Несколько переводов. Вместе на мотоцикле

Спирос Лазаридис

Вместе на мотоцикле

Всю зиму нежно пили губы твои
аромат моей кожанной куртки,
и руки твои спасались в ее карманах.

А сейчас, летом,
рука твоя ложится откровенно,
волшебно возбуждая грудь.
И губы твои вновь пленят меня
неповторимым влажным танцем
на грубой ткани
моей льняной рубашки.

Взгляд

Те, кто в печали, уж не поют сегодня по ночам,
окно открыв, глядят они невозмутимо на проспект,
пустой и мирный...
И, если вдалеке вдруг фары яркой вспыхнет свет,
они глядят реву моторов вслед,
их взгляд вонзается в бока мотоциклиста,
там, где должны быть руки пассажира.
 

Мелиссанти

Искупление

И каждый раз, когда грешила я,
наполовину открывалась дверь,
и ангелы, совсем не думая, что я красива,
в чарующей невинности своей
топили в море суда своих цветущих душ.

И каждый раз, когда грешила я,
казалось, открывалась дверь,
и слезы сострадания лились на траву...

Но, если б меч раскаяния моего
меня с небес высоких низвергал,
то каждый раз, когда грешила я,
наполовину открывалась дверь,
и люди думали, что я уродлива,
но именно тогда
мной ангелы на небе восхищались.

Костас Варналис.

Джунгли

Муслин натянут туго
по всей груди упругой,
сквозь темный лик и через
Гавайской страсти мир...

С бровями вороными,
миндальными глазами,
что пчелкой изогнулись.
О, если б я вонзил

Мои стальныеи ногти,
мои стальные зубы
в затылок загорелый,
в затылок нежный твой...

Как в диком и безлюдном
ущелье неизвестном
тигрица разрывает
газель. И над землей

сквозь призрачные дебри
звучат безумным эхом
два звука: один радость,
и чья-то смерть - другой.

Никос Калас

Санторини

Закончились длинные летние ночи,
и ныне осенние пестрые тени
блестят уж на новых
красотах и радостях,
так помутневших в водных потоках памяти нашей.
Воспоминания штормами прервали
странствия межостровные.
Они ушли, огни, желания, что их произвели на свет,
и волны высохли, что радости сии ласкали нежно;
ракушки, галька закончили словесную игру
на берегах бессонных ожиданий.
Бездушный берег пристально следит за ветром,
что волочит к небу облака,
их так люблю я за сладкий гимн об обрушении неба.
Длинные летние ночи миновали
и глубокий осенний полумрак заставляет
солнце моргать, слепя мои другие жизни,
согревая их безмолвными уставшими лучами;
кратеры бездыханные, хрупкие кратеры.

Янис Негрепонтис

Ла'риса I

У нее было много прощаний,
и всегда тот же самый сценарий:
пар мотора, вращение колес,
рельсы, окна, порою платок...
Как же много прощаний.
А затем возвращение пешком.
Кроме единственного эпизода,
когда поезд вез отца в больницу Афин.
Он оттуда уже не вернулся.
Лишь тогда возвращалась домой на такси она
в шлейфе стольких прощаний.
После был только дом.
"Спасибо, да, хорошо, их нет, спасибо".
Дома летом прохладный вишневый напиток,
чашка с горячим чаем, совсем немного сахара
лимонная долька зимой.
И снова лишь прощания.
Как годы быстро пронеслись, как быстро!?
О, как давно ту голубую ленту
она носила в волосах (невероятно),
потом став взрослой девочкой, после женщиной, а ныне...
Да, холода в этом году пришли сюда так рано

Йоргос Веис

Волки ушли

Дождь,
в книге, посланной тобой,
так много дырок, и вода застилает глаза.
Как мне к тебе найти дорогу
в тумане этом, который сам склоняется над нами
и город держит весь в своих объятиях крепких?
А, может быть, меня в тумане позабудут -
змею, скользящую вдоль территорий влажных.
Ведь с каждым днем все больше греков,
забытых на границах темных
Истории великой.

Пытка вопросами

"Интересно, хотел спросить вас,
как называются вот эти желтые цветы?
Не в состоянии их воспринять отдельно от сиропа,
что в сердце мне пролился щедро...
Так это хризантема или что-то наподобии розы?" -
спросил восмидесятилетний учитель риторики.

Тодорос Ваис

Хайку

Снег 1

По первому снегу
мои шаги выписывают
новую дорогу.

Снег 2

Снег тает,
и черная земля опять
становится заметна.

Небо

И в гряных водах
о, небо,
ты отражаешься порой.

