Памяти Беллы Ахмадулиной

Андрей Вознесенский, Белла Ахмадулина, Евгений Евтушенко

***

29 ноября не стало Беллы Ахмадулиной. Она была крупнейшей поэтессой второй половины двадцатого века, любимой и народом, и литературоведами, и коллегами по перу.

http://kstati.by/news/view/4885.html

Самочувствие Беллы Ахатовны резко ухудшилось примерно в пять часов вечера. Борис Мессерер, муж поэтессы, тут же вызвал скорую помощь в их дом в Переделкине в Одинцовском районе. Машина приехала быстро, но врачи уже ничего не смогли поделать. Белла Ахмадулина умерла в 18.10 по московском у времени от остановки сердца буквально у них на руках, несмотря на все реанимационные меры.

 

Белла Ахатовна была тяжело больна в последнее время, отмечает «Комсомольская правда». В конце октября ее положили в боткинскую больницу. Консервативное лечение не давало хороших результатов, поэтому медики решились на операцию. Сделали. Несколько дней в реанимации, затем несколько дней в терапии, пока состояние Ахмадулиной не нормализировалсь. 25 ноября поэтессу выписали, но дома ее состояние снова ухудшилось…

 

…В фильме Марлена Хуциева "Застава Ильича" есть знаменитый эпизод - поэтический вечер в Политехническом музее, пишет Лента.ру. На пятнадцать минут сюжет фильма замирает в одной точке: герои сидят в битком набитом зале и слушают, как читают стихи Евгений Евтушенко, Андрей Вознесенский, Роберт Рождественский, Римма Казакова и, конечно же, Белла Ахмадулина. Булат Окуджава поет про комиссаров в пыльных шлемах - и зал хором подпевает ему. На дворе - осень 1962 года. "Оттепель".

 

Белле Ахмадулиной на этих кадрах 25 лет. Она читает стихотворение "Дуэль", которое теперь редко перепечатывается. Она недавно закончила Литературный институт. Буквально только что вышел ее первый сборник - "Струна". Ей покровительствует Павел Антокольский. Она замужем за главной звездой вечеров в Политехническом - Евгением Евтушенко.

 

 

Андрей Вознесенский, Белла Ахмадулина, Евгений Евтушенко

 

 

Тогда, в "оттепель", увлечение поэзией стало, по воспоминаниям Людмилы Алексеевой, "знаменем времени". Молодые люди "из хороших семей" (Ахмадулина - дочь замминистра, Вознесенский - сын директора Гидропроекта), детьми повидавшие войну, получившие хорошее образование (Ахмадулина, как и многие другие писатели-"шестидесятники", закончила Литинститут, Вознесенский - Архитектурный, Казакова - истфак ЛГУ), сочиняли причудливые, наивные, цветистые, выспренные стихи и читали их протяжно, навзрыд, упиваясь восторгом публики, удивительно жадной до всех этих "смеялась женщина Ламара, бежала по камням к воде" и "коровников в амурах, райклубов в рококо".

 

После "Заставы Ильича" Ахмадулина еще несколько раз появится в кино. В 64-м Василий Шукшин снимет ее в фильме "Живет такой парень" в роли жеманной ленинградской журналистки (фактически - самой себя, она ведь и сама писала такие вот очерки "из жизни", когда училась в институте). В 65-м она будет за кадром читать свои стихи в фильме "Чистые пруды" по произведениям Юрия Нагибина - своего второго мужа.

 

Ее следующий поэтический сборник, "Озноб", выйдет в 1968 году в "тамиздате", во франкфуртском эмигрантском издательстве "Посев". Это будет не первая "диссидентская" выходка Ахмадулиной - еще в 59-м ее выгоняли из Литинститута за то, что вступилась за Пастернака. (Это ж надо: Пастернака травят за присуждение ему самой престижной литературной награды мира - Нобелевской премии, - а 22-летняя филологическая студентка за него "вступается"!)

