Бежал мужик...

Бежал мужик - похабен, не побрит,
Бежал и всё бубнил о мире целом.
Столкнулся с лифтом, лифт теперь парит,
И на стене лифт нарисован мелом.
Виновен «элеватор» в ДТП,
Не понимал движения, потом он
Себя так вел по-хамски, и т.п.
И протокол напишут в бело-тёмном..
Мужик смутился, даже пропотел,
Под бородой такого не приметишь.
И с лифтом состязаться не хотел,
Он сам бы уступил, ведь он – не фетиш?

К друзьям бежал таким же бородатым,
Какая тут вина, и что за хрень?
Кто бегал тут из вас, слегка поддатым,
Когда все мысли мимо, набекрень?
Но раскрывается сознание в полете.
Инертных вспоминать – обычно лень,
Так в «формуле» куражатся пилоты.
Семь вёрст, для нас, ни мудрость, ни сажень.
Летишь успеть за правильным ответом,
Естественность - виной, не атавизм,
Преображенский говорил об этом..
Друзья – они важнее, чем стриптиз.

А бородатые друзья заждались друга,
Опаздывать ему никак нельзя,
Тут едет лифт. С какого перепуга?
Беседу сокращают не друзья.
Смысл разговора, скатив к откосу,
Он прыгает, пытается взлететь!
А нужно позарез, как кровь из носу.
Он – не Шумахер, и не станет впредь.
Но дружба - дружбой. Это даже свято,
Он - не чужой, он – свой среди своих,
И он несется на этаж девятый,
В руках авоська, в ней сердечный звон.

Душевность промышлял он и раздолье,
Не важно, кто герой, а кто шпион.
Он лично суетился – для застолья.
Ну, где предосудителен был он?
Вернулся к бородатым - честь по чести,
Садятся слушать старый патефон,
А мысли, как и раньше - не на месте
И радует лишь то, что не шансон.
И жестом поддаётся клич теченью,
В моментах недосужих прочим тем.
А патефон добавился к значенью
Простых, не пререкающихся лемм..