Мир, труд, май! И пописать

Хорошо у бабушки! Для шестилетнего мужчины даже на четырёх с половиной приусадебных сотках бабушкиного домика всегда найдётся масса необыкновенно интересного! Под крыльцом живёт пёс Пушок. Его нужно только выманить оттуда, и часа на два игр обеспечено. Есть куры и клевачий петух, а в сарае живёт поросёнок. На петуха можно попробовать набросить лассо, а если к поросёнку подойти с умом, то это вообще кладезь развлечений! От запрягания его в тачку до примерки старого немецкого солдатского кителя, без погон, правда, но с нашивками. В сарае есть дедов плотницкий инструмент, который, вообще-то, трогать запрещено, но если очень хочется, то знаете сами. Есть ещё грядки с малюсенькими огурчиками, лук и тыквы у забора, четыре куста зелёного - вырви глаз! - крыжовника. Можно поохотиться на кошку Мурку, которая, в свою очередь, обожает охотиться на те самые огурчики-завязи, крадясь к ним на полусогнутых  и припадая пузом к земле между грядками. И есть чердак дома, на который надо забираться по приставной лестнице. А уж там чего только нет! Но об этом - впереди. А сегодня – о первомайском празднике.

Праздник – вещь серьёзная, особенно, если это праздник международной солидарности всех трудящихся, к коим я себя причислял безусловно. Вокруг меня все работали, только сестра двоюродная ещё в школе училась, но ей было уже 14,  и в школе она пропадала целыми днями, значит, трудящаяся. А моя работа была играть и помогать бабушке. Поэтому 1 Мая – наш праздник, общий!

А раз праздник общий, меня берут на демонстрацию. В колонне славного завода №10, на котором трудилась половина нашего клана – дед, тётя Аня, и Вовка, и Юрка.
День был солнечным, но прохладным. Везде развевались флаги, гремела музыка из уличных громкоговорителей,  играл заводской оркестр. Мне было интересно: кто кого победит? Но у них получалась ничья.  Очень весело! Сбор колонны – у завода. Там выяснилось: дед, как член партии с 1917 года, будет стоять на трибуне с городским начальством. Тётя Аня, как начальник отдела кадров, пойдёт во главе колонны с заводским начальством. Вовка куда-то смылся сразу и бесследно. А я остался на попечении Юрки и его друзей из цеха, где он работал до училища. Друзья  ко мне отнеслись хорошо, купили мне бутылку ситро. Я хотел тоже засунуть её во внутренний карман пиджака, как у всех Юркиных друзей,  но она туда не умещалась, и я нёс свою бутылку в руке.

Когда наша колонна вышла на шоссе, стало совсем весело. С уличными репродукторами соревновалось уже несколько оркестров. В каждой колонне пели свою песню. Народ плясал и в колоннах, и на тротуарах. Все были весёлые и красные. Вот это праздник!
Но тут пришло как всегда. Я потянул Юрку за рукав и сказал: - Юр, я писать хочу!
 - Чего? – не расслышал тот.
– Юр, я писать хочу!
- Ну, Витёк, как же это… Да где ж здесь… Ну, ты потерпи!
- Юр, не могу, сильно хочу!
И тут вмешался пожилой дяденька с пышными усами, шедший с нами рядом в шеренге.
- Ты шо, малец?  Шо такоэ случилось?
- Я писать хочу…
- И в чём таки проблема?
- Юра говорит, тут нельзя, нет туалета.
Дяденька возмутился.
- Шо значит – немае туалета? И шо, человеку лопнуть теперь, да? Мы за шо кровь свою проливали, шобы нам в праздник посс…пописать нельзя было? Нетушки,  брат, фига! Пошли! – Он взял меня за руку, и вывел из колонны на тротуар. Везде стояли люди, глядя на проходящие колонны, разговаривали, смеялись. Но дяденька, не обращая ни на кого внимания, подвёл меня к дереву и сказал: - Давай, малец! – И сам тоже стал давать. Я уже пописал, и штаны застегнул, а он всё давал. Наконец он тоже застегнул брюки и  повернулся ко мне: - Ну как, малец, порядок? Вишь, а ты боялся… - И мы побежали догонять свою далеко ушедшую колонну.

Я шёл в шеренге рядом с Юркиными друзьями и до глубины души ощущал единение и солидарность всех трудящихся…