Под одной крышей

— Я изменила тебе, — неожиданно прошептала она, —хочешь, мы разведемся?!!
Я поглядел ей в глаза и прочитал в них холодное презрение, даже тупую ненависть, которая выводила меня из себя.
— Я не хочу ничего слышать! — закричал я, и с рыданьями бросился  на кровать.
Наше молчание становилось невыносимым, и я уже хотел на броситься на нее, когда она скинула халат, обнажая свое прекрасное тело. Кажется, разум мой тотчас же помутился, и у меня закружилась голова, но она уже одела розовое платье, и я встал перед ней на колени, молча плача и целуя ее ноги, - Не уходи! Я не смогу без тебя!
Она с усмешкой оттолкнула меня, и я упал, ударившись головой о спинку кровати, и у меня пошла кровь, много крови…
Она молча принесла бинт и обмотала им мою голову, прижигая рану йдом.
- Мне больно, мне очень больно, - плакал я.
- Ты, идиот, ты ничего не можешь! Я ненавижу тебя!
- Ну, убей меня! – я умоляюще взглянул на нее, и опять со страстью кинулся целовать ее ноги, а она с яростью била меня кулаками по забинтованной голове, и тоже заплакав, сказала, - лучше бы тебя не было!
- Ты так ненавидишь меня?! Но за что?! – удивился я. В ответ она  с ненавистью плюнула мне в лицо…
- Успокойся! Пожалуйста, успокойся! – прошептал я и обнял ее. Она рыдала и одновременно царапала мне лицо своими наманикюренными острыми ногтями, а я тоже плакал, и как механическая кукла повторял: Успокойся! Все будет хорошо! Только успокойся!
- Ничего хорошего уже никогда не будет! Ты понял меня! – она укусила меня за шею и у меня потекла кровь, а она опять побежала за йодом и пластырем.
- А чего ты бегаешь взад-вперед?! Оставь аптечку здесь, мы же еще не закончили разговора! – предложил я, когда она прижигала новую мою рану на шее, и она неожиданно засмеялась. Такой веселой я ее еще никогда не видел.
- Я хочу жить! – сказала она, целуя меня.
- Я тоже! – улыбнулся я, целуя ее.
- Почему ты все-таки не ударил меня?! Неужели ты меня не любишь?! – возмутилась она.
- Ну, почему я тебя обязательно должен был бить?!
- Потому что потому, все кончается на у! – она опять нервно задышала, наполняясь злобой и ненавистью ко мне. Я даже увидел как на ее левом виске запульсировала венка.
- Я потому и не ударил тебя, что люблю! – опять заплакал я, склоняясь перед ней и целуя ее ноги.
- Ну, что, ты как шавка, как собака какая, все время унижаешься как баба! Ты, что, не можешь быть мужиком?!
- Не могу! – обнял я ее ноги.
- Ты придурок!
-Ну и что?!
- Ты не можешь быть со мной! Ты ничтожество!
- Но я не могу без тебя!
- Опять заладил свое! – она нанесла мне несколько пощечин, но я продолжать плакать, обнимая ее ноги.
- Придурок! Ненавижу!
-Успокойся! Тебе вредно волноваться!
- Ага! Вспомнил, что я беременна! – усмехнулась она и снова плюнула мне в лицо.
- Мы должны подумать о нашем ребенке!
- Ничего мы не должны! Я ухожу от тебя!
- Ну и уходи! – я встал, тяжела дыша, меня тоже всего трясло, но не от злости, а от жалости  к самому себе. Вдруг я пошатнулся и отключился. И только после того, как сознание стало медленно возвращаться ко мне, я с невероятным удивлением подумал сам о себе: надо же, какой я, оказывается, и не такая уж и собака преданная ей и ее прекрасному телу, хотя, видит Бог,  я ее...
— Ну, прости меня, — она нежно поцеловала меня в губы…
- А если не прощу?! – с грустной улыбкой поглядел я в ее удивленные глаза…
- Ну, не знаю! Ты был недавно такой жалкий, никчемный! А сейчас прямо настоящий самец- хищник!
- А ты очень коварное и хитрое создание!
— Ты мой самец, — минутой позже шепнула она, прижимаясь ко мне в постели, —тигр, хищник, зверь!
- Ну, конечно же, не собака! – улыбнулся я, и внезапно подумал о том, что женщины почему-то любят сильных, а порой жестоких и грубых мужчин, и покорно им подчиняются, их силе, грубости, жестокости...
—Значит, тебе нужен зверь, грубый самец?! — возмутился я, отталкивая ее от себя, —И не думай, что я тебя просто так взял и простил!
—Подумаешь, напугал?! — она вскочила с постели, но я с силой повалил ее обратно и овладел ее гибким и страстным телом…
- Ну, прости, прости меня! – плакала она, обнимая и целуя мои ноги, а я стоял и смеялся, смеялся до тех пор, пока сам не заплакал… А потом уже плакали вдвоем и обнимали, с жалостью целуя друг друга… Мы не умели любить, не умели жить, не умели переживать свое горе и сочувствовать друг другу, но мы все-равно продолжали жить под одной крышей, ненавидя, презирая друг друга, мы продолжали жить, придумывая себе новые игры, новые образы, новые временные маски, которые будем носить всю свою жизнь, до самой гробовой доски… Оревуар! И до встречи на том свете, моя дорогая и ненаглядная, и пусть ты устала от меня, я устал не меньше, а вот, как жить дальше я не знаю и ничего не хочу знать… Оревуар!...