Интересно!

ИЗ ИНТЕРНЕТА





Борис Тененбаум



Отто фон Бисмарк и его Второй Рейх



1862 год в Пруссии протекал бурно. Парламент – в очередной раз – не утвердил предлагаемый правительством бюджет – и 6 мая был королем распущен. Новые выборы, однако, принесли ему еще одно горькое разочарование: оппозиция не только получила большое количество голосов, но и бюджет правительства после пятидневных дебатов был отвергнут, и при этом подавляющим большинством – 273 против 62.

Суть разногласий состояла в том, что правительство намеревалось провести военную реформу, а парламент упорно отказывал ему в фондах. Однако сместить правительство парламент не мог – согласно прусской конституции, дарованной стране королем после волнений 1848 года (и за которую он получил нагоняй от своего шурина, самодержца всероссийского Николая Первого) правительство назначалось именно королем – и было ответственно перед ним, а не перед парламентом.

Так что император Николай негодовал на «...разгул демократии...» в Пруссии не совсем по справедливости - прусская конституция отличалась от неписанной британской очень изрядно. Армия, например, присягала в верности не Пруссии как державе, а непосредственно королю и династии.

И генералы не подвели короля Вильгельма – военный министр Альбрехт фон Роон предложил ему попросту разогнать парламент, раз уж договориться с ним никак не удается. Он ручался за своих офицеров. Король, однако, не согласился. Он, будучи младшим сыном в семье Гогенцоллернов, собственно, и в короли-то не предназначался, а готовился исключительно к военной карьере. Трон он унаследовал от умершего бездетным старшего брата, нехватку собственных политических знаний и умений ощущал, и понимал, что сам он уладить конституционный кризис просто не сможет.

Реформа предполагала удвоение прусской армии, в частности, путем продления призывной службы с 2-х лет до 3-х – и Вильгельм Первый был твердо уверен в ее настоятельной необходимости. Однако, будучи воспитан в твердых понятиях долга и чести, от предлагаемого ему военного переворота отказался наотрез.

Вместо этого он составил – и даже заранее подписал – документ o своем отречении.

Пусть с парламентом договаривается наследный принц, его сын Фридрих – а он, раз уж он ничего не смог сделать для блага Пруссии, удалится на покой.

И тогда фон Роон предложил ему попробовать последнее средство – есть человек, который сумеет сладить с буйным парламентом, и Его Величество знает этого человека – это Отто фон Бисмарк.

Король действительно знал этого человека. Признавал – и лояльность, и дарования. Но очень и очень не любил, и действий его не одобрял – до такой степени, что, назначив его послом в Петербург, не дал Бисмарку обычного для прусского посла в Россию чина генерал-майора, а так и оставил лейтенантом ландвера – случай совершенно беспрецедентный.

Однако – взвесив выбор между отречением от престола и назначением Бисмарка – выбрал все-таки второе. 22 сентября 1862 года между королем Вильгельмом и будущим министром-президентом – так называлась должность главы прусского правительства – состоялся серьезный разговор.

Отто фон Бисмарк заверил короля, что он готов править и без бюджета, и с враждебным парламентом, и что он найдет способ провести военную реформу в жизнь – и получил указ о своем назначении.

Как написал впоследствии некий историк:

«...и король, и Германия в этот день обрели своего хозяина...»[1]

II

Новый министр-президент Пруссии был и в самом деле человек противоречивый и непредсказуемый. Короля Вильгельма от него коробило по вполне понятным причинам (прим. редакции: для обозначения должности главы правительства Пруссии автор использует "кальку" немецкого термина "Ministerpr;sident", который переводится на русский как "премьер-министр". Идя навстречу настойчивой просьбе автора, редакция оставила этот не вполне точный перевод).

Бисмарк – рьяный консерватор, сторонник государства, защитник незыблемых, истинно прусских ценностей «…закона и порядка…» – в молодые годы начал свою служебную деятельность с того, что самовольно «...продлил себе отпуск...», отправившись в Швейцарию вслед за приглянувшейся ему барышней-англичанкой.

Со службы его, разумеется, прогнали – «…за небрежность в исполнении служебных обязанностей и неподчинение…».

Он не очень расстроился – занялся ведением хозяйства в своем небогатом поместье в Померании.

Ярый милитарист, политик, положивший всю свою энергию на поддержку военной партии – он при этом сделал все возможное, чтобы в армии не служить. Так что к 47 годам был всего лишь лейтенантом ландвера. Вообще-то, к ландверу офицеры регулярной армии относились с нескрываемым презрением.

Однако – этот лейтенант дружил с влиятельными генералами, и даже с самим военным министром, фон Рооном, человеком обычно весьма высокомерным.

Отпрыск семьи юнкеров – небогатых неотесанных прусских дворян – он, несмотря на это, поучился в Геттингене. Свободно говорил на французском и английском, a позднее добавил и русский. Не слишком типично для юнкерской среды.

При этом главными занятиями его в «геттингенский» период была вовсе не учеба, a лихие выходки и буйное пьянство. Он вполне мог прогулять целый семестр. A потом легко, без всяких проблем, сдать экзамены.

И даже начало своей политической деятельности этот странный человек – вот уж никак не «…защитник народных вольностей…» – положил почему-то, против всех ожиданий, как депутат парламента, избранный туда представителем от своего округа.

Понятно, что и свою деятельность на посту главы прусского правительства Бисмарк начал не совсем конвенциональным образом.

Всего через несколько дней после вступления в должность он произнес перед комитетом ландтага свою первую речь – и не скрыл, что от умственных способностей депутатов он далеко не в восторге.

Он добавил также, что принес, было в ландтаг «…оливковую ветвь примирения…» – но решил, что делать это явно преждевременно.

Великий вопрос объединения Германии, который так сильно занимает их мысли, «…будет решен не разговорами, и не голосованием с достижением поддержки большинства – это была огромная ошибка 1848 года – а железом и кровью…».

