Мой Пушкин!

Мой Пушкин начинается с того момента, когда мой папа решил меня познакомить с  творчеством А.С.Пушкина, а мне тогда было годика 4-5. Папа хотел, чтобы я знала стихи Пушкина наизусть. Он читал мне из необыкновенной книги с цветными иллюстрациями и лучшими произведениями  Александра Сергеевича для детей. Вот первые стихи (из поэмы "Руслан и Людмила"), которые я услышала и запомнила навсегда:

У лукоморья дуб зеленый;
Златая цепь на дубе том:
И днем и ночью кот ученый
Всё ходит по цепи кругом;
Идет направо - песнь заводит,
Налево - сказку говорит.
Там чудеса: там леший бродит,
Русалка на ветвях сидит;

Там на неведомых дорожках
Следы невиданных зверей;
Избушка там на курьих ножках
Стоит без окон, без дверей;
Там лес и дол видений полны;
Там о заре прихлынут волны
На брег песчаный и пустой,
И тридцать витязей прекрасных
Чредой из вод выходят ясных,
И с ними дядька их морской;
...
     У нас был кот Мурчик и я все всматривалась после этого в его расширенные зрачки и прислушивалась к интонациям его голоска, желая услышать сказки и необыкновенные истории, рожденные в этой маленькой пушистой головке. Но, увы,  Мурчик ничего не рассказывал мне, или я просто не понимала его. Тогда я решила, что у Александра Пушкина был волшебный кот. Избушка на курьих ножках была мне знакома  еще из  других русских народных сказок, но вот Русалка на ветвях и страшный леший (я думала, что это одетый в звериные шкуры человек) вызывали у меня особый страх. Приходя на море с папой и мамой, я ожидала выхода 30 витязей прекрасных из  морской пены, особенно в часы шторма.
    Сколько раз я просила, чтобы мне почитали, а потом я и сама перечитывала мои любимые пушкинские сказки: "Сказка о рыбаке и рыбке", "Сказка о золотом петушке", "Сказка о мертвой царевне и семи богатырях", "Сказка о царе Салтане".
    Потом была школьная программа. По литературе мы изучали творчество великого  русского поэта, гордости России - А.С. Пушкина. В школе, в которой я училась, программа по литературе распределялась между учителями особо влюбленными в  творчество  того или иного писателя или поэта, которого мы изучали. Так что Пушкина нам преподавала молодая учительница, знавшая  досконально все его произведения и влюбленная в творчество А.С.Пушкина. Это благодаря ей, мы много читали пушкинские  произведения  по внеклассному чтению,  рассуждали, выучивали наизусть то, что каждому из нас было наиболее близко, а потом озвучивали перед всем классом. После окончания школы у меня сложилось вполне определенное отношение к поэту: это было не только уважение, но его творчество  стало составляющей моих знаний о поэзии, культуре, истории государства Российского, взаимоотношений между людьми, между царем и поданными, между друзьями и возлюбленными, любви к природе и к своей родине, т.е целый мир знаний, основанный на трудах поистине народного поэта.
    Его отношения с  декабристами, сосланными в Сибирь после восстания, стало для меня символом  истинной дружбы, стремлением к свободе и веры в победу добра над злом:

Во глубине сибирских руд
Храните гордое терпенье,
Не пропадет ваш скорбный труд
И дум высокое стремленье.

Несчастью верная сестра,
Надежда в мрачном подземелье
Разбудит бодрость и веселье,
Придет желанная пора:
Любовь и дружество до вас
Дойдут сквозь мрачные затворы,
Как в ваши каторжные норы
Доходит мой свободный глас.

Оковы тяжкие падут,
Темницы рухнут — и свобода
Вас примет радостно у входа,
И братья меч вам отдадут.


