Цикл

Цикл.
                .





 -Нахуя ты так обхуячился? Опять…! Иногда мне кажется, что ты без этого не можешь.
 -Чего не могу?
 - Да вообще ничего не можешь…
 -Ну, как…ты же знаешь…я…я…я – русский поэт,…а это просто…
 -Какой ты нахрен поэт…да…11 классов школы, курс в институте, полкурса в каком-то колледже…ты просто…короче, обычный наркоман ты.


Петроградский район – самое романтичное место в Питере. Улицы, небольшие магазины, кафе, дворы- колодцы,- там витает дух города.

-****ь, короче, тема такая: я тут читал одну книжку…
- Заебал! Заебал ты со своими книжками! Ты обхуячен в ****у. Какие книжки?!
- Рей Брэдбери, ну это такой писатель...там ещё марсиане, а может и не марсиане, высаживаются на землю…****ь, я забыл…
-Вот и охуительно. Ты реально задрал со своими книгами и прочей ***нёй.
-Ладно, похуй. Спиды остались ещё?
- Не, не. Мы же идём в «Тоннель», перед клубом в парадке ёбнем. Тебе ваще лучше сейчас не ***чить…ты же ****ец…ты убитый нах…ещё там марки свои…нас, бля, не пустят…
- Да пустят …нормально всё, вроде.


Подворотня неподалёку от клуба «Тоннель».
Реальности больше нет, есть только осколки воспоминаний. Мусорная свалка образов, разбитых о прочность действительности. Какие-то жуткие интегралы, пределы, дифференциалы. Куски картин Ван Гога сменяются кадрами из телевизионных передач, малобюджетных фильмов, фотокарточек. Звучит музыка диско, что-то приторно-сладкое, с душком восьмидесятых, потом она сменяется техно девяностых годов, потом эмбиентом, потом группой Prodigy, потом каким-то олдскульным русским роком, потом звучит песня со словами: «Такого, как Путин…». Ван Гоговская «Стая ворон над хлебным полем» сменяется на кадры расстрела Дома Советов, Норд - Оста, Беслана…
По Зверинской улице тащится ментовский уазик.
- Мудааак! Хули ты так орёшь?! Сейчас эти пидоры услышат.
- Я что орал?
- Да ты совсем псих. Ты орал, как ****ь в парижском борделе. Ты совсем в неадеквате. Твои марки…у тебя, по-моему, крыша едет. Ладно…Нюхать будешь?
-Давай.
- Тебе никогда не казалось, что все события постоянно повторяются, то есть повторяются не события, а смыслы, вернее я хочу сказать, что смыслов не так много, это своего рода цикличность. Или…
- Нахуй! Рассказывай лучше, что у тебя там с Юлей? Чего она ушла спать?
- Я…я…я хотел сказать, что влюбляешься не в человека, а в образ, который сам себе рисуешь, а настоящий человек, ну тот, который в реальности, может совсем не совпадать с тем, что ты представил, или даже быть полной тому противоположностью. А существует ли этот реальный человек? Я никогда не видел реальных людей, я видел только проекции своего сознания, совсем независящие от объективных обстоятельств, типа пространства – времени.
- Всё, пошли в клуб, ты заебал…