Луна

Луна на проводах
муниципальной электрослужбы -
вечерняя нота.

Книги

Когда вечереет,
мечтаю о книгах.
И начинается рассвет.

Убежище

Во время землетрясения
ищу убежище
в основах.

Заря

Меж двух грудей твоих
лишь ароматы сна;
зарю ты разбудила.

Тела

Влажные тела
на жарком песке:
бездыханные.

Сон

На бок другой
перевернулся сон мой:
холодный ветер.

Отсутствие

Протекает крыша:
зима, лето,
дом закрыт.

Ласточки

Ласточки ищут
старые гнезда:
находят и улетают.

Дельфины

Играют дельфины:
наполнилось побережье
клавишами пианино.

Кукушка

"Монастырь Спасителя -
пустыня" -
сказала кукушка.

Кот

Кот ищет
за зеркалом
противника.

Кошка

Калачиком свернулась,
глаза полузакрыла
любящая кошка.

Собака

Бежит собака,
охотится на хвост свой
на берегу пустом.

Харис Влавианос

Canto amor

Я - в твоем самом хрупком жесте,
ты - в моих самых смелых грезах...
Не знаю я каких Богов благодарить
за этот постоянный бал цветов.
Но точно знаю я -
наполненное светом слово,
что связывает нас,
ценнее самых ценных роз,
и что ни у кого и даже у дождя
нет таких детских тонких пальцев.

Никос Давветас

Осень в Богемии

Как я простукиванием легким
тестирую свой абсолютный слух,
и рай его мелодий тонких,
вот так и время мезинцем
мою простукивает спину,
чтоб слышать звуки тела моего,
мелодию и песнь костей,
пока его столь опытное ухо
не перехватит ноту из напева,
фальшивую, которая расскажет,
что глубоко во мне
вдруг что-то надломилось...

Никос Фокас

Звуки с улицы

Мы порой оставляем включенным домофон
и гул голосов проливается бурным
потоком в наш дом. И вот мы слушатели тайные
какой-то бесконечной ретрансляции,
подслушиваем легкий разнородный шум извне.
И жизнь становится чуть-чуть похожа
на домофонный перехват.
Да, жизнь на воле мучительна и тяжела,
но к нам она приходит другой, немного искаженной.
Как будто боли нет, и в прошлом наши муки,
как будто чистый звук парит
над струйкой крови, взлетая выше,
чем стареющая плоть.
Мы думаем, что слышим, друг мой,
жизнь из царства мертвых,
ее размытые волнующие звуки.

1987

Вышивка

Однажды в одно бесцветное утро
наступает момент, когда сквозь увядание
тянутся к солнцу живые цветы нового года -
первые стежки весенней вышивки.
Словно настраивая радио
на случайную волну,
мы вдруг себя находим на редкой частоте,
где слышен ответ ли, вопрос ли...
И наши сердца импульсивно бьются.
В одно бесцветное утро
других мы оставим в царстве отчаяния
на время до и на время после.

Йоргос Маркопулос

На пляже в 1960

В 1960 семья сидела на пляже:
мама, папа, ребенок.
Был июль, воскресное утро.
И пока бриллиантом светило солнце,
ребенок встал и пошел к морю.
Он шел пока не исчез из виду.
Вот почему с тех пор далеко
вдоль горизонта плывет
маленькая белая шляпа с черной лентой.
И летит, летит она вдаль,
как крошечный кораблик.

Тассос Корфис

Без ответа

Домой вернулся, задыхаясь,
я с поля битвы, и в моих ушах
был свист снарядов, стоны и сирены
неотложек, я жаждал на тебе
одежду разорвать во мгле,
тиранить твое тело и ранить губы,
чтобы глаза твои в испуге
ощущали жар мой,
хотел уснуть на обнаженном твоем теле…
Но настояла ты на том,
чтоб свет включить,
чтоб ванную теплой водой наполнить,
смыть грязь с истоптанных ботинок
и чистой простыней мне застелить постель.

Христос Ласкарис

Верблюд

Пуста пустыня, которую
мой медленно шагающий верблюд
когда-нибудь пересечет.
Он тянет голову к высоким небесам,
кусая ветер и двигаясь в песках
словно не зная ничего вокруг.
Настойчивое это существо
все может вынести и все преодолеть.

Ангелос Сикельянос

Спарта

Я ждал тебя так долго, так мечтал найти.
Глаза мои тебя из многих отобрали,
как будто ты звездою был средь них.
Как сердце радо грации твоей и красоте.

Ну, что ж, хочу покрепче сжать твою я руку
и юность приручить, как жеребца.
Всю эту ночь, одну, в моей кровати
партнером будешь ты моей жены.

