёрные уста.

Вода и твердь. Конфликт их неизбежен.
Качели то взлетают, то стремятся вниз,
А океан вальяжен и безбрежен,
В него стекали слёзы с миллионов лиц.

Пьём голый чай, а хочется съестного,
Чтоб ноги снова силу обрели.
Глядим на океан. Он – колыбель живого,
Но люди выбрали для жизни твердь земли.

Срослись. Живут неразделимо
Огонь и дым. Почти родня.
Когда огонь цветёт лениво,
Дым густо радует себя.

Когда же пламя гулко рвётся,
Как из мартеновских печей,
От дыма след не остаётся:
Он исчезает в пекле дней.

Коль чувства в человеке гаснут,
Дым жирной копотью висит,
Болезненным удушьем пахнет,
Выводит сажею вердикт.

Так обратим огонь на дело.
Дым пусть достанется ветрам.
Огонь любви – противник гнева,
Он радость доставляет нам.

ВЫБОР

Бесполезно: я другим не стану.
Нечего на обстоятельства кивать –
Удивляться жизни не устану,
И не научусь обманывать и врать.

И не стоит убеждать напрасно,
Мол, реальности в глаза ты посмотри:
Мир от войн и крови густо-красный
И чернее чёрного внутри.

Ну, так что с того, что море злобы
Накопилось с позволения Творца,
Чувство есть, оно сильней угрозы
Неизбежности вселенского конца.

Есть любовь как лучшее лекарство
Против зависти и пакости толпы,
Как броня от гнусного коварства,
Повязавшего духовные столпы.

Совесть есть. Порядочность и дружба.
Ещё много добрых качеств на земле.
Каждый волен выбрать то, что нужно,
Только б не во вред ни людям, ни себе.

Слова бездушные лежат дровами,
И виноваты в этом они сами:
Такими родились. Их не напишут.
Лежат в поленнице, почти не дышат.

Слова без мысли и без ясной цели,
Замёрзших внутренне – не отогрели,
Не предложили им кусочка хлеба,
Не помогли открыть врата у неба.

Где смелость проявить – они робеют,
В беспомощности молча плесневеют.
Им время жёстко обломало крылья,
Им не вспорхнуть из липкого бессилья.

Молчанье – золото. Но только на допросах.
А в чувствах и делах – как след среди торосов,
Где слово – поводырь. И тёплый лучик света,
Необходимая душевности примета.

НАСЛЕДИЕ

«…Умейте домолчаться до стихов…»
       М.Петровых, 1971 г.

Сумейте дочитаться до стихов.
Не тех, что удаются, иногда, поэтам,
А тех, что душу согревают светом
Величия и щедрости богов.

Среди запыленных в истории следов,
Бывает, мы находим по приметам
Остатки мудрости истаявших веков,
Но редко следуем доставшимся советам…

КАМЫШИ

Что радовало нас и веселило –
Погрязло в тине, в стеблях камыша,
Где, может быть, на дне, под слоем ила
Покоится забытая душа.

Всё зыбко-призрачно, хотя недавно было.
Закат нырнул за горизонт и за леса.
С ним вместе исчезает, что остыло.
Так растворяются бесследно облака.

А сон опять бывает полон яви.
Вновь тени что-то ищут, не любя,
И сдавливают холодностью стали,
Чтоб даже щели не оставить для тебя.

БЕЗ   ПОМОЩНИКОВ

С тусклыми глазами, выжига и дура.
Пальцы в кляксах. Счёты. Канцелярский стол.
Не пустеет у неё регистратура:
Смерть всегда на месте, кто бы ни пришёл.

Нет помощников. Одна на целом свете.
Счёт, по меньшей мере, в тысячах ведёт.
Под рукою миллионы на примете,
Этой стерве на нули всегда везёт.

Разделяет грубо души по отсекам,
Прежде, чем спровадить в ад их или в рай.
Под одну гребёнку чешет всех при этом,
У неё конвейер, только подавай…

БЕЗВЕТРИЕ

Безветрие. Огонь тоскливого костра
И лёгкий треск берёзовых поленьев.
И время медленно стекает до утра
В ложбину страха прошлых поколений.

Тьма липко растворилась до небес,
Где бархат ночи звёздами усеян.
Притих с небритою щетиной лес,
И кажется, путь к истине утерян.

Блики огня средь человеческой глуши.
Мысль сплющена под скорлупой предчувствий.
И всхлипы веры у потерянной души,
Жить обречённой в мире без сочувствий.

Молчанье вечности в пыли веков
Осело плотно теменью на темя.
Тогда людей, как жертвенных быков,
Без жалости ко всем похоронило Время.

Безветрие. И редки всполохи костра.
Холод течёт по вороту рубашки.
Космос приблизился. Без края и без дна.
В нём человек невидимей букашки…

НАДЕЖДЫ   НЕТ

Всё растворяет памяти туман,
В остатке лишь пунктир воспоминаний.
Мираж пустыни – зрительный обман, -
Ушедший миг, мир стал неузнаваем.

Жизнь каждого – густое решето:
Отсеянную мелочь сносит ветер,
И остаётся в памяти лишь то,
Что служит оберегом, по примете.

Воспоминанья тают не спеша,
Всё глубже погружаясь в мир забвенья,
Теряет что-то важное душа,
Роняют эстафету поколенья.

Забывчивость ведёт в небытие,
Где рушатся законы мирозданья,
Бледней становится луч солнца на стене,
И нет надежды на людские покаянья.

Земля живёт, давая жить другим.
Наверно, удивительно планете,
Что человек на ней настолько нелюдим,
Что даже памятью не дорожит на свете.

БАРХАНЫ

Барханы, как сугробы, силой ветра
Меняют высоту и очертанья,
Текут по струям изжигающего пекла
В необозримую безвестность  мирозданья.

Они – как утверждение финала,
Во что в итоге превращает время.
Движенье с временем Природа обвенчала
В порыве примирить надежду и сомненья.

Не раз планета изменяла моде,
Меняла лик своими же руками.
Всем, чем в избытке мы обязаны Природе,
То возникало, то стиралось в пыль веками.

Барханы шелестят, как листья в парке,
Кочуя из конца в конец пустыни.
А космос строит галактические арки
Из раскалённо-звёздного песка над ними.

Уходим мы по световым ступеням
Песчинками в мир общего начала,
Где, может, возникало человечье племя,
Где жажда жизни совестливость побеждала.

Барханы шествуют по жизненной пустыне,
Скребут по времени шершавыми боками,
И страсти человека кажутся пустыми,
Где только вечность властвует над нами.

Разрывая прошлого границы,
Горько видеть то, что не сумели.
Ленью перечёркнуты страницы,
Как от гепатита пожелтели.

К ним возврата нет и нет прощенья,
И бездельем не вернуть здоровья.
Уповаем только на везенье
И таблетки возле изголовья.

Но таблетки – хилое подспорье
Устоять перед ушедшим прошлым.
Что казалось спрятанным в подполье,
Стало мелкотравчатым и пошлым.

Время отточило грани дружбы,
Высветило нравственность порывов,
Оттенило серость нашей службы
И печать поставить не забыло.

Нет, кого мы искренне любили,
Сохранить чьи чувства не сумели,
Чьи следы в судьбе похоронили,
Замели их жёсткие метели.

Видим, как порой звереют люди
В наркотической отраве экстремизма.
Время справедливо всех рассудит,
Если сбросит с нас оковы эгоизма.

БЫТЬ   ЧЕЛОВЕКОМ

Памяти погибших подводников

Взрыв и пожар. Прогнулись переборки,
И боли нет, и нечем закричать:
Сплошной отёк, в мозгу – иголки,
И в лоскутах всё с головы до пят.

Секунды, и всё то, что было телом,
Становится отравленным комьём.
А ведь совсем недавно ещё пели:
«Коль будем живы, значит не помрём!..»

Секунды, пока мозг не растерзали муки,
Секунды, пока смерть верх не взяла,
Пока хотя бы чуть, но шевелятся руки,
Они сумеют перекрыть исчадье зла.

Как всё это понять, не знаю.
Как могут люди в свой предсмертный час,
Уже бесплотья миг превозмогая,
Себя забыть, чтобы спасти всех нас?!

Обычные в быту, кого не гнёт забота,
С характерами, вздорными подчас,
Не флотоводцы, рядовые флота,
Среди них мог быть и любой из нас.

Но вот когда… Да нечего елозить!
В открытую задай себе вопрос:
Ты, как они, такое сделать сможешь,
Как это сделал рядовой матрос?!

Неписаный среди людей есть кодекс чести.
В нём пара пунктов, и один из них:
Ты, если человек, то даже в пасти смерти
Останься человеком и спаси других!..

ТЕНЬ

Родившись вместе с человеком
И будучи ему роднёй,
Униженно лежит от века
То впереди, то за спиной.

Не то, что друг, не то, что враг,
Она с любым шагает в такт
По всем превратностям судьбы,
Глотая молча пыль беды.

Когда ей жарко в летний зной,
Она сгребается под ноги,
Зато в морозный день зимой –
Как длинный столб, что у дороги.

Когда мы падаем подчас,
Как говорят, «на ровном месте»,
Подруга-тень встречает нас,
Как тонкий лист холодной жести.

Мы сбрасываем груз с души,
Порой совсем меняем кожу,
Но тень не выбросишь в кусты,
В сердцах ей не заедешь в рожу.

Какой ни делай макияж,
В какой «прикид» не обряжайся,
Тень обозначит твой типаж,
Ты на неё не обижайся.

Попробуй разглядеть себя
И жизнь, где много пустозвонства,
Где эгоизм и фанфаронство,
Любя, окутали тебя.

От тени не беги в туман,
Где нет её во всей округе.
Туман падёт – и без натуги
Тень вынырнет к твоим ногам.

Не перепрыгнуть, не отбросить,
Смириться можно только с ней,
Когда во тьму застывшей ночи
Сама уходит в мир теней.

Наверно, и у Бога есть
Тень-неразлучница немая.
Жаль, не удастся подсмотреть:
Как у людей или другая?..

ПРОБУЖДЕНИЕ

Не настолько этот мир
Безупречен и мне мил.
Чтоб плохого не стряслось,
Изменю земную ось.

Придержу земли крученье,
Поменяю полюса,
Разбужу благотерпенье,
Чтоб настали чудеса.

Чтобы люди улыбались,
Чтобы жили без греха,
Чтоб на мир не обижались,
Коль попали не туда…

Я проснулся. И как будто
Испарилось что куда.
Было солнце, было утро –
И земля была цела!

***

Что-то жизнь засуетилась,
Заспешила невпопад.
Что-то время закружилось,
Разметало стройный ряд.

И не видно остановки,
И неведомы пути.
Где-то есть конец верёвки,
Только б до него дойти.

В лугах забвенья скошена трава,
В лесах у памяти не вычерпать прохладу.
Судьба довольно часто не была права,
Не удавалось с ней достигнуть сладу.

Чтоб чувства высохли, осыпались к ногам,
Десяток лет счастливых – не преграда.
И кажется: жизнь раскололась пополам,
Когда стоим у края брошенного сада.

Без липких сплетен тают облака,
И небо чисто и по-прежнему безбрежно.
А боль в сознании застряла навсегда,
Но теплится ещё в душе надежда.

НА   ПРИСТАНИ

Мы слегка задержались на пристани «Осень».
На прикол потянулись в затоны суда,
Разноцветные листья с собою уносит
На студёных ладонях речная вода.

Птиц отставшие стаи торопятся к югу,
Скоро властвовать будут вокруг снегири,
На пустых дебаркадерах поздние люди
Уверяют себя, что дождутся весны.

Может быть повезёт, будет место в каюте,
Если их подберёт хоть какой пароход.
Им бы зиму прожить и себя не замучить.
Проживут. Ко всему привыкает народ.

ГОРОДОК

Городок на дальнем берегу,
Влажный воздух и клочки тумана,
Травы жестковатые в саду,
Запах ароматного дурмана.

Дом в тени акаций, на углу,
Белы стены, чистые оконца.
Время обрамляет тишину,
Обогретую лучами солнца.

Здесь он делал первые шаги,
Испытал влюблённость и метанья,
Когда страсть порывами пурги
Загоняла в краску от желанья.

Небо помнит первый поцелуй,
Ветер слышал первое признанье…
А откуда-то, из дали: «Не горюй! –
И за горизонтом могут быть свиданья…»

Городок на дальнем берегу.
Радость памяти, души отрада.
Лента финиша на жизненном бегу,
За судьбу желанная награда.

В   ГОРАХ

В горах закат в наборе красок.
Их цвет не греет, а знобит.
Он лиц суровых не украсит,
Он их чернит или белит.

Тень от печали скрыла лица.
Сочится боль через века.
Душа, как раненая птица,
Укрыться хочет в облака.

Плодами обвисают ветки,
И негой полон небосвод,
А голос от далёких предков
В лачугу горную зовёт.

Приди, когда луна засветит,
И сядь за выскобленный стол,
Чтоб сдержанно отметить встречу
И выслушать судьбы укор.

Тот, кто забыл заветы старших,
Кто свою совесть потерял,
Не выпросит объятий жарких
Среди седых, суровых скал.

ТРИЗНА

Памяти  В.С.С.

Вот был – и нет. Тоска и слёзы.
Речей дежурных водопад.
И редкие вокруг берёзы,
Понурив головы, стоят.

Проснётся скоро зелень жизни, -
Деревьям снова молодеть,
А он ушёл. Печатью тризны
Ему весну не разглядеть.

Не видеть красочных закатов,
Не слышать шелеста листвы,
Не вспомнить мест, где был когда-то,
Теперь он – в мире тишины.

И наш черёд придёт когда-то,
Приютом станет узкий гроб.
Возможно, и слеза украдкой
Нам капнет на застывший лоб…

И речи скажут неплохие,
Дурное упомянут вскользь.
И, может, головы седые
Коснётся мимолётно скорбь.

Потом, вот так же, на поминках,
О наболевшем забубнят,
А память лёгкою былинкой
Вдали от всех будет витать.

Вот: был – и нет. Осталась память.
Дни потянулись чередой,
А на душе как будто камень,
Обвитый тягостной тоской.

***
Июнь расправился с дождями,
На землю наползла жара.
Пожухли травы, тени спали,
И занялись огнём леса.

Из года в год, в любое лето
Жара бывает на дворе.
И каждый раз в России где-то
Огонь гуляет по земле.

Огонь, как казнь за лиходейство,
Палящей поступью своей
Впрямую и без фарисейства
Высвечивает суть людей.

Лес, всенародное богатство,
Страна не в силах защитить,
А Дума – кумовское братство, -
Способна только «моросить».

Деревья сплошь и порознь рубят.
Летит болезненно щепа.
Страну временщики погубят
Своей бездарностью. Дотла.

ШЕСТОЙ   УРОК

Выпускной,
Вечер в душном спортивном зале.
Сшил впервые костюм портной.
Смесь из радости и печали.

Неосознанная реальность.
Воплотившаяся мечта.
Никчемушная пунктуальность
Без оценок, без дневника.

Бутафорский звонок «последний»
Пусто тыквою отзвучал,
И порог из реальной жизни
Перед носом безлико встал.

Предыдущие десять лет
Болью зуба во рту застыли.
Всё, на волю! Да будет свет!
Нам гореть, не чадить кадилом.

С ускорением понесёт:
Институт, и любовь, и дети…
Каждый день – как шестой урок.
И ничто другое не светит.

СПАСИТЕ   НАШИ   ДУШИ

Тире и точки – азбука для тех,
Кто уходил когда-то от причала,
Кто в море зарабатывал на хлеб,
Кого волна безудержно качала.

Пунктирной тропкой точек и тире
В бушующем просторе океана
Обращены их мысли к той земле,
Которая из рейса ожидала.

Танцуя в полуледяной воде
На зыбкой палубе из ржавого металла,
Никто не думал о другой земле,
Что выстилала днище океана.

Для рыбака жизнь в море – это труд.
И руки в окровавленных мозолях,
Когда не удаётся отдохнуть,
А жизнь скукожилась до сгустка воли.

Неделя за неделей духота и пот.
Портянки, вахты, каша из овсянки
И время, отбивающее в нервах склянки:
Скорее бы в родной вернуться порт…

Ступить на землю, твёрдую такую,
Зайти в контору, получить аванс,
Затем в кинотеатр на последний сеанс,
Потом – в кабак, где всё спустить вчистую.

Напиться до беспамятства с друзьями,
Которых встретил в жизни в первый раз,
Непроизвольно бормотать о маме,
Что ждёт тебя и не смыкает глаз…

Жизнь давит и закладывает уши.
СОС! – это крик в безбрежной тишине.
Нельзя так жить. Спасите наши души!
Не ставьте точку на чужой судьбе!..

ПОЭТЫ   И   АСКЕТЫ

Да, вы – поэты. А не мрачные аскеты,
Кто в тайнах формул, цифр и логики живёт,
Кто расчленить сумел на части лучик света
И даже знает, куда время потечёт.

Да, вы – поэты. Может, в чём-то и эстеты?
Вы у истоков человеческой души.
Хотите разобраться, ищете ответы,
Но чаще разбредаетесь в глуши.

Ищите. Не заказано. Но все поэты,
Как будто в глухарином танце на току.
А чёрствые, как сухари, аскеты
Не в рифму оживляют общую мечту.

Мечту благополучия для всех народов,
Для равного существованья на земле.
Мечту, чтобы науки прорастали всходы,
Чтоб люди жизнь, как сад, взлелеяли в себе.

МИМО   ЦЕЛИ

Жили - были… А может, и нет.
Шли, как в стаде, за кем-то одним.
Неосознанно верили в бред
И его прививали другим.

Шли в надежде, что лучшее ждёт
На пропитанном кровью пути,
Затыкали неверящим рот,
Аргументами были штыки.

Всё хотелось за чей-нибудь счёт.
Брали порознь и скопом внутри.
Жизнь была в недолёт-перелёт,
А по цели попасть не могли.

БЕЗ   КАВЫЧЕК

Может, этот нездешний свет
Нас высвечивал среди прочих,
Может, чей-то нездешний след
Уводил в лабиринты строчек.

Может, чей-то последний взгляд
Был нам кем-то под ноги брошен,
Может, шаг за черту, где ад,
Был не выстрадан, а испрошен?

Может, это… Да что теперь –
Мир – без швов и без оторочек.
Человек человеку – зверь.
Без кавычек и многоточий.

СТУДЕНЧЕСТВО

Эх, сейчас бы в брызги лета
Окунуться с головой!
А что есть за краем света,
Всё узнаем. Не впервой!

Что там есть и что там будет,
Пусть наука разберёт.
Вот, когда диплом добудем,
Остальное всё придёт.

Будут взлёты и паденья,
Только бы любить сполна.
И любовь, как провиденье,
К правде выведет сама.

Но опять эти зачёты!
И опять зубрить конспект.
Не бывать мне звездочётом,
Коль усидчивости нет.

Рядовой пока заочник,
Выбиться хочу к верхам.
Вынужден зубрить все ночки,
Позабыв про милых дам.

И про дам и про девчушек, -
Всё осталось за стеной.
Мне б в зачётке меньше двушек,
Мне б экзамен с плеч долой!

НЕ   СТОИТ

Не стоит много пустословить.
Когда пьёшь за столом вино,
Собой других не беспокоить
И не вести себя во зло.

Элементарно, в смысле – просто,
Зарубку сделать на душе:
Чтоб жить не вычурно, а сносно,
Не стоит часто лгать себе.

Надо заслон внутри поставить
Обману, хамству, клевете.
Всё превозмочь, себя заставить, -
Тогда не плюнут вслед тебе.

     ЖАЖДА   ВЫСОТЫ

На каждый день – кусочек хлеба,
А зрелищ – просто отбавляй.
Всё есть. Но не хватает неба,
Где б чувства лились через край.

Где ты вживую ощущаешь
Поток флюидов из души,
Где ты бесследно исчезаешь
Навек в космической глуши.

Мне хлеб насущный не заменит
Томленья зыбкого в крови.
Экран киношный не сумеет
Стать вровень с жаждой высоты.

Время тысячи лет
Землю качает слегка.
Горы горестных бед
Выросли под облака.

Время мечет огонь
Молниями по степи,
Как норовистый конь,
Рвётся от бед уйти.

Время тебе не враг,
Но не даёт совет,
Как не попасть впросак
Даже на склоне лет.

Ты за собой не тащи
В адрес чужой угроз,
С ними не по пути
В жизненном море слёз.

Слёзы – это вода
С привкусом соли лет.
Знать бы, уйти куда,
Где и слезинки нет.

Бурь и обид уже нет.
Жизнь – как кора берёз.
Среди океанов бед –
Моря из замёрзших слёз.

ТРЕПЕТ

Где ты, то давнее мгновенье,
Когда в преддверии мечты
Охватывало вдохновенье,
Сметая мусор пустоты?

Где вы, минуты озаренья
Средь ночи, в тишине густой,
Когда молил я о спасенье
В слезах, дрожащею рукой?

Я никогда не верил в Бога.
А тут, на кухне, в тишине,
Мне чудилось порой немного
Благоприятствия ко мне.

Когда перед листом бумаги
Я вспоминал, что пережил,
Сил не хватало и отваги
Всё это честно изложить.

Метались мысли в черепушке,
Неведомо давила жуть
Всё выплеснуть,всё, до полушки,
Чтоб заново вовсю вдохнуть,

Ан, нет. Нельзя. Не так-то просто
Исповедание дотла.
Ведь вдохновенье – не короста,
А рана, что не зажила.

ЭЛЕКТРИЧКА

Край платформы. Рельсы в даль.
Я стою, поднявши ворот.
Осень, ветер, неба сталь,
На душе осклизлый холод.

Никого… До электрички
Целых тридцать пять минут.
И минуты эти прессом
Ощутимо давят грудь.

Сколько их, таких минут,
Кануло в песок, в безвестность?
Эх, вот если б их вернуть!
Может, стал и я известным.

Самолюбие б утешил,
Денежно не прогадал…
А вот здесь стою безвестным
И смотрю на рёбра шпал.

Мусор, грязь, окурки, банки,
Высохшие лопухи,
Рваные газеты, склянки –
Так и воротит с души.

Поскорее б электричка
И замызганный вагон.
Люди, сбитые привычно,
Уплотнённо, как в загон.

Мест – сто десять. Стоя – больше.
Социальность – налицо:
В телогрейках, поролоне,
В коже, драпе и в манто.

Говорит, читает, дремлет
Масса тел, голов и рук.
Я – частичка этой массы,
Всё заполнившей вокруг.

Что ж, впечатался как будто.
Боком в бок, плечом в плечо.
А, по сути, - одиночка,
Неизвестное лицо.

Если что – никто не взглянет,
Лишь подвинется чуть-чуть,
Руку даже не протянет:
Всем на всех – начхать и пнуть…

Ладно, всё. Не думать – проще.
Лезть не стоит на рожон,
Всё, что не случилось – в прошлом,
Жизнь, как рельсы – под уклон…
…
Чёрт бы с этой электричкой,
Прибыла бы хоть скорей!
Стала жизненной привычкой -
Без неё ещё тошней.

ПРОСЬБА

Когда, измучившись ждать счастья,
Безвыходностью обречён,
С клеймом людского безучастья
Искать последнего причастья,
Упав в колени, будет он, -

Не торопись раскрыть объятья,
Не задувай огонь свечи,
Чтоб не выслушивать проклятья,
Дай шанс, пройдут его несчастья,
Пусть перетерпит, не спеши!

Увидишь: только жизнь повеет,
Глаза затеплятся опять,
И тот, кто мысленно лелеял
Мечту, попасть к тебе скорее,
О жизни станет умолять.

Ты подойди к тем, кто не просит,
Кто выстрадался весь, до дна,
Кому бессилье ноги косит,
Кто, примирившись, молча носит
Печать начала и конца;

Ты подойди к дышать уставшим,
Их тихо ночью посети
И в свой беззвучный лагерь к спящим,
Тебя когда-то повстречавшим,
С собою молча уведи…

ПОЖЕЛАНИЕ

Жизнь воробьиная у нас.
Не успеваешь прочирикать,
Ни даже песню промурлыкать,
Как наступает смертный час.

И жгуче хочется тогда
В секунды сжать, по каплям, в малость,
Чтоб выпить залпом и до дна
Всё, что по жизни не досталось.

И от души сказать всем близким,
Что их любил, как только мог.
Пусть не всегда к ним был лучистым,
Но – искренним , свидетель – бог.

Отдельно каждому шепнуть,
Кого любил я без предела:
Пусть светел будет у них путь,
И чтоб душа их не черствела.

Чтоб помнили они всегда,
Что жизнь для радости даётся,
Чтоб не сдавались никогда,
Иначе туго им придётся…

А перед тем, как завершить,
Что жизненным путём зовётся,
Скажу: надо людей любить,
Добром такое обернётся…

ЛЕСТНИЦА

Ступени истоптаны
Множеством ног.
Здесь кто-то поднялся,
А кто-то не смог.

Перила расшатаны,
Выбиты стойки,
А стены обшарпаны,
Пахнет помойкой.

А было когда-то:
Перила держали
И радости празднеств,
И сумрак печали,

В них крепко вцеплялись
Идущие вниз,
И лишь прикасались
Летящие ввысь.

Ладони в перчатках
И голою кожей
То гладили их,
А то били, как в рожу.

Терпели перила,
В ступени опёршись,
Служили, как надо,
По жизни притёршись.

Но жизнь постепенно
Стирала ступени
Бездушием ног
Не одних поколений.

Старели ступени,
Старели перила.
И новая жизнь
Мимо них проходила.

ЗАБРОШЕННЫЙ   ПОГОСТ

Заброшенный погост. Здесь чёрные кресты
Простёрли руки над законченной судьбою.
Но тайны жизни не дописаны листы,
Они разрозненно лежат между собою.

От ветерка слегка колышется трава
В прорехах простыней из прошлогодних листьев.
Здесь упокоились и тело, и душа
Когда-то боевых и голосистых.

Мир праха. Молчаливая страна теней.
Хозяйкой тишина в народном пантеоне.
Узлами памяти здесь связь среди людей,
Ушедших и живущих поневоле.

ВОЗРАСТ

Стал очень стар. А всё ещё, как в детстве,
Пожаловаться хочется хоть раз
На боль и пальцы, скрюченные вместе,
И на провалы памяти подчас.

Но – некому. Все страхи – от болячек,
А скулы, как цементом, сводит потому,
Что все слова пусты, как детский мячик,
Который скачет постепенно в пустоту.

Что толку жаловаться в эти годы:
Любой, узнавши возраст, промолчит.
Ему, другому, все твои невзгоды
«По-барабану», а тебе – навзрыд.

Ну, вспомни: ведь ты тоже был моложе,
Когда невзгоды были нипочём.
Как попугай, ты повторял похоже:
«Когда-нибудь мы тоже все помрём…»

А тут нежданно стали явны сроки.
Почти наощупь, не «когда-нибудь».
И недоученные прошлого уроки
Ни повторить, ни жирно зачеркнуть…

ИДЁТ   МУЖЧИНА

Снег свежий хрумко подминая,
Бредёт мужчина, что-то вспоминая.
Взгляд у него скользит по голым ветвям,
А где-то в глухомани – взрёвы вепря.

Замерший лес обломанной расчёской
То удаляется, то приближается немножко.
Идёт мужчина, дышит чистым снегом,
Прикрытый акварельно бледным небом.