Ну, сказать, что речь имела значительный резонанс, означало бы сильно преуменьшить ее эффект. Она произвела огромный скандал, и не только в Пруссии, но и по всей Германии.

К чему он отнесся с олимпийским спокойствием – пока не узнал, что общее недовольство разделяет и его король. Ни парламент, ни общественное мнение сместить его не могли. А вот король Пруссии – человек достойный, славный и несколько ограниченный – мог.

Ситуацию следовало немедленно поправлять – и Бисмарк принял срочные меры.

III

С королем надо было срочно переговорить, и при этом успеть перехватить его до его прибытия в Берлин с отдыха в Бадене – в Берлине ему могли наболтать лишнее.

Бисмарк встретил своего суверена на маленьком полустанке, где поезд должен был сделать остановку.

В Пруссии слугам государства – офицерам и чиновникам – платили мало, и король подавал пример истинно прусской непоказной бережливости, путешествуя не специальным поездом, и даже не специальным вагоном, а поездом вполне обычным, в котором ему было заказано частное купе в первом классе.

Король был в плохом настроении, и прервал речь своего министра – который уверял его, что «...решение великих вопросов кровью и железом...» вовсе не означало призыв к войне – следующими словами:

«Я знаю совершенно точно, как это окончится. Сначала они отрубят вам голову, а вслед за вами и мне – на Опернплатц[2], под моими окнами. Вы окончите свои дни, как казненный лорд Стаффорд, а я – как его король, Карл Первый».

Бисмарк спорить не стал. Он просто перешел на французский и спросил:

«И что потом, сир?».

«Что потом?» – ответил король тоже на французском. «Потом мы будем мертвы» «Да, – согласился Бисмарк. – Мы будем мертвы. Мы все должны умереть – так или иначе, раньше или позже. Но можем ли мы умереть более славной смертью?

Я – сражаясь за правое дело моего короля.

Вы – скрепляя своей кровью божественное право королей.

Пролитой на эшафоте, или на поле сражения – все равно...

Вы умрете, стяжав бессмертную славу, потому что поставили на карту свою жизнь, защищая права, врученные вам Милостью Божьей...».

Король Вильгельм Первый был не политик, а «…первый солдат Пруссии…» – и для него, человека храброго и благородного, готовность умереть за дело, которое он считал правильным, была безоговорочнa.

Он сказал: «Да. Вы правы».

Так что Бисмарк выиграл спор с королем. Но это было больше, чем спор.

Король отвечал своему министру, «…вытянувшись, как офицер в присутствии старшего по чину…».

IV

Из-за чего, собственно, в прусском парламенте ломались копья? Сама по себе необходимость реформы была совершенно очевидна даже самым далеким от военных вопросов депутатам ландтага.

Крымская Война закончилась совсем недавно, в 1856. В ней участвовало 4 из 5 великих держав Европы – то есть все, кроме Пруссии. Англия, Франция и примкнувшая к ним Австрия заставили Россию отступить.

Главная стратегическая союзница Пруссии – могущественная Российская Империя – оказалась сильно ослаблена.

е успел стихнуть гром пушек в Крыму, как новый честолюбивый государь Франции, Наполеон Третий, примкнув к войскам сардинской династии, в 1859 напал на Австрию, бывшую свою союзницу.

Австрийцы потерпели поражение, были вынуждены отдать Милан, и в 1860 на свет появилось новое образование – Итальянское Королевство.

Германия получила предметный урок – объединение Италии произошло в точности по формуле Бисмарка «…железом и кровью…». Объединение Германии, о котором грезили патриоты со времени неудавшейся революции 1848-1849 годов, явно могло быть осуществлено по такому же образцу.

Было также совершенно понятно, что, имея Наполеона Третьего непосредственным соседом рейнских провинций Пруссии (доставшихся ей по решению Венского Конгресса в 1815 году), ее правительству и в самом деле следовало подумать об укреплении армии.

Так что спор был не о реформе как таковой – парламент был готов выделить фонды на увеличение армии.

Однако дело было в том, что король настаивал на призыве на 3 года вместо прежних двух, и желал теснее инкорпорировать ландвер, прусский эквивалент Национальной Гвардии, в регулярную армию. Парламент не соглашался ни на то, ни на другое. Лишний год военной службы депутаты так и рассматривали как лишний, а в ландвере могли служить офицерами лица не обязательно дворянского происхождения, но и выходцы из среды буржуазии.

За сохранение этого права депутаты парламента были готовы стоять до конца, для них это было делом принципа.

А для прусской Короны точно также делом принципа было полное недопущение никакого вмешательства в отношения между королем и ЕГО армией.

Отсюда и возник конституционный тупик.

Бисмарк разрешил его вполне бесцеремонно – он начал править «…без бюджета…», как и обещал своему королю. Это было явным нарушением конституции – но альтернативой для депутатов парламента было бы открытое неподчинение и призыв к революции. Что, как было совершенно очевидно, могло вызвать военный переворот «…в пользу законного государя…» – прямо-таки мечта военного министра, Альбрехта фон Роона.

В итоге депутаты ограничились призывами к королю – «...сменить министерство...». Король на это не согласился – Бисмарк уцелел. Судьба его, однако, висела на волоске. Как сообщал в Париж барону Джеймсу де Ротшильду его берлинский корреспондент, человек очень осведомленный, «...правительство его превосходительства, герра Бисмарка, может пасть в любую минуту...»

Звали этого осведомленного человека Гершон Блейхредер. Он был банкиром его превосходительства.

V

Вышесказанное нуждается в некоторых комментариях. Блейхредер не выдавал барону Ротшильду никакого государственного секрета, и не предавал своего клиента. Он был рекомендован Бисмарку в качестве банкира именно Ротшильдами, агентом которых в Берлине он и был.

Высокие финансы и высокая политика часто переплетаются. В 1859 году Бисмарк, будучи в Париже, познакомился с бароном Карлом Мейером Ротшильдом.