У входа в клуб «Тоннель». Два низеньких парапета, обхуяченные подростки, толкотня, мелкий моросящий дождь, блики фар проезжающих машин бегают по телам людей, словно солнечные зайчики. Какой-то мудила роняет бутылку с пивом, она разбивается…
Электричка ехала медленно, банка «Ягуара» почти закончилась. В вагоне был я один. «Бесы» Достоевского никак не желали переворачиваться с 365 страницы; алкоголь действительно действует угнетающе на центральную нервную систему. В вагон вваливаются четыре подпитых мэна, с видом типичных провинциальных гопников, с типичной для этой прослойки населения лексикой; громко разговаривают, в руках у одного из них, опять же, типичный для подобных типов, полиэтиленовый пакет с гигантским количеством пивных бутылок.
- Слышь, пацанчик, ты чего книжки-то читаешь? Студент что ли? О, Достоевский, охуеть, бля…
-Да нет, не студент.
-А нахуя тогда читаешь?
-Я люблю читать, вроде.
-Ну, ты.... бля…Пиво будешь?
- Буду.
- Нахуя тебе все эти книжки…, бля, понимаешь, они тебе никак в жизни не помогут. В жизни самое главное бабки. Это самое главное. Есть бабки - есть бухло - есть наркота - есть тётки! А чё ещё надо?!
- Ну да, наверно…
- Ну вот. Бля … ты - пацан нормальный…, пошли в тамбур гашика дунем…,у нас бутик ещё есть…
-Пошли.
Гашиш был прушный. Бутират я никогда не любил, но вставило меня с 3 пробок конкретно.
Сумеречный пейзаж современной Ингерманландии начал ускоряться, сложно было различить породы деревьев, окно в тамбуре было грязным, пахло мочой, сигаретами, электричкой. Луна катилась на юг, поезд на восток, мысли в вечность.
- Паааааацаааааааан! Пааааацаааааааан…Ты чего там уставился? Тебе когда выходить?
- Все дороги ведут на Финляндский вокзал, или…
- Ты чё, бля, это в другую сторону, поезд до Невской Дубровки!
Все дороги ведут на Курский вокзал, дверь открылась, ангелы заткнулись, как и положено тупым ангелам.
 
- Когда в броне поезда Петербург – Москва
   Пунктирная линия связывала слова.
   Когда во тьме еле видных станций,
   Среди дождей,
   Галимых менструаций
   Неба.
   Без зрелищ и хлеба.
   Она глотала минеты,
   Как шоколадные конфеты,
   И облизывала так упорно,
   А поезд ехал, и рогами рисовал на горизонте порно…

- Эээ…блин…ну тебя опять накрыло. Опять стихи. Девчонки, это он сожрал там какой-то квадрат, или треугольник, короче, марку какую-то…он ваще нормальный…тока сегодня перекрыло…
- Нихуя меня не перекрыло…
- А ты что, типа, поэт?
- Ну, типа, того…
-Да…он поэт…поэт, наркоман…
- Почитай ещё чего-нибудь
-Да я сейчас не помню ничего, ну то есть помню, тока…
- Всё, заходим в клуб, пока тебя попустило…

У входа в клуб, парочка охранников выталкивает очередного мудака перебравшего наркоты. Культовое место середины девяностых, вскоре превратившееся всего лишь в бренд; вместо прогрессивных слоёв общества теперь там собирается плебос, любящий поколбаситься, понюхать, или на крайний случай побухать. Сейчас сложно поверить, что питерская клубная культура начиналась со сквотов, некоммерческих вечеринок, энтузиазма, самоорганизации. Сейчас просто часть шоу – бизнеса, продаваемая вдоль и поперёк; толпы пляшущих  амфетаминовых мумий, двадцатитысячные фесты, реклама, радио, телевидение. Иногда кажется, что лучше бы эти парнишки попивали «Портвейн-777» и продолжали отплясывать под Юру Шатунова.

-Слышь, ты, покажи паспорт!
-Чего?
-Тебя паспорт просят показать
- Паспорт?
-Да.
-Сейчас покажу, сейчас…
-  Вот! (Показываю паспорт.)
-Это чё за ***ня?
-Паспорт.
- Сколько те лет, парень?
- Там же, ****ь, написано…двадцать…у меня днюха сегодня…Хей! Я не слышу поздравлений.
- Тут написано, что ты родился седьмого сентября восемьдесят седьмого года…это как?
- Так, бля, просто…седьмого сентября восемьдесят седьмого года, чего непонятно?
 ( Толпа начинает охуевать. Заминка затягивается. Кто тупо ржёт, кто-то матерится по поводу задержки. Охранник пытается восстановить привычное восприятие реальности.)
 - Ты где эту ***ню взял?
- Что взял?
-Паспорт…этот.
-Где? А где получают паспорт?! В ментовке, ясен хер…
- Но ты не мог…это ***ня какая-то…
- Чего не мог?
- Не мог родиться седьмого сентября восемьдесят седьмого года.
- Какого ***? Как это не мог? Родился же…
Лица людей начинают напоминать волчьи морды, превращение происходит медленно, чем – то напоминает фильм «Американский оборотень В Париже». Контроль и самообладание. Я не настолько обхуячен. Этого не может быть. Я просто немного ушёл в себя. ****ые психоделики! Завтра перейду на бухло и опиаты… если не попаду в дурку.
 ( Охранник смотрит на меня, как на сумасшедшего.)
- Сегодня седьмое сентября 1987 года…ты не мог…
- Не может быть…
( Судорожно нащупываю в кармане телефон…-нету…****ь,- проебал!)
- Серёга, скажи ему какое сегодня число, и какой сегодня день, а то он чё-то тупит…
- Ты чё не помнишь?
- Просто этот мудила говорит, что сегодня 7 сентября 1987 года.
- Ну, да… всё так…
- Что так?
- Сегодня 07.09.1987.
-Нееет…!!!!