Он вспоминает прожитые годы,
И за спиной – сожжённые мосты,
Печали, пережитые невзгоды,
И искры радости, и блёстки красоты;

Он вспоминает сочные долины
И бусинки озёр кристальной чистоты,
Эмально-белых гор сияющих вершины
В краю пугающе звенящей тишины…

Снег тихо падает, собою размывая
Видения, и мысли, и мечты…
Идёт мужчина у земли по краю,
Давя осколки собственной судьбы.

В   ПОИСКАХ   ИСТИНЫ

Наша память – награда усопшим.

Я устал. От себя, от грехов, от забот,
От попыток найти жизни главные тайны.
Иногда забредаю на дальний погост.
Может, здесь отыщу к тайнам ключик случайно?

Сколько ржавых оград и провисших цепей,
Безразличья следов для ума не имущих!
Здесь разбитые буквы надгробных камней
С укоризною смотрят на мимо идущих.

Я хожу по рядам из крестов и могил
И носками ботинок за землю цепляю.
Может, кто-то из тех, кто давно здесь почил,
Мне подскажет такое, чего я не знаю?

Я стою среди тех, кто навеки умолк,
Кто, возможно, познал глубину мирозданья,
Кто при жизни быть понятым так и не смог,
От кого отвернулось лицо состраданья.

Я брожу в безуспешной надежде понять,
Почему ложь и злость разгулялись по кругу,
Почему люди стали открыто считать,
Что не стоит протягивать руку друг другу?

Я не знаю, как быть, чтоб кому-то не мстить
За обиды и боль, нанесённые, может, случайно,
Как к себе самому приговор применить
За проступки, когда-то свершённые тайно.

Нет, не смогут ушедшие мне подсказать,
Их ответы зарыты в глубокой могиле.
И к тому ж, чтоб и ветер не смог нашептать,
Их гранитом тяжёлым в земле придавили.

Не смогу я достичь нужных в жизни высот
Здесь, сейчас, на земле, не в заоблачном рае,
Там, где, видимо, истина вечно живёт,
О которой я здесь никогда не узнаю…

МАРЕВО   СТЕПИ

Зыбкая полоска края горизонта.
Марево степное, пыль да ковыли.
И течёт дорога далеко, да только
По дороге этой силы нет пройти.

По краям – колючки, выжженные зноем,
И следы курганов, стёртые вдали,
Всё объято липким мертвенным покоем,
Всюду неподвижность тягостной судьбы.

А в глубоком небе редкие барашки
Белых облаков в плотной синеве,
Сверху для них люди – мелкие букашки,
Кем-то наделённые ползать по земле.

В жизненной пустыне нет конца и края.
В ней оазис счастья нелегко найти.
Ходим – не находим мы тропинок рая,
Постепенно таем в мареве степи …

СУДЬБА

Сижу один я за столом,
А время за окном течёт,
Снег вдруг растает в январе,
А в мае, может, заметёт…

Все дни расписаны вперёд,
Известно всё до тошноты,
Усталость за душу берёт,
Нет огонька из темноты.

Сижу один я за столом,
И рядом нет моих друзей.
Я с переломанным хребтом,
В обнимку с памятью своей.

Всё, что имел, я потерял,
Остался только смутный след.
Та, что когда-то обожал,
Ушла, и больше её нет…

Сижу один я за столом,
Один на перекрёстке бед.
Всё думал, сделаю потом,
А вот не сделал, силы нет.

Сижу один я за столом,
Жду, может, кто-то постучит,
Войдёт, присядет, помолчит
И тихо мой покинет дом…

Наверно, некого мне ждать.
Судьба такая у меня.
Когда в земле уложат спать,
Я отдохну сам от себя.

ОБ   ОДИНОЧЕСТВЕ

От одиночества, глухого и разорного,
Хочу бежать в объятия толпы.
Но раздражение от шума неуёмного,
Под корень рубит воплощение мечты.
***
Излишней доброты и жалости не нужно, -
Я с одиночеством уже давно на «ты»,
И если чувства проявляются натужно –
Это обиднее плевка из-за спины.
***
Я барахтаюсь в сумраке липкого дня,
Тишина больше крика тревожит меня.
Я пытаюсь бороться с невидимым злом –
Одиночеством, всё поглотившим кругом..
***
День с утра начинается мертвенно-серым,
Он кисельно тягуч в утомительно белом.
Одиночество вянет, как будто в тумане,
За оконным стеклом в неокрашенной раме…
***
…И живёт одиночество сухо и зло.
Неизбывно присутствует в каждом оно.

ПРИЯТЕЛЮ

Садистски-сладостно искать в глазу соринки,
В своём же брёвна никогда не замечать,
С порога отметать чужие мысли-льдинки,
А все свои торосы за асфальт считать.

До дрожи радостно, что «приняли в поэты»,
И можно в сей союз других не подпущать.
Но страшно где-нибудь обмолвиться секретом,
Что годен только перепевы создавать.

Не всем под силу справиться с собою,
Чтоб безвозмездно жар души отдать.
Привычней пользоваться милостью людскою –
За счёт других карман свой набивать.

***

Капризность и безнравственность людей,
Их меркантильность и низкопоклонство
Мне отвратительны на фоне тополей,
Которые устремлены навстречу солнцу.

Мир тяжек, как надгробия венок.
Он придавил порывы и печали.
В стихах я это выразить  не смог,
Хотя в душе они отчётливо звучали.

Мне близко в этом мире только то,
Что замерло в отчаянном сознанье,
Как пики гор, где снега намело,
Где ледники – в тревожном ожиданье…

Чернильно-чёрная старуха
Зависла надо мной, как муха.
С косой, как с пропуском, в руке,
Явившись невпопад ко мне.

Срок вышел. Некуда деваться.
Сил не хватает попрощаться
И краткий подвести итог:
Что сотворил, а что не смог.

Всегда нас обгоняло время.
Мы мелочей никчемных бремя
Грузили на житейский воз,
В надежде, кто б его увёз.

Теперь, с провисшими годами,
С натёртыми в мозоль руками,
Я мелкий подвожу итог:
Хотел, старался, но не смог…

***

Мелодии звуки, природы убранство
На душу стекают любовью.
Они заполняют живое пространство,
Ложась к моему изголовью.

Лишь музыка жизни способна помочь мне
По будням идти, не теряя покоя,
А в самом конце чтоб на белом коне
Умчаться в бескрайнее поле.

Я время гнал сквозь годы и невзгоды,
Порой его бранил, в бессилии рычал,
Терял рассудок от отсутствия свободы,
Я жизнь в безвременьи от злости проклинал.

А время, как святое провиденье,
Толкало в спину на ухабистом пути,
Дарило счастье, словно сновиденье,
Бросало в грязь, где нету сил пройти.

Но вот оно устало. Я с ним тоже.
Сидим в обнимку, дух переводя.
Бежать – не надо, ссориться – негоже,
Признать осталось: порознь нам нельзя…

***

Мне противны тщеславия хлопоты,
Отвратительны ловкость и прыть,
Со своим горьким жизненным опытом
Знаю твёрдо: не надо хитрить.

Обязательно сыщутся личности,
Чтоб себе от других отхватить,
Им легко намекать о наличности:
Ждут проценты свои получить.

Знаю я, не грядут изменения,
Не культуру в народ наш несут.
Не помочь. Нужно только терпение,
Труд и совесть. Терпенье и труд.

Я   НЕ   СТАНУ   УМИРАТЬ

Если смерть в тумане бледном
Встанет, где моя кровать,
И взмахнёт косой победно, -
Я не стану умирать!

Если недруги и други
Будут дружно горевать,
Я не сдамся без натуги, -
Я не стану умирать!

Если колокол натужно,
Глухо станет рокотать,
Мол, предстать пред Богом нужно, -
Я не стану умирать!

Если мне прощально в спину
Будет хоть один рыдать,
Этот мир я не покину, -
Ещё рано умирать!

Если ж в памяти провальной
Я исчезну навсегда,
И меня не вспомнят тайно, -
Значит, умер я тогда…

КОЛОКОЛ

Как мерный ритм чеканных слов,
На языке, мне непонятном,
Вечерний звон колоколов
Напоминал о невозвратном.

Он прошлое будил во мне.
И с каждым звуком, застывая,
Был родственнен самой судьбе,
Легко по времени шагая.

Густели сумерки в саду,
Где я бродил от всех украдкой,
И ощущал в груди беду
Под колокола звук невнятный.

Беда в незажившей душе
Меня изжогой разъедала,
Под звуки звона вдалеке,
Как струны, нервы обрывала.

Казалось, бывшему не быть.
Но звон отлитого металла
Смог всё былое воскресить,
На прошлое имея право.

Звон колокольный затихал.
Боль постепенно отпускала.
На смену ночи день вставал,
И начиналось всё сначала…

ПИЛИГРИМ

По жизненной пустыне пилигрим
Бредёт, едва переставляя ноги.
Людской молвою будучи судим,
Он ищет к миропониманию дороги.

Бездушье его хлещет, как бичом,
Сдирая кожу с мясом до скелета.
И не укрыта призрачным щитом
Душа его, до наготы раздета.

Бредёт вне времени, теряя сути нить
В волнах испепеляющего зноя,
Мечтая истину среди людей добыть
И оттереть клеймо заблудшего изгоя.

Непонимаем, не такой, как все,
Не может с тем, что видит, примириться,
Чтоб стало, жаждет, лучше на земле,
Он всеми помыслами к этому стремится.

Среди галдящих и воюющих людей
Его душа, как на горячих углях, тлеет.
Он видит пагубность надуманных идей,
Из-за которых человечество звереет.

Один, как перст. Как куст среди камней.
Упрямо ищет к истине дорогу.
Уже не полагаясь на людей,
К ней шаг за шагом приближаясь понемногу…

ИСКУССТВО

Меня волнует и пугает чувство,
Невидимо бурлящее во мне:
Неужто можно с помощью искусства
Что-либо путное построить на земле?

Живу с душою, раненной сомненьем,
И эту рану я не залечу один:
Мир представляется чудовищным твореньем
В горящем пламени, переходящем в дым.

Приходится признать надуманность искусства,
Где образы мерцают в вышине.
Ведь если у тебя в желудке пусто, -
Читать сонеты станешь при луне?

Искусство не сравняет жизни кочки.
Судьба начертана народам целых стран.
Жизнь человека – только прочерки и точки
В написанном диктанте с горем пополам.

ОЧЕРЕДЬ

Лежат вповалку кедры, сосны, ели:
С пилой прошлись, кто срок свой здесь «мотали».
Деревья, как и люди, наконец прозрели,
Что жизнь у всех одна – в лесоповале.

Дизтопливом воняет и махоркой.
Смола слезой на пнях и чистых срезах.
Охрана с озверелою овчаркой.
И очередь на смерть в притихших елях.

ТИСКИ   ВРЕМЕНИ

Время в обруче стального круга:
Год – как месяц, сутки – словно час,
Мельтешимся под ногами друг у друга,
А задуматься – нет времени у нас.

Всё больней обиды, словно след от плуга,
Всё сильнее давит бремя лет на нас,
Меньше сил, чтоб выдохнуть упруго,
Видеть то, что радует наш глаз.

Надо тормознуть, остановиться,
И в сторонке постоять в тиши,
Отогнать плохое, что клубится,
Поднабраться силы для души.

Рассказать о том, что наболело,
Чьи-то плечи мягко приобнять,
Осознать, что нет роднее тела,
Глаз, улыбки… И душой принять:

Время мчится бешено по кругу,
Год – как месяц, день – как будто час,
Но ещё есть притяжение друг к другу,
Главное, чтоб это не исчезло в нас.

ДОЖДЬ

Нет неба. Грязной ватой
Нависли облака,
И дождь шуршит по скатам,
И смертная тоска.

Палатка провисает,
Дотронуться нельзя,
И дождь не позволяет
Отбросить путы сна.

Раскис я в полусонной
И влажной тишине,
Где струйки монотонно
Стекают по стене.

Как будто под гипнозом,
Я в спальнике лежу
И с мыслью, как занозой,
Покой не нахожу.

Пока скребёшься в скалах,
Чтоб нужное найти,
Не думаешь о нравах,
Оставленных в пути.

А вот когда природа
Работать не даёт,
Всплывают все невзгоды,
И мысль, как червь, ползёт.

Вдруг начинаешь думать,
Что жизнь идёт не так,
Что лучше на всё плюнуть
И выкинуть рюкзак,

Чтоб не таскаться в горы,
Не шастать по тайге,
Чтоб зоревы узоры
Всегда встречать в окне.

А дождик канительный
Идёт сплошной стеной.
Мир, солнечный, весенний, -
За мысленной чертой.

Всё мрачно, беспросветно,
Я, вроде, здесь зазря,
Вопросы безответно
Расплылись от дождя.

К земле провисло небо,
Нос высунуть нельзя.
Лежишь, скулишь бесцельно
Весь в путах у дождя.

Скорей бы дунул ветер,
Развеял облака,
И солнышко засветит,
И уплывёт тоска.

Мир станет вновь терпимый,
Всё смысл приобретёт…
Опять рюкзак любимый
Со мной в маршрут пойдёт.

***

Чарующая музыка
Звучит приветом прошлого,
А ты, с душою узника,
Уже не ждёшь хорошего.

Насыщен воздух влагою,
Листва на дождь нанизана,
Под дождевой влагою
Душа молчит униженно.

Её мечты нелепые
С собой уводят в прошлое,
Где люди полугрешные
Терпели время тошное.

Нам не на что надеяться –
Жизнь стала ненавистною:
Разбитое – не клеится,
Посредственность – привычною.

НА   ПЕРРОНЕ

Паровоз окутал паром
Отшатнувшийся перрон
И, пока что ещё шагом,
С места сдвинулся вагон.

Мимо окон – лица, лица…
Кто-то ускоряет шаг –
Не успел наговориться
И забыл цветок в руках.

Кто-то на стекле выводит
Буквы задом наперёд,
Кто-то руки вширь разводит,
Рыбой открывает рот.

Вон какой-то сумасшедший
Вылетает на перрон,
Чтоб догнать почти ушедший
Отъезжающий вагон.

Поезд набирает скорость,
Чаще перестук колёс,
Он уносит чью-то корысть,
Радость или горечь слёз.

Утихает суматоха.
В воздухе струится грусть.
Нескончаемость потока
Встреч, прощаний и разлук…

КАК   ПРАВИЛО

Когда тропа вписалась в круг
И ноги топать подустали,
А душу холодит испуг, -
Будь твёрже закалённой стали.

Когда жизнь талою водой
Кружит тебя в водовороте, -
Упрись, против потока стой,
Борись, чтоб не тонуть в болоте.

Не привыкай жить на бегу
По кромке замкнутого круга –
Легко нарваться на беду
Ни от кого и ниоткуда.

Когда останешься один
И сердце теплоты запросит,
Не забивай по клину клин –
Судьба таких в охотку косит.

Когда, как снежною волной,
Седины голову накроют, -
Умерь свой пыл, не спорь с судьбой,
С судьбой, как правило, не спорят.

ЛИШНЕЕ

Век изначально вырастает в струпьях
Из нереализованных идей.
Куда пойти, дойдя до перепутья,
Чтоб обрести поддержку у людей?

Столетье… Мрачность предсказаний гложет.
Торопим жизнь, неведомо зачем.
И редко кто кому теперь поможет,
Считая: не обязан никому ничем.

Обильно множатся пустые разговоры,
Как нескончаемо ненужный сон.
Подсвечены бенгальским светом споры
О чём угодно, чаще – ни о чём.

Живём, мечтая о безделье рая,
Где можно прохлаждаться без забот.
Грешим повсюду, чётко сознавая,
Что рай – пустышка, в чём нам не везёт.

И так – из века в век, тысячелетья.
Казалось бы, что поумнеть должны.
Но человеку, видно, слаще лихолетья,
А гармоничность и стабильность – кандалы.

ОЗНОБ

Ознобливо зябко на нашей земле,
Где тени становятся гуще,
Где жизнь ковыляет в расплывшейся мгле,
Как нищенка истины сущей.

Здесь мысль затерялась в пыли маеты
И бьётся израненной птицей,
Под плесенью липкой былые мечты,
И хамство пирует мокрицей.

Безволье достигло духовного дна,
Не будучи в силах бороться
С привычным обманом грядущего дня,
А он перспективным зовётся.

СЕРДЦЕ

Сжимаешься болезненно, как прежде,
От взгляда, брошенного грубо вслед,
Но и от крохотной искры надежды
Воспламеняшься и даришь свет.

Бывает, ошарашенное ложью,
Ты кровью обливаешься в тоске,
Не в силах справиться с настигшей дрожью,
Жизнь сохраняешь, как на волоске.

Ты не стальное и не золотое, -
Комочек мышц, подвластно небесам, -
Нужнее всех, не ведаешь покоя,
Ты позволяешь верить чудесам.

СЛЕЗА

Глаза ест дым чадящего костра,
Мне восприятье мира искажает,
А набегающая дымная слеза
К оценке радости не добавляет.

Жил в озлоблении на дым и на слезу
И угли раздувал, чтоб полыхало.
Но вот сгоревшим, что осталось на кону,
По сердцу мраком смерти задышало.

Перед концом доходит, наконец,
Что финишную ленту рвём при родах.
Но вопреки рассудку, волею сердец,
Готовы жить при бедах и невзгодах.

Бывает неуютно в град или в грозу,
И привкус жизни отдаёт полынью.
Но видно только через чистую слезу:
Мир полон, до пронзительности, синью.

МОЖНО   ЖИТЬ

Можно жить с закрытыми глазами
И считать, что всё вокруг мертво;
Будто люди родились врагами,
И добра от них не ждёт никто.

Можно жить с открытыми глазами,
А вокруг не видеть ничего.
Можно в рабстве пировать с врагами,
Превращаясь в беспробудное ничто.

Можно жить, по капельке тупея,
Не считать исчезнувших минут,
Извиваясь, бессловесно блея,
В безразличье собственном тонуть.

Можно жить, чтобы молчанье тлело,
На подхвате быть и там, и тут.
Ублажать лишь собственное тело,
Сердце в узел туго затянуть.

Можно жить… А, может, и не стоит
Выбирать свой собственный маршрут?
Влиться к тем, кто постоянно ноет,
Кто из пальца что угодно высосут?..

Каждый в жизни сам себе хозяин.
Кто на что способен, так он и живёт.
Не хочу, чтоб надо мной был барин,
За свободу я пойду на эшафот.

АТОМНЫЕ   ДУШИ

Ободранные до скелета атомы
Спрессованы в нейтронные могущества,
А души человеческие, ватные,
Не обладают этим преимуществом.

Обвисли души дачами, колёсами,
Квартирами, коврами, пылесосами,
И всасываются ими, как насосами,
Бредовые идеи, кровососные.

Вот отскоблить бы души, словно атомы,
От рубликов, которыми обхватаны,
Оставить в них лишь небо голубое –
И ощущенье мира стало бы иное.

Они смогли бы, души, кучковаться,
Тесней друг к другу в холод прижиматься,
Создали бы такие единенья,
Что позавидовали бы космосплетенья.

…Не могут души сбросить цепи рабства
Людских условностей и нищету богатства,
Не могут уплотниться до предела,
Чтоб космос принял их как родственное тело…

НОЧЬ

Тишина ночная, ты опять со мной.
Дом скрипит невнятно, словно он больной.
Мысли, как секунды, тикают в ночи,
Мне напоминают: жизнь не пропусти.

Я ныряю в волны трепетного сна,
Где меня встречают все тревоги дня.
Мёртвой зыбью кажутся ветры перемен,
Где в волнах качается бесконечный тлен.

Вся моя обыденность, как безумный плен
Среди толп надсмотрщиков и безмолвья стен.
Разъедает медленно изнутри печаль,
Путы повседневности не пускают в даль.

И не позволяет мне жизнь вскочить в седло,
Чтоб нестись за окоём, где бы повезло.
Всё ж воздушно-радостно в сердце у меня –
Я во власти сказочного своего коня.

Конь несёт упруго мимо скучных дней,
Зыбких очертаний мертвенных идей.
Сквозь виденья вечности и туманы сна,
Мы летим над пропастью, только конь и я.

…Серебристо-лунная, ночь, побудь со мной!
Не хочу расстаться с мягкой тишиной.
На границе бдения и провалов сна
Я ищу спасения от обиды дня.

ОДИН

Небо промёрзло насквозь.
Мертвенно светит луна.
И в частоколе берёз
Чутко стоит тишина.

Здесь, на опушке земли,
Дом-развалюха стоит.
Болью наполнен внутри,
Тайной своею манит.

Нет никого за сто вёрст,
Только тайга и снега.
Дом теплоты не сберёг, -
Видно, такая судьба.

Смеха не слышно внутри,
Запаха хлеба здесь нет,
Не к кому в гости зайти,
Чтобы промолвить: «Привет!..»

Люди ушли из него.
Может, нужда прогнала.
Хоть бы спросить у кого:
С кем тут случилась беда?

Дом лунным светом облит.
Вымерз до самых костей.
Тихо. Лишь зверь пробежит
Мимо обвисших дверей.

Люди построят вдали
Много домов и домищ,
Здесь же, в студёной глуши,
Дом в одиночестве нищ.

ОБЛОМОК   МРАМОРА

Обломок мрамора, след от былого моря,
Весь в глине, в острых выступах углов,
Свидетель тайн, надежд, побед и горя –
Быть может – счастья, может быть – оков…

Неведомо, какой судьбою
Тот мрамор к скульптору попал,
Как оказался под рукою,
В которой тот резец сжимал.

Что двигало тогда талантом,
Мы не узнаем никогда,
Но то, что он сродни атлантам –
Всё очевидней сквозь года.

Произведение искусства,
Образчик мысли и красы,
Восторг почти до безрассудства,
Предел возвышенной мечты!

Таким нельзя не восхищаться:
Глаз невозможно оторвать…
В душе приходится признаться:
Нам гением таким не стать!..

ПЕСОЧНЫЕ   ЧАСЫ

Пережали в талии пробирку,
А потом наполнили песком,
И посыпались секунды под копирку
Меж рождением и жизненным концом.

Ничего тоскливей не бывает,
Когда ты увидишь наяву,
Как физически  секунды иссякают,
Как уходит время в пустоту.

Накопились эвересты знаний,
А из жизни треть – еде и сну.
У нас скопища бетонных зданий,
Где секунды нас колотят по виску.

А висок пульсирует и рвётся,
Торопясь песчинку-время обогнать.
Никому такое не даётся,
Чтобы время под себя суметь подмять.

…Ставь часы хоть как, хоть «вверх ногами»,
Но секундный бег нельзя остановить.
«Верх» и «низ» в часах мы чередуем сами,
Но песчинки падают, как люди, - только вниз…

ПОПУТЧИК

Ушло то время и те дни,
Когда считали мы часы
До окончания учёбы,
Чтоб школьные отринув годы,
Нырнуть в мир призрачной свободы,
Схватить хоть пёрышко мечты.

Теперь иные времена:
Дней однозвучных череда
Мне застит пеленой глаза
И сил нет, чтобы встрепенуться,
Пыль отряхнуть и улыбнуться,
Когда рождается заря.

…Обои, вытертые в лоск,
Стол – «раскладушка»,
Кухня – с ноготь,
Зарплата – мизер, все – поврозь,
И жизнь с надеждой: Бог поможет…

Хлеб с молоком и жидкий супчик –
Биологическая суть…
У этой жизни ты попутчик,
А потому – не обессудь…

ПУСТЫНЯ

Пустыня – не всегда барханы и пески.
Пустыня – отраженье небосвода,
Где время вытерло с лица земли следы
От жившего беспечного народа.

Теперь безбрежно тишина царит,
И мысли тонут в омуте молчанья.
Луна надменно свет с небес струит
На погребённые истории преданья.

Прохлада охватила весь простор.
Остыли камни, словно в ожиданье,
И время будто бы закрыто на засов,
И медленно текут воспоминанья…

Здесь реки полноводные текли,
Леса росли и птицы звонко пели,
И мнилось – это территория любви,
Как дар новорождённым в колыбели.

Но люди, в безразличии  к другим,
Лишь брали от её щедрот без меры.
Теперь им жить среди песков самим,
В испепеляющих объятиях химеры…

НЕМОЕ   КИНО

День к концу. Надвигаются липкие сумерки.
Что-то муторно мне, настроенье не то.
Мысли бродят в густеющем мартовском сумраке,
А окно – как экран у немого кино.

Отогнать я хочу всё ненужное прочь,
Но мешает пустой чёрно-белый экран.
Мысли рвутся с цепи в заэкранную ночь,
Где им ветер попутный, а мне – ураган.

В мыслях острым и бешеным вихрем несусь
Над простором каких-то неузнанных стран,
Бессловесным орудием чьим-то кажусь,
Зверем, пойманным в чей-то смертельный капкан.

Мчусь, а хочется так замереть,
Чтоб суметь оглянуться назад, на лету,
И немое кино до конца досмотреть.
Только сердце диктует: «Не сметь! Ни к чему…»

Мысли рвутся и мечутся, бьются об лёд,
Уходящее время пытаясь осилить.
И беззвучно строчит за окном пулемёт,
Пробивая насквозь, прошивая навылет.

НЕЛЬЗЯ   СДАВАТЬСЯ

Нельзя сдаваться. Никогда, ни в чём!
Что из того, что трудно разгибаться?
Всё в жизни достаётся нам с трудом.
Коль ты упал, так сам сумей подняться.

Не думай, что тебе протянут руку,
Поднимут, отряхнут и нос утрут.
Надейся на себя, встречай в штыки разруху,
Борись и побеждай! Нельзя иначе тут.

А «там»… «Оттуда» нет пока известий.
Среди разнокалиберных людей
Необходимо выживать всем вместе,
Жить, а не ждать неведомых вестей.

***

Траекторию длинного дня моего
Не изменит никто и никто не исчислит.
И конечную цель не отнять у него:
Всё окончится там, где не сможешь помыслить.

И земли притяженье не сможет влиять
На уставшее вдребезги сердце моё,
И нельзя в одночасье сейчас подсчитать,
Сколько стрессов досталось на долю его.

ЦАРСТВО   СНОВИДЕНИЙ

Ночь –царство сновидений
Для умственных рабов,
Гадалка всех свершений
В цветенье ярких снов.

Скорей раскинь покровы
Своих густых теней,
Сними с меня оковы
И гарь ушедших дней.

Ночь, помоги подняться,
Как Феникс из костра,
Но чтоб не расставаться
С остатками гнезда.

Ты помоги забыться
Над горечью моей
И силы дай трудиться
Средь скопища людей.

НЕ   ЗАБУДЬТЕ

Не забудьте насладиться
Тем, что выделено вам.
Рок отвесить всем стремится
Грусть и радость пополам.

Перестаньте чёрной краской
Мазать каждый день впотьме.
Предназначенное счастье
Вам заложено в судьбе.

Надо только не лениться
И его не упустить.
Счастье вольно проявиться
В чаще горя и обид.

Средь забот еженедельных
В их несчитанном строю,
Я, как в очередь за счастьем,
С раннего утра встаю.

К жизни тяга не слабеет,
И с бодрящею мечтой
Всякий раз я год встречаю
С непокорною душой.

Бедой подступится и страшной станет ночь,
Когда буран навалится, завьюжит.
Тогда становится особенно невмочь
Унять свой страх, который рядом кружит.

Но я не сдамся и опять шагну вперёд.
Пускай в бреду, во сне, в цепях, в неволе.
Я всё превозмогу, меня любовь спасёт,
Не стану умирать я в чистом поле!