    За вольнодумство и злую эпиграмму на Аракчеева, второго человека после царя в империи, Пушкин был сослан на юг России, сначала на Кавказ, потом в Кишинев, а после в Одессу.
    Когда я училась на 2-ом курсе Одесского Поитехнического института,  случайно в книжном магазине приобрела «Гаврилиаду» А.С. Пушкина. И не могла поверить своим глазам, читая это произведение. И хотя я выросла в семье, в которой не упоминалось ни об Евангелии, ни о Библии, для меня было открытием, что Пушкин позволил себе  высмеивать  святыни, иронизировать над Библейским текстом. Это разрушило в некоторой степени мое особое к нему отношение. Много позже я узнала следующую историю «Гаврилиады».   Только через восемьдесят один год после смерти Пушкина вышла эта поэма, отпечатанная в России, без сокращений и пропусков. Она была под запретом, и читали ее полностью лишь немногие, кому удавалось достать экземпляр одного из заграничных ее изданий В музейных библиотеках она выдавалась "по особому разрешению". Огромному большинству читателей она была почти неизвестна. Написанная, когда поэту было 19 -22 года, поэма до сих пор вызывает сомнения в ее авторстве. Многие предполагают, что поэт либо писал ее совместно с кем-то из друзей, либо сам писал, но не для публикации. Кишиневский период в жизни Александра Сергеевича особенный. Здесь, словно является другой Пушкин, член петербуржского кружка "Зеленой Лампы", неугомонный поклонник Вакха и Киприды; для такого Пушкина Кишинев, с его шумом, пирушками, проказами, дуэлями и всем прочим, - представлял обширное и веселое поле деятельности. Возможно, что под таким впечатлением молодой поэт мог и написать "Гаврилиаду". Поклоняясь в своих прелестных стихах языческим богам, молодой Пушкин, может быть, сам, не осознавая, вселял в сердца многочисленных своих почитателей нечистоту и блуд, ибо он так жил и так поступал. Вся его жизнь была открыта, и свои чувства он не скрывал, и перед читателем не лицемерил.
      Однако, не зная, всего, что было впереди, не зная о покаянии поэта, многие сегодня, ссылаясь на поэму «Гаврилиада», говорят, что, если великий Пушкин не верил в Бога, то почему я должен верить в Него.   
      Но вот, что пишет в своих записках сам Александр Сергеевич о том периоде жизни:
"Начал я писать с 13-летнего возраста и печатать с того же времени... Многое желал бы я уничтожить, как недостойное даже и моего дарования, каково бы оно ни было. Иное тяготеет, как упрёк на совести моей, но, по крайней мере, не должен отвечать я за перепечатывание грехов моего отрочества, а тем паче за чужие грехи... ,  ...г-н А.П. и другие не имели права располагать моими стихами, поправлять их по своему усмотрению и печатать их, мои стихи преданные  забвению или написанные мною не для печати, или которые простительно мне было написать на 19-м году,  но непростительно признать публично в возрасте более зрелом и степенном..." (1830 г.Болдино, недописанная статья "ОПРОВЕРЖЕНИЕ НА КРИТИКИ"). Я думаю здесь говорится также и о «Гаврилиаде».

 Об утехах юности безумной Пушкин позже писал в стихотворении "РАЗГОВОР КНИГОПРОДАВЦА С ПОЭТОМ":
...
.....
Когда на память мне невольно
Придет внушенный ими стих,
Я так и вспыхну, сердцу больно:
Мне стыдно идолов моих.
К чему, несчастный, я стремился?
Пред кем унизил гордый ум?
Кого восторгом чистых дум
Боготворить не устыдился?
Ах, лира, лира! Что же ты
Мое безумство разгласила?
Ах, если б Лета поглотила
мои летучие мечты.
   