Кеды марки Circa на тётке, стоящей рядом, медленно переплавляются в обувь производства завода «Динамо». Надпись « Сoca-Cola » на входом в продуктовый магазин сменяется надписью «Булочная». Старенький Мерседес, припаркованный на другой стороне Любанского переулка, неожиданно исчезает.

- Ты, кого мудилой назвал, сука?!!
 ( Далее следуют несколько сильных ударов жилистым кулаком в область черепной коробки. Я падаю на мокрый асфальт.)

В комнате работает телевизор: красный фон, какие-то мужики рассуждают о всяких малопонятных вещах, ещё менее понятным языком. Реликтовые излучения. Теория относительности. Единая точка прошлого, настоящего и будущего. Время относительно.

Сегодня седьмое сентября тысяча девятьсот восемьдесят седьмого года, через каких-то два месяца Бродский получит нобелевскую премию. Через четыре года распадётся великая социалистическая империя. А пока на дворе перестройка и гласность. Дует ветер перемен.
Куда же делась моя жизнь?! Она же была?! Или это был просто неустойчивый мираж, и сейчас пришло время его крушения. Но у меня же есть воспоминания, есть чувства. Я всё помню… Как года в четыре меня привели в детский сад, этот концлагерь; я долго плакал, когда видел, как моя мать уходит. Я не мог с этим смирится. С жизнью по распорядку, с постоянным нахождением вокруг меня этих непонятных людей, непонятным разговорам. Я плакал каждое утро в течение недели, а потом мать перестала меня туда водить. Это была первая моя победа, по крайней мере, которую я могу вспомнить; правда, в шесть лет меня всё равно туда запихнули, и я провёл там целый год. Я помню балет «Лебединое озеро» по всем трём каналам телевидения 19 августа 1991. История вершилась на моих глазах. Я помню последнее выступление Горбачёва, где он говорит, что складывает с себя полномочия, а СССР перестаёт существовать. Помню корейский телевизор «Кек»  с пультом дистанционного управления, советский видеомагнитофон « Электроника ВМ-312»; помню, как смотрел на нём американские мультфильмы. Хотя я много чего смотрел. Я определённо был нестандартным ребёнком. Интересно кто-нибудь ещё, кроме меня, в 5 лет смотрел бесконечные прямые трансляции заседаний Верховного Совета?!
 Я помню приватизацию, помню фамилию Чубайс и слово «ваучер». Я, наверное, слишком много тогда смотрел телевизор…
 Помню, как на расписании пригородных поездов станция Ленинград поменялась на Санкт-Петербург.
 Помню, как пошёл в школу. В первый раз в первый класс…ля-ля-ля…первая учительница, букетик дачных цветов…бла - бла - бла… Плохой почерк…меня даже направили его исправлять в какую-то шарагу, типа сектанты какие-то, порчу там из меня изводили, видимо так и не вывели…
Помню лето, то есть то лето, которое было раньше, почему-то раньше оно было больше лето, чем сейчас. Каждое лето на даче: велосипед, футбол, закидывание камнями парней с соседней улицы, лес, поход за грибами (не...не...не галюценогенными). Познание мира исключительно эмпирическим путём, никакой теории, философских  (идиотских!) размышлений,- только практика, только жизнь.
Снова телевизор: чеченская война, город Грозный, площадь Минутка, куча покалеченных российских солдат, кровь, трупы, ковровые бомбардировки, репортажи телеканала НТВ – типа, ****ь, такая операция по наведению конституционного порядка .1995 был годом свиньи.
Бандитские разборки на телеэкране и в соседнем дворе. Помню, как шёл в школу: выходил из квартиры, у меня на седьмом этаже вмазывались героином, повсюду валялись шприцы, лифт не работал, вся лестница была расписана пентаграммами, названия рок - групп тип «Nirvana», « Алиса», стандартной матерной руганью, признаниями в любви, на втором этаже дети примерно моего возраста сидели с пакетами на голове, а повсюду валялись тюбики клея «Момент». Во дворе кого-то пенали, я обходил стороной гоп компании, у помоек толпы людей добывали себе пищу.
