Необычайное происшествие

Радушьем сентября смущенный,
Бывает, лист уже дрожит,
Но все зеленый, все зеленый…
Он шепчет черешку: «Держись!»

Еще чуть-чуть пожить бы на исходе,
Когда так томно все клонится в никуда…
Пока однажды, в общем хороводе,
Не понесет меня холодная вода.

И я, с испугу бледно-желтый,
Среди своих и здесь чужой,
Приткнусь к безжизненным иголкам,
Чей с прошлых лет хранится слой.

Завесы ели незнакомой
Меня сокрыли от дождя,
И в иглах, как в сухой соломе,
Лишь чудом сохранился я…

Оцепеневший, жив едва ли,
Я видел, словно в полусне,
Как дни куда-то уплывали,
Скрываясь в серой полумгле.

Мои несчастные собратья
Все пали, все до одного.
Земля их приняла в объятья,
Но лучезарное сукно,

Сперва устлавшее гробницу,
Недолго сдерживало смерть.
Затерлись и пожухли лица,
И грязной глиной стала медь.

А дождь сбегал по лапам ели,
Как по ресницам вниз слеза,
И небо в мятинах аллеи
Казало грустные глаза.

Но время шло, и прекратился
Однажды ночью плач небес,
И, как стеклом, к утру покрылся
Морозным слоем влажный лес.

С тех пор смешались дни и ночи.
И сверху, как из решета,
Валились кипенные клочья –
На смерть воды пришла вода.

Трещали голые скелеты,
Ловчась согреться как-нибудь,
Да, изредка, чужак одетый
Хрустел, прокладывая путь.

Вокруг ни признака живого,
Но почему-то мнится мне,
Что, где-то в омуте былого,
Все это видел я во сне…

Мой дом потерян, мир разрушен,
Но мысль одна меня гнетет,
И от нее, а не от стужи
Дрожу: а вдруг я тоже мертв?

Быть может, думалось несмело,
Я умер тихо и без мук,
Но сохранившееся тело
Теперь не отпускает дух?

И он, испариной застывшей,
Навечно инеем пристал
К останкам сущности отжившей,
Вошедшей в сумрачный кристалл…

Так с каждым днем все возрастала
Правдивость выдумки моей,
И рядом с ней уж тесно стало
Рутине настоящих дней.

И в час, когда, проделав светом
Лазейку в опустевший мир,
Вернулось солнце, так, проведать,
Меня тот свет не разбудил.

Но тормошенье продолжалось,
И сквозь густой, тяжелый сон
Все чаще правда пробивалась,
И пошатнулся, рухнул он…

Приметны стали перемены:
Вода опять пустилась в пляс,
А вместо бывшей снегом пены
Угрюмый показался наст.

Из тишины рождались звуки,
Не монотонный хоровод,
Но многотрудные, упругие
Рулады голосящих вод.

Вернулись в лес переселенцы.
Так деловито: тут и там -
На ветку, с ветки, чрез поленце,
К знакомым некогда местам.

Земля набухла на опушках
И разомлела от тепла,
Курились в воздухе гнилушки,
Валежник, свежая смола.

Со странным трепетом заметил
Я узелочки на сучках,
И чем-то древним, многолетним,
Во мне отдался этот знак…

Я вспомнил: на такой же ветке,
В таком же точно узелке,
Качался, словно в колыбельке,
И я когда-то… налегке…

Все больше отпускает память,
Уж вечность веки тяжелит…
Страницы жизни истрепались,
Как прошлогодний сирый лист.

Но ухожу без сожаленья –
В последней грезе видел я:
На месте моего рожденья
Вернется молодость моя.