Двадцать два шага

Двадцать два шага по эшафоту в предчувствии,
Сорок плетей сердце из глотки вынули,
Белой повязкой глаза закатаны тусклые,
Гогот собак ставит на то, что сгину я.

Гадес заждался, давно вальсирует на линии выстрела,
В плащ из цикад наряжает упрямые волосы…
Ливень ли, снег ли в последнем слоге выстоит
Перед глазами парабеллумов чужой совести?

А я не принуждал к богатству слепых и нищих,
Только забыл на ночь в прихожей секрет бессмертия
И потому обречен искать его в стране одиночества,
Туда утекают и мысли, и строки, и голод садов по дереву.

Так что ж ты стоишь, наивность и ложь самолюбия?
Сжигай больше дров на кострах неумеренной юности!
Разве потом, выживи мы, ты возьмешься за лезвие мудрости?
Разве не сладким казался твой танец на груде костей равнодушия?

А мне бы посмотреть, как горят огни Вавилона в напалме…
Но меня расчленили: руки во льдах, а губы – в болотном смраде,
Моя голова в запретном храме страны фей, а ноги соединяют пустоту и постель,
Мое тело муравьи растащили по миру и перепрятали,
Мои крылья давно стали всяческим королям помоек заплатами…

И не надо поливать мой гроб своими апельсиновыми корками слезных мечтаний…
Двадцать два шага по эшафоту я сделал не для того, чтобы стать частью вечных припоминаний

24.11.10