Иди же к ней, она стройна прекрасна,
высокая, такая ж как Елена,
Ее наполни семенем своим,
прижми ее к себе изо всех сил
лишь в эту ночь.
И через будущего сына в глазах жестокой Спарты
возвеличь мой возраст старый и сухой.

Йоргос Сарандарис

В музыке

В музыке есть много места,
чтоб ветер в ней уснул
и чтобы в странствия ее с собой мы брали
в музыке рождается любовь и страсть.
И жизни странное цветение
летит из уст в уста,
сгибаются колени,
когда легко взбираемя на лошадь,
когда бездумно скачем на врага,
и облака, конечно, не позволят
нам подхватить с земли земное что-то,
чтобы хранить его, как талисман.
Опасность где-то очень велика,
но инстинктивно мы все дальше-дальше,
уже не в музыке мы движемся вперед,
а в смерти.
И нет конца пути...

Йоргос Кульярас

Гераклит в воде

Это река не для рыб,
и рыбацкие сети, увы,
не смогут поймать слова.
Движется все - учили меня
те, чьи жизни были нудны,
и те, кто на суше прощался с веком
в плену у безмолвной воды
и ее зеркальных эффектов.
Не меняется лишь изменение
в потоке, где мчатся всленские воды.
И это не просто слова диалектики,
это еще один диалект природы...

Йоргос Хронас

Неизвестная народная песня

Позвольте ж мне влюбиться,
мне, Анне Арагонской,
в последнего наследника семьи
Комниных.
И мы отправимся вдвоем на поезде
в поездку бесконечную по Кипарисии,
к пейзажам дорогим
среди оливковых деревьев, сосен,
скал, газет провинциальных и камней.
И вечером
я обещаю, что сдамся в плен
наемникам жестоким вашим.
Смерть на костре приму на главной
площади затихшей Каламаты,
одев лишь траурные одеяния,
и только обручальное кольцо
и все его печальные караты.


Динос Христианопулос

***

Мое одиночество как будто лес
из снов и грез,
и ты среди моих деревьев бродишь.
Там песни птиц моих не лгут,
и шорохи листвы не трогают тебя.
Но топчешь ты мои цветы
и очень хочешь дальше так идти.
Но вдруг мои кусты непроходимы?
И вдруг ты потеряешься в лесу моем?

Андреас Карандонис

Старые гороскопы

Вы можете быть уверены, господин Сильвестро,
что мой магазин один из лучших,
не могу сказать лучший,
так как сромны должны быть сильные,
и никто никогда не знает наказание свое,
и то, когда оно наступит.
Родился я одновременно с тысячами других,
каждому был предначертан срок и время
работы, учебы, любви, для молитвы в монастырях,
прогулок у моря и в горах, а также время
для служения государству.
Я был рожден существом мужского пола,
как вы понимаете, господин Сильвестро.
Мои родители были очень рады, и мой отец праздновал
мое рождение, выстрелив три раза по черепице соседского дома,
когда деревья сверкали под снегом; суровой
была зима в тот год.
Люди кричали от радости, и мой отец
открыл окно и посмотрел на первую звезду.
Так случилось, что в небе была всего одна звезда,
ее мы называем первой.
И он решил, что загадав желание,
вместе с ней мою решит судьбу он.
И какой же родитель не хочет, чтоб
сын его однажды стал царем?
Но, как видите, господин Сильвестро,
не стал царем я или приближенным.
Конечно же, я в обществе известен,
как бизнесмен хороший, и что владение мое -
мой магазин, и в городе он лучший.
Но, если вдруг звезда, которую мы называем первой,
спустилась бы пониже
и согласилась встретиться со мной,
где дерева последние стоят,
я с радостью оставил бы работу ненадолго,
и я спросил бы первую звезду:
Ну, почему ты не смогла заметить взгляд,
молящий взгляд моего бедного отца...

Из "Старые домики на Андросе"

III

Крики демонических ветров,
сумасшедшие скалы в зеленой соли,
появление призраков капитана немо на кораблях,
путешествующих маршрутами судьбы.
Осень - моря хризантем,
весна - ароматы лимонных деревьев,
зима - дух битвы с морем,
и крик переполняет нас,
корабли в залах и цветниках,
тропические, изъеденные временем замки,
дома и голубятни - пепел,
но все еще благоухает единственный горшок с цветами,
из пианино вылетают звуки-ноты,
морские и безветренные,
как те, которые ты помнишь...

