565. Шутка. Глубокой ночью, проходя по агоре

Глубокой ночью, проходя по агоре,
Философ Диоген узрел большую бочку.
И, будучи в тот час весьма навеселе,
Подумал, как ей трудно в одиночку.
К родным пенатам Диоген не торопился,               
Он ясно представлял и понимал,
Что если б под шофе он вдруг домой явился,
То встретил бы упрёки и скандал.
Хоть Диоген и лыка не вязал,
Но духом он воспрял, увидев бочку,
И сам себе решительно сказал,
Что в ней он с радостью прокоротал бы ночку.
Приблизился он к ней неверными шагами,
Щекой прижался, дно поцеловал,
В угаре пьяном  нежными словами
Своей любимой и желанной называл.
Дохнула бочка винными парами,
В свои объятья Диогена приняла,
Сказав: «Мой  Диогенчик, я годами
Лишь о тебе мечтала и ждала».
К полудню Диоген, хоть в голове шумело,
Решил размяться и пройтись по агоре.
Из бочки выполз он, прикрыв нагое тело,
И двинулся туда, фонарь держа в руке.
На агоре была народу тьма,
Шум эхом отзывался вдалеке...
Решили все, что он сошёл с ума,
Средь бела дня — вдруг с фонарём в руке.
А Диоген при ярком свете дня,
Подняв его фонарь над головою,
Стоял, упорное молчание храня,
И вглядывался в нечто над толпою.
«О, Диоген! Что зришь ты? Что ты ищешь?» -
Внезапно вырвалось у молодого грека.
«Ищу я то, что здесь, увы, не сыщешь,
Мне страшно хочется увидеть чело века».
Хихикнул кто-то вдруг в толпе людей,
Вся агора затем взорвалась смехом,
А кто-то крикнул: «Эй ты, грамотей!
Себя ты хоть считаешь человеком?»
Но Диоген его не удостоил взглядом
И не ответил на поставленный вопрос,
С презрением к толпе он повернулся задом,
К пенатам двинулся своим, повесив нос.
Он всё же возвращаться не  спешил,
Его терзали колебанья и сомненья.
«Зачем мне этот дом? - он сам себя спросил.-
Коль бочка есть для времяпровожденья.
К чему мне дом с Ксантиппою моею?
Упрёки и скандалы день за днём?
Коль брошу я его, ей-ей, не пожалею,
А в бочке буду басилевсом и царём».
В конце концов он убедил себя,
И посему, решив  без проволочки,
Не тратя ни минуты больше зря,
Направил он стопы к любимой бочке.               
Он  прожил в этой бочке весь свой век.
И всё ж не в этом Диогенова харизма,
А в том, что первый был он человек,
Кто чётко осознал всю  пагубность вещизма.