про странных стариков и не только

Никто не помнил, как звали жену
Из восемьдесят второй.
«Так..», – говорили, – «Ну, знаешь, ну…
Та, старенькая… с клюкой»

У мужа было имен шесть пар,
Что вспомнишь – то выбирай.
По паспорту вроде Нодар, Назар..
По нашему – Николай.

В пятиэтажке шепот как крик,
Здесь стены тоньше газет.
На первом чихнули – на третьем грипп,
Дом ветхий, как тот Завет.

Казалось, эти здесь жили всегда,
Привычные, как пейзаж.
Недели сматывались в года,
Хозяев менял этаж.

Кто съехал в Москву, кто в вечный покой,
Дом заново заселен.
Жену зовут – «ну эта, с клюкой»,
У мужа шесть пар имен.

Растил наступающий месяц – дни,
А дети – своих детей,
Как будто кто-то их всех хранил:
Ни ссор, ни слез, ни смертей.

Дом спал по ночам, по утрам спешил,
Пах жареным луком в обед.
А эти жили в такой тиши,
Как будто их больше нет.

Его кто-то встретил дней пять назад –
Он нес с рыбалки улов:
Там был вот такенный живой сазан
И пара смурных бычков.

Он вышел вчера в придорожный сквер –
И в шляпе птенцов принес.
А утром к нему постучались в дверь
Болонка и черный пес.

Жена принимает пернатый дар
И треплет пса по ушам.
А странный дед ковыляет в парк,
Как будто дежурит там.

Птенцы шебуршат в гнезде из газет,
Собака спит в кладовой…
Но снова куда-то собрался дед
Из восемьдесят второй.

Уже в темноте он вернулся в дом,
Нагруженный, как трамвай.
Котята пищат в глубине пальто:
«Последние, принимай».

Стиральной машины кружит штурвал,
Мурлыкает тишина.
В кастрюле молочный девятый вал,
На вахте стоит жена.

Задраены шторы и даже дверь,
Как шлюпка – матрас надувной.
Плывет хрущевка в завтрашний день,
За штурмана – старый Ной.

Menthol blond, 04.04.10