Из "Рифмованное путешествие в Париж
однажды весной на старом поезде"

I

Поезд отбывает из Хроноса,
за один день пролетает Элладу,
потом Сербия, где простая земля, богатая.
И там я весь в чистой воде и зелени.
Загреб, Любляна, земли красивые,
их можно увидеть только во сне!
Сладкие берега Адриатики!
Быстро приближаюсь к Венеции,
этой красавице вечерней,
потом Ломбардия: поля, сады, старухи,
мелькают за окном озера мертвые
в Швейцарии.
Вот пять утра, и розовая Франция!
Рифма рождается в сердце моем
под лязг ее готики великой...

 

Янис Панайотопулос

Эгейское Воскресенье

О, Воскресенье,
ты словно голубь прогуляться можешь
по мокрой каменной стене
и после в руки наши теплые упасть,
как яблоня цветущая в ручей.
Вновь бусины зеленых островов,
наполненных сверкающей черникой,
сплетаются в браслеты на ногах.
Носить, как ожерелье, можешь ты
небесно-голубые острова
и путешествовать свободно по волнам
в воскресный день Эгейский.
Дыщат моря лимоном, старый Хиос
всем дарит песни девушек своих,
я слышу песни мачт,
их эхо на широких парусах,
и все горит, пылает в летнем свете,
сверкает солнце в душах и сердцах...
Вот-вот проследует корабль Париса,
он на пути к великой Трое.
Мальчишки-пастухи с утра
поют нам песни свадебные стоя,
на пасторальных землях Иды
и держат дудочки у рта.
Так на вершине лета,
дрожа от счастья и прикасаясь к утренней росе,
море Эгейское благословенно
чтит миг, когда ты проплывала,
и помнит красоту твою, Елена!

Дорис Авгеринопулос

Зима

Зима, опять стемнело рано,
и телефон молчал и не звонил.
Отрезок пленки, тот, что ты хотел увидеть,
тобой подчеркнут черным и густым.

Зима, опять стемнело рано,
твой плащ огни гасил туманом.
Ах, если бы от одиночества ключом
ты смог открыть ту дверь в "потом"...

Зима, опять стемнело рано,
и монотонный дождь всю ночь
стучал. Когда-то ты мечтал
взлететь, сегодня нету сил...
С тобою лишь мечты.Ты опоздал.

Василис Стериадис

Плохая новость

Привет, дитя мое, - я ей сказал,
с огромных крыльев ангельских
привычно стряхивая пыль. В те дни
я падал на кровать от болей сильных в животе.
И с юных лет моих был только вторник за окном.
И в эту быль
с ножом врывался ангел,
таким, как я его себе и представлял, средь
кипарисов статных.
Годы спустя внутри себя я хоронил
мой невротический безумный карбюратор,
оставив только то, что смысл имеет:
кнопку и перечную мяту из женских рук,
Терили накрашенную словно проститутка.
Привет, дитя мое, - я ей сказал и очень пожалел,
что чувствовал влечение и был в плену
призывных жестов, прося и требуя любви.
А ночью вверх тормашками во сне,
я видел - крест "сим победиши",
я слышал гул турецких голосов
за выцветшим футбольным полем,
и был апрель, и, как всегда,
я плакал по-еврейски.
В ином бы случае об ангелах поэму
я б раньше завершить себе позволил.

Одиссеас Элитис

Ориентиры Эгейского моря

Любовь -
Архипелаг,
и корабельный нос рожден из ее пены,
и чайка рождена из чрева ее грез,
на самой длинной мачте весело матрос
насвистывает песенку.
Любовь,
и песенка ее,
и горизонты ее странствий,
и эхо ее вечной ностальгии,
на самой мокрой от соленых слез скале ее
невеста ждет корабль.
Любовь,
ее корабль,
и беззаботность ее северных ветров,
упрямство ее чувства и надежды
там в самом маленьком волнении
ее волн.
Покачивает остров
тени возвращения.

Димитрис Леондзакос

Утренняя гимнастика

Падаю с дивана на ковер,
представляю, что падаю в море.
Ты волосы бросаешь мне свои,
чтоб я не утонул,
чтоб я за них держался.
Сегодня воскресенье,
я циркулирую в пространстве
легком и воздушном.
И нахожу вдруг угол свой
вверху стекла оконного с женой,
детьми, теплой едой
и там живу, как муха.

Василис Сиузулис

***

Неверующий по причинам странным
по улицам гуляет без охраны.
Дождь моросит. Так холодно,
но он домой не хочет возвращаться.
С ним верующая Лида.
Она - не человек, и дети их -
совсем не люди.
Они лишь дети.