Обе стороны обнаружили интерес друг к другу – Ротшильдам хотелось и дальше поддерживать связь с человеком, который явно мог сильно вырасти в политическом мире Пруссии, а Бисмарк хотел бы продолжить знакомство, которое при случае могло оказаться полезным для его планов. В итоге, уезжая, Бисмарк попросил рекомендовать ему какого-нибудь берлинского банкира – оговорив, как гласит легенда, что банкир непременно должен быть евреем.

Ему, естественно, назвали имя Блейхредера, который вел операции Ротшильдов в Берлине. Не следует думать, что термин «...вел операции Ротшильдов...» предполагала некое равноправие. Отнюдь нет. Блейxредер в переписке называл барона Джеймса Ротшильда своим «...патроном и покровителем...»

Ответы ему были далеко не столь вежливы, и требовалось от него немало. Он, например, был просто обязан покупать для Ротшильдов ценные бумаги дешевле их рыночной оценки, а продавать – дороже. Тем не менее, Блейхредер так ценил свои связи с «королевским домом страны финансов», что в случае ошибки предпочитал отказаться от своей законной комиссии, чем допустить, чтобы его «…патроны и покровители…» понесли по его вине хоть небольшой убыток.

Коммерц-советник герр Блейхредер зарабатывал от 20 до 25 тысяч талеров – отнюдь не те миллионы, которые делали Ротшильды – и, казалось бы, не должен был делать подобных жестов в отношении людей много богаче себя.

Блейхредер, однако, был банкир. Следовательно, человек трезвый. Он знал, что делает. Благодаря Ротшильдам, его банк получал важных клиентов в Берлине – выдающихся людей, располагавших талантом, или деньгами, или высоким статусом.

Одним из них и был герр Отто фон Бисмарк. Их отношения к 1862 году не были особо близкими. Бисмарк переводил на счет, открытый ему Блейхредером в своем банке, свое жалованье и деньги, получаемые с именья, а банкир за небольшую плату вел его счета, например – платил поставщикам Бисмарка за купленные им товары.

Суммы были невелики – жалованье министра-президента составляло 15 тысяч талеров в год.

Обычное счетоводство.

Эта ситуация, однако, вскоре несколько изменилась. Бисмарк сказал однажды, что путь политика – дорога через лес. Путник знает общее направление к цели, куда ему желательно попасть, а вот конкретный способ добраться до места - дело случая.

В 1863 подходящий случай подвернулся. Среди множества вопросов, связанных с ним, возникли и финансовые. Для разработки правильного курса в этой деликатной области Бисмарку понадобился консультант – толковый и неболтливый.

Блейхредер на эту роль очень пригодился. Дипломатией же министр-президент занялся сам.

Дело было в том, что он затеял войну.

VI

Война предполагалась против соседней Дании. Согласно решениям Венского Конгресса, к Дании на основе личной унии отошли два «…неразрывно связанные в единое целое…» герцогства: Шлезвиг и Гольштейн.

Личная уния означала, что король Дании одновременно является государем и в Дании, и в обоих герцогствах. А что значит «…неразрывная связь, соединяющая их в единое целое…» – толком не знал никто.

Английский премьер-министр, лорд Пальмерстон, утверждал, что в датском вопросе разбиралось три человека: Альберт, принц-консорт королевы Виктории, некий датчанин, и он сам. Но – добавлял лорд – принц Альберт умер, датчанин сошел с ума, а сам он совершенно забыл, в чем там дело.

В том, что Генри Темпль, 3-й виконт Пальмерстон, забыл, в чем там дело, не было ничего удивительного: во-первых, у него были дела поважнее, во-вторых, он подходил уже к своему восьмидесятому году, и с памятью у него и в самом деле возникали проблемы.

Бисмарк никак не претендовал на то, что станет «...четвертым человеком, разбирающемся в датском вопросе...» – но так уж сложились обстоятельства. Подвернувшийся ему «случай» случился именно в Дании – и заключался он в кризисе престолонаследия. Король Дании умер – а новый вознамерился скрепить связи с герцогствами чем-то попрочнее, чем преходящая личность их общего с Данией государя.

Его идею горячо поддержали в самой Дании. Не менее горячо ee отвергли в герцогствах, где большинство населения были не датчане, а немцы.

А поскольку южное герцогство – Гольштейн – было частью Германской Конфедерации (в Германии часто именовавшейся как «Bund» – «Союз»), то эхо волнений отозвалось по всей Германии.

Вмешательство в датский кризис имело для Бисмарка огромный внутриполитический смысл – его шатающееся непопулярное министерство сразу получало массовую поддержку общественного мнения, уже не говоря о территориальных приобретениях.

В военном смысле беспокоиться было не о чем – прусская армия была заведомо сильнее датской.

Ho главным компонентом успеха Бисмарк считал не войска, а дипломатию.

Формула Меттерниха, гласящая, что «…крупный успех любой из пяти великих европейских держав неизбежно ведет к образованию враждебной коалиции ее соперниц...», была хорошо известна.

Чего следовало ожидать от держав в случае смелого хода Пруссии?

Россию по ряду причин из «расчета опасностей» можно было исключить. Российская Империя вышла из Крымской Войны глубоко потрясенной. Александр Второй начал огромные политические и военные реформы, России в 1862-1863-х было не до мелких проблем на прусско-датскoй границе.

Однако интересы и Франции, и Англии, и Австрии, несомненно, были бы задеты.

Франция получала усилившуюся соседку на своей восточной границе, Англия не одобрила бы переход береговой линии в районе Киля от безобидной Дании к куда более сильной Пруссии – а что касается Австрии, то тут следовало ожидать любых неприятностей. Общие отношения с ней были глубоко неприязненными – и никто сильнее, чем Бисмарк, этому не способствовал.

Он, например, отказался от участия Пруссии в конгрессе германских государей, который австрийцы попытались собрать именно для разрешения датского вопроса.

