О-о-о?

Любите, дети, облака,
Они бездомны и прохладны,
Бредут, подобные браткам,
гурьбой, и льют, куда не надо,
свои дожди на дол и лес,
на град и вес, на плоть и пахоть.
И смотрят со своих небес,
Поэтов заставляя плакать
от необыденных красот,
От взглядов новых и отрадных,
От единенья на народ,
От грез, печалей и парадов.

Любите, дети, этот пар,
Который призрачно и нежно
всех единит: датчан, татар…
Он поселяет в нас надежду
подобно плыть над злобой дня
и прочей злобностью событий.
Плывет тот пар, в Сибирь маня,
И дергает за тонки нити
нейронов праздных, но живых…
Иль мертвых? Скукой механизма.
… Наш горький выдох, сладкий вдых
и единение с отчизной.

Любите, дети, этот след
соленых бризов и туманов,
Светила радостного свет
настырно, густо, неустанно
срывающий от жажды глаз.
Вздох подмерзающего тела…
А этот сине-серый газ
бывает скучен, как система,
Царящая над головой
народа яркого, шального,
цинично, сквозь тоску и вой,
рождающего волю слова.

Любите, в общем, кто во что…
горазд, конечно, не поймали.
Любите, только дело в том,
Что нет морали у морали.
У этики нет естества,
Эстетика весьма котурна,
А сейф надежный для письма –
Огонь да прах, каблук да урна.
И лучший выход для души –
Свободно плыть. Не ведать боли.
До, после иль взамен лапши,
Но так, чтоб светом был доволен.

Любите, дети, облака
Они плывут во все века.
Или в веках?
Не вздох, но – “Ах”.