      Шли годы.  Многое изменилось в моей личной жизни. После смерти родителей, в поисках смысла жизни, я пришла к познанию Божественных истин, пришла к Богу. Господь открыл во мне поэтический дар, скорее,  я бы сказала - особое отношение к поэзии. И опять в мою жизнь вошло творчество Пушкина, его стихи, проза.
     Пушкин вплотную занялся прозой только после 1830 г.  Но с самого начала он твердо решил, какой эта проза должна быть.  В 1822 г. он писал в записной книжке: ”Вольтер может почесться лучшим образцом благоразумного слога... Точность и краткость — вот первые достоинства прозы. Она требует мыслей и мыслей — без них блестящие выражения ни к чему не служат. Стихи дело другое...”.  Сначала русское общество было разочаровано  прозой Пушкина, и только после  смерти поэта их  стали считать Пушкинскими шедеврами. 
Для меня лично  его проза «Капитанская дочка» (1836), и «История Пугачевского бунта» (1832 г)  снова высоко вознесли его имя в моем сердце.
    В 1834 г. в своих записках о походе 1829г на Кавказ  "Путешествие в Арзерум" Александр Сергеевич написал о проповеди Евангелия на Кавказе так:«Есть средство более сильное, более нравственное, более сообразное с просвещением нашего века: проповедь Евангелия. (...) Разве истина дана для того, чтобы скрывать под спудом? Так ли мы исполняем долг христианина? Кто из нас, муж веры и смирения, уподобился святым старцам, скитающимся по пустыням Африки, Азии и Америки, в рубищах, часто без обуви, крова и пищи, но оживленных теплом усердия? (...) Мы умеем спокойно в великолепных храмах блистать велеречием (...) Кавказ ожидает христианских миссионеров». Никто в России даже из духовных лиц так возвышенно не писал о христианском миссионерстве! 
     Мое уважительное отношение к А.С. Пушкину еще более укрепилось, когда недавно я прочла стихотворение-молитву, исповедь,известную мне еще с юности, но тогда непонятую мною:

Отцы пустынники и жены непорочны,
Чтоб сердцем возлетать во области заочны,
Чтоб укреплять его средь дольних бурь и битв,
Сложили множество божественных молитв;
Но ни одна из них меня не умиляет,
Как та, которую священник повторяет
Во дни печальные Великого поста;
Всех чаще мне она приходит на уста
И падшего крепит неведомою силой:
Владыко дней моих! дух праздности унылой,
Любоначалия, змеи сокрытой сей,
И празднословия не дай душе моей.
Но дай мне зреть мои, о Боже, прегрешенья,
Да брат мой от меня не примет осужденья,
И дух смирения, терпения, любви
И целомудрия мне в сердце оживи.

     Когда я читала обличительную притчу И.Крылова «Сочинитель и Разбойник»,  то  не могла остановить слезы, настолько сильно это коснулось меня. Хотя, как пишут, эта притча была о Вольтере, мне кажется, что Крылов писал о многих сочинителях прошлого и нашего времени тоже. Не думаю, что Пушкин, почитавший и уважавший Крылова и его произведения, не читал этой притчи. А вот выдержка из статьи, написанная А.С.Пушкиным о Библии:
"Есть книга, коей каждое слово истолковано, объяснено, проповедано во всех концах земли, применено к всевозможным обстоятельствам жизни и происшествиям мира; из коей нельзя повторить ни единого выражения, которого не знали бы все наизусть, которое не было бы уже пословицею народов; она не заключает уже для нас ничего неизвестного; но книга сия называется Евангелием, – и такова ее вечно-новая прелесть, что если мы, пресыщенные миром или удрученные унынием, случайно откроем ее, то уже не в силах противиться ее сладостному увлечению, и погружаемся духом в ее божественное красноречие" (из статьи "Об обязанностях человека"). "Я думаю, что мы никогда не дадим народу ничего лучше Писания... Библия всемирна, она содержит всю жизнь человеческую... Вот единственная книга в мире, – в ней есть все". Пушкин высоко ценил Библию. Он называл ее "ключом живой воды".
      А.С. Пушкин снова стал моим Пушкиным. Меня не перестает восхищать его стихотворение "В часы забав...", так созвучное моему настрою души:

В часы забав иль праздной скуки,
Бывало, лире я моей
Вверял изнеженные звуки
Безумства, лени и страстей.