Пусть силы у неведомого зла
Бледнеют и в конвульсиях сдыхают:
Пока ещё жива моя душа,
Я сам живу. И значит – побеждаю.

***

Год за годом в лету канут.
Что тут будешь говорить:
Не поддашься – не обманут,
А поддашься – век коптить.

Каждый день – по трафарету,
Под копирку дни летят.
На задачку нет ответа,
А приходится решать.

Может, жизнь тебя забыла
И отбросила в кусты?
Нет. Скорей, как гвоздь, забила
И обрезала концы.

Заботы оплетают нас канатами,
И каждый день сулит для нас кровавый бой.
Опасности встречаем, как гранатами,
Сметая всё, что было за спиной.

Действительность на мозг отравой капает.
Вся жизнь – как перестройка – по зубам.
Не радость – гнусь вокруг и рядом шастают,
Сгибая в три погибели, а чаще – пополам.

***

Быть может, вам покой и снится.
А мне покоя не видать.
Всё время ждёшь: должно случиться,
Неважно что, но всё – не в масть.

И нервы стонут в напряженье,
Нельзя ж всё время ожидать!
Скорей бы кончились мученья,
Чтоб было бы на что начхать!

***

Сажусь за чистый лист бумаги,
В надежде чувства передать.
Но не хватает той отваги,
Чтобы кому-то доверять.

Всё, кроме мысли и пера,
Мне представляется убогим.
Хотя давно уже пора
Стать и к себе предельно строгим.

Шёл лёгкий дым. Обуглились обломки.
Стропила рёбрами торчали из золы.
А девочка стояла, выпучив глазёнки
На то, что было кровом для семьи.

Дверной оклад дымился потихоньку,
И, словно чёрной рамой без стены,
Он тлеющие обрамлял обломки
И серость остывающей золы.

А повзрослевшие глаза девчонки
Несли невыносимую тоску.
К ногам её прижались два котёнка,
Чтоб разделить настигшую беду.

***

Пустой и гулкий, бетонно-серый,
Жестокой правдой аляповатый,
Вокзал удавом висит на теле
И давит, словно железной лапой;

Он всасывает и исторгает
Людские массы в вагонах скорых;
Притягивает и отторгает,
Крест выставляя на судьбах многих.

Мат висит над Родиной моей.
Беспробудный, никчемушно-гнусный.
Валит он из окон, из дверей,
Изо ртов парней, к станкам бредущих.

Матом стало модно говорить
На «интеллигентских» посиделках,
Матом умудрились затенить
Скудоумие и качество в поделках.

***

Обнажены все тайны у меня во сне
Едва мерцающего, тусклого сознанья.
Водоворотом дня всё сплюснуто во мне.
С прошедшим не хочу повторного свиданья.

Обвисла всюду чернота и глубина
Удушливого, мрачного молчанья.
И жизнь по капле выпивает из меня
Какое-то косматое созданье.

В мозгу ошеломляющий, без дна, провал.
Исчезла память и надежда на спасенье.
Лечу без крика сквозь невиданный накал.
Волнами взрыва расширяется смятенье.

Когда-нибудь наш Млечный Путь
Влетит в Туманность Андромеды.
Три миллиарда лет пройдут –
Исчезнут все земные беды.

Все страхи, боли, войны – отпадут.
Цветов не станет, и любить не будут.
И росы на луга уже не лягут,
И люди все бесследно пропадут.

Об этом, далеко, за гранью света,
Быть может, тоже горестно вздохнут…

***

Звезда взорвалась. В клочья. Вдребезги.
Осталось от неё ничто.
А время, сгусток мировой материи,
Летит сквозь мрак ко мне в лицо.

Собой определяя бесконечность,
Всё времени приходится терпеть.
Секунды, как и души человечьи,
Не могут постареть и умереть.

НЕ   СЕТУЙ

Друг мой!
Не сетуй на болящее нутро,
На бестолковщину, пожалуйста,
Не сетуй.
А вспомни про Адамово ребро,
Что нам на шею Бог от щедрости
Навесил.
Теперь его должны благодарить
За нервы,
Как обвисшее мочало,
За то, что мы не в силах отключить
Ручное радио,
Чтобы оно молчало.
Прости, дружок, напомню о былом,
О стоптанных ногах
На сотнях километров,
О пережитом у костра вдвоём,
О мыслях,
Отсечённых острым ветром…
Застывшей лавой чёрствая душа
Соплей интеллигентских не приемлет,
Жизнь прокатилась через нас, круша
Остатки чувств,
Они в огарках тлеют.
Жизнь заставляла биться до конца
Со всем и всеми, кто нас не жалеет.
Нет! Мы не скорлупа разбитого яйца,
Заря ещё над нами заалеет!

ПОБРАТИМЫ

Море перелистывало волны
В шорохе прибрежного песка.
Мир вокруг, очарованья полный,
Нежной жилкой бился у виска.

Пахло незатейливой травою
У обрывов крымских берегов,
Где в ущельях узкою тропою
Скифы уводили в плен рабов.

Камни в гальку обкатало море,
Время разметало след могил.
Но не истлевает чьё-то горе,
И рубец от скифской раны не зажил.

Память, словно бездна океана,
Боль утраты держит на века.
Иногда, в порыве урагана,
Мановением касается виска,

И становится прогорклым запах Крыма,
Море плещет, как кисельная тоска…
С памятью своей мы побратимы,
И расстаться с ней не сможем никогда.

ПОСЛЕДНИЙ   ПУТЬ

Стоят два стула у подъезда,
И ветки ельника лежат.
В последний путь перед отъездом
Соседи выстроились в ряд.

И на душе грусть и тревога.
Нет им ни края, ни конца.
И струнами над головами
Чуть слышно стонут провода.

Сейчас – последнее прощанье,
Последний взгляд в открытый гроб,
И неизбежные рыданья
Тех, кто его не уберёг.

«Своё отжил», - соседка скажет.
А кто расскажет, как он жил?
Что пережил и что, быть может,
С собою рядом уложил?

Ну, вот и катафалк приехал.
Тягуче молча гроб несут.
Вот был – и нету человека.
Тяжёл у нас последний путь…

Слова вскипают, будто слёзы на глазах,
Или журчат, как чистый родничок в лесу.
Бывает, что секут и нагоняют страх,
Но чаще, как в темнице, заперты во рту.

Они нам раздвигают вековую тьму.
Из уст в уста передавая дух столетий.
Они для жизни созданы и потому
Надёжнее лекарств от горестей излечат.

Они, из чужедальних странствий возвратясь,
Нам бархатом созвучий встречу украшают.
Слова, от пошлости житейской сторонясь,
Бальзам спокойствия на душу изливают.

Как люди, переменчивы они.
То тяжестью свинца нам капают на душу,
То лёгким мотыльком порхают у свечи,
Не позволяя благостность нарушить.

Наверно, в жизни первым всё-таки был звук,
А уж потом из звуков сотворилось слово.
Теперь такие звуки слышатся вокруг!..
Хотя… Жизнь в тишине не менее сурова.

ОТСТУЧАЛИ   КОЛЁСА

Отстучали колёса в судьбе неприкаянной
И домчали на север, в край угрюмой земли.
А жена вдалеке сохнет в тихом отчаянье,
Просит милость у Бога, чтобы мужа спасти.

Здесь, в барачной среде, вместе с палочкой Коха,
После смены на нарах вповалку лежим.
Отвращенье барак вызывает до рвоты,
Но другого здесь нет. Здесь особый режим.

Тут нет смысла рыдать и кусать себе локти.
Всё, что ты заслужил, тут сполна получил.
Можешь биться башкой, можешь рвать себе ногти
И считать номера безымянных могил.

Ненавидел хапуг и ублюдков богатых,
А на деле всё зло на простых вымещал.
Вот и сталось тебе породниться с лопатой,
На которую раньше в сердцах ты плевал.

Да, теперь поумнел. Только толку в том мало.
Думал, участь тебя обойдёт стороной.
Нет, не вышло. Когда ты паскудил навалом,
Сам тогда подписался под этой судьбой.

Струйкой солнечной сбегает
Лучик с лезвия кинжала,
Кожу старую ласкает,
Что в руке его держала.

А рука в набухших венах
Плетью обвисает с тела,
Тела в стародавних ранах,
В ножнах жизненного плена.

***

Прикинь, дружище, время по себе,
Стряхни года, припудренные пылью.
Какие зори были по весне!
Казалось, сможем сказку сделать былью!

Ты оглянись назад и удивись:
Ведь жизнь змеёй петляла, извивалась,
А мы смеялись, мы стремились ввысь,
За что над нами часто издевались.

И вот мы видим крайнюю черту.
К нам горизонт приблизился настолько,
Что впору смахивать солёную слезу,
А мы ещё смеёмся потихоньку…

Нам прожитое нечего корить.
Мы отпахали всё, что полагалось.
А всё же хочется разок подняться ввысь
И полетать, ну хоть такую малость!

Махину на десятки тысяч тонн
Мотало, словно щепку, в океане.
Канаты лопались и издавали стон,
А люди вопреки всему стояли.

Стихии мощь, не ведая границ,
Кусочком мира правила, как балом.
Но люди перед ней не пали ниц.
На битву с ней пошли, подняв забрало.

***

У пирса судно в снежном свете.
В небритом инее борта.
Канаты виснут, словно плети,
И чёрная вокруг вода.

Стоит, пришедший из похода,
Урчит уютно мощью дизелей.
Вот отдохнёт и снова в непогоду,
В безбрежье океанов и морей.

Уйдёт туда, где волны его били,
Где грозны ураганы и шторма.
Уйдёт, чтоб возвратиться к самой милой –
Земле, что ждёт, всех моряков любя.

Такой как все. Как весь простой народ.
Дышу одним и тем же воздухом с другими.
Мне портят кровь, я проливаю пот,
Мной так руководят, чтоб жил я без извилин.

Чуть удивительно, но жить так не хочу.
Во мне заложена свобода от природы.
Но, правда, я про это только бормочу,
Наверно зная: не увижу её всходы.

ИСТОРИЯ   РАССУДИТ

Как песчинка среди людей,
Перемолот их жерновами.
Сколько в жизни я не успел!
Сколько дров наломал руками!

Оглушающий скрежет и лязг
Жерновов из камней и стали
Раздробили разума глас,
Мысль скукожили кулаками.

Но, взойдя на последний порог,
Встрепенуться потребуют люди.
Подвести на излёте итог
Для безликих песчинок-судеб.

И расколет молния тьму,
Ослепит в мёртвом свете судей:
Что положено и кому –
Нас история всех рассудит.

Мы в волнах тайных мыслей недосказанных,
Из прошлых, полноценно не прожитых лет,
Руками тонущих, телами неприкаянных
Друг к другу тянемся, а ведь спасенья нет.

Между собой мы рвы водой заполнили
И крепостные стены глухо возвели.
Могли бы и на шпагах, если б вспомнили,
Чьи нервы первые другого подвели.

Водовороты жизни в пене кружатся,
Не могут успокоиться на миг.
Живём, не зная, что нам завтра сбудется,
Когда прервётся наш последний вскрик.

***

Почему так часто не попутный ветер?
Почему не знаешь, с кем, за кем идёшь?
Почему для птицы мир и чист, и светел,
А для человека – как в кармане нож?

Мокрые деревья вытянули руки,
Голые костяшки виснут до земли.
Людям и деревьям хуже нет разлуки,
Чтоб дождаться радости солнечной весны.

Вот и давит сердце гуще и больнее:
Кто в ненастье жизни радость привнесёт? –
Кто любить умеет, что всего важнее,
И надежда встречи силы придаёт.

НА   ЖИЗНЕННЫХ   ВЕТРАХ

Давно один. Людьми заброшен.
У ног – безбрежный океан.
И никого теперь не спросишь,
Кем ему жребий этот дан.

Он много пережил и видел.
Он всяческих людей встречал.
Любил, боролся, ненавидел.
Он всё терпел. И устоял.

Стал резче и чеканней профиль.
Заботы перетёрты в пыль.
Неважно, что ему пророчат:
Любая небыль ему быль.

Иссечённый ветрами боли,
Презревший жизненный оскал,
Он защищал законы воли
Средь лезвий человечьих скал.

Стоит, не смея шевельнуться.
Взгляд – в частоколе из эпох.
Во всю бы грудь вздохнуть, встряхнуться.
Нельзя ему, он дал зарок.

Что видит он за горизонтом,
За убегающей волной?
Сирень, быть может, под оконцем
В краю, что был ему родной?..

А, может, горы вражьих трупов
И море слёз скорбящих вдов,
Когда рубил рукой могучей
Наотмашь дедов и отцов?

А, может, совесть он увидел,
Что выше клятвенных оков?
Готов он душу людям выдать.
А те вопят: «Назавтра – в бой!»…

РОДНИК

В далёком далеке, в глухом лесу
Журчит родник, живой воды источник.
И нет нахоженных дорог к нему.
К нему дойдёт лишь страждущий охотник,

Кому невмоготу вся эта жизнь
С ей проказой бытия и гнилью.
Кому хоть на короткий срок забыть
Про то враньё, что сказка станет былью?

Найти лекарство от душевных бед
К нему идут в надежде суеверной.
На страх и боли получить ответ,
Очистить душу от заразной скверны.

А что источник скажет человеку?
Не убивай, не жадничай, не лги?
Простые истины не надо кукарекать,
Их неуклонно надо через жизнь нести.

РАБ

Я робею и мнусь перед хамством чинуши,
И в молчании гнусь престарелою грушей.
Раболепно терплю тупорылые лица,
Злость незримо коплю и мечтаю сразиться.

Я чернею под стрессом из рабских привычек
И болезненно прячу мочало нервишек.
Промолчать, протерпеть, чтобы не было хуже,
Что кому тут докажешь? Никому ты не нужен.

Раб живёт у меня в клетках тела под кожей,
Внешне неразличим, но на многих похожий.
Не могу с ним расстаться, глубоко он прижился,
Под давлением страха в комочек сложился.

Я хочу, я стремлюсь, чтоб раба уничтожить,
Задушить бы его, если это поможет.
Но раба задушить – значит с телом расстаться,
Вот таким и живу в мире общего рабства.

***

Бредут равнодушия волны,
Ворочают памяти клады.
Они потаённого полны,
В них скрыты былого услады.

Те клады от чёрного сглаза
Сторонятся, как от проказы,
И только в порыве экстаза
Сверкают. Фальшиво, как стразы.

Когда над тундрой солнце – сутки
И комарьё живьём грызёт,
Найти бы время в полминутки,
Чтоб посмотреть на небосвод.

Сквозь пелену мошки и гнуса
Увидеть дивную красу,
Забыть болячки от укусов
И ринуться на высоту.

Но тундра, чавкнув под ногами
И расплескавши небосвод,
Напоминает, что с богами
Родниться не настал черёд.

***

Мы живём в мечтах, где всё сверкает,
Где бурлит весёлый ураган,
Где друг друга люди уважают,
Хоть и собрались из разных стран.

Но, очнувшись, тут же понимаем:
Так возможно не у нас, а где-то там…
Вот бы долетел к нам светлым маем
Непохожий ветер дальних стран!..

ЮБИЛЕИ

Мелькают даты, уходят люди,
А мне судьбой предрешено
Отстреливать года, как пули,
Жизнь превращая в решето.

Хотел прожить, лет не плеская.
А как сквозь дырки удержать?
Пусть у кого-то жизнь иная,
А мне своей не поменять.

Эх, юбилеи, юбилеи!
Живу теперь, как на весу.
Волос остатки поседели,
И тело я с трудом несу.

А где-то там, совсем уж близко,
Стоят на стрёме другари:
Кто к ним попал, тасуют быстро, -
Кого-то в рай, кого – в котлы.

Но я пока не очень рвусь – то
К заклятым этим другарям.
Мне на земле совсем не кисло,
А тех – я шлю ко всем чертям!

Жизнь зарождалась на обломках скорлупы,
В пелёнках туч, на территории без снега.
Прошли века, и за пределами мечты
Взбрело искать следы от Ноева Ковчега.

И невдомёк было спросить седых орлов,
Давно летающих на склонах Арарата,
Что они видят с высоты среди снегов?
Нет ли следов вселенского фрегата?

Нет, люди, как всегда, пойдут своим путём:
Опять полезут за «остатками Ковчега».
И авантюрность замыслов им нипочём,
Тем более, при поисках мифического бреда.

***

Мир россыпью солнечных бликов
На гребне волны у прибоя
В нервозности чаячих вскриков
Дробится, не зная покоя.

А мудрость с усмешкой взирает
На мелкую азбучность истин,
Которые память теряет,
А разум никак не отыщет.

КЕНТАВР

Я намотался по стране
Сухим листком по колее
И грусть топил в плохом вине
В лихие годы.

И в страхе ночи, пульсе дня,
Казалось, время, как и я,
Пылает, всё сорвав с себя,
Презрев невзгоды.

Взнуздало времечко меня,
Одело в сбрую, как коня,
И напахался я сполна
С утра до ночи.

Теперь рву путы на ногах,
Бегу куда-то впопыхах
Через колючки на кустах,
Весь кровоточа.

Жизнь, словно вечный ипподром:
Аллюр – работа, стойло – дом.
Мечты растоптаны конём
По жидкой грязи.

Всё вскачь, бегом, и никогда
Не оглянуться на года,
Что растворились навсегда
В осенней хляби.

Нельзя себя остановить,
Таблетку счастья проглотить,
Авансом время одолжить
У близкой смерти.

И вот оборвышем скулю
У жизни на крутом краю,
Никак баланса не найду
Я в круговерти…

ГАВАНЬ

Вода с мазутом, в щепках и в грязи
Слюнявым языком облизывала сваи,
А у причала грузовые корабли,
Избитые штормами, тяжело дышали.

Через проливы, параллели, ураганы,
Обвитые судьбой, они по морю шли.
И с риском, будто у виска с наганом,
Настойчиво, неустрашимо долг несли.

Пришли. Родная гавань – как ведро помоев.
Людские нечистоты в ней осели навсегда.
И как немытая хозяйка в грязном доме,
Встречает гавань приходящие суда.

Но знают корабли, что существует море,
Свободное вдали от мусора земли.
Там вольно дышится на пенистом просторе,
Там ясно каждому: мы из одной семьи.

ЖИЗНИ   ХЛЕБ

Ах, исключительность поэта,
Кумира, приторного в дым!
Надменность зыбкого отсвета
Цветка, который не любим.

Самовползанье к пьедесталу,
Надуманному им самим,
Самореклама без устану
В толпе, где он всегда один.

Ему претят простые фразы.
Он вымученно обречён
Ритм с рифмой тасовать, как фазы,
Чтоб был читатель ослеплён.

А в ослеплении кто скажет,
Где графоман, а где поэт?
Но жизнь, она сама укажет,
Кому какой есть надо хлеб.

***

По вечерам, задёргивая шторы,
Я словно маску отдираю от лица,
Среди людей я день-деньской, как в шорах,
Теперь самим собой побуду до утра.

А утром, когда вновь отдёрну шторы,
Я солнца вволю запущу к себе домой.
Но будет та же маска, те же шоры,
И на день снова перестану быть собой.

КРИК   ДУШИ

Матом кроем, матом бреем,
Матом шьём и матом шлём.
Только с матом и умеем
Пару слов связать узлом.

Жутко то, что матерятся
Бабки, внуки и деды.
Скудоумием богатым
Щедро делятся они.

На экране и в журнале,
На печатной полосе,
В усмирительном экстазе
Бранью пользуются все.

Под плевки на тротуарах,
Под блатную трепотню,
Мат – в роскошных будуарах,
Скверна – на любом шагу.

Знали бы святые люди:
Брат Мефодий, брат Кирилл, -
Азбуку бы не творили
Для таких людей-чудил.

Что же так живём, что можем
Лишь миазмы источать?
Кто же нам тогда поможет:
Только… мать, и снова… мать?!

Где истоки матерщины?
Где те корни отыскать?
В бескультурье. Стало стыдно
Себя русским называть.

ВСТРЕЧА

Повстречались. Стоим набычившись.
Взгляды-щупальцы держат цепко.
Ничего не сгладит забывчивость:
Смотрим, будто целимся зло и метко.

Вновь дороги перехлестнулись.
И опять никуда не деться.
Жаль, что так заржавели пули,
А не то бы не отвертеться.

Каждый правду свою отстаивал,
Приводя аргументы резкие,
Но предвзятости лёд не стаивал –
Столь претензии были веские.
…
В жизни много чего казённого.
Не придумать, порой что случается,
Но достоинство оскорблённое
Никому никогда не прощается…

ИЗ   ПРОШЛОГО

Свеча в слезах из стеарина.
Летучих мыслей облака.
Нет электричества. И зримо
Из темноты плывут века.

Виденья прошлого витают
В обрывках звуков клавесина.
Кисейно свечи оплывают
В уютности тепла камина.

И мысли разошлись волнами,
И «штиль» возник, давно забытый,
И запах, канувший с балами,
Почудился под нашей крышей.

Там, где-то, бледностью сверкали
Прелестницы высокой пробы,
Себе фривольность позволяли,
Смущая стрельчатые своды.

Считались признаком «породы»
Изящность, худенькие плечи,
И, как побочные отходы, -
Слова из чистой русской речи.

Дуэль в защиту дамы сердца
Легко там было заработать,
И можно было всыпать с перцем,
Тому, кто к дамам льнул с охотой.

Ой, дали свет! Задута свечка,
Реальность мысли обрели:
Собачий лай, тепло от печки…
И тени разошлись в углы.

Ушли горжетки и корсеты,
Рейтузы, шпаги, эполеты,
Балы, кареты, менуэты…
Ужель когда-то было это?

ЗОЛОТО

Какое ты всё-таки тяжкое, золото!
Сколько тобою людей перемолото!
Сколько изломано, сколько затоптано,
В жажде иметь тебя гибло безропотно.

Коварней и жгуче, чем женские чары,
Ты манишь к себе и ломаешь преграды.
Тобою гордятся, тобою стращают.
За грамм золотой никого не прощают.

Тобой украшают тщедушные груди,
Тобой покупают идущих под пули.
И царские троны тобой подпирают,
Когда до костей всё с народа сдирают.

Ты, словно цветок у суровой природы,
Карат чистоты среди жизни отходов.
Ты стойко в кислотной среде словоблудий,
Ты строже и чище, чем мантии судей.
…
Богатства мерило, ты разум затмило.
Кусочек металла. А жизнь отравило.

КАЖДОМУ   СВОЁ

Комками кипяток уходит в глотку,
А сухари, как приговор, для всех.
Но стонов нет, в тайге это без толку:
Всё терпишь, если верится в успех.

Здесь люди подбираются без блата.
Здесь летом забывают про уют.
И ЭТИХ невозможно мять, как вату,
Про ЭТИХ, кстати, песен не поют.

Здесь доверяют, и иначе быть не может.
Не признают, что нервы, как хрусталь.
Здесь не схитришь, уловка не поможет,
Закон тайги: нам хлюпиков не жаль!

Здесь только совесть правит человеком,
И от неё не спрячешься в кусты.
Неверный шаг – и ты летишь «с приветом».
Здесь твёрдость, жёсткость. Здесь лишь мужики.

Заросшие, уставшие и злые,
От снега и до снега, весь сезон,
Все – «язвенники», хоть и молодые,
На «Вы» с природой и не лезут на рожон.

Среди болот, по валунам и скалам,
Где нервы постоянно начеку,
Торят маршруты, то большой, то малый,
А вечером в палатке жгут свечу.

Кому-то можно в шесть собрать бумажки,
Домой, в театр доехать на такси,
И кровь не пьют отвратные букашки,
И грязь в галошах можно обойти…

А вот, поди ж ты! Есть чудилы в жизни.
Которые весной, из года в год,
Штиблеты заменив на сапожищи,
Рюкзак на плечи – и опять в поход…
…
Пройдут года, когда иные люди
Тех пионеров данные учтут,
А пионеры, что не распускали нюни,
С горчинкой будут помнить свой маршрут.

***

Безвестна, безымянна, позабыта
Могила под берёзой у реки.
В густой траве лежит плита разбита
С короткой строчкой: «Господи, прости…»

Теченье времени года уносят,
Но неизменно здесь закаты хороши,
В лучах чьих память ни с кого не спросит,
Но снимет тяжесть с упокоенной души…

ДЕРЕВНЯ

Среди домов покинутой деревни
По тишине под вечер я иду,
Где во дворах иссохшие деревья
Смиренно завершают жизнь свою.

Нет никого. Даже собак и кошек.
Ничто не нарушает тишину.
И только рой из мелких чёрных мошек
Плывёт за мной, не знаю, почему.

Кто жил здесь, вряд ли возвернётся.
Для многих путь заказан навсегда.
Вода на дне забытого колодца
С грустинкой отражает облака…

Бурьян заполонил и тропки, и дороги.
Крапива вымахала, чуть не до плеча.
Обвисли ставни, сгнили все пороги,
И в паутине на окне стоит свеча.

Мы больше мастаки ломать, чем строить.
Сперва – «до основанья, а затем…»
Возможно ВВП удастся нам удвоить,
Да только брошенной деревне он зачем?

Исконно Русь деревней прирастала.
Растила мастеров, кормила всех сполна.
Себя любить она не заставляла,
Но и бездушия такого не ждала.

Дожили: нам свой хлеб теперь не нужен.
За нефтедоллары мы купим, что хотим.
А там, где совесть, угол стал заужен.
Так жить – мы чужакам Россию отдадим.

БЕЗ   СТЫДА

Без стыда, почти игриво,
С помощью трёх букв и слов,
Стали хамски, грубо, гнило
Вклиниваться в разговор.

Сквернословят без причины.
Чтоб друг друга понимать,
С помощью лишь матерщины
Мысль способны передать.

Всё, что под запретом было,
Стало гнойно процветать.
И теперь свиное рыло
Разевает всюду пасть.

Тошнотворный привкус мата
Стал повсюду проникать.
Тем, кому душа не свята –
Век свободы б не видать.

Год исчерпал себя до дна.
Лежит у ног костром затоптанным.
Но в памяти его дела
Душа хранит золою тёплою.

Что было за год – позади.
Уплыло в дали неворотные.
А искры радости вдали
К себе нас манят, приворотные.

Прошедшие деньки близки:
Лишь руку протяни – дотронешься.
Да только в том не властны мы,
И эти дни от нас сторонятся.

Не занимать дней у судьбы,
Они от шелухи очищены:
С одними – избежал беды,
С другими – бредил пепелищами.

Да, много наслоилось лет,
Что были жизнью измочалены.
Поднакопило время бед,
Перешагнув черту отчаянья.

И вот пришёл год-новичок.
Теперь ему мы предоставлены.
Он славный, как боровичок,
Но вехи им уже расставлены.

И жить придётся с ним опять
Двенадцать месяцев безропотно.
Кем однолетка может стать?
Не отгадать. Не хватит опыта.

ОЧЕЛОВЕЧИТЬ

Приноровиться б надо к миру,
Да вот, не может человек.
Провозгласив себя кумиром,
Накликал горестей букет.

Встал с четверенек – взял дубину
И стал крушить вокруг себя.
Стал приближать к себе годину
Отместки мира бытия.

Мир от него хрипит и плачет,
А он калечит всё вокруг,
Поставив для себя задачей
Скрыть от природы свой испуг.

Ведёт он смертный бой со всеми,
В своём безумстве злой на всех.
Порой своей страшится тени,
Нутром всем чуя смертный грех.

Природа мерзость не прощает
И сторицей вернёт тому,
Кто губит, а не защищает,
Кто обращает свет во тьму.