 Помню, только что открывшиеся, рестораны типа Макдональда: гамбургеры, чизбургеры, картошка фри – всё было таким новым, вкусным, привлекательным. Прогулки с родителями по центру города. Набережную канала Грибоедова солнечным весенним днём, Смольный хмурым осенним вечером, 25 трамвай который хреначил через весь город от метро Купчино до Финляндского вокзала, что-то тина обзорной экскурсии по городу, по цене общественного транспорта.
В 1996 году Ельцин  выиграл президентские выборы в соперничестве с Зюгановым (говорят подтасовка).
В1997 году я окончил начальную школу, причём на удивление хорошо, средний бал у меня тогда был что-то вроде 4,8 , а любимым предметом была математика. Этот год вообще выдался на удивление охренительным: рост благосостояния, сок “Nico”, куча тортов, плееров, игровых приставок. Как-то раз ночью я слушал плеер и поймал радио «Модерн». С тех пор я начал слушать музыку. Любимой группой тогда была “ Modern talking”.Ну, были ещё  “Prodigy”, и ещё какие-то группы. Помню деление на рэперов и кислотников ( к чему оно тогда было?),репортажи о ночных клубах, тусовках, клубных наркотиках, мечты на эту тему (теперь я сам пишу такие репортажи [smile}). Осенью я пошёл в пятый класс, первый раз не сделал домашнего задания по русскому языку, начал понемногу вставлять в свою речь арго. Пацаны в классе начинали курить, девчонки начинали становиться девчонками.
1998 год был годом тигра, матери и отцу исполнилось по тридцать шесть, я закончил пятый класс с пятью тройками, и одной пятёркой. Помню, как накануне 17 августа не проспавшийся Ельцин тряс кулаком, и заявлял, что девальвации не будет, а на следующий день доллар пополз вверх, вместе с ним цены. На меня финансовый кризис мало повлиял, правда, сок сменился на «Добрый», а тортов стало меньше. Компакт - кассеты заменил СиДи, попсу и элетронщину заменил русский рок. Осенью 1998 я начал слушать группу «Король и Шут», сейчас даже сложно вспомнить, как я её узнал.
1999 был годом кролика или кота (как там точно?). Это был мой год, в сентябре мне исполнилось 12 лет. В этот год я начал по- настоящему увлекаться футболом. Зенит выиграл кубок России. Сборная России обыграла Францию 3:2 на  Стад де Франс. Осенью Россия не выиграет у Украины в Лужниках(1:1) и не попадёт на Евро-2000, а Зенит займёт восьмое место в чемпионате.
В правительстве постоянно менялись премьеры, пока в августе Ельцин не объявил, что премьером и последующим преемником будет, никому тогда не известный, директор ФСБ Владимир Владимирович Путин. Осенью начались взрывы домов в Москве, вторая чеченская война, Путин сказал свою сакраментальную фразу о том, что террористов будем мочить в сортире, слетал на истребителе.
Лето в тот год было жарким, солнечным. Именно в то лето у меня появилась первая, и возможно вечная любовь. Её звали Настя, племянница одного моего другана; самое интересное, что я знал её до этого на протяжении нескольких лет, но только в этот год почувствовал что-то. Позже, через несколько лет, она будет принцессой поллюций всех моих друзей, и выберет себе в парни не меня. Она  ничего не понимала…
Под Новый Год Ельцин преподнёс ещё один сюрприз: «Я устал, я ухожу…», смахнул слезу, попросил прощения. Я уже в тот самый момент чётко понимал, что эпоха меняется ещё раз. Второй раз на протяжении моей жизни история страны заложила вираж, моя судьба же пока двигалась прямолинейно и равноускоренно.
2000 год был годом дракона. Именно с этого года воспоминания начинают, становится более расплывчатыми. Я закончил седьмой класс без пятёрок и с пятью тройками. Классы переформировывали. Я сжёг свой дневник 27 мая в день города, и день окончания учебного года.
