Сентиментальное путешествие покойника 1

СЕНТИМЕНТАЛЬНОЕ ПУТЕШЕСТВИЕ ПОКОЙНИКА, ПРЕСЛЕДУЕМОГО ЕГО СУПРУГОЙ



Мы все же обвенчались в той церковке на Московском тракте. Но было ли сие? Теперь уж нет у меня той уверенности, как прежде. После того, как был ты осужден за бунт на Сенатской, мне, твоей Полине, в наших сношениях окончательно пришлось прибегнуть к посредничеству духов. Я и тогда, когда довелось тебе переносить тяготы ратных подвигов и где конным, где пешим дойти от Бородина до Парижа, а потом проделать обратный путь через католическую Польшу, тайком от тебя посылала тебе весточки через так прекрасно описанную нашим русским Эзопом  Крыловым, почту   духов.
 
Помнишь, как обострялся у тебя слух во время партизанских налетов на басурман? Или крылатую деву, в шлеме Афины Паллады, парящую на облаке с карающим мечом в руке, подобную той алебастровой скульптурке, что стояла в твоем кабинете на столе подле камина?  А рыцаря в латах, на коне с копьем разящим, призрачным видением возникающего в подмогу тебе среди бьющихся насмерть клубов дыма, разрывов ядер и картечного свиста? Это все была моя тебе помощь. Мои тебе послания на театр военных действий через почту духов. 
 
Не могла я иной раз и попроказничать, чтобы не поразвлечь тебя, мой израненный, тоскующий по телесным радостям рубака! Посему где-нибудь на походном бивуаке, когда ты засыпал сраженный богатырским сном, подложив под голову походное  седло, я могла являть тебе целые феерии фантазий.  Уснув в баньке под Рязанью, ты оказывался в целом гареме  любвеобильных пастушек-проказниц и, подобно резвящемуся в саду наслаждений Кришне или персидскому Шаху среди наложниц, всю ночь предавался сладострастным игрищам. Остановясь на ночлег в конюшне на краю Булонского леса,  ты вдруг оказывался в сообществе готовых на все ведьм-гризеток и улизнувших к тебе от своих мужей-рогоносцев бесчисленных парижских дам. По возвращении в Россию, чтоб позабавить твое храброе сердце,  во время ночлега в польском поместье я являлась тебе в образе волчицы-вампирки.

А  когда  довелось тебе, брести закованному в кандалы  в каторгу или  трястись  по степи на телеге, где кроме  клока сена под боком да  солдатского табачку-самасаду тебе ничего и не оставалось в утешение, я  передавала по эфиру видения древнего Вавилона, чтобы позабавить тебя  историей о Шамаше и его предприимчивой, на все готовой ради своего мужа, жене Зебекке. В часы, когда везли тебя через тайгу Уральских гор и Манусинского уезда я посылала тебе чудные видения, в которых мы с тобой могли перевоплотиться в простых крестьян, ты мог представить себя преступившим ради вечной любви заветы христианства  колдуном-знахарем, Васюганским отшельником, сказочным образом стать медведем, чтоб соедениться со своей подругой-ведьмой.

Сидел бы ты, отставной гусарский чин в имении своей Марфы Даниловны, с Евпраксюшкой  с ее Анечкой от первого и Николенкой от второго браку, играл бы в дурачки да кропал романчики в духе фаблио, не ведая того, что те романы надиктовала тебе я через духов, если бы не злодей Садовский. А уж “свое-то” поместье, о которых упоминал ты в попавшихся мне листках твоих мемуаров, папенька твой профукал, правда в не дурачки, а в преферанс. И на войну-то ты ушел не из своего имения, куда явился с векселями и закладными купчишка  Кривонос, а из моего.

 В твоем кабинете, где в углу мрачно молчал рыцарский доспех, за твоим столом, где подле фигурки Афины Паллады  стаяла  скульптурка, изображающая аллегорическую сценку убегающей от рогатого Пана Сиринги, и где ты пробовал писать свои  мемуары военных баталий, я в тоске от разлуки с тобою  взялась излагать свои воспоминания о нашей необыкновенной, полной чудесных превращений судьбе. Сии мемуарные трактаты я писала без всяческой надежды их опубликования в "Ниве" или даже каком-либо губернском листке, а только из одного желания поддерживать с тобою духовную связь. Твои, mone chere, изъятые тайной полицией бумаги, исчезли без следа, вместе с походным рундуком, в котором возил ты дуэльные пистолеты системы Кохенрайтер и серебряную пулю в виде медальона, в котором были спрятаны наши портреты. Утрата эта невосполнима...Но, может быть, когда -нибудь, где -нибудь  твои рукописи обнаружатся и какой-нибудь смелый, мыслящий об общей пользе  патриот опубликует их...