НЕ   ЗАБЫВАЙ

Зачем пить жизнь из чайной ложки,
Летать, цепляясь за траву,
И подбирать богатства крошки,
Не видеть неба синеву?

Зачем безжалостно всё рушить,
Рубить, кромсать, взрывать, топить?
Зачем жить, затыкая уши,
Не слышать горестей чужих?

Зачем врагом считать природу,
Её стремиться подминать
И все настигшие невзгоды
Извечно к чёрту отсылать?

Где золотая середина,
Чтоб человек сумел понять:
Он – лишь молекула у мира,
И не ему его менять?

Цунами, сель, землетрясенье –
Всё проявления Земли,
И наша жизнь – всего мгновенье
На территории любви.

Ты не один на этом свете.
Ты жизнь цени и уважай.
Ты на земле за всё в ответе.
За всех. О том не забывай.

ГОРЕЧЬ

Покидают любимые нас в одночасье,
Покидают, для нас оставляя наказ,
Чтобы нам улыбались и радость, и счастье,
А хвороба и горечь ушли с наших глаз.

Навсегда исчезают куда-то родные,
Те, что жизнь не жалели свою ради нас.
Стыдно думать, как к ним часто чёрствыми были,
О чём горько жалеем мы только сейчас.

***

Пускай не дойдёшь. Но тогда доползи.
Забудь, что есть боль и усталость.
И помощи ни у кого не проси, -
Всегда оскорбительна жалость.

Когда в жизни цель, даже если она
Тебе по наследству досталась,
Готов будь все силы истратить до дна,
Чтоб вера с мечтой не рассталась.

ПЕРЕД   ТЕМ,   КАК   УЙТИ

Перед тем, как уйти, мне б итог подвести:
Что успел, что сумел, больше – что не свершилось,
Без вранья рассказать, что встречалось в пути,
То под блёстками звёзд, то в петле за немилость.

Сам себя я почти до конца исчерпал.
Оставляю не больше того, что осталось,
Чтоб идущий за мною в тупик не попал
И ему было легче, хоть самую малость.

Оставляю рассветы в мороз поутру,
Оставляю каноны библейских заветов,
Оставляю стремленье к любви и труду,
И чтоб было у жизни поменьше запретов.

Все болячки я в узел свяжу, что нажил,
И с собой унесу, чтоб другим не достались.
А для тех, кто любил, кто терпел, с кем дружил,
Я в аду попрошу снять с души их усталость.

Непременно я что-то забуду убрать,
Уходя в никуда, насовсем, не прощаясь.
Я пожил. Надо место другим уступать.
Можно было б ещё. Ну, да экая малость.

ВЕСТОЧКА   ВЕКОВ

Нежданно, как обычно и бывает,
В раскопах, среди глины и песка,
Под слоем времени, что тайны охраняет,
Доска открылась. Мрамора доска.

А ниже каменная голова лежала
В вуали серости от канувших веков
И, может, в памяти такое сохраняла,
Что в зримой жизни не оставило следов.

Глазницы без зрачков застывшим взглядом
Шептали нам о тайнах бытия,
О людях, что когда-то были рядом,
О жизни, что когда-то здесь цвела.

Быть может, человека принуждали
Смеяться, а он слёз не мог сдержать?
Быть может, хамы так же унижали,
Как это они делают опять?..
…
В холодном мраморе следы былого.
Застыла боль невысказанных слов
Философа. А может быть, святого?
Молчащий мрамор. Весточка веков.

Я признаюсь, что стал скупее,
Что осмотрительнее стал.
Не тороплюсь, а жизнь быстрее
Мимо меня летит в отвал.

Я тонны слов перелопатил,
А нужных – крохи отыскал.
Осталось много белых пятен
В краю словесных острых скал.

Теперь остыл в борьбе с собою.
И если нужное найду –
Немедленно его пристрою:
Доверю чистому листу.

***

На суд свой стих, не прячась, отдаю
Я тем, кто истекает завистью и желчью.
И мне тревожно за его судьбу
На наковальне, между жизнью или смертью.

Он или в радость, или как изжога.
Но слово брошено, чтобы взошли ростки
На почве, где созвучий уже много,
Где надо выжить, крепнуть и расти.

В   ТУМАНЕ   ПАМЯТИ

В тумане памяти пути-дороги.
Жизнь оставляет только щелку продохнуть.
Мне кандалами лет натёрло ноги.
Порою хочется навечно отдохнуть.

Немало у судьбы я обивал пороги.
Не каждому дано оценивать свой путь.
Возможно, иногда мне помогали боги,
Что пережил, ничем не зачеркнуть.

Насколько я разумно жил – не знаю.
И благосклонной не всегда была судьба.
Когда же обходил её по краю, -
Я ощущал всю меру счастья и добра.

Я до сих пор способен удивляться.
И польза от меня бывает. Иногда.
За каждый год намерен я тягаться
С той, что не вовремя является всегда.

***

На всё есть мера: килограммы, километры,
Есть мегатонны, декалитры, электрон и квант.
А как измерить то, что глазу неприметно,
Чем измеряется позор или людской обман?

Как можно взвесить боль или замерить рану,
Что комом в горле или по живому сердце рвёт?
И сколько ватт у подлости, которая тараном
К стене приплющит так, что человек не продохнёт?

ОСЕНЬ   В   ОДИНЦОВО

Осень. И над Одинцово
Стаи галок, стылый дым.
Пожелтевшею листвою
Одеваются сады.

Здесь приезжий одиноко
Вдоль чужих садов бредёт.
Вместе с ветром мимо окон
Листья правят хоровод.

Здесь никто ему не дорог,
И никто ему не рад.
Он продрог, а на дорогах
Золотистый листопад.

Одному ему тоскливо.
Может, было что терять?
Не окликнут его: «Милый!..»
И к себе не пригласят.

Может, не стерпел усмешек,
От которых била дрожь?
Он надеялся на нежность,
Только где ж её возьмёшь?

Дождик мелкий, заунывный,
Сырость чуть не до костей.
И настрой, такой противный,
И тоска ещё больней.

Под навесом у вокзала
Провожают поезда.
Кто – налево, кто – направо,
А ему-то - никуда…

Осень. И над Одинцово
Стаи галок, стылый дым.
Жизнь насупилась сурово.
Хуже нет, когда один.

ВРЕМЕНА

«От Москвы и до Калуги
Все танцуют буги-вуги», -
Да, такие были времена.
Пусть негромко, но кричали,
Нас за это исключали -
И висела гулко тишина.

За «железной» занавеской,
Часть – с заточенной стамеской, -
Думали, что отстоим права.
Право мыслить без боязни,
Право не бояться казни,
Право жить свободными всегда.

Сдуру все ходили в клёшах,
Думали, что жизни ноша
Только нам и будет по плечу.
А стиляг в «прикидных» формах,
На подклеенных «платформах»,
Подстригали прямо на ходу.

Время тихо отгремело,
Что бродило, то истлело,
Новое творит свою судьбу.
Звуки странные с эстрады,
Женских прелестей парады,
То ли сон, а то ли наяву.

Мы старались, мы стремились,
Даже кой-чего добились.
Оказалось - это ни к чему.
Жизни новые заботы
Отпускаются по квотам.
Существуем, будто на весу.

Мы живём, как все так жили,
Чьи безвестные могилы
С прахом разметало на ветру.
Жизнь, она сама решает,
Что стареет, что ветшает,
Что полезно сдвинуть в темноту.

И чирикать нам не стоит,
Что мякины запах бродит,
Вызывая в горле тошноту.
Вы пожили? Ну, и будет.
Не досталось? Не прибудет.
Значит, быть отныне посему.

СЛОВО   ДРУГА

Не хочу вспоминать я те дни октября,
Когда осень в излёте, а утром морозы
Красят инеем, крыши домов серебря,
И слетает листва с пожелтевшей берёзы.

Холодней становились короткие дни.
То природа готовилась к зимним ненастьям.
Рано в окнах домов зажигались огни.
И тоска отчеркнула ушедшее счастье.

Чтоб терпеть, оставалось на донышке сил.
Всё в округе, казалось, прогоркло, постыло.
Был один. Никого ни о чём не просил.
Боль зависла, а дни зашуршали уныло.

Когда плохо, молчание невмоготу.
Если в ранах душа, не спасают лекарства.
А всего-то и нужно пару слов поутру.
Понимаешь, за что не жалеют полцарства.

В этом мире никто больше не был мне мил.
В никуда уходила душевная сила.
Всех, кто мне досаждал, - без сомнений простил,
Если финиш единственный – наша могила.

Но и в жизни порой приключается «вдруг!..»
Я с прищуром смотрел на тебя, как на солнце.
Ничего не имел, а тут нате вам – друг!
Он пробился к душе, словно лучик в оконце.

Проходил отвратительный привкус во рту.
Заскрипела судьба, как колёса телеги.
Удержался у жизни на самом краю.
А всего – ничего. Просто, словно коллеги.

ЗА   ГРАНЬЮ

В мгновенье загадал, когда висел над бездной,
Когда судьбу держала лишь одна рука,
Что если жизнь была не столь и бесполезной,
То это будет не последняя беда.

И ныли покорёженные руки,
И выступила кровь из-под ногтей.
Мелькала мысль: чтоб прекратились эти муки,
Разжать бы пальцы и закончить всё скорей.

Рюкзак дурацки отвисал за спину,
Одна нога держалась на носке,
А тело, словно пухлую перину,
Топырило на каменной стене.

От злости мозг был стиснут, словно в клещи.
Весь организм натянут, как струна.
Не рассуждал, что время бесконечно.
Жить надо было, вот и все дела.

За гранью, где не ощущаешь боли,
Я лез, всё сокрушая у себя внутри…
Пусть кто-то скажет: это – сила воли.
Но я-то знаю… Господи, прости!..

ТАВРО

Под неумолчный говор стройных «дам»,
В завистливом сверкании бокалов,
Привычным стало видеть тут и там
Шкафоподобных, коих раньше не бывало.

У «дам» недавно был в руке стакан.
Они подсолнух лузгали на посиделках.
И в радость был им новый сарафан,
И жгла мечта: не засидеться б в девках.

Теперь и фитнес-клуб, и казино.
Всё, - будто сон из сказки в пару строчек.
Юдашкин одевает, - всё же не село.
Но нынче легче: можно без сорочек.

Всё миропониманье – в декольте.
Забыли, что учились восемь классов.
Живут, как будто персонажи варьете,
А молятся вместо икон на пачки «баксов».

На «рауте» стараются блеснуть.
Что не одели, объясняясь полуматом.
И что-нибудь из «инглиша» ввернуть,
Чтоб удивить горилл, что с узи-автоматом.

Им словно музыка нерусские слова:
«Истеблишмен», «вип-фэйсы». А по мне – как рвота.
В них, как тавро, присутствует всегда:
Амбре – от «дамы», суть – от «дуни с отворотом».

ЭСТРАДА

Она стоит в глубоком декольте,
Где напоказ часть «прелестей» её,
И ноги не прикрыты галифе,
Напротив,-  натурально неглиже.

Загар под лампой и вставные зубы,
Плюс макияж от пяток до ушей,
И голос, как водопровода трубы,
Так хочется ей кран закрыть скорей!

Не голос – тело правит бал с эстрады,
«Фанера» здесь приносит барыши.
Певички стали ломтиком услады,
Собою платят спонсорам они.

Мелодия и текст теперь не в моде, -
О чём угодно можно промычать,
К тому ж инстинкты тайные природы
Разрешено с эстрады возбуждать.

Число поклонников у них несметно,
На кастингах забиты все углы.
Девчонки в мини-юбках, где им тесно,
Мечтают стать кумирами страны.

Пойдут на всё, лишь бы аплодисменты
Реакцией на пошлость к ним пришли.
Им хочется причислиться к «бессмертным»,
Уйти от гравитации земли.

Усталость накопилась многотонно.
Непросто жить, когда мир так свиреп.
А тут ещё эстрада монотонно
Вместо искусства гонит ширпотреб.

ЕСЛИ   СПРОСЯТ

Если меня спросят, что мне больше нравится:
Летом утро раннее или зимний день? –
Да какая разница! – если не встречаются
Безразличье  с радостью и с любовью лень.

Могут мне понравиться облака пушистые,
И хлеба янтарные, и берёзы тень.
И девчата русские, песни голосистые…
Никогда не нравилась только дребедень.

***

Как возникает сила в хаосе людском,
Средь суеты вопросов без ответов,
Могущая разрушить даже бастион,
Построенный из сплетен и наветов?

Ведь словом можно стену пробивать,
Решать судьбу народов на планете.
На бой с врагами за собою звать.
А как заставить сплетников ответить?

ГНИЛЬ

Сексуальность – повсеместно,
И в журналах, и в метро,
От неё культуре тесно,
Но рекламе – всё равно.

Вдоль дорог, на тротуарах,
В каждом кадрике кино,
Оптом, в розницу, навалом
Этого добра полно.

Вылезла, как джин из банки,
В наш теперь пролезла дом,
Знаком качества изнанки
Жизни, бывшей «за бугром».

Захлебнувшись от «свободы».
Наплевали на мораль.
Усмирить бы гнили всходы,
Но ведь не поддержат. Жаль.

***

Пропади ты пропадом, такая жизнь!
Лучше бы другому ты досталась.
Перевила всё в жёсткий прагматизм,
Нестерпимо вызываешь к себе жалость.

Но не стоит верить. Мне. И никому,
Кто от жизни хочет отмахнуться.
Жизнь дарована и другу, и врагу,
Только надо в ней не промахнуться.

У   КОСТРА

Ветер, сын вороватого племени,
Хочет в прах разметать наш костёр.
Искры, дочери адского семени,
Пляшут в бешеном ритме, на спор.

Ночь, какая-то рвано-холодная,
Тоже мечется возле костра.
Будто тварь ненасытно-голодная
Рыщет в поисках с кровью куска.

И погода… Да ну её к лешему!
Опостылела в этот сезон.
Столько слов в её адрес навешано,
Сколько в церкви не сыщешь икон.

Пар с портянок уходит наветренно,
Мы суём их поближе к огню.
Сколько раз их за лето намотано –
Не припомнить. Да и ни к чему.

В рюкзаках, у палатки – что найдено,
Что добыли за этот сезон,
Что руками намыто, не крадено,
Что сдадим, что запрут под замком,

И отчёты пойдут по инстанциям,
О находке по СМИ протрубят…
А в наградно-победных реляциях
Не окажется наших ребят…

НАВСЕГДА

Слова, как глас тысячелетий,
До нас доходят иногда,
И клинописью шлют приветы
Сквозь время, бывшее тогда.

Там оды высекали в камне
И гимны пели всем богам,
И жертвы приносили втайне,
Желая гибели врагам.

Там словом возводили храмы
И разрушали города.
Словами пользовались хамы,
Бандиты, чернь и господа.

Слова в историю попали
И донесли до наших дней
Разгул кровавый с поля брани
И нежность древних матерей.

Народы сгинули со света,
А слово вбито на века.
Оно сильнее человека,
Оно, как время, - навсегда.

Есть люди, кто умеет словом к слову
Духовный храм построить на крови,
Кто видит, как действительность сурова,
И ей наперекор слагают гимн любви.

Они словами пробуждают силу
И расчищают скверну на пути.
Они словами помогают миру
Дорогу к пониманию найти,

У них в груди огонь любви и страсти
В кольце смертельной стужи не утих,
И каждый миг – это борьба с напастью,
За бескорыстие, за счастье для других.

***

Май проплакался стылым дождём.
Вот и август в проплешинах света,
И туманы всё гуще с рассветом,
И роса тяжелей под окном.

Листья начали цвет свой менять,
Значит, близится к финишу лето.
И природа как будто раздета,
Знать, опять нам с зимой куковать.

НЕКОМУ   ПИСАТЬ

Всё. Некому писать. Не стало адресата.
Стабильность раскололась на осколки.
Сознание не признаёт такой утраты,
Мозг жжёт, как будто в нём натыканы иголки.

Одномоментно краски мира посерели.
И даже солнце в чёрном трауре на небе.
Кляп в горле, руки одеревенели,
И сил нет думать о насущном хлебе.

Что человека в три погибели сгибает,
То во Вселенной растворится каплей в море.
Нас неизбежность повсеместно настигает,
Но осознание её не уменьшает боли.

Она живёт в душе в сети уставших нервов,
И постоянно медленным огнём объята.
Перетерпеть, не настругать бы лишних перлов,
Их некому прочесть… Не стало адресата…

ПРОЧЕРК

Погост, могила, крест. И на кресте – табличка.
Здесь некто для себя обрёл покой.
Теперь он с теми, где сплошная обезличка,
Ведь «там» не делятся на «свой» или «чужой».

Четыре цифры, прочерк – и ещё четыре.
Вся жизнь в короткий прочерк улеглась.
Он был рождён, он жил, он умер в этом мире.
Узнать бы: хоть одна мечта его сбылась?

ЗАВИСТЬ

Зависть, подленькое чувство,
Расползлась по всей земле.
Выжигает так, что пусто
Будет в сердце и в душе.

Зависть, чёрная, как дёготь,
Липнет к душам и рукам,
Запускает в сердце коготь,
Вяжет туго по ногам.

Эта мерзкая подруга
Шепчет глухо нам во сне:
Избегай людского круга,
Думай только о себе!

Зависть разъедает, гложет,
Всем готова торговать:
Коли надо, тут же сможет
Совесть дьяволу продать.

Не дано ей согласиться,
Что получше кто-то есть.
Не дано ей примириться,
Что в других осталась честь.

Как саркома разрастаясь,
Это чувство-паразит,
Никого не опасаясь,
Всё зловещее смердит.

НЕ   ЗНАЮ

Не знаю: вдохновение – подарок
Или талант. А может, - ремесло?
И кто прожил жизнь чисто, без помарок,
Кому на свете крупно повезло?

Кто счастлив был: кто муравьём трудился,
Или кто жизнь воспринимал «на бис»?
Кто нищей пенсии на склоне лет добился,
Или кто ездил в лимузине «ЗиС»?

Не знаю, где востребована совесть,
Когда все лицемерят без конца.
Зачем себя в создавшемся позорить
И святость уважать фальшивого венца?

Не знаю, когда люди перестанут
Себе подобных ненавидеть, убивать,
По-человечески на человека взглянут,
Уговорят себя друг друга уважать.

Не знаю, но надеюсь, что так будет,
Исчезнет страх за жизнь среди людей,
И человечество в конце концов добудет
Ключи для счастья на планете всей.

ЛЕНЬ

Беда сгибает в коромысло.
Глаза залиты морем слёз.
И небо в трауре нависло,
И душит ненависть всерьёз.

Опять дубиной по затылку.
Столетий хор – круговорот.
Опять с сивухою бутылку
Народу затыкают в рот.

А люд надеется на щуку,
Веленьем чтоб своим она
Изъяла в жизни дурь и муку
Лишь по хотению глупца.

А сам глупец, на печке сидя,
Пил брагу, жрал бы пироги,
Не прилагал к тому усилий,
Не стаптывал бы сапоги.

Десятки лет лихих правлений
Повыбивали из людей
Стремленье вырваться из плена
Заразной лености своей.

И люди стали, как шакалы,
С гнилым огнём из стылых глаз.
Живут в объятиях проказы,
Питаясь падалью подчас.

Рвачи, хапуги, «олигархи»
Разворовали Русь мою.
Понятье гордости – на свалке,
Лишь дышит ненависть вовсю.

Без бомб, снарядов, огнемётов
Нас победили подлецы.
И запах рвотного болота
Пошёл от них во все концы.

СНЫ

Вот одолжить бы где-то крылья,
Хотя б на несколько минут.
Вспарить над пропастью унынья,
За горизонт бы заглянуть.

Подняться к небу над Россией,
Окинуть взглядом во всю ширь,
И улыбнуться с высоты ей
От Петербурга до Курил,

Увидеть все пути-дороги
Среди полей, лесов и гор,
К домам разбитые пороги, -
Природы горестный укор.

Всего на миг, а не на вечность,
Почувствовать себя в раю,
И вспомнить юности беспечность,
И радость первую свою.

Суметь, без голоса и слуха,
Такую песню завести,
Чтоб во Вселенной сонмы духов
Своей признать её смогли!

Потом проснуться. И увидеть
Пятиэтажный блочный дом,
Который легче ненавидеть,
Чем сны такие видеть в нём.

МЕЧТЫ

Приникнуть к вечности, о серости не думать,
Идти по звёздам Млечного Пути,
Туда, где вдалеке неведомо чей бубен,
Зовёт глухими ритмами в ночи.

Идти на звук, что в темноте тревожит,
Не опасаться взрыва пустоты,
Пусть хоть на миг взрыв высветить поможет
Фальшивость блеска тронной высоты.

Пить радость бытия без серебра и злата,
Жить, следуя законам простоты,
Отринуть мир стяжательства и блата,
В реальность обратить свои мечты.

Не получается. Не может получиться.
Жизнь жёстко линию ведёт свою:
Не разрешит судьбе окрепнуть, опериться,
В ощип отправит светлую мечту.

НЕИЗБЕЖНОСТЬ

Бурь и обид уже нет.
Жизнь – как кора берёз.
Среди океанов бед
Моря из застывших слёз.

От радости только след:
Чёрствый, как камень, хлеб.
А из несчастий букет
Цветёт уже много лет.

В надеждах не утонуть, -
Давно усохли они.
Здесь руку не подадут, -
К помощи люди глухи.

Думаешь, время – друг,
Или, быть может, - враг?
Станет смыкаться круг, -
Вывеси белый флаг.

Потом признай для себя,
Чего одолеть не смог.
Жизнь обошла тебя,
Тут даже бессилен Бог.

НИКТО   НЕ   ЗНАЕТ

Со стороны ты представляешь то,
Что говорят вокруг тебя другие.
Но сам ты для себя считаешь, что
Оценки внешние, пускай благие,
Не раскрывают истинно твоё лицо.

Проникнуть извне невозможно в мир,
Что соткан изнутри у человека.
Любой из нас сам для себя кумир
С рождения и до скончанья века, -
Случайно созданный природой сувенир.

В действительности, всё – самообман.
Кто я – не знаю сам, тем более – другие,
Кому какой дарован жребий нам,
Кем станем мы в моменты роковые.
Когда судьба начнёт терзать нас по частям,
Тогда и прояснится, кто мы есть такие.

***

Пока сгорает фитилёк у свечки,
Как выторговать счастье у судьбы?
С жизнетечением по каменистой речке
Смириться или поперёк него пойти?

Трудом, упорством, разумом, руками
Всё в данной жизни сделать самому
Или молиться перед небесами,
Чтоб кто-то выделил счастливую звезду?

А выбор перед каждым: или – или…
Жить «между» не удастся никому.
И сколько б небеса мы ни просили,
Самим придётся подправлять судьбу.

КОГО   СПРОСИТЬ

Как обозначить вдохновенье:
Полёт души, познания восторг?
Как грозовое озаренье
Средь мыслей, выстлавших духовный морг?

Готово ли к нему сознанье?
А, может, его надо пробудить,
Направить мысль на созиданье
И неподдельной страстью оживить?

Как у кого. Кто это знает?
При постоянных поисках начал
Боль в сердце никогда не утихает,
Если себя с надеждой обвенчал.

Да, вдохновенье существует, -
Ниспосланная кем-то благодать.
Среди людей оно бытует,
Да вот не всякому дано им обладать.

КВАДРИГА

Большой театр. И знаменитая квадрига.
Стремителен полёт у рвущихся коней.
Над площадью Свердлова, в промежутке мига,
Её порыв застыл над скопищем людей.

Из мира прошлого, без бомб и пылесосов,
Где массой управляла властная рука,
Где камни памяти дробились об колёса,
Она собою символ мощи принесла.

ПЫЛЬ   У   НОГ

Смотри, как от истоптанных дорог
Приносит ветер пыль на твой порог
И с нею в прах истёртые мечты
С недостижимой в жизни высоты.

Когда в иссушенный от зноя день,
Ты не находишь даже свою тень,
Сгреби в кулак остаток сил в себе,
Чтоб выйти к оживляющей воде.

Не завихряйся в мелкой суете.
Живи по совести, по компасу в душе.
Судьбу старайся не встречать в штыки,
Но поддаваться ей ты тоже не спеши.

Идут года. Ложится пыль у ног.
А ещё столько не исхоженных дорог!
Но ты не вешай нос и не скули:
Потомки за тебя сумеют их пройти!

ОТГОЛОСКИ   

Из темноты – отголоски пророка.
Память распята цепями в ночи.
Слёзы незримо роняет эпоха
Перед молчаньем горящей свечи.

Свет – бытие, темнота – запустенье,
В тесном единстве по жизни идут.
Свет затушить – хватит и дуновенья,
Снова разжечь – нужны воля и труд.

МЕЧТЫ 

Приходится завидовать орлам,
Планирующим под облаками,
Презрительно глядящих на бедлам,
Пестуемый людьми между горами.

На лифте восходящего потока
Уносит их к безбрежным небесам,
И хочется им крикнуть издалёка:
«Узнайте, как живётся душам там!»

А если и узнают, разве скажут?
Что толку при бескрылости людей
Питать себя надеждой, утоляя жажду
Иссушенных и пагубных идей.

Природа разделила: птицам – крылья,
А человеку – разум и мечты.
Мечтается, чтоб сказка стала былью,
И мы познали новые миры.

***

Грозди ягодной рябины вновь украсили окно.
Жизнь ушла за середину, а пока не повезло.
В спину дует острый ветер – и по лесу листопад.
Сиротливый, в голых ветвях, за окном усталый сад.

Безголосица людская. Ночью – шелест тишины.
Никого не допускаю в заколдованные сны.
Снятся прошлые столетья. Я в них будто бы живой,
А глаза открою – ветер сны уносит за собой.

КТО   КАК   МОЖЕТ 

Каждый пишет так, как может.
Часто – как по чертежам.
Оттого похожих много
И стихов, и эпиграмм.

Каждый пишет, как умеет –
По велению души.
И надеется, что сеет
Зёрна светоча в глуши.

Кто-то пишет конъюнктурно,
Чтобы власти угодить.
И при этом так халтурно, -
Ему б мысли прищемить.

Кто-то пишет и витает,
Позабывши о земле.
Быт людской не замечает,
Впавши в раж любви к себе.

Есть писаки «из народа».
Окопавшись в городах,
Помнят запах огорода,
Пользуя его, как флаг.

Много пишущих на свете,
А читаемых чуть-чуть.
Среди тех, кто на примете, -
Нет, кем бы гордилась Русь.

Все тернии, увы, колючи.
В них только с кровью побеждать.
Мечты, быть может, чуть получше,
Вот только б их суметь догнать.

А потому стремленья мелки
Осенней возрастной порой,
И каждый день – лишь перепевки
Скрипучей песни шебутной.

Дни опадают, как листочки,
С календаря моей души.
Жизнь их использует, как точки,
На чёрном полотне глуши.

Уже не ждёшь свершений ярких
Среди остатков временных.
Минуло время споров жарких
В среде ровесников моих.

Привычно время обгоняет
Тех, кто отстал от молодых,
Закономерно намекает
Не путаться в ногах у них.

ПРИЗНАЙТЕСЬ

Признайтесь: вы хотите сами править балом.
А потому усердно обличаете других.
Хотите, чтоб и вам всё доставалось даром,
Чтоб было право тасовать «хороших» и «плохих».

Вы сами избирали тех, в кого плюёте.
Считается, что гласность развязала языки,
Но под чью дудку вы так яростно поёте,
Недавние мужланы, обрядившись в сюртуки?!