Однажды, объясняя недовольному королю, почему необходимо общаться с Францией Наполеона Третьего – наследственным врагом Пруссии еще со времен Наполеон Первого, его великого дядюшки – Бисмарк заметил, что «…нельзя успешно играть в шахматы, если игнорировать 16 клеток из 64-х…».

Он вообще любил шахматные аналогии.

Однако сейчас, в попытке решить датскую проблему в свою пользу, ему надо было играть одновременно на трех дипломатических «досках» – австрийской, английской и французской – преодолевая сопротивление на каждой из них.

И тогда он выдумал блестящую комбинацию.

VII

Дипломатическое наступление, целью своей имевшее подрыв международно-признанного суверенитета Дании, началось парадоксальным ходом.

Бисмарк сделал публичное заявление, в котором поддержал так называемое Лондонское Соглашение 1852 года, выработанное великими державами и признававшее датский суверенитет в Шлезвиг-Гольштейне.

Он получил за это одобрение со стороны всех великих держав – поскольку Пруссия «…обнаружила свою умеренность и благоразумие…» – и шквал поношений, прокатившийся по всей Германии, что нимало его не обеспокоило.

Когда же в Дании был принят проект новой конституции, включающей герцогства в датское государство, он заявил, что этим шагом Дания подорвала Лондонское Соглашение. И что Пруссия этого не допустит.

Тем временем Австрии было сделано щедрое предложение – присоединиться к Пруссии в ее интервенции и разделить с ней добычу.

Предложение было из тех, которые не отклонить: имея общую границу с герцогствами, Пруссия могла бы действовать и в одиночку – а вместо этого предлагала совместные действия и совместное управление завоеванной территорией. Отказ же присоединиться к этому предприятию обвалил бы на Австрию негодование всех прочих германских государств.

Австрийский император Франц-Иосиф согласился. Дания получила совместный ультиматум от обеих великих германских держав.

Теперь положение полностью поменялось. За рубежом началось бурное негодование – Англия, например, заявила, что действия Пруссии и Австрии – полное попрание международного права. Однако сделать что-то осязаемое было мудрено.

Расчет Бисмарка оказался совершенно точным – участие Австрии в интервенции, абсолютно ненужное с военной точки зрения, сыграло свою роль, парализовав возможные действия и Англии, и Франции – они просто не имели времени договориться о совместных действиях, действовать же поодиночке никак не могли.

В Германии общественное мнение было целиком на стороне Пруссии и Австрии, «…спасающих германских братьев от иностранного ига…»

Перед датчанами же встал невеселый выбор.

Принять ультиматум означало принять полный подрыв иx суверенитета – что с математической неизбежностью вызывало восстание немецких граждан в герцогствах.

A отказ принять ультиматум означал безнадежную войну против двух великих держав.

Датчане выбрали войну.

В январе 1864 года ультиматум был отвергнут.

VIII

Война для Пруссии прошла не так гладко, как предполагалось. Датчане защищались отчаянно, а прусский фельдмаршал Врангель посчитал, что «...нечего смотреть на планы, понаписанные проклятыми клерками…» из недавно учрежденного Генерального Штаба – и доблестно, без дальнейших размышлений, пошел вперед.

В результате противник успел отступить и укрыться в укреплениях, которые пришлось брать, затратив на это немало времени и усилий. Так что кампания шла не недели, как предполагалось, а добрых три месяца.

Однако, в конце концов дело было сделано, и к октябрю 1864 года было подписано соглашение, по которому Дания передавала свои права в герцогствах Шлезвиг-Гольштейн в совместное владение Австрии и Пруссии – определенное как «кондоминиум».

Впоследствии мемуаристы – а вслед за ними и историки – исписали тысячи страниц в надежде найти ответ на простой вопрос: когда именно Бисмарк замыслил разрыв с Австрией?

Высказывалась, например, такая точка зрения – это было спонтанное решение.

Великий оппортунист увидел возможность «сорвать банк», и решился на огромную ставку – поставил на карту будущее Пруссии, а впридачу – собственную жизнь и карьеру.

Прямо противоположное мнение заключалось в том, что «…замысел был глубоко обдуман им заранее, и вся комбинация с австрийским союзом против Дании с самого начала строилась как ловушка для Австрии…» – причем автор комбинации «...не поколебался рискнуть и будущим своей страны, и собственной жизнью...».

То есть неопределенность ситуации и огромный риск, на который пошел Бисмарк, признаются всеми. Разногласия начинаются тогда, когда пытаются выяснить – делалось ли это по заранее обдуманному замыслу, или по воле обстоятельств?

Возможно, наиболее объективно смотрел на вещи британский историк Тейлор (A.J.P.Taylor), который полагал, что Бисмарк любил держать вещи в незаконченном, взвешенном состоянии, допускающем самые разные варианты – вплоть до какого-то момента, когда добавка нужного «катализатора» производила желательный ему эффект.

Как бы то ни было – дипломатическая кампания против Австрии началась немедленно. Придирки и бесконечные «цеплялки» следовали одна за другой, при этом всякая попытка со стороны Австрии пресечь такое поведение партнера подавалась – главным образом королю Вильгельму – как «…покушение на самые священные и неотъемлемые права прусской Короны…».

Не были забыты и иностранные дворы. Особенное внимание было уделено Франции. Бисмарк даже съездил в Биарриц, теоретически – отдохнуть. Он надеялся повидаться со своей давней привязанностью, Катериной Орловой, женой видного российского дипломата. Их связывал странный роман – возможно, даже платонический. Во всяком случае – шел он с ведома их супругов.

Она не приехала. Бисмарк, по-видимому, пережил это разочарование нелегко – людей, которых он любил, было мало.

Но, оставляя личные проблемы в стороне, дело оставалось делом. Главной целью визита было желание позондировать почву. Бисмарк встречался с послами Франции и в Берлине, и в Вене, и не упустил случая повидать императора Франции, Наполеона Третьего.

Подробности этих бесед неизвестны – разговоры шли с глазу на глаз и не протоколировались. По-видимому, Франции предлагались самые широкие обещания в обмен на ее нейтралитет – в том случае, «…если, к несчастью, разногласия с Австрией поведут к войне…».