 

Но дальше будет еще круче. Ее последующие сборники - "Уроки музыки" (1969), "Стихи" (1975), "Свеча", "Метель" (1977) - будет кромсать советская цензура, и она с готовностью примет участие в альманахе "Метрополь", затеянном Виктором Ерофеевым, Василием Аксеновым и Евгением Поповым при поддержке Фазиля Искандера, Андрея Битова и других "непроходных" авторов. На дворе будет глухой "застой", жизнь будет страдать "чем-то вроде хронической хворобы", в литературе будет царить "состояние тихого перепуга". Появление "Метрополя" взбаламутит литературную общественность. Оформлять его будет театральный художник Борис Мессерер - третий муж Ахмадулиной.

 

Авторы легко могут напечатать альманах в "тамиздате", но из принципа попытаются "протащить" его на родине. Отсюда и название, в котором "зашифровано" популярное в те годы противопоставление эмигрантской литературы и "метрополии". В "Метрополе" не будет никакой откровенной антисоветчины. "Вина" авторов - желание напечататься в обход советской цензуры.

 

В альманах Ахмадулина даст не стихи, а сюрреалистический рассказ "Много собак и собака". Многие "метропольцы" будут ссориться между собой, но в критический момент останутся верными друг другу. Альманах "утечет" на Запад, и последует одна из самых позорных страниц в истории советской литературы - разгром "Метрополя".

 

Как будет потом вспоминать Виктор Ерофеев, Ахмадулину за участие в "Метрополе" чиновники от литературы заклеймят проституткой и наркоманкой. Когда Ерофеева и Попова станут исключать из Союза писателей (а это - фактический запрет на занятия литературой), она, вместе с Аксеновым, Битовым, Искандером, Инной Лиснянской и Семеном Липкиным, заявит, что тоже выйдет из организации в знак протеста. Ерофеев и Попов станут их отговаривать. Ахмадулину, Битова и Искандера - отговорят. Но травить их и уродовать их тексты будут еще несколько лет - до самой "перестройки".

 

Уже в 1993 году, после того как Борис Ельцин разгонит выстрелами из танков Верховный совет, Ахмадулина вместе с Булатом Окуджавой, Дмитрием Лихачевым, Алесем Адамовичем, Василем Быковым, Виктором Астафьевым, Даниилом Граниным и другими писателями "демократического направления" подпишет скандально известное "письмо сорока двух". Она всецело одобрит действия Ельцина по недопущению "красно-коричневого реванша".

 

Странно, что все эти бури гражданские и тревоги почти не найдут отражения в стихах Ахмадулиной. Они станут изощренней, чем "Дуэль" из хуциевского фильма 62-го года, но останутся такими же лиричными. В них будет так же много любовного упоения, любовной тоски, зябкой дрожи и усмешки невзначай. Например, вот:

 

Прост путь к свободе, к ясности ума -

достаточно, чтобы озябли ноги.

Осенние прогулки вдоль дороги

располагают к этому весьма.

 

Грипп в октябре всевидящ, как господь.

Как ангелы на крыльях стрекозиных,

слетают насморки с небес предзимних

и нашу околдовывают плоть...

 

Белла Ахмадулина и Андрей Вознесенский

 

…Иосиф Бродский написал о поэзии Беллы Ахмадулиной,  что ее стих "размышляет, медитирует, отклоняется от темы", Вознесенский сравнил его с "высшей гармонией", а Евтушенко назвал "брюссельскими кружевами".

 

РИА-Новости предлагает подборку самых известных стихотворений поэтессы..

 

Одной из главных тем лирики Беллы Ахмадулиной – дружба, одно из самых сильных и прекрасных чувств, часто связанной с грустью потери и расставания. "По улице моей который год..." - одно их таких стихотворений, которое было положено на музыку М.Таривердиевым и стало известной песней из кинофильма "Ирония судьбы, или С легким паром!".

 

По улице моей который год

звучат шаги - мои друзья уходят.

Друзей моих медлительный уход

той темноте за окнами угоден.

 

Запущены моих друзей дела,

нет в их домах ни музыки, ни пенья,

и лишь, как прежде, девочки Дега

голубенькие оправляют перья.

 

Ну что ж, ну что ж, да не разбудит страх

вас, беззащитных, среди этой ночи.

К предательству таинственная страсть,

друзья мои, туманит ваши очи.