Христос Растос

Сталь в воде

Луна другая здесь скользит во мне сегодня,
другое небо здесь меня подстерегает
и освещает для меня твою походку и улицу Принца Николая.
Ты сворачиваешь налево.
Сильный северный ветер.
Любовь твоя будоражит память.
В глубоких греческих глазах твоих
не спят Салоники.
И поэт - сталь в воде - тонет в тебе
в четыре утра на рассвете среды.

Ночное

И вот поэты в жилеты черные одеты
всю ночь летят в молчании
над крышами твоих высоких снов,
тебя целуя так. как только им известно,
твою улыбку сохраняя на устах в минуты нежности,
любовно прижимая к сердцу твое дыхание
во власти первого любовного порыва.
Поэты сдувают сны, как пыль.

Сонное

Марии К.

Пойдем же вместе этой ночью
в порт, где матросы-иностранцы
во мраке разгружают серу.
Бледность знакомая сегодня
расплывается повсюду.
Пойдем же вместе этой ночью. Лишь снизойди!
Мое тяжелое дыханье в телефоне,
мой голос болезненно отчаянный в попытке прикоснуться
к тебе. Взгляни же на меня хоть в эту ночь,
твои глаза - мир тайны,
увиденный из окон расстояний.
Твое молчание - плач на коленях комнаты.
в которой свет и холод,
твоя улыбка - ожидание
среди аэропортных коридоров.
И ты всегда - отъезд и расставание!

Салоники, 85

Дионисис Каратзас

Программа экскурсии

С первым лучом любви приду к тебе,
чтоб нам примерить темноту.
Затем уйдем в молчание и соберем все сны.
И поздно вечером, когда очистится небесный свод
от всех своих подарков,
будем менять мы время, землю,
пока свое пристанище на свете не найдем.

Год дракона

По воскресеньям он берет меня за руку
и ведет в парк радости.
с ним вместе мы играем в поезд смерти,
несколько раз на нем мы совершаем круг любви,
в еще живую пустоту вторгаясь.
По возвращении меня он оставляет перед дверью полуоткрытой,
и я раскалываюсь сам, как в час последний.

Держусь, благодаря воде...

Пока ты здесь,
я слышу реку ночью,
она приносит свет другой
и после засыпает у корней моих.
Когда меняю место я,
то ту же реку слышу ночью,
она несет чужую землю
и остается вертикальной
и параллельной тени.
Держусь, благодаря воде,
чтоб вдруг не задохнуться
от сухости и жажды.

Тема неба

Дети в воскресенье играют в Бога,
сменяя в облаках ветра.
И тот, кто дождь прольет, тот побеждает в страхах,
а тот, кто принесет хорошую погоду,
тот побеждает в снах.
В другие дни, когда они не видят неба
и нет у них двора, чтоб разложить цвета,
теням мы уступаем место, играя в прятки.
В игре никто не побеждает никогда.

Никос Карузос

Краткость сна

Заря. Бежит олень,
И где же моя радость - мое эхо?
А здесь, где я живу, из дыма появившаяся птица
летит к рассвету.
И вот Бегущий заколол ягненка
там у источников пресной воды.
Облако триумфальное - повозка старая.
И вот Бегущий...
Повозку старую подхватывают лошади,
с дырявыми блестящими боками.
И я внутри повозки старой
лечу к местам, мне неизвестным.

Манос Элефтериу
 
Дверь Пенелопы
 
Похожа она на мраморный столб
с именами погибших за родину.
Вечно сидит она у двери,
ни разу не встав, не покинув свой пост,
словно в скорби родилась
и тихо состарилась в скорби.
Пьет она лунную воду,
воду покинувших нас,
носит одежды черные и скорбит,
скорбит по многим, включая меня...
Мимо нее никто не проходит,
никто, никогда не спросил "как и что",
и только я приношу ей хлеб,
приношу ей сыр,
но она отдает хлеб и сыр святым
Дверь ее цвета пепла, останки погибшего корабля,
кривая старая дверь с открытыми венами,
сухими от солнца, похожими на щупальца осьминога,
на ржавый рисунок гнилого замка.
Цвет этот - цвет крыльев птиц,
цвет крыльев ангелов.

Я не знал

Нет, я не знал, что в имени твоем
так много было листьев, веток и корней,
что в нем такая музыка.
Но мертвые, ты знай на всякий случай,
уста сжимают крепко
 с упорством и тоской.
Ты думаешь, что смог я раскопать
могилу Аретусы и что в земле искать
потерянные письмена я продолжаю.

Символ высшей жизни

Я проснулся с зажженной свечой в руке.
И неожиданно во время паники моей
является живой самоубийца.
В моей он комнате стоит в углу
и целится в меня из револьвера.