Конкретно – франкоговорящие кантоны Швейцарии, и французская часть Бельгии. Бисмарк был очень щедр с чужим добром , но, по-видимому, не поколебался завести речь и о германских провинциях на левом берегу Рейна, отнятых у Франции Венским Конгрессом после крушения «100 дней» Наполеона Первого.

Во всяком случае очевидец сообщает, что за обедом с императором, отведав тюрбо под соусом по-генуэзски, Бисмарк воскликнул, что «…за такой соус не жаль отдать и 20 берегов [Рейна]...».

IX

Ну, при всем неоспоримом мастерстве французских поваров надо признать, что на своей «кухне» Отто фон Бисмарк тоже умел готовить довольно острые блюда.

На проведение мобилизации армии требовалось около 20 миллионов талеров. У парламента деньги можно было не просить, отказ был делом предрешенным и автоматическим.

Правительство предполагало продать акции железных дорог, принадлежащих Пруссии как государству, это должно было дать примерно нужную сумму.

Однако без одобрения парламента сделка была бы «...не вполне законной ...» – или даже «...совсем незаконной...». Вопрос мнений. Бисмарк стоял на первой точке зрения, министр финансов Пруссии – на второй. Потенциальные покупатели, в общем, соглашались с финансистом, и требовали в качестве гарантии подписи не только короля, но и наследного принца Фридриха. Который был категорически против самой идеи такой сделки.

Однако Блейхредер, теперь – неофициальный финансовый советник Бисмарка – сумел найти консорциум покупателей, деньги ожидались к июлю 1865. Фон Роон, военный министр, собирался начинать военные действия немедленно по получению денег.

Бисмарк не согласился. Блейхредер снабдил его дополнительной информацией, представив подробный отчет о печальном состоянии австрийских финансов – и он решил попробовать выжать из австрийцев дополнительные уступки дипломатическим путем, не прибегая к войне.

Комбинация удалась. При встрече короля Пруссии и императора Австрии на австрийском курорте Бад Гаштейн 22 августа 1865 года была подписана конвенция, по которой управление герцогствами разделялось – с полным нарушением принципа их «неделимости» – на две части. Примыкающий к Пруссии Гольштейн передавался в управление Австрии, примыкающий к Дании Шлезвиг – Пруссии.

Таким образом, австрийская зона оказывалась полностью окруженной. Кроме того, глубоководный порт Киль, расположенный в австрийской зоне, был занят прусскими войсками, с правом строить там укрепления, а маленькое герцогство Лауенберг было попросту продано Пруссии за два миллиона талеров.

Австрийцы согласились на все.

Они уже начинали понимать, с кем имеют дело, и стремились избежать столкновения – императору Францу-Иосифу его генералы сообщали, что армия оснащена не лучшим образом, денег же на перевооружение катастрофически не хватало.

Все эти подробности прошли мимо сознания короля Вильгельма. Но вот приобретением Лауенберга – первым в его царствование приращением прусской территории – король был так доволен, что пожаловал своему министру графский титул.

Теперь – по названию его старого поместья в Померании – он именовался граф фон Бисмарк-Шонхаузен.

X

28 февраля 1866 года в Берлине собрался на заседание коронный совет. Помимо короля Вильгельма, кронпринца Фридриха, и главных министров и военных на нем присутствовало и новое лицо. Пруссия славилась добросовестной «работой над ошибками», и одной из таких ошибок, допущенной в датской войне, было признано слишком лихое поведение командовавшего прусскими войсками фельдмаршала Врангеля.

«...Проклятые клерки из Генштаба...» были все-таки правы, и дали ему дельные советы, которыми он напрасно пренебрег.

Поэтому сейчас на совете присутствовал самый главный «…клерк…» – начальник Генштаба, генерал Хельмут фон Мольтке.

Главный доклад делал Бисмарк. Он испрашивал полномочий на заключение союза с Италией – в случае настоятельной необходимости – при возможной войне против австрийцев.

Генералы были единодушны в поддержке этого предложения, король колебался. Против выступил только кронпринц Фридрих – который оспаривал не столько необходимость союза с Италией, сколько саму возможность «…братоубийственной войны…» между двумя великими германскими державами.

Интересная деталь: ни один человек не возразил против союза с итальянцами, в то время как имелось специальное соглашение, запрещавшее членам Германской Конфедерации заключать военные союзы с иностранными державами, направленные против кого бы то ни было из членов Конфедерации.

Бисмарк кронпринцу не возражал, a просто сказал, что «…всякое может случиться…», что австрийцы могут повести себя неблагоразумно, и что «…надо заранее подготовиться к возможным неприятностям…».

Тем временем Вена отвергла предложение Италии уступить ей провинцию Венеция за 500 миллионов золотых франков[3].

8 апреля договор Пруссии с Италией был подписан. Стороны обещали помощь друг другу в случае войны, с оговоркой, что если в течение трех месяцев Пруссия не вступит в войну с Австрией, Италия будет свободна от своих обязательств.

Результаты последовали уже 20 апреля – в Вене заключили, что итальянские войска двигаются в сторону австрийской границы, и объявили частичную мобилизацию.

Бисмарк тут же обвинил Австрию в нарушении конвенции, подписанной в Бад Гаштейне. Общегерманский Сейм, заседающий во Франкфурте, выразил свое негодование агрессивной политикой Пруссии – резолюция с ее осуждением прошла большинством 2 к 1. В последний день мая 1866 года Австрия уже и формально нарушила свое соглашение с Пруссией, предложив Сейму решить судьбу Шлезвига и Гольштейна. Прусские войска немедленно вторглись в австрийскую зону, но австрийцы, не принимая боя, отступили через границу Гольштейна в Ганновер.

Бисмарк, увы, не получил войны, к которой он стремился, но он немедленно поправил положение: Фрaнкфуртскому Сейму было предложено исключить Австрию из Германской Конфедерации.

