Обременённость миром...

Обременённость миром
не сулит
полёта песне.
Избранность, воскресни
бурьяном сирым,
тем, что шелестит
во тьме кромешной
ужасом чудесным,
тоской психушек,
мужеством махры,
хрустящей сквозь газетную бумагу
в безликих лапах повсеместной лжи,
сквозь изгнанность - в миры,
непризнанность - в пиры
души,
что не задушена в этапах,
далёких от придуманной игры,
в судьбу поэта -
падай мордой на пол,
салонная гордыня
этих, тех,
под огневой строкой
песком пустыни
пороховой,
мой песенный успех -
не преданные мной
муз родственных святыни,
от мира
жира
спрятанные впрок...
Венеция на острие тоски,
чьи корни в ворожбе опального накала
хрустальнее, чем канделябры бала,
венчающего кривизной
поэтовы
виски.
За жабры брать
обиженных судьбой
уволь, Господь,
пою, когда
мне сиро,
и скинией,
Тобой
живой,
плывёт под током строк
Бог весть куда
квартира.
Да здравствует неприобщённость к пиру,
на коем ордена - забытая беда,
что повсеместна,
срока не имеет...
Причудливо изветлив тот росток,
что на "прогулочном" дворе сквозь водосток,
цементный панцирь расколов, немеет
от счастья взгляда в вольный небосвод,
он мне дороже
пальм любой
оранжереи -
в нём искры Божьей,
родственный горящим одиноко звёздам  ток,
лучам их проникать дано сквозь стылый мрак,
забытый сытыми при свете ламп фуршетных,
и становиться в чьём-то сердце Этной.
С ума сходили,
вешались,
стрелялись,
расстрелянными были,
на пол
приютов падали,
бараков,
посмертно к величаньям призывались -
родные мне,
не преданные мной
поэты.
Они великими в кремлях не назывались,
но как хранители правительствами запрещаемых реликвий -
проводниками истинной поэзии являлись -
не снизу вверх смотрю,
а обнимаю
душой, им родственной,
раскрыв родные книги,
я с ними запросто, как равный с равными,
свободный от уставов мира,
говорю
немыми средь шумих мирских
устами,
России сын и Казахстана,
шагнувший подрасстрельною судьбой в нетленные края.
Судьбой кичиться некрасиво,
но ощущать себя избранником счастливым,
от мира жирного оторванным реально,
не запретишь, и ощущаю я
казённый коридор лет давних
идеальным
трамплином в бытие
из быта
не пробивших ростом духа
амбиций тела
тленной
скорлупы...