«Всезнайки» жизни, лизоблюды, мизантропы,
Как черви, вы из «грязи в князи» выползти смогли.
К домам деньгами заминировали тропы,
Чтоб «по закону» из Рублёвки* вас не извлекли.

Давно в осадок выпал миф о перестройке.
Казалось бы, пора открыться чистой глади вод.
Но, нет! Опять сливают жижу из помойки
Через экран. И этой «истиной» поят народ.

А между тем, наш газ ворует Украина
И крохотная Джорджия** нам пакостит кругом.
И США, руководимые не Биллом,***
Всегда готовы планово разваливать наш дом.

Вы всё талдычите: должна быть нацидея!
А просто жить, любить Россию, разве это бред?
Однако наш народ не верит прохиндеям,
Самостоятельно Россию выведет на свет.


_________
*Рублёвка – подмосковный элитный дачный посёлок.
**Джорджия (англ.) – Грузия.
***Билл (Клинтон) был президентом США до Дж. Буша

У   КРОМКИ   СНА

Постепенно подступает радость,
Словно поднимается прилив.
Вот ещё чуть-чуть, осталось малость,
И начнётся жизненный заплыв.

Волны необузданных желаний
Понесут в неведомую даль,
Где из непрочитанных посланий
Явствует, что существует рай.

Парус мысли наполняет ветер
Дальних и неведомых широт,
А манящий образ счастья светел,
Пока он заведомо далёк.

В океане, средь валов, в бутылке
Спрятан зашифрованный ответ,
Где, в каком краю, в какой копилке
Предками завещан ключ от бед.

Значит, остаётся прыгнуть в воду,
Ринуться за «золотым руном»,
Страх списать на происки погоды
И искать копилку день за днём.

Радость добавляет силы телу.
Я готов поплыть. Я не остыл.
Оп! Будильник звонит. Мне - на смену.
Такова реальность. Начался отлив.

НЕ   ЖДИ

Уж подзабыта детства благодать
И седина с заметным холодком.
Потолковать бы, а друзей и не видать,
Судьба оставила их где-то за углом.

И с каждым днём всё тягостней рассвет,
И с болью головной тяжёлый сон,
И ни к кому, кроме себя, претензий нет,
Судьба скроила нас на свой фасон.

Теперь не вспомнить тех, кто рядом шёл,
Кто обогнал, а кто отстал в пути,
Кто до удачи всё-таки добрёл,
А кто остался в жизненной пыли.

Всем достаётся в мире поделом,
Не потому ль безрадостно так жить?
Всё ждёшь, когда наступит перелом,
А он не помышляет наступить.

СУМЕРКИ

Вползают сумерки натужно
И добавляют неуют.
Сомнений свора, мне не нужных,
Назойливо вокруг снуют.

До зуда раздражают тело,
Не позволяют оценить,
Что от России уцелело,
За что её ещё любить.

ЗАХОЛУСТНЫЙ   ГОРОДИШКО

Захолустный городишко. Привокзальный ресторан.
Ожиданья зал привычный. Пассажиры по углам.
Запертый киоск аптечный. И газеты на замке,
А в буфете к бутербродам жидкость с надписью «глиссе».

Полустанки и столицы. Все, как на одно лицо.
Безразличные вокзалы. Жизни тесное кольцо.
Очереди за билетом. Затхлый воздух из купе.
Неуютность обстановки. И особо – на душе.

Каждый день – под напряженьем. Страх в преддверии беды.
И живёшь, не ощущая в зубы вздёрнутой узды.
Утешаешься, чем можешь: не один сейчас таков.
Миллионами жизнь множит мне подобных чудаков.

Думали, что будто сможем удержаться на тропе.
Как же! Здесь всем заправляют с пистолетами в руке.
Не учли, что есть моложе на исходных рубежах.
Так что со стола остатки – людям, вышедшим в тираж.
…
Захолустный городишко. Недоступный ресторан.
Расширяются кладбища. Жизнь шагает по крестам.

ДОМИК 

Стоит, привалившись к деревне,
Близ леса, у всех на виду,
Окраинный домик. Последний
Во всём неказистом ряду.

На стены нависла усталость,
Тревожит в ночи тишина,
А в небе, на самую малость,
Сквозь тучи мелькает луна.

В кустах родничок чуть бормочет,
Из леса сыч ухает в ночь,
Вдали кто-то громом грохочет,
Чтоб страх в тишине превозмочь.

Дом низкий. Оконца кривые.
Безвыходность в нём прижилась.
Здесь жить – как в нелепой могиле,
Чтоб горя испробовать всласть.

Сквозь щели его продувает
С любой стороны, наугад.
Надеждой его обделяет
И Бог, и сквозной бюрократ.

Удомика сил нет перечить,
Судьбу в рог бараний согнуть,
Расправить усталые плечи,
Из тени под солнце шагнуть.

Шагнуть и забыть про невзгоды.
Содрать всю замшелость со стен,
Не ёжиться от непогоды
И солнечных ждать перемен.

Но домик с судьбою не воин.
Не в силах ему одному
Добиться, чего он достоин:
Чтоб чтили его седину.

НИТЬ

Время тянется, как тележный скрип
По дороге пыльной, средь отцветших лип.
И дороги той не видать конца,
Если ты бредёшь за клюкой слепца.
До реки желаний затерялся след,
А обиды копятся с истеченьем лет.
Для кого-то радугой светит мир,
А кому-то он, как тифозный пир.
Дарит жизнь момент – на форсаже взлёт, -
Улови его, если не везёт.
Не считай врагов, не гневи сердца,
И от общих бед не криви лица.
Не давай себя пустоте залить,
Не теряй в пути ариадны нить.

ПОД   ВЕЧЕР

Под вечер можно подытожить,
Что день прошедший мне принёс.
Как в суматохе был он прожит,
Что сохранил, что в корне снёс.

С кем я встречался, с кем прощался,
А кто скользнул, как тень, по мне.
И с кем я за день пообщался
Почти на дружеской волне.

День прожит. Ночь смыкает веки.
Назавтра дел невпроворот.
Предметы обрели приметы,
Без них не ступишь за порог.

К утру ночь прорисует тени,
День заалеет на окне,
Безжалостно взликует время,
Прижав собой меня к стене.

Вот от него не отвертеться
И никуда не убежать.
И нет плеча, чтоб опереться,
И сил нет, чтобы устоять.

Осколки дней – в калейдоскопе,
С цветной иллюзией внутри.
Всем выделяют их по квоте,
Отметив вехи на пути.

Так день за днём, за вехой – веха
Стекают, как с картин Дали.
И только призрачность успеха
Поддерживает нас в пути.

АБСОЛЮТНАЯ   СТУЖА

Ночь. Вокруг – никого. А мне внутренне тесно.
Я в пространстве безвременном жить не могу.
Этот кокон безволья, как липкое тесто,
Спеленал и забросил в кромешную тьму.

Здесь, во тьме, ощутима могильная сырость,
Что по венам незримо течёт изнутри.
Мне б вздохнуть, а не дышится. Что-то случилось,
 А мне некого кликнуть на помощь в ночи.

Всё молчит. Город спит и помочь мне не может.
Мир молчанья, которое сводит с ума.
В мозг и в душу вползает безжизненный холод.
На шкале абсолютная стужа нуля.

***

Тропки от слёз на небритых щеках.
В сердце как будто пролом.
В нём поселились надежда и страх,
Так мы втроём и живём.

Вот уже финиш вдали засветил.
Можно б ещё. Но к чему?
Всё, что от жизни своей получил,
В виде призов унесу.

РОВЕСНИКИ

Волос остаток – цвета ваты:
Прошедшего печать и след.
Наслаивает время даты
Из прожитых и пережитых лет.

Видны всё явственнее космы
Дымов, что ждут в мирах иных,
Ненужным стало прятать косы
В тени ровесников моих.

Они в окопах не бывали,
Но бед досталось им сполна:
Для тех, кто выжил в Ленинграде,
Наградой стала жизнь сама.

Полсотни лет прошло, а снится:
«По этой стороне – обстрел»…
И застят свет родные лица,
Кто не дожил, кто не сумел.

И с той поры нам нет покоя.
Страх за людей живёт в груди.
Жизнь – словно зеркало кривое,
А может – храм. Что на крови.

Вокруг всё безразличней лица,
И нет уверенности в том,
Что гарь войны не повторится,
Что беды обойдут наш дом.

Для юных головы седые –
Как знак непознанной поры.
А мне ровесники седые –
Как эхо проклятой войны.

КРЕМЛЁВСКИЕ КИРПИЧИ

Стена Кремля кирпичной кладки.
В ней плиты прикрывают прах,
Кто стал для молодых загадкой,
Кто слыл кумирами в сердцах.

Как гренадеры, урны с пеплом
В строю безмолвия стоят.
В ту пору, с траурным оркестром,
Их ставили в кремлёвский ряд.

По праздникам народ пускали
На эти плиты поглазеть.
Из мавзолея, тот, что рядом,
Змеилась человечья плеть.

А рядом серебрились ели,
Седые дочери земли.
Их тоже посадить сумели
Хоть и вдали от Колымы.

О мёртвых – хорошо иль молча, -
Они не могут возразить.
Молчу. Но в этом мало толка, -
Меня не переубедить.

Недавнее былое цепко.
Тут хоть молчи или кричи,
Его на время, но как крепко
В Кремль вмуровали кирпичи.

Едва ли внятно можно снова
Всё то, что было, пережить.
Правда истории сурова,
Но всё не стоит ворошить.

Кромсать причины заблуждений,
Топтать обидчиков своих.
Их нет. А вот для поколений
Не нужен новый перегиб.

ЗАПАХ   СИРЕНИ

Сирени запах наполняет сад.
Он движется как будто наугад,
Окутывая яблони в цвету,
Собою насыщая тишину.

Он внутренней мелодией своей
Разглаживает хмурость у людей,
С ним начинают в унисон звучать
Все краски мира, музыке подстать.

ПОСЛЕДНИЙ   СЛЕД

Не всё ль равно, чем отзовётся
Покой, одолженный душе,
Когда лежать в земле придётся
В глухой навеки тишине;

И станет для тебя наградой
Ниспосланная благодать,
Когда у времени начало
Не надо заново искать;

Когда не надо торопиться
И взвешивать всё на весах.
Легко теперь остепениться,
Когда всё на своих местах.

Здесь не достанут тебя сплетни
И безразличен суд людской.
Здесь оборвался след последний
Между тобою и судьбой.

СЕКУНДА

Секунду не учтёшь, - ну что в том страшного?
Года, и те, бессчётно исчезают налегке.
Истоки времени в тени у прошлого,
А нам сегодня надо выжить на Земле.

Давайте пробовать считать по-звёздному,
Когда в миллисекунду рушатся миры.
Жизнь наша уподобна месту лобному,
И мы секундой каждой дорожить должны.

Притормозите стрелки на секунду –
Вы оборвёте нить у тишины.
Даже мгновенье расчленить нетрудно,
Но и осколки времени важны.

Секундный выстрел – нету человека.
В секунды судьбы обрываются, скользя.
Как без секунды время не составит века,
Так без неё нам жизнь прожить нельзя.

НА   ЦЕПИ

Теперь не распинают на кресте, -
Для этого есть теле- и газеты.
И палачи не с топором в руке, -
У них чернила, словно взрывпакеты.

Жрецы второй древнейшей на земле,
Кормящиеся с рук у олигархов,
Осознавая, что находятся в узде,
Повыжигали совесть до огарков.

Разделают любого «под орех»,
За деньги могут снять с любого кожу.
Унизят, оболгут, припишут грех
Газетные иуды и телеуроды.

На русском языке о русских лгут.
В ловкачестве им негде пробы ставить.
Им Понтии Пилаты руки жмут,
Не забывая на цепи оставить.

ЗАЛОЖНИК   БУКВЫ
В.Жириновскому
Мне наплевать, что вам мешаю,
Молчите, когда с вами говорю!
Пока ещё не требую, - желаю,
Чтоб жили вы все так, как я хочу!

Среди немногих в жизни разбираюсь.
Почти что знаю всё, что ни спроси.
Вам надо, чтобы очень постарались
И до меня на сантиметр доросли.

Вы как хотите, а я точно знаю:
Весь алфавит теперь не для меня.
Из гласных для себя одну лишь оставляю,
Единственную букву – «Я»!

***

Вечер с пятницы на воскресенье,
В нём суббота выпала на дно.
На закуску зуболомное печенье,
Жаль, что водка кончилась давно.

В блюдце кратер, где дымят окурки,
Космы дыма виснут с потолка.
Двое суток, как играем в жмурки,
Ищем, как нас жизнь «до ручки» довела.

Как всегда, опять на жизнь пеняем,
Всех ругаем, только не себя.
А безвольность ленью осеняем,
Ждём с небес монетного дождя.

ПРИХОДЯТ   СРОКИ

По стёклам невпопад дождь каплями стучит,
Не позволяет сердцу отдышаться.
Висит, оборванная, Ариадны нить,
И страшновато в дебрях времени остаться.

В молчании молюсь, чтоб кто-то мне помог
В этой кромешной жизни разобраться,
Когда назад утерян след уставших ног
И в мелочах растрачено богатство.

В темнице разума один и нелюдим.
Не довелось со счастьем обвенчаться.
Возможно, был не понят, да и не любим.
Приходят сроки ниточке кончаться.

БЕЗ   АНТРАКТОВ

У совести антрактов не бывает.
И заменить её ничем нельзя.
Она остаться человеком позволяет
Среди толпы цветущего жулья.

Не пачкайте её, а доверяйте,
И совесть никогда не подведёт.
Сомнения души ей поверяйте,
Она создаст вам жизненный оплот.

Всегда с ней оставайтесь в близкой дружбе,
Не отводите в сторону глаза.
Заискивать не стоит и не нужно,
Пусть совесть остаётся чистой, как слеза.

НЕ   ГЛАВНОЕ

Всё, что мы видим, обозначено словами.
Чуть изменяясь, они шествуют в веках.
Они возникли для общенья между нами,
А мы используем их часто впопыхах.

Коса до пояса свисает у красавиц,
Косой назвали отмель у реки,
Коса в покос звенит мотивом здравиц,
«Коса на камень» - это не с руки.

Ключ от дверей и ключ воды студёной,
Скрипичный ключ, ключ к тайнам бытия,
Есть ключ и к сердцу девы полутомной,
Среди других, есть ключ и для себя.

Бывает, сердце называют «камень»
И представляют его твёрдым, как гранит.
В другой раз называют его «пламень»,
Когда расплавленным оно в любви горит.

Ещё не всем понятиям мы можем
Слова по смыслу точно подобрать.
Но в большинстве своём нас это не тревожит:
Мы и без слов сумеем чувства передать.

ДУМА

Кто примостился в «центре», кто-то – «справа».
Конечно, есть и «слева»: нью-большевики.
Но врут все одинаково, с накалом.
Они – политики, а мы им – босяки.

ОСТАТКИ   ЛЕТА

Остатками лето плывёт надо мной,
Белесою тучкой колышет.
Опять птицы мечутся в небе гурьбой.
Кричат. А о чём – мы не слышим.

Мне жизненной горечью губы свело,
За временем не поспеваю.
Я вместе с другими в закланье давно
И всё ж на авось уповаю.

Все горести, как бумеранг, у меня:
Куда ни бросай – он вернётся.
Такая предписана, видно, судьба –
По жребию всем достаётся.

СПЛЕТЕНЬЕ   МЫШЦ

Сплетенье мышц. Размер – с кулак.
И что их биться заставляет?
И кто для них смертельный враг? –
Никто так толком и не знает.

Когда был сделан первый такт
И почему он возникает?
А вот последний в жизни акт
С его кончиной совпадает.

Источник жизни и любви.
Невелико, но как прекрасно!
Стучи, пожалуйста, стучи! –
Иначе будет всё напрасно.

ВЕЧНОСТЬ

Нынче люди с природой в неравной борьбе:
Всем хотят овладеть, не справляясь с собою.
Перед Временем – пас. Никому и нигде
Не удастся подмять этот символ неволи.

Несчислимо веков отчеканило шаг
По земле, где титаны, но больше – пигмеи.
Время видело, кто для кого из них враг,
Кто кого и за что, - в том они преуспели.

Но у каждого в жизни наступит пора,
Когда Время заставит взглянуть на итоги:
В ком нашёл ты друзей, в ком ты видел врага,
Где носили тебя непутёвые ноги.

Ты придёшь в этот мир и уйдёшь из него,
Ограниченный в рамках конца и начала.
А у Времени этого нет ничего,
И быть вечным оно до сих пор не устало.

ЧЁТНОЕ ЧИСЛО

Легли цветы на могилу.
В чётном числе, без слов.
А раньше ему, живому,
Никто не дарил цветов.

Закатное небо стынет.
Люди стоят гурьбой.
Нет одного. А пустыней
Кажется шар земной.

БОМЖ

Деревья под дождём у городских околиц,
Ссутулившись стоят вдоль тротуаров.
Прошу у города, чтоб он руками улиц
Его увёл от проливных кошмаров.

Туда, где воздух оттеняется духами,
Где обогреют душу рюмкой рома,
Где можно подзабыть, что жизнь его с клопами
По подворотням у чужого дома;

Где чьи-то руки будут проявлять заботу,
Накормят, не полезут грубо в душу,
А дождь за стенами, не прекратив работу,
Прильнёт к окну и молча будет слушать.

При очевидности конца рассказ не нужен:
Не смог, не справился, поддался, ну, и – вниз.
Ишь, размечтался! Захотел попасть на ужин!
Подумай про ночлег, желательно без крыс.

Что жизнь не сахар, ещё в школе проходили.
Не надо сетовать впустую на судьбу.
Безволием он сам привесил к шее гири,
Но не дай Бог такого никому!

ПРОСТОФИЛИ

На ось из глупости посажена земля,
И с нею вместе вертимся мы ныне.
Несметность дураков пересчитать нельзя,
Они в переизбытке в этом мире.

Инертно смотрим на «халяву» и бедлам,
 Чтоб, не работая, пристроиться к кормушке.
А поминая бога или чёрта тут и там,
Молчим покорно в день аванса и получки.

За глупость и упрямство мир нас не поймёт.
Нам бы пожрать – и ничего не надо боле.
Как будто цель одна – производить помёт.
На остальное не хватает силы воли.

Вбивают в головы, что мир везде таков.
Мол, мы обязаны быть скромны и терпимы.
По безразличию, мы – скопище ослов,
Безвольные, тупые простофили.

ИЮЛЬ

Июль. И снова лета жар.
Испарина. А возле уха
Назойливо завис комар
На ноте тоненького звука.

Охоты нет, чтоб отпугнуть
Или прихлопнуть кровопийца.
Такие дольше всех живут
С разящим жалом вместо рыльца.

ДЫМ

В мир тревоги и непониманья
Искры отлетают у костра.
Мы не спим. И эхо ожиданья
В перекличке с нами до утра.

Космос нам открылся нараспашку,
Будто кто-то разогнал конвой
И из Млечного Пути дорожку
Расстелил у нас над головой.

Из ковшей Медведиц, вечно полных
Временем, таящимся окрест,
Плавно колыхает космос волны,
За собой не оставляя след.

Надо б сделать шаг, презревши тени,
Что у нас нависли за спиной,
Разорвать те кандалы из лени,
Чем нас приковали со страной.

Надо б жить, чтоб слышать шорох света,
Что несётся плотно над землёй,
А не залегать на дне кювета
С вечно непохмельной головой.

Веру и идею сокрушили.
И история для нас не впрок.
Чем попало голову забили,
И опять в друзьях у нас курок.

Радости не ждём в свинцовом ливне,
Нервно спим в беспамятстве ночей.
Вряд ли мы судьбу свою осилим,
Если станем злее и грубей.

Небо заволакивает дымом
Бестолку сгорающих углей.
Он уносит почему-то мимо
То, что счастьем называют у людей.
…
Не бывает в мире постоянства.
Рубит жизнь у времени концы.
И в пределах безграничного пространства
Только камни – вечные жильцы.

КРАХ   МИРАЖЕЙ

Любил себя за красоту и скромность.
Из года в год был сам себе родней.
И пестовал, лелеял непреклонность
Быть непохожим на других людей.

Но с временем приходится считаться:
Срок наступил, когда с кончиной дней
Ни перед кем не надо притворяться,
И стал он ровней средь трухлявых пней.

Мир миражей был полностью расчищен.
Истёрлись в прах желанья и мечты.
И только место на краю кладбища
Сулило ему царство тишины.

СПЕЦИФИЧЕСКИЙ   ГРУЗ

Жизнь отсвечивает, как на ладони,
Под вагонных колёс перестук.
Нас конвой провожал на перроне
Без оркестра и горестных мук.

День за днём нас везли по Отчизне, -
Мы весьма специфический груз.
Нас везли, чтоб остатками жизни
Мы другим не попортили вкус.

Под конвоем – по собственной воле:
В горле власти – как рыбная кость.
Мы с пургой породнимся на поле,
Счёт годам поведём на авось.

Камни, мох, мерзлота, ветродуи
Станут братья и сёстры для нас.
Но роднее – охранников пули, -
Нам теперь с ними жить каждый час.

Под крылом ночи чёрно-вороньей
Ветром стонов колышет барак.
Выжгли в душах тавро прокажённых,
И оно нам пожизненный знак.

Здесь считается: ветер Отчизны
Остудит и проветрит мозги,
А трудом из копеечной жизни
Мы искупим пред властью грехи.

От мороза под утро б проснуться,
В телогрейку сгрести свой скелет,
От дурацких надежд отмахнуться,
Чтоб уменьшить количество бед.

А потом… А потом – непонятно.
Соки жизни сквозь мох утекут.
Жизнь виднеется слишком невнятно,
Чтоб об этом задуматься тут.

ДЛЯ   КАЖДОГО

У Заполярья жёсткие законы.
От них чернеет сердце, гаснет взгляд.
Где жизнью правят алые погоны,
Судьбой распоряжается наряд.

Чтоб выжить, надо всем сбиваться в свору
И не делить, кому как тяжело:
Кто «срок мотает» или кто по договору,
Отнюдь не счастье здесь их всех свело.

Срываясь, заливают злость бутылкой.
Кто «бормотухой», кто спиртягой. Как кому.
И каждый день – к станку, на лесопилку,
Чтоб обеспечить досками страну.

Ведь доски – дефицит у нас немалый.
Часть – «за бугор», к буржуям, за деньгу,
Но, в основном, - себе. Чтобы хватало
Для похорон. На каждую семью.

ОТЪЕЗД

Перед отъездом взгляд скользит по комнате,
И замечаешь, как вокруг всё обветшало.
Засохшие цветы на подоконнике, -
Свидетели, как жизнь здесь отцветала.

Плафон, диван, обои – всё привычное,
Щемяще смотрится уставшими глазами.
Увы, потёрто, вдавлено, обвисшее, -
В ровесниках с прошедшими годами.

Вот хлопнет дверь, а время здесь останется
И будет сторожить отживший век свой вещи.
Хозяйничать начнут воспоминания,
Но и они заведомо не вечны.

Их время растворит в своих объятиях, -
У жизни снисхождения так мало!
Иные вещи и в иных понятиях
В других воспоминаниях возьмут начало.

ОДНО   СЛОВО

Едва только вырвалось слово на волю,
Оно было чистым, без пятнышка крови.
Потом из веков, затушёванных мглою,
Хлестнул водопад слов из горя и боли.

В ревущем потоке, средь многих других,
Оно всё сжимало от страха в груди.
Тем словом решается многих судьба:
Для всех ненавистное слово – в о й н а.

Тысячелетия мир не постится, -
Кровью раскрашены многие лица.
В противоборствах планета устала,
Жизнь хуже смерти в безумии стала.

Себя не жалеют дети природы, -
В топках истории гибнут народы.
Жизнь зачастую с изнанки противна:
Плевать вслед другому для многих не стыдно.

Время транжирим легко и беспечно,
Как будто нам жить уготовано вечно.
Но вечно – прерогатива у Бога,
А нам ограничено: только до гроба.

***

Раздражают дорог корявости,
И терпенье в обломки крошится,
Ранят взгляды открытой зависти,
Озлобленье повсюду множится.

Неудачи лавиной катятся,
Малодушие набирает вес.
Добродушия нет. И кажется,
Из проблем вырастает лес.

ПОКАЯНИЕ

Надо б покаяться. И, вроде, есть о чём.
Шаги финала наступают грозно.
Жил разно: радостью и горем был вскормлён,
Вот кабы… если бы… Да слишком поздно.

Жизнь и хранила, и учила, как могла.
И ножку подставляла ненароком.
Подсказывала: набирайся сам ума
И не стремись достичь вершин наскоком.

Да, можно каяться, прощения просить,
Что жил среди людей, как в чистом поле.
Но, кстати, червем не позволил себе быть.
Не извивался, ради сладкого, в неволе.

Уж, если каяться, то только потому,
Что многого не понял и не знаю.
Но что мне сетовать на барышню-судьбу:
С чем породнился, с тем и умираю.

***

Я точно знаю, в чём я виноват,
И оттого по прошлому тоскую.
Когда невзгоды выстроились в ряд,
Я был уверен, что их растасую.

Но жизнь – не карты. В ней не всем везёт,
А «на халяву» многим жить охота,
В ней на одиннадцать обычно туз идёт:
Ведь на везунчиков у жизни своя квота.

ПРОСТИТЕ

Простите, если я зазнался,
Что был не тем, а этим был.
Когда хотел, тогда смеялся,
Чем очень многим досадил.

Мне позволялось, как безумцу,
Назло себе, как на ветру,
Как понарошку вольнодумцу,
Придумывать свою игру.

Считалось, Родину спасаю
И охраняю её честь.
А истина была простая:
Как самому в тюрьму б не сесть.

Я знал: коль хлопают в ладошки,
Свистят и по полу стучат,
Им жизнь моя – как хлеба крошки,
Смести которые спешат.

Простите. Я не зазнавался.
Я искренне был дураком.
Я в жизни мыслью увлекался,
А надо было – кулаком.

ЧАСТЬ  II.  ВЕРУЯ   В  ЛЮБОВЬ

Когда умирает чувство,
В живых остаётся боль…

На берегу тихой речки
Брожу на исходе дня.
Душно. Как будто из печки
Жаром обдало меня.

Как в пламени, чувства гибнут
И стон идёт от земли,
Оборванно нервы стынут,
Как на поминках любви.

Мертворождённое чувство,
Похожее на любовь,
Страсть задушило и буйство,
Оставив на память боль.

***

Не ожидаю перемены
И в отчуждении молчу.
Делить постель и эти стены
С тобой я больше не хочу.

Когда накал от безразличья
К порывам, планам и делам
Рвёт рамки всякого приличья, -
Цветы не падают к ногам.

Когда желанья нет общаться
И вместо страсти – брачный долг,
К чему с натугой притворяться,
Если зов крови приумолк.

СОЖАЛЕЮ

Да, иногда жалею я о том,
Что было и не в силах повториться.
Не потому, что прошлое укатано
Асфальтовым катком,
А потому, что не смогу так сильно,
Так безудержно влюбиться.

За годы очерствевшая душа
Уже не в силах
Расцвести и возродиться.
Капелями звенящая весна,
Увы, теперь никак и никогда
В моей судьбе
Не сможет повториться.

Но если б кто-то
Предоставил мне когда
Возможность повторить ушедшие года,
Я бы на это тут же согласился.
Не потому, что было так всё хорошо тогда,
А чтоб ещё раз пережить,
Когда не я,
А целый мир вокруг меня
В цветущих яблонях
Под музыку кружился.