Перед лицом такой неслыханной провокации Австрия призвала всех членов Конфедерации к немедленной мобилизации.

15 июня Пруссия уведомила Саксонию, Ганновер и Гессен-Кассель, что в силу военной необходимости двинет войска через их территорию, a сопротивление будет означать войну.

17 июня император Австрии Франц-Иосиф выступил с «Обращением к своим верным подданным».

«Война Бисмарка» к этому времени уже началась – прусские войска перешли границу.

XI

Шансы сторон оценивались так: это будет долгая и трудная война, в которой в конце концов победит Австрия. Это было мнение не только досужих газетчиков – примерно в этом же направлении шли мысли людей весьма компетентных.

Например, императора Франции, Наполеона Третьего.

Утверждалось даже, что его полное молчание по поводу предположений Бисмарка o возможных «…компенсациях в уплату за нейтралитет…», было не безразличием, а ловким приемом – он надеялся выторговать у побежденной и истощенной Пруссии уступки покрупнее.

Русские военные эксперты тоже считали, что победит Австрия. Поэтому, с одной стороны, было заявлено о том, что «…Россия соблюдает строгий нейтралитет…», а с другой – на границу был выдвинут «наблюдательный корпус» в количестве 100 тысяч человек, в надежде, что это испортит австрийцам настроение – и хоть немного, но поможет Пруссии продержаться.

Со времен Крымской Войны Австрию в России ненавидели, и это чувство разделялось всеми цветами политического спектра – от разночинцев и до императорского двора.

В прусскую победу верили только прусские генералы.

Что интересно и примечательно – Бисмарк их оптимизма не разделял.

Он полагал шансы достаточными для того, чтобы рискнуть – но в исходе был вовсе не уверен. Разумеется, свои сомнения он держал при себе, а в разговорах с иностранными послами демонстрировал веру в победу и несокрушимый боевой дух. Например, он сказал британскому послу в Берлине, что Пруссия, несомненно, победит, а если нет – «…он сам пойдет в последнюю атаку, и падет в ней, сражаясь за Пруссию…»

Мы, однако, можем вполне обоснованно предположить – размышляя о том, что делать в случае неудачи, он планировал для себя не «…героическую смерть в последней атаке…».

Отнюдь нет.

У нас есть на этот счет надежный свидетель - его превосходительство, министр-президент Пруссии, граф Отто фон Бисмарк, собственной персоной.

Отправляясь на войну, он оставил своему банкиру, Гершону Блейхредеру, два распоряжения.

Согласно первому, банкир должен был перевести ликвидные фонды, находящиеся на его счету, в нейтральный Франкфурт.

Согласно второму, Блейхредер срочно выслал Бисмарку крупную сумму наличными, тысячу талеров, что было ненамного меньше его министерского месячного содержания – и непременно золотом.

Было специально оговорено, что требуется 50 фридрихдоров (старой прусской чеканки), 50 французских наполеондоров, и 50 австрийских дукатов, всего примерно на 850 талеров, а остаток суммы – серебром.

Из этого с полной очевидностью вытекало, что граф фон Бисмарк в случае беды думал не о героической гибели на поле боя, a o бегстве.

Скорее всего – куда-нибудь заграницу.

XII

Бисмарк вспоминал впоследствии, что июнь 1866 года был для него временем «...между троном и виселицей...».

Надо сказать, что, если слово «трон» было, так сказать, фигурой речи, то вот «виселицу» нужно было понимать не фигурально.

Бисмарк буквально сконструировал войну с Австрией, просто «продавил» этот проект, не столько логическими аргументами, сколько силой своей личности и авторитетом. Против него был и парламент, и едва ли не все население Пруссии, и все королевское семейство – кроме разве что самого короля. Который колебался, но, как всегда, уступил своему министру.

Вся ответственность за австрийскую войну ложилась на Бисмарка.

B случае неудачи он, несомненно, был бы уволен, и после этого мог ожидать суда, а потом действительно – чего угодно. Заключения, конфискаций, изгнания, или даже казни.

Оставалось ждать результатов военной кампании. В распоряжения генералов Бисмарк не вмешивался – мешать специалистам делать свое дело в Пруссии было не в обычае.

Генералы свое дело знали.

План австрийской кампании, разработанный Мольтке, оказался истинным шедевром. Мобилизация сработала как часы – полки формировались на местах и сливались в дивизии в центрах своих военных округов, без долгих маршей и лишних перевозок.

Одна из четырех прусских армий вошла в Ганновер. Сопротивление быстро развалилось – с точки зрения военной подготовки прусские войска были ганноверским не чета.

Три других армии, целиком – люди, пушки, лошади – двинулись к австрийской границе по пяти железнодорожным колеям, проложенным с расчетом использования, в частности, и для этой цели.

В результате уже на 5-й день войны прусские войска вторглись в Богемию.

Операции австрийской стороны были далеко не так удачны. Прежде всего – мобилизация протекала куда медленнее. Дело было не в промахах австрийской военной администрации, а в политических соображениях.

В многонациональной империи было очень важно НЕ пополнять полки призывниками на местах. Скажем, венгерские части никогда не размещались в Венгрии, итальянцы никогда не служили в Италии, и так далее[4].

Так что при призыве резервистов требовалась масса встречных перевозок.

Далее – при назначении командиров во внимание принимались не только их деловые качества, но и, так сказать, династические соображения. Если какой-то местной армией командовал член семьи императора, то надо было постараться одержать в этом месте победу. В результате «итальянский гамбит» Бисмарка принес неожиданные и значительные дивиденды.

Сам он на итальянцев особенно не рассчитывал – то, что армия у них плохая, было общеизвестно.

Однако этот факт был известен и австрийцам – и они назначили на итальянский фронт своего лучшего генерала, эрцгерцога Альберта, дав ему армию в 75 тысяч человек. Победа в Италии была таким образом гарантирована.

Командовать же главной же армией был назначен генерал Людвиг фон Бенедек.