Но и тогда струны лукавой
Невольно звон я прерывал,
Когда Твой голос величавый
Меня внезапно поражал.

Я лил потоки слез нежданных,
И ранам совести моей
Твоих речей благоуханных
Отраден чистый был елей.

И ныне с высоты духовной
Мне руку простираешь Ты,
И силой кроткой и любовной
Смиряешь буйные мечты.

Твоим огнем душа палима
Отвергла мрак земных сует,
И внемлет арфе Серафима
В священном ужасе поэт.
 
      27 января 1837 г. на Черной речке состоялась дуэль поэта с Дантесом, спровоцировавшим эту дуэль, запрещенную царским Указом. Конечно, если бы А.С. Пушкин ставил выше своей человеческой гордости (считая поруганной честь своей семьи) Божью заповедь:"Не убей", - дуэли бы не было. Он нашел бы способ изменить ситуацию и простить врага, но именно христианского отношения к сложившейся ситуации у него тогда не было. Поэт был смертельно ранен на дуэли и через два дня скончался, исповедавшись перед смертью в своих грехах и причастившись Святых Тайн.
     В записке Александру Сергеевичу Император, который высоко ценил Пушкина, как самого замечательного человека России,  написал: «Если Бог не велит нам уже свидеться на здешнем свете, посылаю тебе мое прощение и мой последний совет умереть христианином. О жене и детях не беспокойся, я беру их на свои руки».
Жуковский, привезший утешительный ответ Государя, писал потом, что Пушкин просил его: «Скажи Государю, что я желаю ему долгого, долгого царствования, что я желаю ему счастия в его сыне, что я желаю ему счастия в его России».
     Исповедь Пушкина принимал священник, приглашенный поспешно из ближайшего храма – протоиерей Петр Песоцкий, который во время Отечественной войны 1812 г.  был священником   С.-Петербургского народного ополчения. Он сказал после исповеди: «Я стар, мне уже не долго жить, на что мне обманывать? Вы можете мне не верить, когда я скажу, что я для себя самого желаю такого конца, какой он имел». Этой исповедью была снята проблема его христианского погребения, которое поначалу не разрешили церковные власти. Ведь смерть на дуэли приравнивалась к самоубийству, а самоубийц лишали церковного отпевания. Похоронен был Пушкин в Святогорском монастыре близ Михайловского.
      Я всегда радуюсь, когда 6 июня в день рождения великого поэта во всех странах, и в том числе, в моем городе, мои земляки  собираются у памятника А.С. Пушкину отдать дань любви и памяти,  и пока это происходит, Пушкин жив, жив в сердцах людей и  в моем сердце.
Мой Пушкин – это прежде всего человек с открытой всему миру душой, честный, легкоранимый, гениальный поэт, смелый и вольнолюбивый, большой труженик, вдумчивый(мудрый), чудный мечтатель и фантазер, порой веселый и бесшабашный, противоречивый в поступках, саркастичный и ироничный, а больше все-таки страдающий, нашедший  в себе силы прийти с публичным покаянием к Богу в своих стихах-исповедях и в своих молитвах. Он был и есть настолько  близок сердцу каждого русскоязычного человека, что и спустя 220 лет, его знают  и помнят, выучивают его стихи наизусть и взрослые, и дети. Слава Богу и за то, что Он сохранил для нас и грядущих поколений имя А.С. Пушкина и его замечательное творчество.
     В заключение мне хочется привести  такие строки из стихотворения «Пророк»,  близкие мне по духу:

Духовной жаждою томим,
В пустыне мрачной я влачился,  —
И шестикрылый серафим
На перепутье мне явился. …
Как труп в пустыне я лежал,
И Бога глас ко мне воззвал:
«Восстань, пророк, и виждь, и внемли,
Исполнись волею моей,
И, обходя моря и земли,
Глаголом жги сердца людей».