Ваш мир

Красивые мысли, красивые фразы, пошлые пальцы. А надо ли что-то менять? Скорее всего, нет. Это эскиз конституции твоей будущей жизни, не ломай его.



…Такой необычный, серо-малиновый вечер. От мысли, что наступит завтра, становится

омерзительно. Мы знаем, есть боги, а есть ошибки богов. И почему, ну почему, боги должны

смотреть на свои ошибки отовсюду, с каждого угла и с каждой стены? Они кружатся, будто в

хороводе и наваливаются, стены складываются, как карточный домик. И в зеркале можем увидеть

одну из их ошибок, ошибок всех и каждого: природы, богов, воспитания, человечества. Когда мы

будем жить одни, у нас в доме никогда не будет зеркал в полный рост, правда? А ещё мы будем

бояться сказать «я» и вечно будем путать свой пол… иногда даже сбиваясь на «оно». И мы боимся

описывать себя, именно поэтому у нас так хорошо выходят слэши и мысли за других людей. Вам

кажется, что богов вы знаете, наверно, больше, чем себя. И кто же проживёт его жизнь за него?

Омерзительное существо так не идеально. У нас будет большой дом в центре огромного города.

Или маленькая квартира. И там на столешницах и книгах, на полу и на потолке, на тарелках и на

шторах, на гитарах, на лицах и волосах будет тонким слоем лежать пыль. Чтобы можно было

делать так: «фффууух!»…и пыль бы разлеталась серебряными искрами. Там часто было бы солнце.

Невыносимо яркое, белое и до жути тёплое. И мы будем консервировать время, воспоминания,

образы, сны и ставить в дальний угол на антресоли. А ещё собирать маленькие разноцветные

кубики и дышать на оконные стёкла холодными вечерами. И там будут совершенно обычные стены

без единого плаката – пустые и необжитые, все плакаты будут на потолке…

Мы будем лежать длинными зимними вечерами на полу, полуголые, в белых пижамах, закутавшись в

плед, и смотреть на богов. И пусть боги тоже будут смотреть на нас – на ошибки, которые ходят

по карнизам и кормят запястья в тщетных попытках снова или тоже стать богами, мы не знаем.

Мы будем встречать каждое ясное утро и стараться уснуть на целый день. И выходить в город

только по одиночке. Бродить по улицам и трогать стены…А ещё рассыпать сахар на тротуарах и

писать на нём фрагменты из наших дневников, а потом безжалостно топтать ногами. Мы обрежем

телефонный шнур, и нам никогда никто не будет звонить. У нас будет ванная, в которой можно

будет писать стихи. И одна красная помада на двоих. Мы никогда не напишем ничего о себе. Свой

лимит мы исчерпываем с каждой секундой. Только почему-то всё равно все наши песни будут о нас. И

как только у кого-нибудь из нас будут появляться деньги, мы все их потратим на твои новые

туфли. И там будут чёрный пол, белые стены и обклеенный плакатами потолок с побелкой. О, у нас

будет много кумиров, даже больше, чем сейчас. И их изображения будут отклеиваться с потолка и

висеть, меланхолично виляя побеленными хвостиками скотча. И никто из нас не сможет достать до

потолка, чтобы приклеить, и я притащу запыленный стул. И каждое спокойное, ясное предутрие мы

будем на грани самоубийства. Для нас не будет ничего невозможного и странного. У нас будут

только тёмные вещи, раскинутые по углам, как чернильные кляксы. Чёрные веши и белые пижамы. И

оконные рамы у нас на балконе будут почему-то выкрашены красной краской. Облупившейся местами.

Прямо как мы. И однажды утром мы просто проснёмся знаменитыми. Откроем окна на балконе и

поймём это…И тёплое белое солнце перестанет светить, и будет пасмурное серое утро, но все

светила померкнут рядом с нами. Нами и нашим пластмассовым, вылитым из формы, солнцем. Или

луной. Тогда это уже не будет иметь значения. Помнишь, когда мы откроем это окно, посыплются

хлопья краски, и отвалится щепка, и перед нами будет целый мир. Мы засмеёмся, а мы заплачем, и все

мы внезапно чуть было не выпадем из окон. Но только скинем пепельницу вниз. И она, своим

разбившемся звуком, возвестит нам о нашем ничтожестве. Тогда мы выпьем много крепкого чая и

выкурим тысячи сигарет, а с потолка будет сыпаться белая крошка. Через дни мы опять завернёмся

в плед и будем лежать на полу, на экране будет «Бархатная золотая жила», а у н
у нас на ногах – туфли на высоких каблуках. И тогда мы поймём, что всегда предполагали наличие

кого-либо ещё. Мы будем так уродливы, несовершенны и неестественны. И знаешь что? Тогда мы

просто принесём себя в жертву богам. И мы видели, видели, ничего не изменилось, всё было

невозможным. На экране была «Бархатная золотая жила», на стенах – солнечные блики, а на наших

бесплотных ногах – туфли на огромных каблуках. И как будто бы мы никогда не жили, и как будто бы

мы жили вечно. «Найди своих и будь счастлив», да?

Мы ничего не будем знать наверняка. О нас будет

помнить горстка людей, и каждый год отмечать наше день рождения. Наши имена мимоходом

упомянут в учебниках истории в главе про искусство. А может и не упомянут. Через миллионы лет

кто-то будет бродить там, и возможно вспомнит. Но нам будет парадоксально плевать… А когда

нам будет совсем нечем заняться, мы будем жечь бумагу. А в перерывах писать псевдо-философские

подростковые песни, смешанные с лимонным соком, и нюхать кокаин. У нас не будет телевидения, и к

нам не будут приходить газеты. И мы понятия не будем иметь о том, что твориться в мире, о

новостях. Сколько же столетий так прошло? Ах, мы пройдём путь от роскошных бальных платьев

до мини-юбок без вмешательства внешнего мира. И мы будем выглядеть совсем обычно. И никому не

скажем ни слова. Потому, что под вспышками изобретений мы будем рок-звёздами. Мы надеемся, что

мы всё-таки что-то докажем. Какие же будут наши первые слова? Ах, «спасибо за всё. До свидания.».

С жирной точкой на конце. Чтобы никому никогда не вздумалось поставить многоточие или

восклицательный знак. Да, именно так, это будут наши первые слова. Спасибо за всё. До свидания.