В марте Путин стал таки президентом. В августе утонула подводная лодка «Курск», на телевидении впервые за долгое время появилась цензура.
 Особенно запомнилась фраза Путина в интервью какому-то иностранному телеканалу, где на вопрос: «Что произошло с лодкой?» он отвечает «Она утонула…» и улыбается.
Летом на даче я впервые выпил  пива, это было пол бутылки Балтики № 3. Ещё я выкурил первую сигарету Marlboro light.С этого года моя жизнь начала меняться – из домашнего мальчика я начал превращаться в уличного. Осенью я пошёл в восьмой класс. Вокруг меня были совсем другие люди, я был практически один. До этого момента всё в моей жизни было легко, никаких враждебно настроенных личностей, всё, как я хочу. И тут – бам... тебя чмырят, унижают, а ты даже не знаешь, как на это реагировать. Помню, как одна тётка вылила мне на голову пол бутылки липкого лимонада, а я даже ни сказал, ни слова, сейчас я бы наверно проломил ей голову. Год был тяжёлым.
В конце года - символичное событие, Россия затопила орбитальную станцию с также символичным названием «Мир», может просто метафора, но с тех пор мир начал тонуть, воспоминания становятся менее чёткими, осознание более сложным. Наступала та самая эпоха путинской стабильности), говорю: стагнации), конформизма, оппортунизма, бонапартизма и похуизма.
2001 – первый новый год, который перестал быть для меня праздником, суета схавала его, обыденность растворила остатки.
Я закончил восьмой класс с шестью тройками. И в конце учебного года снова сжёг свой дневник. Лето снова было на даче. Мы начали часто бухать. Джин - тоники, напиток «Текила Молотов коктейль»,  винный напиток «Сладкая Сказка» из стаканчиков, моя первая любовь- Настя, преуспевала в этом больше всех. Напивалась по - полной, в приятном тумане я лапал её, за груди и жопу. Время было полным романтики, познание мира теперь проходило медленнее, но всё равно было достаточно активным. Дачный сезон закрывали пьянкой, один чувак толкнул меня, когда у меня в руках был топор, и я чуть не пробил Насте голову, топор ударил её топорищем по голове, она плакала, и я был готов заплакать вместе с ней. Осенью я впервые тяпнул водки.
Теракты 11 сентября, прямой эфир, Бен Ладен, алькаида. Я был человеком из девяностых, выросшим на криминальной хронике. Смерти тысяч людей не производили впечатления, это было просто шоу, блокбастер без Брюса Уиллиса, реалити совсем не воспринимаемое как реальность. 
2002 год начался незаметно, как будто бы и не начинался вовсе. Пьянки стали достаточно обычным делом, я начал курить. Закончил девятый класс. Моё положение в обществе стабилизировалось, я, типа, доказал коллективу, что пацан нормальный. Всё меньше дней становились примечательными. Больше записей в записной книжке. Больше знакомств. Мечты о том, чтобы стать панк - звездой, судорожные попытки вспомнить чему меня когда-то учили в музыкальной школе. Последний звонок. Распитие водки и пива. Весна. Мой друган , валяющийся на бульваре в неадеквате.
Лето с каждым годом становилось всё более пьяным. Моя любовь напивалась, трезвела, меняла парней, ****ась, напивалась, ебалась. Я тоже бухал…много…до ублёва. Помню: как-то выпил бутылку коньяка, запивая всё это «Портвейном-72», проблевался прямо на ковёр, и чуть не захлебнулся. (Алкоголь тоже бывает опасен.) Помню чемпионат мира по футболу, водку «Кузьмич», как один мен погасил ебалом костёр, пиво «Хольстен» и «Лёвенбрау».
Меня взяли в десятый класс. Осенью начался очередной учебный год. Литература. История. В этом году я полюбил эти предметы, особенно историю.