3 июля 1866 года его армия столкнулась с пруссаками у Садова, близ Градец-Кралове, в теперешней Чехии.

Поскольку обе сразившиеся здесь стороны говорили по-немецки, то в Европе это место известно как Кёнигграц.

XIII

Сражение оказалось по тем временам грандиозным. B нем участвовало почти полмиллиона человек – и оно практически решило исход войны.

Пруссия победила, и ее победа превосходила самые смелые ee ожидания[5].

Однако на следующий день в ставке прусской армии разыгралось «сражение», создавшее, пожалуй, не меньший накал страстей. Обсуждалcя вопрос - а что же следует делать дальше?

Мнения совета разделились.

Генералы требовали продолжения похода – дорога на Вену была открыта. Король был совершенно согласен со своими военными экспертами. Поддержку выразил даже кронпринц Фридрих – прекрасный генерал, но человек обычно миролюбивый.

Против этого предложения выступил только один человек – политический глава «военной» партии, непоколебимый милитарист, человек, который организовал саму идею этой войны – граф Отто фон Бисмарк.

Он настаивал на немедленном заключении мира, и предлагал дать Австрии самые щедрые условия – лишь бы она на мир согласилась.

Хельмут фон Мольтке, стяжавший себе в эти дни огромную военную репутацию, человек стоического темперамента, несмотря на свой стоицизм был вне себя – у него собирались украсть его победу! Аргумент Бисмарка о возможном выступлении Франции он отклонил, сказав просто: «Мы их разобьем».

Теперь – после Кёнигграца, и в его устах – это не звучало похвальбой.

Друг и единомышленник Бисмарка, его политический союзник, которому Бисмарк был обязан своим назначением на пост главы правительства Пруссии – генерал Альбрехт фон Роон – просто потерял дар речи. Он привык к неожиданным выходкам своего бывшего протеже, но это переходило все границы разумного.

Что за помешательство накатило на министра-президента? Зачем выпускать из рук разгромленного и побежденного врага?

Совершенно такой же была реакция короля Вильгельма – он потребовал продолжения похода, вплоть до победного парада по улицам Вены.

Если генералов Бисмарк мог игнорировать – точно так же, как он игнорировал депутатов ландтага – то в споре с королем нельзя было поставить точку, попросту «…отдав ясные распоряжения…».

Надо сказать, что вообще-то к 1866 году у короля и его главного министра сложились определенные деловые отношения.

Их, пожалуй, лучше всего мог бы проиллюстрировать эпизод, случившийся как раз совсем недавно, во время австро-прусской войны.

Король Вильгельм со свитой выехал на холмик, прямо под артиллерийский огонь противника. Свитские генералы просили его отъехать и «...не рисковать драгоценной жизнью монарха...». Король, «... первый солдат Пруссии...», уперся – мысль укрыться была ему невыносима, он обязан подвергать себя такому же риску, как и простые солдаты.

Бисмарк, склонив голову в знак подчинения «…гранитно-незыблемой воле своего короля…», подъехал к Вильгельму – и пнул его лошадь каблуком. Лошадь дернулась в сторону – и пошла с холмика вниз.

Король ее не остановил – он намек уловил.

Этот хороший пример, по мнению видного английского историка (A.J.P.Taylor), «...исчерпывающе показывал отношения короля с его канцлером – показное полное повиновение, a в нужную минуту – пинок...».

Но сейчас, на коронном совете, король Вильгельм заупрямился – как минимум, он настаивал на победном параде через Вену.

Бисмарк не привыкший к тому, чтобы ему противоречили – даже если это делал король – был в таком состоянии, что от душившей его ярости не мог говорить.

В итоге участники совещания разошлись по своим комнатам, так ничего и не решив. Король и Бисмарк в течение нескольких дней отказывались обменяться хотя бы словом.

Положение, как ни странно, спас враг министра-президента, противник всех его начинаний - кронпринц Фридрих.

Он сказал отцу:

«…война была начата по совету Бисмарка, против мнения очень и очень многих, включая сюда и мое. Он оказался прав. Поэтому было бы справедливо предоставить Бисмарку и окончить эту войну так, как он считает правильным…».

Король подумал – и, скрепя сердце, согласился.

Правда, он сказал, что «…заключает мир на пороге Вены только по настоянию графа фон Бисмарка, и пусть их рассудит потомство…».

23 августа 1866 года в Праге был подписан мир.

XIV

Если взять всю необъятную литературу, посвященную Бисмарку как политическому деятелю, то, наверное, невозможно найти в ней более стертого клише, чем утверждение, что «... Бисмарка преследовал кошмар коалиций ...».

Как многие стертые клише, это утверждение было правдой.

Когда генерал Мольтке, кипя гневом, говорил, что «…австрийцев следует преследовать – если надо, то за Дунай…» – Бисмарк не без яда говорил прославленному стратегу – «…в таком случае, следующей безопасной базой прусской армии должен быть Константинополь…».

Вернуться вовремя из Константинополя в Берлин было бы мудрено.

А вернуться вовремя было жизненно важно – позиции Франции, России и Англии после неслыханной прусской победы еще не определились.

В итоге он настоял на своем.

Австрии не пришлось отдавать победоносной Пруссии ни единой деревни – дело ограничилось очень умеренной контрибуцией в 20 миллионов талеров, достаточной только на то, чтобы покрыть расходы Пруссии на проведение мобилизации.

Однако Пруссия щедро вознаградила себя в других местах.

Германский союз, который был создан в 1815 году и включал все земли Германии и где главную роль играла Австрия, распался.

Шлезвиг, Гольштейн, Ганновер, Гессен-Кассель, Гессен-Гомбург, Франкфурт-на-Майне и Нассау были попросту аннексированы.

«Старая Пруссия» и ее западные провинции территориально соединились – мысль канцлера Гарденберга, высказанная им по поводу границ Пруссии, начертанных Венским Конгрессом в 1815: «…Следующая война все поправит…» – теперь, через 51 год, наконец-то стала реальностью.