 

О одиночество, как твой характер крут!

Посверкивая циркулем железным,

как холодно ты замыкаешь круг,

не внемля увереньям бесполезным.

 

Так призови меня и награди!

Твой баловень, обласканный тобою,

утешусь, прислонясь к твоей груди,

умоюсь твоей стужей голубою.

 

Дай стать на цыпочки в твоем лесу,

на том конце замедленного жеста

найти листву, и поднести к лицу,

и ощутить сиротство, как блаженство.

 

Даруй мне тишь твоих библиотек,

твоих концертов строгие мотивы,

и - мудрая - я позабуду тех,

кто умерли или доселе живы.

 

И я познаю мудрость и печаль,

свой тайный смысл доверят мне предметы.

Природа, прислонясь к моим плечам,

объявит свои детские секреты.

 

И вот тогда - из слез, из темноты,

из бедного невежества былого

друзей моих прекрасные черты

появятся и растворятся снова.

 

1959

 

Ощущение потери и одиночества человеческой души – частый мотив лирики поэтессы. Искусство "призвано не веселить людей, а приносить им страдания", - так молодая Белла Ахмадулина писала в своей статье еще в студенческие годы.

 

 

Кто знает - вечность или миг

мне предстоит бродить по свету.

За этот миг иль вечность эту

равно благодарю я мир.

 

Что б ни случилось, кляну,

а лишь благославляю легкость:

твоей печали мимолетность,

моей кончины тишину.

 

1960

 

Метель

 

Февраль - любовь и гнев погоды.

И, странно воссияв окрест,

великим севером природы

очнулась скудость дачных мест.

 

И улица в четыре дома,

открыв длину и ширину,

берет себе непринужденно

весь снег вселенной, всю луну.

 

Как сильно вьюжит! Не иначе -

метель посвящена тому,

кто эти дерева и дачи

так близко принимал к уму.

 

Ручья невзрачное теченье,

сосну, понурившую ствол,

в иное он вовлек значенье

и в драгоценность перевел.

 

Не потому ль, в красе и тайне,

пространство, загрустив о нем,

той речи бред и бормотанье

имеет в голосе своем.

 

И в снегопаде, долго бывшем,

вдруг, на мгновенье, прервалась

меж домом тем и тем кладбищем

печали пристальная связь.

 

1965

 

***

Не уделяй мне много времени,

Вопросов мне не задавай.

Глазами добрыми и верными

Руки моей не задевай.

 

Не проходи весной по лужицам,

По следу следа моего.

Я знаю - снова не получится

Из этой встречи ничего.

 

Ты думаешь, что я из гордости

Хожу, с тобою не дружу?

Я не из гордости - из горести

Так прямо голову держу.

 

1957

 

Одно из таких стихотворений – "О, мой застенчивый герой…" - проникновенно читает героиня Светланы Немоляевой в "Служебном романе" Эльдара Рязанова.

 

О, мой застенчивый герой,

ты ловко избежал позора.

Как долго я играла роль,

не опираясь на партнера!

 

К проклятой помощи твоей

я не прибегнула ни разу.

Среди кулис, среди теней

ты спасся, незаметный глазу.

 

Но в этом сраме и бреду

я шла пред публикой жестокой -

все на беду, все на виду,

все в этой роли одинокой.

 

О, как ты гоготал, партер!

Ты не прощал мне очевидность

бесстыжую моих потерь,

моей улыбки безобидность.

 

И жадно шли твои стада

напиться из моей печали.

Одна, одна - среди стыда

стою с упавшими плечами.

 

Но опрометчивой толпе

герой действительный не виден.

Герой, как боязно тебе!

Не бойся, я тебя не выдам.

 

Вся наша роль - моя лишь роль.

Я проиграла в ней жестоко.

Вся наша боль - моя лишь боль.

Но сколько боли. Сколько. Сколько.

 

1960-1961

 

Заклинание

 

Не плачьте обо мне - я проживу

счастливой нищей, доброй каторжанкой,

озябшею на севере южанкой,

чахоточной да злой петербуржанкой

на малярийном юге проживу.