В ноябре моя первая любовь улетела в Австралию, так ничего и не поняв. Я был расстроен.  Она уже не была для меня идеалом, но осталась эталоном, которым я до сих пор меряю тёток. Перелом, надлом, непонимание. Отчаяние. Депрессия, наверное, первая за жизнь. Бесконечный набор на телефоне 312-77-60 (я помню до сих пор!). Крушение иллюзий.
Первые сознательно прочитанные книжки Михаила Швеллера «Легенды Невского проспекта» и «Всё о жизни».
В 2002 террористы захватили Норд-Ост. Теракт в прямом эфире. Мовсар Бараев, проверяющий микрофон, говоря « раз...раз...раз...» Его задушат газом вместе с сотнями заложников, спецназ был на высоте.
Год заканчивался обращением президента, блевотоподобным салатом оливье, грустью, надеждами на лучшее. Под распитие водки год перетёк в 2003.
В жизни наступила инерционная фаза, всё происходящее не имело смысла. Зима в первый раз показалась мне очень затянутой, холод ужасающим; я жил в ожидании весны. Весна пришла, так ничего и не изменив. Сложно что-то вспомнить. Всё было весьма безлико.
Я закончил десятый класс с тремя тройками. Лето было дождливым. Пьянки, дни рождения, утренняя головная боль, «Цитрамон – П», иллюзия романтики. Разбитое кулаком зеркало в прихожей. Жажда бабла, ебли, тачек, бухла – так свойственная моему поколению.
Осень подкралась незаметно. Сентябрь. Павловск. Пространственные изменения. Торможение, первое отчётливо ощущаемое торможение. Жизнь стала становиться не действием, а рассуждением на тему действий.
Я пошел в 11 класс. Подготовительные курсы, желание поступить в университет. Метрополитен. Улица Марата. Время без всяких забот и желаний, внутренняя деградация и внешний шаг вперёд.
Компьютер и Интернет, увлечение политикой и группой Гражданская Оборона. Анкета на вступление в НБП. В кабинете истории повесили портрет Путина. 
Пиротехническая канонада за окном, предвещающая наступление нового года. Водка в грязном баре. ****и - официантки. Наступил 2004.
Школа, курсы, гулянки. Каждый вечер, возвращаясь с курсов, я покупал в ларьке у метро Лиговский проспект алкоголь, и распивал его на протяжении двадцатиминутного пути на трамвае до дома.
Стихи Маяковского, первые по- настоящему понятые стихи. Коммунизм. Равнение на пролетариат.
Надпись «ЛОХ» на портрете Путина в том самом кабинете истории.
Весна. Досрочное поступление в университет. Последний звонок (Теперь действительно последний.). Окончание школы без троек, со средним баллом 4,5. Выпускной в клубе «Сайгон»: салаты, вино, водка, танцевальная музыка, фотографии.
Лето. Снова Дача. Пьянки. Первый выкуренный косяк, пара плюшек гашиша. Гитара. Костёр. Спирт с демидролом. Притуплённость чувств. Эрекция. Тётки, и поцелуи с привкусом перегара. Попытки казаться умным среди идиотов, и идиотом среди умных. Тачки. Осенью мы с одним чуваком с****ели шестёрку с соседней улицы, покатались несколько часов, покатали тёлок, выпили водки, прокололи колесо и бросили. Это было, кажется, первое моё преступление, попадающее под статьи УК РФ.
Осень. Университет, непонятные предметы типа начертательной геометрии и высшей математики. Ощущение совершённой ошибки. Я определённо попал не туда. Судорожные поиски выхода. Новые знакомства. Распитие напитка «Клюква на коньяке» перед входом в здание университета Технологии и Дизайна на Моховой улице. «Виноградный день» (каждый день!) Кафе Афишка, на той же самой Моховой улице. Альбом группы Психея «Герой поколения бархат» записанный на болванку. На той же болванке альбом ПТВП «Кровь и сперма», прослушанное раз десять, Intro с этого альбома, остальная часть осталась непонятой (на тот момент). День рождения бывшего одноклассника, нереальное количество выпитой водки, галлюцинации на почве абстинентного синдрома.