Княжества и ганзейские города севернее реки Майн объединились в новый Северогерманский Союз. Королевство Саксония, бывшая союзница Австрии, формально не потеряв в территории, тоже оказалась включенной в Северогерманский Союз.

Управление Союзом отдавалось прусскому королю, как «президенту Союза», канцлеру и двум палатам, нижняя из которых избиралась на основе всеобщего избирательного права.

Из грома пушек в самом центре Европы всего за несколько недель родился новый мир – и канцлер этого нового мира энергично взялся за его переустройство.

Канцлером, конечно, стал Бисмарк.

(продолжение следует)

Краткий список источников:

1. The Art of War, by Martin van Creveld, Smithsonian Books, United Kingdom, 2000.

2. Bismarck, by Edward Crankshaw, Penguin Books Ltd, United Kingdom, 1981.

3. A History of Modern Germany, 1840-1945, by Hajo Holborn, Yale University, 1969.

4. Napoleon III, by John Bierman, printed by John Murray (Publishers) Ltd., 1989.

5. A History of the Habsburg Empire, by Robert A.Kahn, Univ. of California, 1974.

6. Technology And War, by M. Van Creveld, Maxwell Macmillan, Toronto, 1991.

7. Bismarck, by A.J.P Taylor, Oxford, Alfred A. Knopf, New York, 1961.

8. The Rise and Fall of Great Powers, by Paul Kennedy, Random House, New York, 1987.

9. The Oxford History of Britain, edited by Kenneth Morgan, Oxford University Press, 1984.

10. The Soldier Kings, The House of Hohenzollern, by Walter Nelson, G.P.Putnam’s Sons, New York, 1970 .

11. History of The German General Staff, by Walter Goerlitz, Barnes & Nobles, New York, 1995.

12. Blood and Iron, by Otto Friedrich, HarperCollins Publishers, New York, 1995.

13. Gold and Iron, by Fritz Stern, Random House, New York, 1979.

14. Bismarck and German Unification, by Louis Snyder, Ida Mae Brown, Franklin Watts, Inc. New York, 1966.

15. Iron Kingdom, by Christofer Clark, Harvard University Press, Cambridge, Massachussets, 2006.

.Примечания



[1] «...и король, и Германия в этот день обрели своего хозяина...». Источник: A History of Modern Germany, 1840-1945, by Hajo Holborn, Yale University, 1969.

[2] Справка из Википедии: Bebelplatz (ранее – Opernplatz) большая площадь в Берлине, расположенная на южной стороне Унтер-ден-Линден. Названa былa по зданию Оперы, выходившему своим фасадом на площадь.

[3] В интересующий нас период «союзный талер» (Vereinsthaler), имевший хождения как Пруссии, так и в Австро-Венгрии, весил 16 2/3 граммов.. Французский франк был членом латинского денежного союза (Latin Monetary Union, LMU) и весил 4,5 грамма. Получаем кросс-курс 3,7037 союзных франков за один союзный талер. Эту информацию предоставил один из авторов портала «Заметки по еврейской истории» Самуил Любицкий,  которому, пользуясь случаем, автор выражает свою искреннюю признательность.

[4] В состав австрийской армии в 1865 году входили следующие этнические контингенты:

1. 128,286 немцев

2. 96,300 чехов и словаков.

3. 52,700 итальянцев.

4. 22,700 словенцев.

5. 20, 700 румын.

6. 19,000 сербов.

7. 50,100 украинцев-галичан.

8. 37,700 поляков.

9. 32,500 венгров.

10. 27,600 хорватов.

11. 5,100 - прочих.

Paul Kennedy, “Rise and Fall of Great Powers”, page 165.

[5] Австрийцы потеряли под Кёнигграцем 44 тысячи человек убитыми, ранеными и пропавшими без вести, еще 22 тысячи попали в плен. Прусская армия потеряла 9 000 человек.



CМОТРИТЕ ПО ИНТЕРНЕТУ

Несколько слов об израильской космической программе
 № 135 


Сага об израильских танках. Приложение: Леонид Комиссаренко. Замечания об израильских танках
№ 131 



Несколько слов об израильском флоте
             № 126 




Отто фон Бисмарк и его Второй Рейх


№ 130 


Отто фон Бисмарк и его Второй Рейх
№ 129 


Отто фон Бисмарк и его Второй Рейх
№ 128 


Отто фон Бисмарк и его Второй Рейх
№ 127 




   


Венский Вальс князя Климента фон Меттерниха
№ 122 


Златоуст – документальная биография А. Эбана
№ 118 


Златоуст – документальная биография А. Эбана
№ 116 


Златоуст – документальная биография А. Эбана
№ 114 


Златоуст – документальная биография А. Эбана
№ 112 


Конец La Belle Epoque
№ 107 


Валашский Паспорт Герцена
№ 105 


Инцидент в воздушном пространстве острова Бугенвиль
№ 102 


Подводные лодки во Второй мировой войне
№ 100 


Англо-Германская Война на море, 1939-1945 
№ 99 


Маннергейм. Окончание
№ 89 


Маннергейм
№ 88 


На половине пути к станции Дно
№ 86 


«Владелец паспорта не имеет права на въезд в Палестину». Послесловие Бориса Тененбаума
№ 72 


Незнаменитая арабо-израильская война 1956 года
№ 67 


Касабланка. Окончание
№ 65 


Касабланка
№ 64 


Дело Хиндави
№ 63 


Мюнхен и окрестности
№ 62 


Знаменитая арабо-израильская война 1967 года
№ 61 





СТАТЬИ В СЕТЕВОМ АЛЬМАНАХЕ "ЕВРЕЙСКАЯ СТАРИНА"


Черчилль, 1940-1941
№ 55 


Сельский джентльмен на покое, 1932-1940
№ 54 


Генерал. Документальное повествование о Моше Даяне. Окончание
№ 46 


Генерал. Документальное повествование о Моше Даяне. Продолжение
№ 45 


Генерал. Документальное повествование о Моше Даяне