ЗА   ЧТО   МЫ   ЛЮБИМ

За что мы любим человека?
За губы, за глаза, за стать?
Как возникает чувство это,
Словами тут не описать.

Причём слова, когда дыханье
Всё может разрешить подчас,
Когда одних ресниц дрожанье
Бросает в жар и в холод нас.

Как можно объяснить словами
Глухую ревность и тоску,
Всегда стоящие за нами,
Как часовые на посту.

Как можно объяснить кому-то
Души смятенной наготу,
Когда все нервы почему-то
Сплелись в тугую тетиву.

Лишь тот становится любимым,
Кто отдаёт тебе себя,
Кто стал таким необходимым,
Что жить нам без него нельзя!

КАК   НЕПОНЯТНОЕ   ПОНЯТЬ

Нельзя всё в формулы запеленать.
Особенно, что на душе творится,
Когда ты видишь, как туман клубится,
Как в душной чаще ручеёк струится
Или когда в траве вдруг заалеет мак.

Как можно вслух словами передать,
Когда от головы до пят тебе становится приятно
При зыбкой мысли, вспыхнувшей внезапно,
О той, которой хочется всего себя отдать?

Что это: чувство или ощущенье,
А может быть ума и сердца потрясенье?
Все могут в это состояние попасть,
Но не хватает слов и мыслей описать
Такое чувство или состоянье,
Когда душа мягчает, словно воск,
Когда не думаешь, что может стать страданьем,
И не боишься, что взорвётся мозг.

Неважно, горечь это или воссиянье,
Ведь главное совсем в другом:
Ты попадаешь в новый мир
Из трепета и ожиданья,
А будущее оставляешь на потом...

Ведь если вдуматься: веками! –
Испытывали люди на себе,
Когда такое неизбежно подходило,
Сметало всё и до беспамятства кружило,
Реальность превращая в сказку, как во сне.

Пообветшали и пылятся фолианты,
Где кем-то якобы описана любовь.
Мы не читая, раздробясь на кванты,
Летим в огонь страстей, где сладостная боль.

СЕРДЦУ   НЕ   ПРИКАЖЕШЬ

Коса уложена опрятно
Венком на гордой голове,
Цвет кожи матово-приятный,
Магнитом тянет взгляд к себе.

Лицо – с чертами благородства,
Фигура – скроена с лекал,
Походка – зависть царедворцам,
Увидишь – в тот же миг пропал!

Улыбка – словно луч заката,
Глаза – искрящий лазурит,
Она как бы сошла с плаката,
На время землю посетить.

Красива! Что ещё тут скажешь?
Видна среди любой толпы.
Да только сердцу не прикажешь
Гореть от этой красоты.

ЕСЛИ   ЛЮБИТЬ

Любовь «за что-то» – не бывает.
Когда «за что-то» – это суррогат.
И кто в душе лишь барыши считает,
Любовью тот безумно не богат.

Когда мне говорят: любить – это трудиться,
Меня мурашки треплют по спине.
В любви подсчитывать – себя стыдиться,
Любить – это летать, возвышенно, во сне!

Летать! Парить! Вплотную щупать небо,
Пить воздух и порой не замечать
Ни старых башмаков, ни чёрствость хлеба,
На всяческие мелочи начхать!

А если раздражение вас гложет,
И мелочь в глыбу обращается подчас, –
Любовь ушла. Ничто тут не поможет:
Жизнь по инерции, как каторга для вас.

Любить – это возлюбленной гордиться
И даже жизнь свою ей доверять,
Любить – всегда душой к душе стремиться
И никогда той связи не терять!

ХУЖЕ   АДА

«Я разлюбила...» И как будто
Взорвалось что-то в голове,
А на душе враз стало пусто,
Я, вроде, здесь и, вроде бы, нигде.

Всё как обычно: светит люстра,
Привычный в комнате уют,
Сидим, молчим, хоть скоро утро,
Уйти б, а ноги не идут.

Куда пойти? К кому? Зачем?
Уж если здесь я стал не нужен,
Тогда нигде мне места нет –
Мир оказался вдруг заужен.

Все части тела – не мои,
Всё мёрзло, одеревенело.
И мыслей нет, желаний нет,
Пожухло всё и очерствело.
Спросить бы: отчего, за что?!
Да ну... К чему всё это надо?..
Раз так сказала, значит – всё.
Жизнь – в пепел. Это хуже ада.

БЕЗ   СЛОВ

Я тебе всё без слов рано утром скажу,
Когда с первым лучом ты проснёшься в беседке.
Я туманом к тебе тропку всю уложу
И развешу росу серебристо на ветке.

Теплотою зари прикоснусь я к щеке
И нектаром цветов я тебя поцелую,
С песней птиц я вспорхну на подушку к тебе,
Уберу неприметно прохладу ночную.

Я как шорох листвы, тихо к уху прильну
И ресницы коснусь тёплым ветром-рукою.
Каждый миг я тобою дышу и живу,
Счастье – рядом мне быть постоянно с тобою.

***

Не причиняй другому боль.
Не стоит. Ни к чему.
Не сыпь в чужую рану соль,
Не очерняй судьбу.

Жизнь нам по случаю дана,
Так стоит ли её
Употребить, чтобы она
Нам приносила зло?

ГЛАЗА

Я в женские гляжу глаза,
Не думая о том,
Что если в них нырнёшь – беда,
Не вынырнешь потом.

Я заглянул во столько глаз,
Что вспомнить всех нельзя.
Я ошибался много раз,
Искомых не найдя.

Глаза – как зеркало души.
Манят к себе всегда.
Они не терпят пустоты,
Ничтожества клеймя.

Мгновенья нежной красоты
Несут порой глаза,
Порой – надёжной простоты,
И в этом их цена.

Глаза – спасение и грех,
Любовь и красота.
Коль встретишь нужные – успех
По жизни навсегда.

ВЕНЕРА   МИЛОССКАЯ

Как целомудренно и смело
Сияет женской красотой,
Родившись в камне, это тело,
Являя эталон людской.

Изящно, чуточку игриво
Изогнут стан, задумчив взгляд,
Как притягательно красиво
Спадает с плеч её наряд!

Всё до предела гармонично:
Покатость плеч и прядь волос,
Как много неги необычной
Из тьмы веков к нам донеслось!

Воистину не нужно было,
Чтоб ноги висли от ушей.
Лицо без грима так красиво
Природной чистотой своей!

Ты и без рук всегда прекрасна
Спокойной женской красотой,
Всепобеждающе всевластна
Царишь над серостью людской.

Каким же надо быть мужчиной,
Как надо женщину любить,
Чтоб в камне воплотить так живо,
Что можно лишь боготворить!

МОСТ

Между бренностью и вечностью,
Над безбрежной ширью вод
Разноцветный мост подвешенный
Яркой радугой встаёт.

Всеми красками играющий,
Виден он по всей земле,
Свою спину подставляющий
Заблудившимся в себе.

Не для тех, кто словно походя
Богохульствует в душе,
А для тех, кто перед пропастью
Ищет путь в своей судьбе.

Мост-сиянье, мост-знамение
Ширится над всей землёй.
Он – надежда, он – спасение,
Он чарует красотой!

ЭКСТАЗ

Планета вдруг затормозилась
И время укротило бег,
Когда с тобой в экстазе слились,
Теряя суть, впадая в бред.

Испепеляющее счастье
Коснулось нас своим крылом,
Казалось, мимо нас ненастья
Скользнут и сгинут, словно сон.

Нырнув в пучину сладострастья,
Блаженство испытав сполна,
Отринуть жизни безучастье
Хотелось нам с тобой тогда.

Мир представлялся как игрушка,
Подаренная на века,
А наша мягкая подушка
Опорой будет нам всегда.

Прошли года. И оказалось,
Экстаз не заменяет жизнь.
То, что единственным считалось,
Растаяло, как сизый дым.

МОЯ   ЗВЕЗДА

Легла на землю тишина.
Умолкли птицы, ночь настала...
Была безбрежной вышина,
Где моя звёздочка мерцала.

Застывших звуков водопад
Молчал в тиши заворожённой,
А за стеною старый сад
Жил, лунным светом окружённый.

Не верилось, что я стою
На старой, крохотной веранде.
Казалось, я уже лечу
К мечте несбыточной и давней.

Позвала звёздочка к себе
И я, забыв земные боли,
Несусь, далёкая, к тебе,
Хватило б только сил и воли.

Мне крыльев бог, увы, не дал.
Без них с земли не оторваться.
Зато он душу не отнял,
С ней можно высоко подняться.

Я из последних сил к тебе
Душою рвусь, моя родная,
Мне не доступна на земле,
Но лучше всех, я это знаю.

Но вот опять рассвет настиг
Меня в полёте за мечтою,
Весь небосвод он вымыл вмиг
Своей лучистою рукою.

Ожили звуки, пала тьма,
И вновь цветы благоухали.
Я снова не попал туда,
Где, может быть, меня так ждали...

***

Давай постоим, помолчим у пожарища,
Где чувства сгорели от наших усилий.
Давай помолчим, как два старых товарища,
Мы сами на эту беду напросились.

Стоим на границе, куда мы подкрались.
Нам зябко от мысли открывшейся дали.
Хотели, но, видно, не очень старались,
Теперь – над углями, где всё потеряли.

Уж льдом вековечным дохнуло из бездны,
Расплывчатым абрисом предки в тумане,
И жалко то время, что мы потеряли,
И жалко тех звёзд, что с тобой не достали...

СНЕЖИНКА

Ажурно-чистая, искристо-белая
Летит с небес она, несмелая.
Безукоризненно природой скроена,
В таинстве облака она построена.

К земле холодной она планирует,
Хоть ветры буйные её не милуют.
Гоняют ветры снежинки чистые,
Сбивают плотно в стада бугристые.

Пушисто-лёгкие сугробы стужатся,
Над ними тонкие снежинки кружатся.
Морозным солнышком они пронизаны,
Как будто бусинки на нить нанизаны.

Под санки детские снежинки сложатся
И в память детскую они отложатся.
Когда катались с гор в одёжках штопаных,
Казался чистым мир и незаношенным.

И каждый год у новых мальчиков
Снежинки тают на тонких пальчиках.
Веленьем времени природа тужится,
Рожая в радость нам снежинок кружева.

Сгорела наших чувств гора,
Отполыхала ярким пламенем,
И неостывшая зола
Припорошила раны памяти.

Лицо ладонями зажму
И стисну мысли уцелевшие.
Куда пойду, к кому приду...
Нет представления малейшего.

А в давней дали прошлых дней
Твои глаза, упрёки горькие,
Остались в памяти моей,
Как острые иголки колкие.

***

Наконец день затухает,
Отмирает от забот,
Мысли тихо ускользают,
Нега за душу берёт...

Ух, как небо полыхает!
Краски сочные вдали...
Свежим ветром задыхаюсь,
Задыхаюсь от тоски.

А   ТЫ   ВСЕГДА

Люблю я город, шум людской,
Трамваи, реки и мосты,
Но мне милее быть с тобой,
Как с искоркой своей мечты.

Проходит день очередной,
И я опять спешу туда,
Где можно быть с тобой одной,
Смотреть в любимые глаза.

Когда в душе черным-черно
И бесконечна серость дней,
Одно спокойствие твоё
Мне помогает быть смелей.

Обычно в солнечных лучах
Полно красивых женских лиц,
Но в сумерках и при свечах
Они похожи на куниц.

А ты всегда – сама собой,
В руках у солнца не блестишь,
Но в бедах жизни непростой
Душою для других горишь.

ПОЛДЕНЬ

В июльский полдень на твоём окне
От ветра занавеска задрожала
И он неслышно запорхнул к тебе,
Когда ты в кресле у окна дремала.

Берёзка шелестела у окна,
Завидуя, наверно, той истоме,
Что источали все черты лица,
Когда ты пребывала в полудрёме.

Чуть колыхнулись блики на стене,
Природа будто тише задышала,
Пока мечтала ты о чём-то в полусне
И солнцем своё тело прикрывала.

***

Цветок изломанным рисунком
Меж книжных засыхал листков,
Храня степной жары пылинку
И солнца летнего улов.

Его сорвали пальцы девичьи,
Как символ вспыхнувшей любви,
Как то, что грезилось. Не смеючи
Дать вырваться на зов крови.

ГЛУБИНА БЕДЫ

Я не могу смотреть, когда ты молча плачешь.
Невмоготу терпеть отчаянность судьбы
И одиночество, которое ты носишь
На самом-самом донышке в груди.

Холодные, как лёд, скользящие обвально,
Слезинки бьют по нервам, словно ток.
И сам трясёшься в бешенстве провальном:
«Ну почему ничем помочь тебе не смог?!»

Испепеляющие душу слёзы,
Беззвучно льются по твоим щекам,
Страшнее и больней любой угрозы,
Разносят сердце в щепы, как таран.

Быть одинокой, проживая вместе,
Отчаянней не выдумать судьбы.
Такие слёзы, горькой доли вести,
Приоткрывают глубину беды.

НЕПОВТОРИМОСТЬ

Помню, как утро уже приближалось,
Ночь покидала владенья свои,
Мы, обнявшись, у реки целовались,
Хмелея от счастья в порыве любви.

Неповторимо, мечтательно, чисто
Юность влекла нас в тот утренний час.
Мы и не знали, что может так быстро
Жизнь развести в обе стороны нас.

Так и случилось. Мы с нею расстались.
Годы растаяли, словно из льда.
Мы никогда больше с ней не встречались,
А память хранила то утро всегда.

Всякое в жизни потом приключалось,
Чаша судьбы опустела до дна.
Годы промчались, а утро осталось
Тонким букетом сухого вина.

ВИДЕНИЕ   ЛЮБВИ

Когда, влекущая, стоишь ты у порога,
Тамтам в груди мне яростно поёт,
И страстность в изобилье, как из рога,
Распластанно ложится возле ног.

Твоё лицо в оттаявшем тумане
Несёт мечту и солнечный рассвет.
Твой облик – как в чарующем дурмане,
Он чайной розы аромат и цвет.

Смотрю и думаю: ты всё ещё прекрасна,
Хотя подвыгорел былого силуэт.
Да, груз ушедшего мы позабыть не властны,
За нами шлейф из пережитых лет.

Ты кто? Ты персик с горьковатым соком
Или корзинка подувядших роз?
Ты вся в ушедшем прошлом недалёком
Среди своих неутолённых грёз.

А может быть ты просто заблужденье,
Не воплощённая никем мечта?
Как вдалеке мелькнувшее виденье?
Всё может быть, когда уходит красота...

ЛЕДОХОД

Мы жили порознь много лет,
Мы были порознь и потом.
В душе оставила ты след
Холодной речки подо льдом.

Прошли года, а я всё ждал,
Чтоб начал таять старый лёд,
В мечтах тебя я обнимал
И нёс души янтарный мёд.

Приходит каждый год весна,
И солнце греет небосвод,
А ты, как льдышка, холодна,
К себе перекрываешь брод.

Ещё надеждою живу,
Что сбросит время ледоход,
Что всё же я тепло найду
И растоплю душевный лёд.

ПУД   СОЛИ

Ты не красавица. И всё же
Мне облик твой милее и дороже,
Чем топ-модели глянцевых журналов,
Пришедшие с заплёванных бульваров.

Да, ноги у тебя не из-под мышек,
Пяточек килограммов, может, лишних,
И губы не накрашены сердечком,
И пальцы не украшены колечком.

Ты не вихляешь «от бедра» в походке,
Не «западаешь» на заморские колготки,
И туфельки на низком каблуке,
И избегаешь смелых декольте.

Но, главное, людей умеешь слушать,
Без спроса никогда не лезешь в душу,
Умеешь улыбнуться над собой,
Не плачешься над выпавшей судьбой.

Ты не красавица. Так что же?
Ты многих мне милее и дороже!
За просто так. За то, что есть.
С тобой готов пуд соли съесть!

ПОЦЕЛУИ

Есть поцелуи, как птицы вольные,
Воздушно-лёгкие, как сновидение,
Порой, они как лёд, холодные,
И бестелесные, как привидение.

Есть поцелуи, под пыткой данные,
Обманно-страстные, как метка мщения,
Притворно-жгучие, умильно-пьяные,
Чтоб скрыть подспудное своё презрение.

Есть поцелуи бумажно-пресные,
Тоской и горечью пронзённые,
Безвольно-грустные, душевно-тесные,
Бедой и злостью начинённые.

Но чаще всё ж – как откровение,
Как солнца проблеск при затмении.
Без них любовь – как отвращение,
А с ними – к счастью устремление.

БУКЕТ

Умытые слезой глаза
Глядят на мир стеклянным взором.
Лёд на душе, а в сердце мгла,
Мир – как за каменным забором.

Букет увядших чувств, как веник,
Повис на выцветшей стене...
И взгляд тяжёлый, будто ценник,
Наклеен на твоём лице...

Скули и плачь, а всё без толку.
Чтоб чувства ожили во мне,
Слёз из себя не выжмешь столько,
Чтоб веник чувств расцвёл в росе.

***

Ты светом стала у меня в окне,
Когда возникла среди серых будней.
Ты растопила холод льда во мне,
Огонь раздула в угасавших углях.

От тусклой нищеты прошедших дней
Я за тобой, окрепшими ногами,
Доверившись тебе, судьбе моей,
За счастьем вдруг затопал сапогами.

Вдруг нежданный и влекущий
Милый голос в телефоне.
Сердце стало непослушным,
Словно конь на ипподроме.

Надо первым к ней примчаться,
Надо приз к ногам поставить,
Надо так в любви признаться,
Чтоб сомнений не осталось.

***

Поверье есть: бывает на закате
Зелёный луч блеснёт и канет в тьму.
Тогда душа, воздушно, как лунатик,
Начнёт взмывать неведомо к кому.

И мир завидует такой душе всецело,
Что крылья у мечты приобрела,
Нежданно за собою увлекая тело
Из паутины плесневелого житья.

РАБ   ЛЮБВИ

Глаза твои струят огонь
Нездешней красоты.
Я б сердце положил в ладонь,
Чтоб увидала ты,
Как оно рвётся изнутри
К губам своей мечты.

Но холодна, как мрамор, ты,
Свой бережёшь покой.
Я не герой твоей мечты,
В твоих мечтах другой.

Я на алтарь живой любви
Всего себя отдам,
Но никогда и никому
Я повода не дам,
Чтобы причислили меня
К униженным рабам.

Я в сторону решил уйти,
Коль мой удел такой.
Не стану я рабом любви
И в этом жребий мой.

ВРЕМЕНА   ГОДА

Пускай завьюжит на дворе зима,
Пусть вьюга колобродит, печка греет.
Хочу, чтоб ты такой со мной была,
Какой никто на свете не сумеет.

Нам будет хорошо, когда весной
Мы встретим первый выросший подснежник,
Отыщем позже ландыш под сосной,
И роскошью расстелится валежник.

Мечтаю, чтобы знойным летним днём
Мы наслаждались бархатной прохладой,
Чтоб чувства пели звонко над ручьём
И в сердце ты была единственной отрадой.

Хочу, чтоб слякотной осеннею порой,
Когда дождём срываться будут листья,
Ты оставалась неразлучною со мной,
А взгляд любовью не устал лучиться.

КОГДА   С   ТОБОЙ

Неведом для меня покой,
И путь далёк, дорога не знакома,
Ты далека, и всё же ты со мной,
Уютно на душе, я словно дома.

Мой амулет – весь ясный образ твой,
Жалею, что мы встретились так поздно.
Никто не нужен мне, никто другой,
Не знал, что это испытать возможно.

Мне жизнь теперь совсем не тяжела,
Я забываю про букет увечий
И рад удаче – той, что привела
К случайной нашей запоздалой встрече.

Твоя духовная прозрачность, чистота –
Моя броня при жизненных невзгодах.
Ты – моя память, сила, высота,
Ты – многоцветье в солнечных восходах.

Я не иссох, не спился, не погиб,
Благодаря тебе живой, неуязвимый.
Любой не страшен жизненный изгиб,
Когда с тобой, пока с тобой, любимой!

ТАКОЕ   НЕ   ЛЕЧАТ

Сугробы в отметинах жёлтого снега,
И в доме напротив, наверно, не спят,
А двое у старенького парапета
Поди уж замёрзли, стоят и молчат.

Бесспорно, они в отношенье друг к другу
В усталости могут свой счёт предъявить.
Мужчина и женщина. В мыслях – по кругу,
Нет, видно, желанья своё уступить.

Стоят, не уходят. Под ветром колючим
У них, словно кадры немого кино,
Мелькают былого равнины и кручи,
Пройти по которым теперь не дано...

Смотрю из окна на озябшие плечи,
На холод тоски по ушедшим годам,
На чувства друг к другу – потухшие свечи,
На слёзы снежинок, летящих к ногам.

Помочь невозможно. Такое не лечат.
И глядя на них, каменеет в груди.
Безумно обидно, что жизни калечат
Упрямство и глупость остывшей крови.

ПАУТИНКА

Лес. Куст. Роса. И паутинка...
Тонюсенькие кружева.
И солнца луч, пронизавший росинку,
Невинно чистую, как детская слеза.

Тишь. Благодать. И запах хвои.
В зыбучей дали – скопища людей.
А здесь, забыв о жизненной неволе,
Мир кажется умнее и добрей.

Есть что рассматривать, не отрываясь,
Хоть мох, такой пушистый на ветру...
Эх, если б обходить, не натыкаясь,
Места, где были «хомо сапиенс» в лесу!

Здесь бурелом и глинистая почва,
Асфальта нет, нет пива и такси,
Но удивительно! – болотистая кочка
Здесь чище, чем «цивилизация» вдали.

Мир простоты, мир естества и света,
Край чистых помыслов для раненой души.
Влечёт к себе, влечёт зимой и летом,
Мечта – хоть на часок сюда зайти.

Лес. Куст. Роса. И паутинка.
Тонюсенькие кружева.
В душе впечатанная нежная картинка,
Недостающая по жизни красота...

ОБЛАКО   ЛЮБВИ

Как хорошо на Облаке любви
Сидеть и ни о чём болтать ногами!
Не думать о превратностях судьбы,
А любоваться тем, что перед вами.

Воздушный айсберг голубого неба,
Слепяще-яркий в солнечных лучах,
Опустошающе счастливым сделал тело,
Тончайшим звоном отдаёт в ушах.

От высоты захватывает дух
И солнце ослепляет, а не греет.
Здесь неуместно признаваться вслух,
Когда возвышенное в душах зреет.

Вот так и плыть бы в Облаке любви
По волнам мирового океана
И не касаться серостей земли,
Быть независимым от пустоты кармана.

Ничто, увы, не вечно под луной.
И Облако любви – не исключенье.
Оно прольётся тяжкою слезой,
Оставив лишь сердечное томленье.

СУРРОГАТ

Квартира – «двушка», даже – «распашонка».
Стандарт обоев, горкою – хрусталь.
И – чистота! Волшебная метёлка
Всё вымела. Всё подчистую. Жаль...

Рубиновый напиток – лишь на треть бокала.
Салфетка рядом: губы утереть, отпив,
А настроение – не выше полнакала,
Не обмишуриться б, манеры позабыв.

Богемское стекло – под пепел сигареты.
Десертная тарелка, вилка, нож.
И – отстранённый взгляд, всё знающий на свете,
И мир, стерильностью на клинику похож.

Давленье чистоты. Покой, порядок.
Всё по местам, по полкам, по струне.
Сидим. Молчим. Пытаемся по взглядам
Проникнуть внутрь, чтоб побродить в душе.

Умытое лицо под лёгким макияжем,
Всё выверено, взвешено давно...
Казалось бы: чего болтать, давай приляжем!
А мы расселись, вперившись в окно.

Будь проклят этот опыт и всезнайство!
Какой здесь пыл, какие виражи?!
Да лучше бы в компот попала гайка,
Чтоб от души..! А тут сиди, молчи.

И вдруг становятся до рвоты неприятны
Вся эта чистота, обои, шторы, витражи...
А где ж восторг, где на лице смущенья пятны,
Где клокотанье страсти и желания в груди?!

Салат – трава. Печенье – как бумага,
Вино – как будто уксус на крови.
Любви хочу! А здесь, со мною рядом,
Лишь видимость, лишь суррогат любви.

УТРО

Край деревни. И в тумане
Зыбко шелестит река.
А под ивой, на поляне,
Слышны чьи-то голоса.

Чуть простывший смех девичий
И мальчишеский басок.
Над рекой кого-то кличет
Уплывающий гудок.

Скоро солнце, скоро утро,
Свет разгонит ночи тень.
А двоим в росе уютно
Целоваться целый день.

ОБИТЕЛЬ   МУЗЫКИ

Где обитает музыка, когда
Она не движима и не слышна?
Быть может, где-то стынет, как вода,
Или устала и умолкла навсегда?

Где музыка витает в данный миг,
Когда от страсти к облакам взмывает крик,
А ноты кляксами ложатся на листе
И расплываются в линованной строке?

Быть может, звуки музыки всегда
Запрятаны в укромные места
До времени, когда востребует душа
Чтоб выразить, куда влечёт мечта?

А может быть совсем наоборот:
Она не прячется, она живёт
Повсюду, среди множества людей,
Но не у всех есть нужный ключик к ней.

ПО   ОБЪЯВЛЕНИЮ

«Сожалею, но я вам не пара.
Вам не интересен строй моей души.
От меня вам только площадь надо,
Где возможно будет отдохнуть в тиши.

Вам невестка крайне надоела,
Опротивел вам домашний шум и гам,
Трудно стало двигать своё тело
На работу, в магазин, по детсадам.

Вы хотите, чтобы вас встречали,
Чтобы слушали вас, глядя в рот,
Чтоб капризы мелкие прощали
И не хочется того ж наоборот.

Вы устали. Но я тоже на пределе.
У обоих далеко не юные года.
Правда, жизнь ещё не очень надоела,
Потому и ожидаешь чудо иногда.

Но чудес на свете не бывает.
«На халяву» их не отыскать в пыли.
Жизнь с годами многих не прощает,
От судьбы, как оказалось, не уйти.

Остаётся только огорчаться,
Что мечты успели мохом обрасти.
Может быть, не стоит напрягаться,
Чтобы бывшее в употребленье обрести?..»

ИСПРАШИВАЯ   МИЛОСТЬ

Любовь уйдёт задолго до того,
Как весть об этом достучится до сознанья,
Ты по инерции ещё спишь с тем, кого
Недавно причислял к небесному созданью,

А на душе уже остатки от костра
Не светят и не греют, только тлеют,
И страх потери заглянул тебе в глаза,
С ним справиться навряд ли кто сумеет.

В небытие уйдут все клятвы и посулы,
И станет чёрным ясный полдень у крыльца,
Когда нежданно, грациозно и упруго,
Любовь по лестнице пройдёт мимо тебя.

Прижатый к стенке, весь опустошённый,
Как съеденный орех, в извивах скорлупы,
Ты молча вскрикнешь той любви вдогонку,
И капнут слёзы на её следы.

А сердце станет биться, словно птица,
И рвать на части клетку изнутри.
И птице той придётся долго биться,
Испрашивая милость у судьбы.

НЕОБЪЯСНИМО

Опять это видение
Той женщины божественной,
В груди – сердцебиение:
Жду встречи необещаной,

В мечтах такая женщина
Вся соткана из женского:
Из тёплого и мягкого,
Пахучего и нежного.