Расстрел Беслана: отчаяние и непонимание.
    Тёплая зима с зеленеющей в декабре травой. Новый год прошёл мимо моей головы. Магазин «КИР» на Большой Морской, скамейка неподалёку от этого магазина, относительно дешёвый алкоголь.
Весна пришедшая поздно. Коктейли на бульваре на улице Турку, первая действительно патологическая депрессия. Прогулки в одиночестве по спальному району, садик на Пушкинской улице, с бомжами, распивающими там сивуху и расстреливающими за час пачку сигарет. Поиски смысла жизни и самореализации. Цинизм начал сменятся романтизмом. Трава и гашиш. Прослушанный почти в полном неадеквате альбом ПТВП «2084», втыкание в поэзию, лирика.
« Белые ночи сожрёт июль,
или подавится ливнем,
 если увидим ментовский патруль,
 наркотики скинем».
Опять депрессия. Амитриптилин. Седуксен. Тазепам. Карбамазепин. Феназепам. Уход из универа по собственному желанию (ДА,ДА!!!) Праздник Алые Паруса, девочка из Москвы (как же её звали?), надежды и их крушение. Работа продавцом DVD в какой-то шараге, непонятно зачем. Девочка из Финляндии на даче у знакомого (её тоже звали Настя…), встреча и быстрое расставание. Память на всю жизнь, и укол в сердце. Героин в чёрной сумке, привезённый из Мги. Куча бабла, которое некуда тратить. Амфетамин,  экстази, какие – то сильные психоделики, алкоголь и ****и в неограниченных количествах. Конец лета, счастье, что закончились бабки. Поступление в Педагогический колледж. В записной книжке 350 номеров. Наркоманские тусовки в районе Лиговского проспекта, страх перед героином, буржуазная нирвана, первые несколько стихотворений.
Прочитанные «Нехардкор» и « Техника Быстрого письма». Реланиум и фенобарбитал по палёным тёркам в государственной аптеке на Садовой. Работа курьером. Окончание осени в барбитуровом тумане. Крышесрыв. Истерики. Стихи.
Холодная зима 2006 года, сиропы от кашля, трава, алкоголь. Уход из колледжа (снова по собственному желанию). Весна. Тусовки. Транквилизаторы. Воспоминания становятся всё туманнее, реальность практически перестаёт существовать. Клубы. Непонятки. Куча прочитанных книг. Марсель Пруст.
Существование не в жизни, а в стихах.
Такое же туманное лето. Книжка « Это я – Эдичка» Эдуарда Лимонова. Потеря классовой ориентации.
Осенний лес, стук топора, костёр. Псилоцибиновые грибы. Водка.
Транквилизаторы, уклонение от воинской службы, ненависть к системе.
2007-ой  с абсентовым послевкусием, и нервной дрожью от стимуляторов. Взорванное лето. Бред, нигилизм, похуизм. “Strange
Декабрь 2007. Москва. Курский вокзал. Отходняк. Две девочки стоят рядом.
- Время действительно ускоряется. События перестают иметь значение. Большая половина жизни, если рассматривать не время, а ощущения,- уже прожита. Искать утраченные фрагменты бессмысленно. Только удалятся в ностальгию, прошлое не даёт ответов; впрочем, настоящее тоже. Есть только пути: станции, полустанки, вокзалы, которые являются лишь промежуточными остановками. Конечной станции нет. Движение- всё.

- Ты чего, задумался?
- Да так. Подумал…А если бы всё-таки сделать машину времени,…хотя, нахрен она нужна…Уэллс…
- Ты о чём?
- О том, что дороги не ведут на Курский вокзал … они никуда не ведут!…
 -Ты какой-то бледный…
- Ну, не ведут на Курский…нет…нет…нет…
- Так………..А что мы здесь делаем?
- Хрен знает……………Поехали на Павелецкий…………………………………………………………………
Москва свернулась, как удав,
Амфетамином и травой,
Грязной пеной облаков,
До отвращения неоновой стеной
Стеклянных домов,
Витрин дорогих магазинов.
Параноя оказалась стабильной.
Плюс на мину – даёт минус.
Но слишком сильной
Оказалась реальность.
Конфликт был совсем неуместен
Река текла, загибаясь,
В очередную бездну.
Вечность потеряна!
Последний шанс
был упущен.
Мой поезд отходит в 10:06