***

Солнечные лучи проникали сквозь витраж узких стрельчатых окон, разбиваясь на мириады разноцветных искорок, и золотистой пылью устремлялись под изрешеченный  купол замка. Но, не смотря на широкие щели в потолке и стенах (а местами и вовсе их отсутствие) и ослепительно яркое летнее солнце, внизу оставалось, по-прежнему, темно и мрачно. Человек посмотрел вверх, очевидно что-то разглядывая, и просторный капюшон упал с его головы. Человек поморщился из-за попавшей в глаза пыли и попытался вытереть лицо рукавом плаща, что видимо не очень помогло. Пол был покрыт внушительным слоем обвалившейся штукатурки. Человек осторожно переступал через какие-то обломки. Стекло вперемешку с осколками фарфора; прохудившийся ковер уже утративший всякий намек на цвет; стул с надломленной ножкой; раскрытая книга, сиротливо брошенная на пол, еще две лежали чуть поодаль; стол, все еще покрытый скатертью; бокал (определенно из дорогого хрусталя), треснувший точно пополам, на дне которого поблескивали остатки засохшего вина; темно-зеленое кресло возле камина, спинка которого была полностью изъедена молью и шерстяной плед, небрежно брошенный на подлокотник; и наконец, сам камин, в котором уже целую жизнь не трещал огонь.
Человек присел на корточки, приподнимая ковер, и принялся шарить под ним рукой. С каждой минутой его лицо принимало все более и более обеспокоенное выражение…но, кажется, цель достигнута. Он выпрямился, держа в руках небольшую книжечку в коричневом кожаном переплете с золотым тиснением в виде двух вензельных букв. Повертев ее еще минуту, он спрятал книжечку в карман плаща. Затем человек обернулся к камину. Он задумчиво посмотрел на него, а потом, видимо, приняв решение, вытащил коробок спичек из внутреннего кармана плаща и мрачный зал озарил крохотный огонек. Он приблизил спичку, но отсыревшие дрова никак не хотели зажигаться. Под ногами что-то захрустело. Обломки перьев и многочисленные листы пергамента валялись около кресла, одни исписанные и скомканные, другие небрежно скинутые на пол. Человек почему-то не заметил их сразу. Не долго думая, он схватил листы и швырнул в камин. Еще одно чирканье спички и огромный старинный камин просыпается. Едва слышный звук сжигаемой бумаги, кажется, отдается во всем замке, возмущенном столь наглым вторжением. Человек как-то слишком устало опустился в кресло и протянул замерзшие пальцы к огню, осторожно, словно боясь поверить в его реальность и спугнуть это хрупкое пламя. Пальцы несмело тянулись к этому пламени, а человеку казалось, что он прикасается к…другому, которое он еще помнит, веселый трескот которого он до сих пор слышит.
Миг…и он отдернул руку. Миг…и наваждение пропало. Досадливо поморщившись, человек поднялся и принялся озираться вокруг, слегка щурясь в полутьме. В противоположном конце зала что-то привлекло его внимание. Он решительно направился туда, обходя особо крупные куски штукатурки и камня и ругаясь сквозь зубы. Почти добравшись до цели, человек внезапно остановился, колеблясь. Что-то испугало его, какая-то догадка. Но быстро взяв себя в руки, он двинулся дальше. Эта часть помещения была почти пуста, за исключением прекрасного музыкального инструмента. Некогда вычищенный до блеска и налакированный темно-коричневый рояль располагался почти у самой стены. К счастью, она была достаточно прочной, в отличие от остальных. Человек подошел ближе и, едва касаясь костяшками пальцев, провел по холодному дереву, стирая слой пыли. Вся поверхность была испещрена царапинами и ямками, оставленными мелкими камнями, а через крышку проходили неглубокие трещины. Кое-где не было клавиш, а на месте некоторых из них и вовсе торчали уродливые пружины. Время безжалостно даже к такой красоте. Человек слегка прикоснулся к клавишам, не нажимая на них, совсем невесомо, но понимая и сочувствуя им. Его пальцы будто гладили их, внезапно замерев на предпоследней. Чуть нахмурив брови, он сосредоточенно посмотрел туда, а затем одним движением ногтя поддел клавишу и легко вытащил ее, отбрасывая в сторону. Человек протянул руку и достал что-то блестящее. Ему хватило бы и полувзгляда, чтобы узнать этот медальон. Он не видел его уже много лет и вот он здесь, совсем такой, каким помнил его человек; ничуть не изменился; не потускнел; все также весело сверкающий своей солнечной красотой. Человек не стал открывать его; он не будет заглядывать в его маленькие секреты; он больше не хочет знать никаких тайн. Для этой жизни их слишком много, ну а в следующей, они уже будут никому не нужны.
В зале стало чуть темнее. Тонкий пергамент в камине почти догорел, сохраняя едва заметное тепло. Быстро шагая к выходу, человек засунул медальон во внутренний карман плаща, захватил спички, ранее оставленные у камина, накинул на голову капюшон, старательно пряча лицо, и растворился в дверном проеме, откуда лил такой ослепительно яркий солнечный свет.