 

Не плачьте обо мне - я проживу

той хромоножкой, вышедшей на паперть,

тем пьяницей, поникнувшим на скатерть,

и этим, что малюет Божью Матерь,

убогим богомазом проживу.

 

Не плачьте обо мне - я проживу

той грамоте наученной девчонкой,

которая в грядущести нечёткой

мои стихи, моей рыжея чёлкой,

как дура будет знать. Я проживу.

 

Не плачьте обо мне - я проживу

сестры помилосердней милосердной,

в военной бесшабашности предсмертной,

да под звездой моею и пресветлой

уж как-нибудь, а всё ж я проживу.

 

1968

 

А стихотворение "А напоследок я скажу..." стало проникновенным романсом из другого рязановского фильма – "Жестокий романс". 

 

А напоследок я скажу:

прощай, любить не обязуйся.

С ума схожу. Иль восхожу

к высокой степени безумства.

 

Как ты любил? - ты пригубил

погибели. Не в этом дело.

Как ты любил? - ты погубил,

но погубил так неумело.

 

Жестокость промаха... О, нет

тебе прощенья. Живо тело

и бродит, видит белый свет,

но тело мое опустело.

 

Работу малую висок

еще вершит. Но пали руки,

и стайкою, наискосок,

уходят запахи и звуки.

 

1960

 

***

 

Не уделяй мне много времени,

Вопросов мне не задавай.

Глазами добрыми и верными

Руки моей не задевай.

 

Не проходи весной по лужицам,

По следу следа моего.

Я знаю - снова не получится

Из этой встречи ничего.

 

Ты думаешь, что я из гордости

Хожу, с тобою не дружу?

Я не из гордости - из горести

Так прямо голову держу.

 

1957

 

Героями стихотворений Ахмадулиной становились русские поэты - от Александра Пушкина, Анны Ахматовой и Марины Цветаевой до современников - Андрея Вознесенского, Евгения Евтушенко  и Булата Окуджавы. 

 

Свеча

 

Всего-то - чтоб была свеча,

свеча простая, восковая,

и старомодность вековая

так станет в памяти свежа.

 

И поспешит твое перо

к той грамоте витиеватой,

разумной и замысловатой,

и ляжет на душу добро.

 

Уже ты мыслишь о друзьях

все чаще, способом старинным,

и сталактитом стеаринным

займешься с нежностью в глазах.

 

И Пушкин ласково глядит,

и ночь прошла, и гаснут свечи,

и нежный вкус родимой речи

так чисто губы холодит.

 

1977

 

Взойти на сцену

 

Пришла и говорю: как нынешнему снегу

легко лететь с небес в угоду февралю,

так мне в угоду вам легко взойти на сцену.

Не верьте мне, когда я это говорю.

 

О, мне не привыкать, мне не впервой, не внове

взять в кожу, как ожог, вниманье ваших глаз.

Мой голос, словно снег, вам упадает в ноги,

и он умрет, как снег, и превратится в грязь.

 

Неможется! Нет сил! Я отвергаю участь

явиться на помост с больничной простыни.

Какой мороз во лбу! Какой в лопатках ужас!

О, кто-нибудь, приди и время растяни!

 

По грани роковой, по острию каната -

плясунья, так пляши, пока не сорвалась.

Я знаю, что умру, но я очнусь, как надо.

Так было всякий раз. Так будет в этот раз.

 

Исчерпана до дна пытливыми глазами,

на сведенье ушей я трачу жизнь свою.

Но тот, кто мной любим, всегда спокоен в зале.

Себя не сохраню, его не посрамлю.

 

Когда же я очнусь от суетного риска

неведомо зачем сводить себя на нет,

но скажет кто-нибудь: она была артистка,

и скажет кто-нибудь: она была поэт.

 

Измучена гортань кровотеченьем речи,

но весел мой прыжок из темноты кулис.

В одно лицо людей, всё явственней и резче,

сливаются черты прекрасных ваших лиц.

 

Я обращу в поклон нерасторопность жеста.

Нисколько мне не жаль ни слов, ни мук моих.

Достанет ли их вам для малого блаженства?

Не навсегда прошу - но лишь на миг, на миг.

 

1973