Немного в ней от грешного,
Весёлого и грустного,
Как в кубке виноградного
Вина, безумно вкусного.

Какой Сатир нашёптывал
Сидеть так: ногу на ногу,
Чтоб бархатистость линии
Пронзала сердце раною?

Приникнуть и без выдоха
Испить её до капельки!
Забыть морали вывихи,
Убрать все с неба крапинки.

Мечты виденьем кружатся,
Слезинкой проливаются,
И не хватает мужества
С самим собою справиться.

ВЕСНА   ПРИДЁТ

Кто без любви, тот одинок,
И это служит аксиомой:
Коль сам ты полюбить не смог,
Сложилась жизнь твоя неполной.

Признайся, что уже давно
Твоя душа любви хотела,
Но придыханья твоего
Удача слышать не хотела.

Конечно, грезилось в мечтах:
Любовь упрятаться не сможет
И счастье в алых парусах
На блюдечке к ногам положит.

Но в жизни далеко не так.
За чувство надо побороться,
Оковы сердца рушить в прах,
Любовь иначе не прорвётся.

Когда почувствуешь в груди
Томленье грусти, страх и ревность,
Не тормози на полпути,
Борись за счастье и за верность!

Когда преодолеешь страх
И обретёшь души цветенье,
Тогда поймёшь: пришла она,
Любовь! – как высшее знаменье.

Весна придёт, растает наст
И посвежеют люди,
А жизнь тому любовь отдаст,
Кто сам её полюбит.

ВРЕМЯ   ПОМОЖЕТ

Был вечер. Скорее, уж ночь наступала.
Меня била дрожь. Ты всё так же молчала.
Фонарные блики по стенам метались
И стены лоскутным халатом казались.

А зубы дробили мечту, как котлету.
Мне остро хотелось три слова ответа.
Услышать три слова – и больше не надо,
Всего лишь три слова – и рухнет преграда.

А ты всё молчала в тяжёлом терпенье.
Преграда стояла невидимой тенью.
Шагая по комнате, чувствовал кожей,
Что это конец, быть настырным негоже.

Конечно, обидно. И очень досадно.
Не всё в нашей жизни и складно и ладно.
Сейчас дошагаю до двери в прихожей,
Открою, уйду, может время поможет...

ОТЧЁТЛИВО   ОСОЗНАЮ

Отчётливо осознаю, что мрак ночной
Под утро растворит мои печали,
Я даже в темноте перед собой
Твой взгляд незащищённый ощущаю.

Я всё ещё хочу отвыкнуть от тебя
И ревность придушу безжалостно руками,
Хотя, признаться, буду думать иногда,
Кого ты потчуешь своими пирогами.

Ты – память запаха степного ковыля,
Который мне доносит дуновенье ветра,
Ты воздух мысли, без которого нельзя,
Всё объяснимо, только сердце не на месте.

***

Наверно, выдалась тебе такая доля,
Что ты любовью женской обделён,
И, пряча от других своё большое горе,
Жить в одиночестве навеки обречён.

Тебе не услыхать под вечер шелест платья,
Обходит тебя трепет стороной,
Ты не дождёшься женского объятья,
Обняться можешь только с собственной судьбой.

Я чай тебе из капелек росы сварю
И заварю его в душисто-нежных листьях,
Ты только не болей, прошу я и молю,
Я не смогу без глаз твоих лучистых.

Всю жизнь ты помогала людям, чем могла.
Не собираюсь из тебя творить кумира.
Но почему распорядилась так судьба,
Ну разве можно верить в справедливость мира?!

УЛЫБКА   МЕСЯЦА

Глаза твои из складок ночи
Нашёптывают мне опять
Слова о деве непорочной,
Чтоб страсти бурные унять.

Пусть кто-нибудь над головами
Нам наклонит звёзд спелых гроздь,
А мы его в любви помянем
Под шелест молодых берёз.

Никто, надеюсь, не увидит
Метанья непослушных рук,
И лишь за тучею, невидим,
Нам улыбнётся месяц-друг.

ДЕВЧОНКА

Бежит девчонка-замарашка,
Нераспустившийся цветок,
Светла, как белая ромашка,
Как придорожный василёк.

Бежит в фонтанчиках из пыли
Тропинкой в скошенной траве,
И горести её не били,
И страхи минули во сне.

Бежит девчонка-замарашка,
Нераспустившийся цветок,
Бежит с душою нараспашку
На первый в жизни свой урок.

Бежит, пока не понимая,
Как тяжек жизненный венок.
Бежит девчонка, расцветая
В благоухающий цветок.

ВЕТЕР   РАЗЛУКИ

Расхлябанно осень шагает в полях по стерне,
На небе угрюмом прокуренно-сизые тучи.
Пора одиночества снова восстала во мне,
Но если припомнить, то вместе бывало не лучше.
Из чувств кое-что, как пристанище прежней любви,
Их треплет по жизни
Пронзительный ветер разлуки.
Закройся от ветра и слово такое скажи,
Чтоб трепетность тела смогли ощутить мои руки.
Дождинки в окно словно просятся в мой неуют,
Забывчивость в сне, нависающий бич за немилость...
И в памяти, будто назло, затуманен приют,
Где счастье плескалось в избытке,
Да вот испарилось.

ЧТОБЫ   СОЛНЦЕ   СМЕЯЛОСЬ

Как хочется встретить такую девчонку,
Которую жду и никак не найду...
Не знаю, в какую податься сторонку,
Пока что всё мимо, куда не пойду.

Такую, чтоб были покатые плечи,
И чтоб не терялась улыбка в глазах,
Чтоб мы не стеснялись признаться при встрече,
Как души стремятся навстречу у нас.

Чтоб дня не прожить без неё, не тоскуя,
Чтоб с мыслью о ней всё горело в руках,
Чтоб радость дарить, а не жить вхолостую,
Чтоб солнце смеялось в её волосах!

ВМЕСТЕ

Пришла ты, как ночью приходит прохлада,
Впорхнула, как птица из райского сада.
Пришла, как рассвет из сырого тумана,
Шагнула на свет из ночного обмана.

Когда ты со мной – словно пекло пустыни
Всё жжёт. И опасно нарваться на мины.
Взорваться боюсь от пылающей страсти,
Но слепо иду к тебе через напастья.

Я рад, что любви нашей полдень не пройден,
И час, когда вместе, тобою наполнен.
Боюсь потерять чувство счастья с тобою:
Вдруг путь твой не будет попутным со мною.

***

Любовь, как состояние, – всесильна.
Ей противопоказаны советы и покой.
Самодостаточность её нередко примитивна,
Но искренность – всепобеждающа, порой.

Ни от кого и никогда не терпит гнёта.
Ей тесны вековые рамки бытия.
Легка, как ветер, и азартна, как охота.
Она душою правит. И всегда права.

КРАЕМ   ПОЛЯ

Сани мчатся краем поля,
Оставляя свежий след,
За спиной любовь и горе,
Впереди приюта нет.

Хлещет плёткою возница
Потные бока коня,
Поминая ту девицу,
Ту, что в омут завлекла.

Не страшась ни пня, ни корня
По накату конь летит,
Где судьба лихого парня
Втоптана в следы копыт.

***

Люблю тебя до исступления,
Мне страшны пропасти мечты.
И просят губы наслаждения,
А в наслажденье – тишины.

Дышу тобой в изнеможении,
Блаженство источаешь ты.
А, может, будет заблуждением,
Когда сожгу я все мосты?

ПИСЬМО

Письмо доставлено до адресата,
И отправитель может глубоко вздохнуть:
Не переслали с штемпелем возврата,
Можно надеяться – теперь его прочтут.

Конверт лежит, надорванный по краю,
На полированной поверхности стола,
И листики ещё не понимают,
Какая уготована судьба.

Ведь адресату стало всё постыло,
Её не трогают ни стиль, ни смысл письма.
Подумаешь! – её опять назвали милой.
Слова, одни слова, которым нет конца...

Не дочитав, прикрыла рот ладошкой.
Листки, скукожившись, лежали на столе.
К ним примерялась поиграться кошка,
А адресат, зевнув, забылась в полусне.

ОБЪЯТИЯ   ЛЮБВИ

Ты перекрыла свет и воздух дня,
И удивительно, как жить ещё могу.
Мне нестерпимо обожать тебя –
Свалившуюся на меня судьбу.

Я задыхаюсь от тисков любви.
Порой за это я готов убить себя.
Не в силах приказать: брось и уйди!
Куда?! Когда дышать не в силах без тебя.

Среди метаний, через дрёму дня,
Ищу на небе Вифлеемскую звезду:
Пусть лучиком достанет до меня,
Я у неё благословенья испрошу.

От жизни я секретов не держу.
Душа, даже протёртая сквозь сито,
Сумеет возродиться вопреки всему,
Если в любви к объятиям раскрыта.

СЛАДКАЯ   ОТРАВА

Мёд вечеров – как сладкая отрава,
Когда глаза горят пылающим костром,
А утром ты идёшь по росным травам,
Они в поклоне пред тобою поясном.

Желанья – словно воды колдовские.
Как в сказке: в омут, сразу, с головой!
Слова не к месту, здесь они пустые,
Когда тебя касаюсь трепетной рукой.

Гимн для тебя? Но это будет слишком.
И без того, ты – королева дня.
А к ночи, когда слышен шёпот листьев,
Доступной снова станешь для меня.

С тобой я будто в колдовском угаре
И мне не нужен одиночества простор.
Твоё соседство жжёт, как на пожаре,
Я угли для тебя готов таскать, как вор.

Тобой истерзан в сладостном томленье.
Я волны страсти все – к твоим ногам.
Я не ищу у муки исцеленье,
Мне б только веры: это – не обман.

Скорей бы вызрел лён для полотна,
Стал простынёй, где нас обнимет сон
С любимой, когда явится она.
Легко дышать нам будет в унисон.

Пусть золотую цепь для милых ног
В волшебной кузнице мне откуют,
Чтоб ею я обвить её бы смог,
Чтобы она не покидала мой приют.

Из солнечного одуванчика я ей
Сам королевскую корону заплету,
Хочу, чтоб мне всегда была открыта дверь
К её душе, где для других – табу.

ПАПОРОТНИК

Как папоротник, я хочу найти тебя
Единственной в году тревожной ночью,
Чтоб увидать цветенье твоего огня
Средь непогоды и житейской порчи.

Ты постоянно скрытна и горда
В толпе примятого людского разнотравья.
Хочу сорвать и сохранить тебя,
Когда ты расцветаешь от желанья.

Не угадать, какой порой:
Зимою, летом ли, весной, –
При встрече просто обойдёшь
И головы не повернёшь.

Пройдёшь, как облако в грозу,
Беззвучно, как листок в лесу,
Спланируешь к чужим ногам,
Судьбу разрезав пополам.

И звать – напрасно: не придёшь.
Тебя, как вещь, не принесёшь.
Осталась памятью во сне,
Пятном от фото на стене.

***

Не помню, когда голова поседела,
Когда плохо мир стали видеть глаза,
Но помню, когда аритмия приспела:
Ты вслух сообщила, что будешь одна.

Ты чувства, как пеплом припорошила,
Пошли вкособок друг за другом года,
Но солнце вставало, планета кружила...
Не вспомню, как стала седеть голова.

К   ТЕБЕ

Состарился, а всё ещё иду
К тебе, такой, как мне казалось,
Что если встречу, значит обрету
Такое, что не доставалось.

Возможно, этой встречи не дождусь.
Ни времени, ни силы не осталось,
Но не сверну и вспять не поверну,
Хотя по жизни всякое случалось.

Как хочется, чтоб кто-то понимал!
Чего мне с детства не перепадало,
Когда в тоске себя я забывал,
А с кем бы поделиться – не бывало.

Немерено подошв я истоптал.
Пришла одышка, и ослабли ноги.
И солнце жгло, и дождь меня хлестал,
Терялись в обстоятельствах дороги.

Но, что бы ни случилось, – шёл к тебе.
По валунам, в чащобе и по травам.
К тебе – своей несбыточной мечте,
Которая нетронутой осталась.

Тебе обычно удавалось
Быть непохожей на других,
Когда ты смехом заливалась,
Дразня поклонников своих.

Они тебе дарили розы,
Носить пытались на руках,
Не ощущая той угрозы,
Что стыла на твоих губах.

А жизнь сложилась несчастливой.
Ты всю растратила себя.
И в памяти, неповторимой,
Осталась только у меня.

***

Какие ручки для перчаток,
Какие пальцы для перстней!
Весь внешний вид – без опечаток,
А ножки, чуть не от ушей.

Какая грудь для ожерелья,
Какой для платья гибкий стан!
И голова на длинной шейке...
Жаль, мыслей нет в помине там.

ПЕСЧАНАЯ   КОСА

В Крыму, вдали от людских путей,
В пронзительно юной красе
Стояла девчонка в нимбе кудрей
На голой песчаной косе.

Ей море что-то шептало у ног
И ластилось к наготе,
Волны бесследно ныряли в песок,
Покорно смиряясь судьбе.

Она стояла к солнцу лицом,
Готовая в море шагнуть,
И тело, словно розы бутон,
Женскую выражало суть.

Не видел лица, не знал, как зовут
И здесь почему одна.
Молча стоял, чтоб её не спугнуть,
Чтоб не ушла красота.

Из тишины образованный круг
Плотно связал концы
Обилия солнца и моря вокруг
И чистой девичьей красы.

СПРАВИТЬСЯ   С   СОБОЙ

В небе облака слегка клубятся,
И в цветах равнина, как в снегу.
Мне сейчас бы надо улыбаться,
А я пень-пеньком и чуть ли не реву.

Встретились на узенькой тропинке
С той, о ком вздыхал издалека,
С тонкою и стройной, как лозинка,
Лёгкой и воздушной, как мечта.

Встретил ту, о ком ночами бредил,
Без кого жить, думал, не могу.
Перед ней стою, слегка бледнея,
Молча, нужных слов не нахожу.

Шаг в сторонку. Пусть идёт дорогой
Для неё начертанной судьбой.
Пусть сама придёт к тому порогу,
Где не сможет справиться с собой.

РУКА  В   РУКЕ

Кружится в счастье голова,
Душа сыта кусочком хлеба,
И заповедные слова
Летят незримо в просинь неба.

Рука в руке с тобой несём
Мы счастье пополам с судьбою,
И молча думаем о том,
О чём молчать умеют двое.

Густой ресничный частокол
Чуть приглушал лица румянец,
Когда в росе приречный дол
Паркетом в ноги лёг под танец.

Не думалось, что впереди –
Сию минуту жить хотелось,
Чтоб были счастьем все деньки,
А чувства не теряли свежесть.

У приовражного куста
Остановись, себя послушай:
Быть может, это неспроста
Смятенье проникает в душу?

Мне тяжки станут все пути,
Если приветишь ты другого,
Но знай: ты от меня не жди
Ни одного худого слова.

БЕСПРИЮТ

Я шёл, а ночь вокруг пылилась
И темнота давила всё плотней.
А тут звезда слегка притормозилась
Над бесприютной хижиной моей.

С угла окна увидела убранство
Практически спартанского жилья,
Здесь сырость с тишиной – как постоянство,
Им друг без друга жить уже нельзя.

А как мечталось, что наступит время
И женская рука здесь сотворит уют.
Но для подруги оказалось тяжким бремя,
Вот потому и нет её со мною тут.

***

Я живу, грешу и каюсь,
Обрубаю все концы,
Сам с собой перекликаюсь,
Чтоб не слышать тишины.

Дней разлуки не считаю.
Так случилось, что ж, прости,
Вижу: ты! – а не пускают
Разведённые мосты.

Времени как будто мало
Мы не виделись с тобой,
А глаза глядят устало,
В них отсутствует покой.

И морщинка появилась
В уголке поджатых губ,
И улыбка притупилась,
И поблекло всё вокруг.

Подуставшая походка,
Радость встречи уж не та,
Как ни жаль, а понемножку,
Затухает красота...

***

Готов черпать любовь из речки
И выпить всю её до дна,
Чтоб бархатом на твои плечи
Легла б лесная тишина.

Чтоб лоб твой не секли морщины,
Чтоб кровь не замедляла бег,
Хочу быть для тебя мужчиной,
Мой самый нужный человек.

БУДЬ   РЫЦАРЕМ

В глазах читалось, что мечтаешь
Прижать её к своей груди,
Но пламя страсти усмиряешь
Холодным разумом в крови.

Ты девичьи смягчи страданья
И каменность души развей,
Ей требуется пониманье,
А не дремучий зов зверей.

Ты не бравируй с ней правами,
Как искушённый дон Жуан,
Небесно-чистыми дарами
Делись с девчонкой пополам.

Но не робей, когда коснётся
Судьбы нежданная рука,
Она навстречу повернётся,
Хоть жизнь на редкость коротка.

ИГРА   В   ЛЮБОВЬ

Ты в любовь играла на ощупь,
За спиной оставляя следы.
Всё хотела, чтоб было попроще,
Не хотела, не ждала беды.

Ощущала ты жизнь, как радость,
Когда вихрем летели года.
Оказалось, есть плата за сладость,
Прейскурант наготове всегда.

Жизнь – не купленная игрушка,
А скорей роковая игра,
Жить попробовать можно кукушкой –
И остаться одной навсегда.

Ты играла, а всё было мало,
Незаметно подкралась беда,
Когда вдруг поняла – проиграла...
Обокрала, невольно, себя.

В пюре растёрло душу горе,
В гарнир её перевело,
Что восставало, с небом споря, –
Лежит, как без коры бревно.

Бог не согреет тело взглядом,
Ворона не склюёт в пыли,
С судьбой, то впереди, то рядом,
По жизни тащимся одни.

И холод разума не может
Согреть разжиженную кровь
Мечталось, что любовь поможет,
Но и она приносит боль.

***

Не освежает слово мне пересохший рот.
Заведомо сурово меня к тебе несёт.
Прошли прощенья сроки, я так к тебе хочу,
Что будто на Голгофу я сам себя несу.

Иду я и не выдам, чем вымучена боль,
Какую-то чужую мне перелили кровь.
Держу себя на привязи, сорваться не хочу,
Не радость, а мучение в любви я отыщу.

ИЗ   СВЕТА

Ты – изумление в моих глазах.
Сиянье взора – юности богатство!
В тебе лукавство девичьих проказ,
Ты увлекаешь в сладостное рабство.

В тебе дыханье и прозрачность дня
И восхищённое непониманье
Про скользкость в пальцах рук осколков льда
И опьяняющая жажда ожиданья.

Ты будто бы пришла из мира без теней.
Ты привлекательна с заката до рассвета.
Не торопись в объятья старости своей,
Подольше оставайся сотканной из света!

ПОТЕРЯ

Ты искала его среди многих других
И для них свою дверь широко отворяла.
Даже в сердце пускала отдельных из них,
Ошибалась, но веру в успех не теряла.

Он пришёл. Он стоял на пороге твоём.
Но средь множества лиц ты его не узнала.
В это время с другим оказалась вдвоём,
А о ком ты мечтала, в дверях потеряла.

НА   ОКЕ

Лес. Осень. Общий неуют.
Листвой засыпаны тропинки.
Они забыться не дают,
Являя прошлого картинки.

Пылают радугой цветов
В охапку собранные листья,
И в чащу, полную грехов,
Готовы кучно уместиться.

В ней страсть и горечь пополам
С надеждой тесно породнились
И силы нет убрать бедлам,
Чтоб снизошли покой и милость.

Пусть чистота ушедших чувств
Из прошлого опять воскреснет
И то, чем жили в море буйств,
Пусть возродится и окрепнет.

Приди, как приходила встарь.
В обнимку время не заметим.
И пусть нам сказочный фонарь
Убогость жизни не отсветит.

Влеченье пылкое и страсть
Уже не те. Но не забылось,
Когда беззвучная напасть
Над нами вороном кружилась.

Отбрось свой красочный халат,
Как осень сбрасывает листья,

Пусть духота чужих палат
В каморке нашей растворится.

Забудь про возраст, стыд и сон,
Стань снова юной, бесшабашной,
Когда дышали в унисон
И жизнь была ещё не страшной.

***

Чтобы понравиться, мы дарим им цветы,
Отглаживаем брюки, чистим ногти.
И обещаем на руках по жизни пронести.
Зло истребить и вырвать ему когти.

Ну, а потом, добившись своего,
Забыв, что им с цветами обещали,
Мы в эгоизме примитивны до того,
Что даже от самих себя устали.

Мы тонем в мелких горестях своих,
А женщины несут двойное бремя.
И опреснилось всё в какой-то миг,
И, увядая, потянулось вяло время.

Я   ГОТОВ

Я готов одарить всех букетами роз
За твой взгляд, что лучист, как звезда.
Испрошу для тебя, чтобы не было гроз,
Чтобы море искрилось всегда.

Над землёй возникает полоской заря.
Я на встречу с тобой тороплюсь.
Нарастает в груди счастье видеть тебя
И в любви растворяется грусть.

Если ты неожиданно встретишь беду
Или вдруг испытаешь испуг,
Их возьму на себя, от тебя отведу,
Чтоб спокойствие было вокруг.

Я хочу, чтоб мы радость сумели познать
На обычно тернистом пути.
Я хочу всё тебе и всегда доверять,
Чтоб вдвоём средь капканов пройти.

Как огонь в очаге, надо чувство хранить,
Не залить его стылой водой.
Не терять для себя путеводную нить,
Нить любви, что ведёт за собой.

СМЯТЕНИЕ

Невозможно прожить безошибочно.
Зачастую, как это ни странно, –
Долгожданное – неожиданно,
Неожиданное – не желанно.

Жизнь клубится в мечтах недосказанно,
И вдруг ты в ней нежданно-негадано.
Неожиданно – долгожданная,
Хотя не была мною загадана.

Всё затмив, ослепительно яркая,
Как подарком судьбы непредсказанным,
После постного – как на сладкое,
Но страшусь быть судьбою обманутым.

***

Ты можешь услыхать дыханье тишины?
Она – как шелест прорастающей травы,
Как отражённый свет от спутницы-луны,
Она – дыханье человеческой души.

А знаешь, что любовь обманчива, как роза?
Под бархатным цветком – колючая угроза.
Но это лучше, чем кокетливость мимозы,
Хотя...
Со временем и та и та на чёрт-те что похоже.

ЗАВЕТНЫЕ   СЛОВА

«Идёт, как пишет!» – в нашем доме говорили,
И с замираньем сердца ей смотрели вслед.
Как будто бархатом пред ней асфальт стелили,
И чудилось, что у неё не будет бед.

Высокий лоб, каштановые кудри,
Разлёт бровей и вылепленный рот,
Наполненные вожделеньем губы,
Глаза, бросающие в жар и пот.

Ей от природы красота была порукой.
Пропорции – и в профиль и в анфас.
Мечталось мягко взять её за руку
И тихо выдохнуть: «Я обожаю Вас!»

Прошли года, когда совсем случайно
Я снова попадаю в старый дом,
Где в полумраке тамбура парадной
Я оказался пред её лицом.

Всё изменилось, всё: фигура и походка,
Подвяли губы, поредели волоса...
Наверно, ест без меры и в охотку, –
Одрябла и обвисла красота.

Прошла, как мимо пня, не узнавая.
Всех не упомнить, кто о ней вздыхал.
Она, как жизнь её, всегда была чужая.
Заветных слов ей так и не сказал.

НЕ   ВСЕГДА

Снежинки падают золой
Из отпылавших лет
И нарастает стылый слой,
Любви накрывши след.

Студёный ветер поутих.
Тропа белым-бела.
Замёрзший след из глаз твоих
Оставила слеза.

Любовь не спрятать, не найти,
Она придёт сама.
И может счастье принести
На день или года.

А кто её сберечь не смог,
Кому она беда, –
Тому поможет только бог.
Но, впрочем, не всегда.

ЗИМНЯЯ   НОЧЬ

Зима. Январь. Мороз. И темень ночи.
А нам за счастье эти зимние часы.
И забывается, что мир давно порочен,
Что сатанеют за стеной цепные псы.

И, как украденные, – наши встречи.
Для нас весь свет замкнулся изнутри.
Мы поцелуями и боль и раны лечим
В отпущенное время до зари.

Без жадных взглядов, в мире ощущений,
Когда придушен страсти и желанья вскрик,
Мы словно две потерянные тени
Слились в одну в ночной блаженный миг.

Мы свыклись с тем, что с нами происходит.
Ни изменить, ни прекратить сил не дано.
Кого-то – может, нас же – не коробит:
Там, где любовь, не может быть грешно.

Вон снег, в мертвящем свете от неона,
Припорошил безлюдные дворы,
А сердце, словно в ритме метронома,
Нам по минутам жалует дары.

НЕЖНОСТЬ

Вот и поредели волосы твои.
Обмело их, словно инеем траву.
Ты в косички их, как прежде, заплети,
Вспомни молодость далёкую свою.

Вспомни, как хватало времени на всё,
Как хотелось ничего не пропустить,
Как в азарте жизнь крутила колесо,
А мы ей не собирались уступить.

Много пройдено на жизненном пути.
Было всякое: и радость и беда,
Сединой обзавелась ты по пути,
Но по-прежнему теплом полна душа.

Не завидуй, кто сейчас стройней тебя.
Ты познала, а их только ещё ждёт
Часто жертвовать собой, других любя,
Может быть, им в чём-то тоже повезёт.

Как в спидометре, жизнь щёлкает года.
Помаши им вслед уставшею рукой.
Ты, как в зеркало, всмотрись в мои глаза,
В них себя увидишь снова молодой.

ЛОЖНЫЙ   СЛЕД

Развела нас судьба,
Чтоб обоих сберечь
От излишества слов
И нервозности встреч.

Чтоб узнать глубину
Захвативших нас чувств,
Нас пустила по льду
Рядом с прорубью буйств.

А судьба хочет знать –
Не повинна ль она?
Предлагает понять
В чём у всех нас вина.

Что же тут понимать,
Если годы не те.
И не стоит мечтать
Строить дом на песке.
...
Может, свидимся где,
Но скорей всего – нет.
Так угодно судьбе –
Заметать ложный след.

НЕНАВЕДЁННЫЕ   МОСТЫ

Мне до сих пор не по себе
Я помню тот промозглый вечер,
Листки на вымокшей скамье,
Надежду долгожданной встречи.

Пришла ты с каменным лицом
И безразличными глазами.
Надежду обрекла на слом,
Втоптала в землю каблуками.

И рухнули мои мечты
Под тяжестью пустого взгляда.
Ненаведённые мосты –
Неодолимая преграда.

НЕ   КАЖДОМУ

Иных любить – и смех и грех.
Любить себя – отдохновенье.
Миндальный, с привкусом, орех –
Изысканное угощенье.

Средь шорохов забытых снов
Ты чистый звук Амати скрипки.
Тебе не нужен ворох слов,
Важнее – искренность улыбки.

Всего-то: надо быть собой.
Не ёжиться, не притворяться.
Ты породнилась с чистотой
И в этом всё твоё богатство.

У   КОСТРА

Я вижу: греюсь не у своего костра.
Но, как в ошейнике, я – по твоим следам.
Рак ревности сжирает изнутри меня,
Неужто не тебе, – ему себя отдам?

Не золотом, – ребром платил я за тебя.
Но свою душу никому я не продам.
А ведь желающих купить – не видно дна,
Хоть ты не Ева, да я тоже не Адам.

Мечом не отрубить у ревности корней.
Не выжечь нежность над пылающим костром.
За деньги не добудешь верности друзей.
Любовь цветёт, когда не одинока, а вдвоём.

