когда вечер становится ночью

К. с прежней настырностью сидел на кухне, самозабвенно не замечая никаких намеков. Прошла куча времени, как он заявился сюда и попросил поговорить, но с тех пор глубокий вечер успел стать ранней ночью, из дома исчезли все запасы сладостей, а М. по-прежнему так толком и не поняла, чего на самом деле хочет настырный гость. С плохо скрываемым недоумением она рассматривала говорящего.

Полузнакомый, он беспокойно сидел на стуле и с редкими перерывами на робкие просьбы о новой чашке чая; сбивчиво рассказывал свою биографию. Вполне подробно, с деталями и первой любовью, но с целью совершенно непонятной. С раздражением убедившись, что ее расспросы К. аккуратно переводит на историю, М. поудобнее устроилась на своем месте и вполглаза поглядывала на живое лицо собеседника.

В первые минуты разговора К. с беспокойством озирался, весь как-то облизывался и тараторил со скоростью совершенно пулеметной. Выбрав из предложенных ее любимую кружку с ушастым Микки, он несмело присел на краешек стула, но говорил К. решительно, хотя и путанно.

Она погрузилась в свои воспоминания, затронутые какой-то из фраз К.

Вдруг она поняла, что уже слышала это! Где, откуда - непонятно, но эту историю с проездным она знает!

К. говорит все медленнее, с трудом вспоминая и делая паузы.

Она начинает с беспокойством поглядывать на него. Неудобный стул, дурацкая кружка с лопоухим диснеевским мышонком.

Он предлагает чашку чая.

Она все помнит! все это - было, было с ней, у нее!

Вдруг она спохватывается и смотрит на часы. К. проследил за взглядом, замолчал и с неудовольствием посмотрел в лицо. Поздно. Очень поздно. Они засиделись.

К. встает, направляется к двери. М. надевает пальто, бегло смотрит на хозяина.
Полузнакомый мужской голос произносит - внизу тугой домофон и вредная консьержка, не пугайтесь.

23/X.10