Столетний старец Тимофей

— По окончании войны мне голос был:
«Иди по направлению к Дахау!»
Я ужаснулся! Но исполнил.
Нас мало было, казаков, оставшихся в живых.
Пешком из Австрии до Мюнхена добрался.
На пустыре огромном лёг я спать
на свалке мусора. Голодный и замерзший.
Так дрожал от холода — стучали зубы. Но сон уж брал своё.

И тут явился он — огромный светлый воин,
Благоверный Великий княже
Александр Невский — в доспехах
Стоял передо мной! И говорил:
«Поднимешь церковь здесь!» —  он место указал.
— «Молиться будешь за души убиенных:
За русских, немцев, за евреев и цыган…
За всех погибших в этой страшной бойне!»

Столетний старец Тимофей был моложав.
Светился добрым горним светом,
Молитвы совершая день и ночь.
И принимал он всех в своей церквушке,
Сколоченной из ящиков и досок. И во дворе.
Иконы были — католиков и православных —
Из разных стран, лампадка
мерцала тускло, но струился — неземной
над всей обителью, над садом, над цветами — Фаворский Свет.

И приходили женщины — не в джинсах,
а надевали юбки и платки.
Со всеми говорил он
на русском языке, немецкого не зная. Но никто,
Казалось, перевода и не ждал.
Всем нужно было старца просто видеть.
И старец выходил. И улыбался доброю улыбкой.
Был композитор у него в гостях,
Мистерию писал он. И пытался
Воплотить в мечтах и музыке Небесный Храм.

Но старец говорил со мной:
— «Молись Пречистой Богородице, проси Её —
Она всегда поможет. Как помогла мне отстоять
Мою церквушку. Когда
«навис» над нею Олимпийский стадион,
молил я непрестанно.
И люди стали приходить, устроили пикеты.
Сам бургомистр и главный архитектор приезжали
И решили огромный стадион перенести.
И церковь сохранить!

И помни: где молитву совершаешь —
Там Иерусалим!».
Признаться, не понял я тогда, что это значит.
Но мысль запомнилась и заставляла
Думать. Теперь мерцает
Прозрение во мне: не видел ли,
Молитвы совершая в своей церквушке,
Старец Тимофей Иерусалим Небесный?!