***

Мир застыл в покое сонном,
Ветер ветви не колышет,
Я с душою обнажённой
Встану пред тобой неслышно.

Не страшны мне мрак и стужа,
Отверну от края света,
Чтоб сказать тебе, подруга,
Как люблю. И ждать ответа.

СЛУЧАЙ

Я повстречался с ней случайно.
Сказал: «Ты всё ещё мила...»
Молчала. Видно, это тайна
Нас с ней в толпе сейчас свела.

И годы рухнули под ноги,
И шум толпы на миг исчез.
Смотрел в глаза той недотроги,
Чей взгляд был пропуском с небес.

Людской поток вокруг струился
И завихрялся на ходу.
Когда-то я в неё влюбился.
Давно. Прошло. И ни к чему.


ЕДИНСТВЕННАЯ

Когда встретил тебя, таинственную,
Чувства были меня сильней.
И решил: повстречал единственную,
Кто дороже всех и милей.

С кем хотелось идти бы рядом
На край света и даже за,
Кто сумеет любящим взглядом
Отвести беду от меня.

Мне встречались стройней и красивей.
Может, даже в чём-то умней.
Никого не назвал из них милой.
Ты единственной стала. Моей.

Ты нежданно прижалась тревожно,
Заглушив поцелуем слова.
Мне привиделось: счастье – возможно!
И хотелось, чтоб длилось всегда.

А во взгляде, влекущем, томящем,
Отсекающем всё навсегда,
Мир стал словно игрушкой блестящей,
И кружилась слегка голова.

Но протиснулось солнце сквозь тучи,
Отогнало беду от тебя,
И нашёлся, кто стал тебе лучше,
Кому ты посвятила себя.

***

Зашёл. Здесь всё когда-то было мило,
Теперь всё так, чтоб даже след простыл.
И подкатила горечь, сердце защемило,
Всё очевидно: здесь ты стал не мил.

Стал представителем второго сорта,
А может хуже этого – б/у...
С опасностью просроченного торта:
В виньетках крема, но – не по нутру.

Жизнь интерьер скроила по-иному,
Расставила акценты невпопад.
Что ждал себе, то выпало другому,
Кому – цветение, кому-то – листопад.

КРОХИ

Тебя не звал, когда пришла
Студёною порою.
Изгрызла, видимо, тоска
В борьбе с самой собою.

Тоскливо замерла в дверях,
Махнув на всё безвольно,
И с безысходностью в глазах
Стояла отрешённо.

Нас неприкаянность свела,
Где чувствам – только крохи.
Но их хватило нам сполна,
Чтобы извлечь уроки.

И стало сладко нам вдвоём,
Чего не ожидали.
И, не жалея ни о чём,
Сожгли свои печали.

ПОЛУШУТКА

Скованность. И чуть – улыбка. Взгляд наискосок.
В доме тихо, в горле сухо,
Чай остыл, летает муха,
Как сказать, чтоб не обидеть, выдать за намёк?

Воздух плотный, свет густеет, в комнате накал.
Скоро утро заалеет,
Тело медленно немеет,
Что хотелось, чем наполнен, так и не сказал.

Милостыни мне не надо, я её не жду.
Я не суетный повеса,
Скрежет моего скелета
Через дебри этикета слышен за версту.

Ну, а ей зачем в молчанку роль свою вести?
Подойди, прижмись коленкой,
Не сиди немой, как стенка,
И получишь всё на свете, только захоти!

СУДЬБА   СВЕЛА

Судьба свела – ты стала всех дороже.
Нас покорил могучий зов крови.
Надеждой жили: сердце нам поможет
Найти друг к другу нужные пути.

Всё было в жизни: радости и муки,
Но, видимо, угодно так судьбе,
Чтоб встретились для счастья наши руки
И больше не терялись в пустоте.

Других знавали мы до нашей встречи,
Приоткрывали сердце налегке,
Но вместо чувства были трафарета речи
И привкус горечи в остатке на душе.

А вот теперь, мы как от сна очнулись.
Что было – всё развеялось в туман.
Подумать страшно, если б разминулись
И доживали в мире, где любовь – обман.
...
Не угадать, кого ты повстречаешь
На перекрёстках жизненных дорог.
Но если веришь и отчаянно мечтаешь, –
Найдёшь тропинку к милой на порог.

НА   ВКУС   И   ЦВЕТ

Любовь не бывает притворной.
У ней не бывает конца,
К тому же она благотворна –
Врачует собою сердца.

Она и чиста и смиренна
И верит в себя всерьёз.
Она не бывает надменна,
Она воплощение грёз.

Любовь – как полёт на воле
Над бездной морской воды.
Она растворяет горе,
Спасает от зла и беды.
...
Любовь зачастую притворна
И к доводам часто глуха.
Быть может не благородной,
Топтать и терзать сердца.

Любовь не бывает смиренной,
Её агрессивность видна.
Стать может жестокой, надменной,
Сжигающей, как звезда.

Любого увлечь может в омут,
На душу надеть кандалы.
Её добродетели тонут
В пучине людской беды.

НЕ   ДАНО

Родительский давно покинул дом
И сединой подкрасил волоса,
Но иногда казалось: за углом
Он встретит тех, чьи не забылись голоса.

Свободен, аки птица, лёгок на подъём,
Сжав зубы, преодолевал любое горе.
Умел владеть и языком и кулаком,
Не пил, но по колено было ему море.

Заматерел и стал упрямей на излом.
Он страха не копил, не горевал от смеха,
Считал, что если доставалось – поделом,
Ответа не искал у тающего эха.

И тем не менее был жизнью обделён.
Ещё не ощутил, чем жизнь всего богаче:
Он не любил. Хотя порою был влюблён.
Не понимал, зачем от счастья плачут.

Любви, как и ребёнку, нужен опекун.
Обычно это разум или опыт.
Любовь красива, но строптива, как скакун,
Не обуздаешь – будет пустой топот.

Она взрастает на душевном пустыре,
В чертополохе заурядных будней.
Оберегать её приходится вдвойне:
Её нектар не для двуногих трутней.

Любовь – как ветерок от крыльев мотылька.
Он может быть порою незаметен.
Нет дуновения у твоего лица? –
Похоже, ты любовью не отмечен.

Хотя себя не видит в зеркале времён,
Любовь среди людей не исчезает.
И даже если кто-то ею был сражён,
Он не умрёт: в любви не умирают!

С любовью стоит жить рука в руке,
Идти по жизни ровным, твёрдым шагом.
И больше отдавать, чем брать себе,
Тогда и счастье постоянно будет рядом.

БЫЛО   ВРЕМЯ

Было время – мы влюблялись,
Полагали – навсегда,
Будни праздником казались,
Щедро тратили слова...

Время шло. В подлунном мире
Жизнь топтала, как могла:
Мы ещё в одной квартире,
А любовь уже ушла.

Не смертельное несчастье, –
Просто вывих у судьбы.
Да вот сердце, в одночасье,
На прицеле у беды...

***

Тоску в груди и горечь муки,
И тяжесть собственной крови
Не поверяй в чужие руки
И откровенность не дари.

Кто станет помогать в несчастье
На фоне счастья своего?
Не налетай на безучастье –
Оно болезненней всего.

ОШИБКА

Притворный вздох иль лживый взгляд...
Бывает, одного довольно,
Чтоб породить ошибок ряд
В своей судьбе непроизвольно.

И начинаешь врать, петлять,
Пускаться в тяжкие зароки,
Униженно просить и ждать,
И слушать горькие упрёки.

Всего-то только один раз
Ты оступиться умудрился,
Как враз сверкающий алмаз
Стеклянной пылью обратился.

***

Ладони в память запущу,
Где вспомнить можно о товарищах,
И на останках от пожарища
Что уцелело, отыщу.

Когда теперь, на склоне лет,
У нас все мелочи отброшены,
Почудилось: любви-то нет!
И это нас не огорошило...

Зачем впустую говорить о счастье,
В себе с натугой выковыривать слова,
Воспринимая счастье, как цунами страсти,
Всегда, когда с похмелья кружит голова?

Мы бед как будто бы не замечаем,
За счастьем гонимся, чтоб отловить скорей.
И крохи радости от жизни подбираем
С крыльца у постоянно запертых дверей.

ВРЕМЯ   СЧАСТЬЯ

Когда тебя настигнет счастье,
То удаётся осознать
Ничтожность мелкого ненастья
И что такое благодать.

Горишь возвышенно-тревожно,
Летишь сквозь плотность чувств в огне,
Но счастье вечно невозможно,
Жизнь всё равно пригнёт к земле.

Но это время, время счастья,
Поможет выжить в гуще лет
Средь чехарды грехов, напастья,
Средь слёз, обид, трудов и бед.

ПАМЯТЬ

В закоулках памяти затеряно,
Что когда-то было и ушло.
Лишь мерцают зыбко, неуверенно
Проблески погасшего давно.

Помню, что исчезло, что развеяно
Запахом дурмана по траве,
Что мне губы жгло в морозе северном
И что смутно виделось в дожде.

Помню, что сгорело и засыпано,
Что нельзя потрогать и обнять.
Помню то, что было мной испытано
И не хочется теперь припоминать.

Память, словно гостья эфемерная,
Вспыхивает кадрами кино,
Часто совершенно бесполезная,
Как добавка горечи в вино.

Я держу в руках, как ношу тяжкую,
Память незабывную свою,
Бесконечно длинную и вязкую,
Счастья не принесшую мечту.

ВЕЗЕНИЕ

Любви никто не назначает встречу, -
Она придёт без спроса к каждому из вас.
И без лекарств от недугов излечит,
Добавит яркость взгляда ваших глаз.

И уведёт от заунывных будней,
И наведёт из радуги мосты,
И мир таким плохим уже не будет,
Когда навстречу с нею устремитесь вы.

А нужные слова возникнут сами,
Чтоб передать то состояние души,
Которое живёт под облаками,
Но вам везёт: вы здесь его нашли!

ХОРОШО

Хорошо, когда в тлеющих углях камина
Не мерещится страх неизбежной беды.
Хорошо, когда запах от ветки жасмина
Навевает видения близкой любви.

Хорошо, когда жизнь, - как вода из колодца,
Непорочно чиста и без плесени дней,
Когда радует луч восходящего солнца,
Когда с песни своей день начнёт соловей.

Даже если к душе подберётся тревога
Или если на плечи навалится быт,
Хорошо сознавать, что у жизни дорога
Бесконечна, как мысль. Средь свершений и битв.

День прячется за горизонт далёкий.
Вон луч последний в облаках угас.
Отстал, такой безумно одинокий,
Слезою жгучей опалил мне глаз.

Мерцают холодом на небе звёзды
Вдали от нас на миллиард веков,
На разорённые похожи гнёзда,
Отправившие в свет своих птенцов.

***

Всё растерял. И выплыл вновь вопрос:
Как выжить в этой жизни щекотливой?
Опять плету венок любовных роз
Рукою нервною и торопливой.

Хоть оптимист, но не спешу забыть
Занозы, что получены в невзгодах.
Порой, как в детстве, взбрыкивает прыть
И эхом тонет средь житейских сводов.

***

Не начертать, не вычеркнуть такого,
Что возникает в сердце и в душе:
Одно всепоглощающее слово,
Цветенье чувств несущее в себе.

С ним жизнь богаче, слаще и нужнее
И легче пережить судьбы дурман.
Любовь!..
И взгляд на мир становится нежнее,
Хотя больнее может стать обман.

ОЧИ

Очи чёрные, непокорные,
Настороженные всегда.
Очи злые и заострённые.
Не смягчаются никогда.

Только в песне они влекущие,
В жизни – грозные, как снаряд.
И тревогу несёт гнетущую
Их с прищуром нацеленный взгляд.

Они мысли разносят в стороны,
Под их взглядом – не по себе.
Что в очах этих захоронено,
Остаётся загадкой в судьбе.

Отряхни с себя околдованность,
Загляни в другие глаза,
Всколыхни в душе свою молодость –
И минует тебя гроза.

***

«Мисс детсада», «Мисс школы», «Мисс улицы»…
Приспособили люди тебя
Подносить запечённую курицу
В кабаке, маслянисто глядя.

Всю глазами слюнявят и щупают,
Раздевая совсем, донага.
И отравленных мыслей их щупальцы
До рабыни низводят тебя.

В   ТРОЛЛЕЙБУСЕ

В троллейбусе, битком людьми набитом,
По инею на внутреннем стекле,
Как весточку из юности забытой,
Нарисовали розу на стекле.

И роза в инее – не гаснущее чувство
В бесстрашии мороза и простуд.
Такое рукотворное искусство –
Нектара капля в общий неуют.

МАЕЧКА

Идёт девчоночка не торопясь, вразвалочку,
Призывно светит из-под маечки пупок.
Материала не хватило ей на маечку,
Да и со вкусом нелады у ней чуток.

Топорно виснут джинсы на мослах проказницы
И кажется, что чуть – и свалятся совсем.
На грани фола выставляет то, чем дразнятся,
В угоду моде не побрезгует ничем.

Свобода стала, как синоним безразличия:
Плевать на окружающих, если хочу!
Мораль теперь предельно обезличена:
«Всё можно, не одна я так живу!..»

Я тороплюсь, чтоб снова оказаться
В объятиях твоих порочных рук,
После чего, намучавшись, метаться,
Вычёркивая паузы разлук.

Случилось так, я будто под гипнозом
Впадаю в транс при мысли о тебе.
Ты в сердце как зудящая заноза
Или глоток воды на высохшей земле.

Ползуче шепчут, что ты «дама полусвета»,
Себя не утруждаешь в выборе друзей.
И будто главная твоя примета –
Уменье жить среди расставленных сетей.

Оравы моралистов-фарисеев
Свою порочность прячут за спиной.
Готовы извиваться в кольцах змея,
Но так, чтобы не ведал кто другой.

Свободу выбора в пороки зачисляя,
Исходят желчью в зависти к тебе,
Неправоту на правду искривляя
В богатой лицемерием среде.

Обидно ханжеское мненье «света»
И чей-то густо начинённый злобой взгляд.
Но ты живёшь добром души согрета,
Махнув рукой на то, что про тебя галдят.

ПОД   НОВЫЙ   ГОД

Вот опять Новый год и опять без тебя.
Стол накрыт. Мне с избытком его половина.
Свет свечи преломляет бокал хрусталя,
На стене чуть колеблется тень серпантина.

Время годы прессует под стуки часов.
Год в одну из ночей переходит границу,
Тогда Новому в двери откроют засов
И за счастьем мечта устремится, как птица.

Чтоб летела она половину искать,
Ту, что бродит, как я, по земле одиноко,
Чтоб не дала опять ей на годы пропасть,
Чтоб была за столом и осталась без срока.

***

Впервые грянувшая на тебя любовь
Нежней и ярче солнца на рассвете.
И не хватает силы справиться с собой,
Вся бездна чувств – в наломанном букете.

Без лицемерия, по-детски, от души
Ты преподносишь грозди аромата
Сирени, символа безудержной мечты,
Околдовавшей мир навечно, без возврата.

Звеном в цепи судьбы возможен быть курьёз,
Который оставляет призрачные тени.
Средь них мерещится: любовь – это всерьёз,
В действительности – сорванный букет сирени.

ВОКЗАЛ

Перрон вокзальный, гомон людный,
Ристалище разлук и встреч,
Взгляд безнадёжный, обоюдный,
Дежурных слов пустая речь.

И поезд, шаткая граница,
Вот-вот разделит пополам
Печальные родные лица,
А горе выплеснет к ногам.

Никто сейчас не обессудит,
Что поезд нас развёл опять.
Он видел столько тайн и судеб,
Что невозможно сосчитать.

И рельсы-руки, извиваясь,
Сплетаясь, уходя во тьме,
Влекут, куда-то устремляясь,
А жизнь осталась в тупике.

Как тяжесть траурного звона
И безутешных дней витка,
Завис под сводом стук вагона
И стон прощального гудка.

Слова бормочутся невнятно,
И дождик виснет на дворе,
Осколками немые пятна
Ползут по комнатной стене.

Безвыходность опустошает
И дом, и мир, что за окном,
Непониманье разрушает,
Что было создано вдвоём.

Кривыми струйками стекают
По запотевшему стеклу
Остатки чувств. И засыхают,
Как слёзы на сухом ветру.

А по спине – обиды тяжесть,
И в сердце нервный перестук.
Невыносимая усталость
Лежащих на коленях рук.

Слова и тени непонятны,
Неразличимы в пустоте.
Нам чувства стали неприятны, -
Похоронили их в себе.

Разнеслось по всей Вселенной:
«Умоляю, поклянись!
Не играйся в прятки с бездной,
Самым сущным поклянись!

Поклянись дыханьем, хлебом,
Небом и глотком воды,
Не кромсай изменой тело,
Не ищи себе беды!»

И она, не пряча взгляда,
Истово ему клялась.
Обещанье, как награда,
Ей привычно удалась.

Её клятвы привносили
В серость будней остроту,
Разбавляя без усилий
Пустословий смехоту.

Клятва – это только слово.
То ли дашь, то ль заберёшь.
А инстинкт – это сурово,
От него не удерёшь.

Если страсть неутолима,
Клятвопреступленье – всласть.
Поклялась – и позабыла.
На измене поклялась.

А Вселенная молчала,
Хоть испытывала боль:
Всякий раз и всё сначала –
Ревность там, где есть любовь.

ДРУГ   ДРУГУ

Осень. Пусто и грустно.
Слезинки дождя на ветках.
В воздухе пахнет вкусно
Чаем с вареньем в беседке.

Кануло в Лету лето.
Тропинки в золоте листьев.
Шагов твоих лёгких эхо
Где-то вдали повисло.

Мысли бредут по кругу,
Сиротски висят качели.
Наговорили друг другу, -
Друг друга не пожалели.

ТЫ   ПОМОЛЧИ

Ты помолчи, моя душа.
Молчи. Не издавай ни звука.
Сегодня хуже, чем вчера:
Обвила горло мне разлука.

Сквозь пальцы время потекло,
И с ним ушли былые встречи.
И кажется: уже давно
Один я в доме каждый вечер.

Но вот в нервозной тишине
Невнятный звук, обрывки речи
Доносятся через окно,
Влекут, подталкивают в плечи.

И я иду на эха звук,
Иду, чтоб отыскать дорогу,
Чтоб разорвать разлуки круг,
Дойти к желанному порогу

И перед дверью придушить
Мне ненавистную разлуку,
В душе надежду воскресить
И крепко взять её за руку.

Может стать не по себе
От того, что читано:
Про любовь на всей Земле
Тоннами исписано.

Про любовь к котам, к родне,
К кашам и так далее,
Даже к солнцу и луне
Пылкие признания.

Пишут, как себя вести,
Выйдя на свидание,
И как чувство обрести,
Расплескав страдания.

Пишут, как любовь сберечь,
Если жизнь не клеится,
И как душу не обжечь
В чувственной метелице.

Все изгибы бытия
Сквозь любовь просвечены,
В ней законы жития
С пониманьем встречены.

ЮНОСТЬ

Как прекрасна юности пора!
Ароматно под окном сирень цвела,
По утрам роняя лепестки
На безудержно счастливые деньки.

Как хотелось, чтобы на года
Пели нам весны колокола,
Чтоб сочился медвяной рассвет,
Чтоб не сокращался счёт прожитых лет.

От безумства страсти и любви
Краской щёк играло буйство на крови,
Так хотелось поскорее взрослым стать,
Чтоб до капельки себя тебе отдать!

Ну, а годы не остановить.
Вот уж первая серебряная нить,
Как морозной тропкой, пролегла,
Изморозью ранней обожгла.

Жизнь намяла, и я поутих.
Но порой, украдкой от родных,
Ранним утром, сяду у окна, -
Юность мне ушедшая видна.

САННЫЙ   СЛЕД

Саней чуть виден след заснеженный
В просторе чистой белизны,
В душе надломленной, изнеженной,
Путь непривычной крутизны.

След тает в предвечернем сумраке
Прожитых и ушедших дней,
И никакие теперь умники
Не вырубят беды корней.

Чуть слышно звуки хаотичные
В морозной пустоте звучат,
Заката краски необычные
Цветочный образуют ряд.

Как акварельно-переливчато
Они влекут тебя к себе!
Так неожиданно улыбчиво
Любовь аукнется в судьбе!

След, кем-то до тебя проторенный,
Ведёт в неведомую даль,
Где лучик счастья избалованный,
Быть может, высветит печаль.

В   САДУ

Похоже, я сходил с ума,
Когда вокруг парад цветенья,
Сирени грозди у окна
И запахов столпотворенье.

Слегка кружилась голова
Среди цветов, вдали от смога,
И изумрудная трава
Ковром лежала у порога.

Сад, источавший аромат,
Был словно негою наполнен.
Про мир запретов и утрат
Я думать не хотел и помнить.

В саду, под шорохи листвы,
Прочь уходили все невзгоды.
Природы дивные черты
Любви обогревали всходы.

***

Насколько жизнь чертовски хороша!
Бывает, с чьей-нибудь подачи,
Когда текла беззвучно, не спеша –
Ускорилась – и стало всё иначе.

И серый дождь окажется вам мил,
И мерзопакостность людей не гложет,
А в памяти всплывает, как любил, -
И жить вам это, отчасти, поможет!

ВЫСШАЯ   НАГРАДА

Она не гаснет, только вспыхивает вновь.
Не умирая воскресает с новой силой,
И на морозе от неё вскипает кровь,
Стара, как мир, но всякий раз по-новому красива!

Она житейской истинности соль,
Единственный катализатор вдохновенья,
В душе то селит грусть, то вызывает боль,
Но чаще радость и порывы нетерпенья.

Самый надёжный, самый нравственный пароль,
Она людскому счастью постоянно рада.
Всегда нежданная желанная любовь,
Среди всех прочих – она высшая награда!

***

Вопрос банальный: быть или не быть?
А если быть, то чтоб не затеряться,
Страдать, бороться, верить и любить,
Но только не безликим оставаться.

Благодарить судьбу за каждый вдох,
Сгорать от чувства в пекле поцелуя,
Осознавать, что сам себя сберёг,
Бесчестья избегая, пакости минуя.

Жить, не откладывая радость на потом,
Взбираться на вершины, в пропасти спускаться,
Рай не вымаливать за жизненным бортом,
Быть здесь, сейчас и этим наслаждаться!

НЕДОТРОГА

Улеглись, утихли внутренние бури,
На душе от нервотрёпки отлегло.
Ветры ласковей теперь в лицо задули,
Прошлое воспринимается легко.

Пылью времени заметены дороги,
По которым с ней бродили мы тогда,
Пламенеющие губы недотроги
Каждого могли свести с ума.

И сводили, ничего не скажешь,
Вожделенно оставаясь вдалеке, -
Сам судьбе и сердцу не прикажешь,
Кем-то свыше жить предписано тебе.

В памяти утихомирилась погода,
Волны страсти не смывают берега.
До сих пор ты остаёшься недотрогой,
Хоть запорошило снегом волоса.

«Здравствуй!..» - по листу из слов зигзаги
Чертит непослушная рука.
Как вместить мне на клочке бумаги,
Что влечёт к тебе издалека?

Здесь, наедине с самим собою,
И легко и трудно высказать судьбе,
Как порой бреду глухой тропою
К той, кто кажется милей других вдвойне.

Где она – весною небо сине,
Здесь, где я, - и летом ещё снег,
Душу обволакивает иней,
Кажется немыслимым успех.

Почта здесь – не чаще раза в месяц.
Это – в среднем. Если повезёт.
А когда ветра закуролесят,
То бессилен весь аэрофлот.

В нетерпении утра встречаю вечер,
Чтобы день забыть, прошедший без тебя,
И приблизить долгожданность встречи:
Без надежды и любви прожить нельзя.

ВЕРУЯ   В   ЛЮБОВЬ

Когда на жизненной дороге
К мечте устанешь ты идти,
Собьёшь себе о камни ноги
И силы в веру не найти,
Когда предательство и лживость
Доставят ноющую боль
И отвернётся справедливость –
Поможет выжить лишь любовь.

Когда не знаешь, где б приткнуться,
Чтобы тиски разжать в судьбе,
От грязной злобы увернуться
И крест не ставить на себе,
Когда в бессилье нервы стынут,
Когда на раны сыпят соль,
А беды водопадом хлынут –
Поможет выстоять любовь.

Когда тебя к числу изгоев
Причислит безразличный мир,
Когда в густой толпе «героев»
Всплывёт назначенный кумир,
И ты живёшь в плену сомнений,
А душу проедает моль,
Припомни, сколько поколений
Спасалось, веруя в любовь.

МИНУЯ   ДАТЫ

Восьмое марта… Море суеты:
Подарки, поздравленья, пожеланья…
И принятый стандарт: всем женщинам – цветы,
Мужчинам – выше нормы возлиянья.

Ещё не смыты зимней слякоти следы,
И лужи не просохли на асфальте,
И баснословно дороги цветы…
Зачем хороший праздник утвердили в марте?

Нет, март – не то: все прячутся в плащи,
Не к месту могут налететь метели,
И ветер будто пущен из пращи,
Простуды и капели надоели…

Вот если б май в цветении садов
И в запахе распахнутой сирени,
И в щедрости от солнечных даров,
Когда короче будут становиться тени!..

А, впрочем, безразлично: март, апрель ли, май –
Внимание к любимым нужно ежедневно.
Ты только этого в быту не забывай,
За что стократ тебе воздастся непременно…

НЕ   ЗАДАВАЙТЕ   МНЕ   ВОПРОСОВ

О женщине не задавайте мне вопросов.
Не смею никому рассказывать о том,
Что позволительно творить в любви без спроса,
Когда ты полыхаешь чувственным огнём.

Себя до капельки, с надеждой и судьбою,
Готов отдать за нежный взгляд или за стон,
Когда и океан, и небо над тобою
Неповторимы, как мираж или как сон.

И кажется, что сила, даже власть над миром
Вас заполняет радостью тогда,
Когда от несказанной близости с кумиром
Круженьем счастья полнится душа.

Когда и день, и ночь слились без перекосов,
А страсти буйствуют над пропастью без дна,
О женщине не задавайте мне вопросов,
На них ответов не бывает у меня.

КАК   И   СЕЙЧАС

Ночь на исходе, а мне всё не спится.
Лютует вьюга, близится рассвет.
Земля безостановочно кружится
На протяженье миллиардов лет.

Потом, без нас, рождаться будут вьюги,
Сильнее станет снегом заметать.
Другие будут у мужчин подруги,
Но сердце так же будет замирать.

НЕ   СРОСЛОСЬ

На срослось, не повязалось, не сложилось,
Как мечталось и хотелось. Думали – всерьёз,
Да вот только голова не закружилась
И досрочно листья вяли на букете грёз.

Кровь огнём по капиллярам не пролилась,
Сердце от прилива счастья тоже не зашлось,
Значит, не по тем лекалам жизнь кроилась,
А по тем, что были под рукой, как повелось.

Над судьбой любовь не воспарила наша,
А смиренно грелась у потухшего костра,
Как ненужная досадливая ноша
Под охраной позабытого поста.      

Не сошлось, не получилось, не сложилось…
Но любовь всегда живёт в надежде на авось,
Даже в гибели не станет клянчить милость,
А стараться выправить, что покатилось вкось.

***

В душе установилась осень,
И за окошком – листопад.
И чувства плесенью обносит,
И мысли кружат невпопад.

Остыло, что в душе клубилось.
Жизнь – обмелевшая река.
Дно илом у неё покрылось,
Не смотрятся в ней облака.