Морис Роллина Пруд и др. , 170-176-е

Морис Роллина Сонет к Ночи, 170-е.
(Перевод с французского).

Будь траур или страсть - ты мать всех злых видений,
Мадонна прощелыг, сообщница ворюг !
Ты заставляешь выть и сов, твоих же слуг
в студёной темноте твоих земных владений.

Укутай плотной тьмой, чтоб спал без треволнений
уставший за день мир и дай ему досуг.
Мне легче размышлять, когда тревожный звук
не давит мне на мозг. Ты, Ночь, - мой добрый гений !

Увы ! Хоть мы с тобой друзья, а не враги,
мне в тяжкой темноте не разглядеть ни зги.
Ты - Сфинкс ! В твой мрачный спектр душа взглянуть взалкала.

Напрасно силюсь я напрячь свои зрачки.
Когда б я зорок был, как рыси и шакалы,
я б разгадал секрет моей ночной тоски !

Maurice Rollinat Sonnet a la nuit, 170-e.

Mere des cauchemars amoureux et funebres,
Madone des voleurs, complice des tripots,
O nuit, qui fais gemir les hiboux, tes suppots,
Dans le recueillement de tes froides tenebres,

Que tu couvres de poix opaque ou que tu zebres
Les objets las du jour et friands de repos,
Je t’aime, car tu rends mon esprit plus dispos,
Et tu calmes mon coeur, mon sang et mes vertebres.

Mais, helas ! dans ta brume ou chancellent mes pas,
Mon regard anxieux devine et ne voit pas ;
Et j’ecarquille en vain mes prunelles avides !

Oh ! que n’ai-je les yeux du chacal ou du lynx
Pour scruter longuement les grands spectres livides
Que j’entends palpiter sous ta robe de sphinx !

Морис Роллина Дурной глаз, 171-е.
(Перевод с французского).

Тот скверный взгляд страшней отравы.
Он всюду полыхает злом.
В нём плещет ненависть кроваво,
свиваясь мерзостным узлом.
Так смотрит тот, кто ждёт расправы.

Нет ! Эта слежка - не забава !
Где б ни был я, он - за углом,
передо мною, слева, справа...
Тот скверный взгляд !

Его работа - не халява.
Он будто занят ремеслом,
бьёт, крутит, давит на излом.
Он хитрый укротитель нрава.
Он вновь вонзил в меня буравы,
тот скверный взгляд !

Maurice Rollinat Le Mauvais Oeil, 171-e.

Le mauvais oeil me persecute :
Un oeil ou le blame reluit,
Ou la haine se rйpercute,
Fixe et vitreux comme celui
Du condamne qu’on execute.

Sans que jamais il se rebute,
Il me precede ou me poursuit,
Ou que j’aille, ou que mon pied bute,
Le mauvais oeil !

Et je suis tellement en butte
A cet oeil jaune qui me nuit
Que je le vois meme la nuit ;
Et dompteur dont je suis la brute,
Dans l’ombre il me vrille et me scrute,
Le mauvais oeil !

Морис Роллина Бритва, 172-е.
(Перевод с французского).

Вид бритвы шевелит моё воображенье.
От ржавчины на ней багровые следы.
Стараюсь не хватать ту бритву без нужды:
она окружена кровавой светотенью.

Те блики для меня - увы ! - полны значенья.
Они вольны, прытки и скачут без узды.
Когда я бреюсь, жду какой-нибудь беды.
Притом во мне то дрожь, то головокруженье.

Я за день извожусь, пред завтрашним - в тоске.
От бритвы - злой соблазн рассудку и руке.
Я выхода ищу, я мучаюсь и брежу.

Мне кажется, что я уже схожу с ума.
Пусть бритва пропадёт - хоть в яме для дерьма,
иначе - сам себе - я голову отрежу.

Maurice Rollinat Le Rasoir, 172-e.

Ce rasoir ou la rouille a laisse son vestige
Par le seul souvenir arrive a me troubler,
Et sur lui, je ne peux jamais voir sans trembler
L’atmosphere de sang qui plane ou qui voltige.

Oui ! sa vue a pour moi je ne sais quel prestige !
Il m’attire, il me cloue, il me fait reculer,
Et va, quand je m’en sers, jusqu’a m’inoculer
Un dangereux frisson d’horreur et de vertige.

Etant las du present comme du lendemain,
J’ai grand peur qu’a la longue il ne tente ma main
Par un genre de mort ou mon esprit s’arrete.

C’est pourquoi je m’en vais le jeter dans un trou,
Car avec lui je sens que je deviendrais fou
Et que je finirais par me couper la tete !

Морис Роллина Дьявольская вилланель, 173-е.
(Перевод с французского).

Посвящено Теодору де Банвилю*.

Ад горит, и всё клубится !
Всё в огне, в огне, в огне.
Дьявол в кознях суетится.

Вот он в небе - как зарница.
Глянь, зигзаги в вышине !
Ад горит, и всё клубится.

И в трущобе, и в темнице,
на ветру и на волне
дьявол в кознях суетится.

Аспид, чёрный кот, девица -
фишки в дьявольской возне.
Ад горит, и дым клубится.

Он усищами гордится,
всех дивит в своих турне.
Дьявол в кознях суетится.

И в деревне, и в столице,
и зимой, и по весне
ад горит, и дым клубится.

В зале, в нише и в светлице,
на дорожном полотне -
дьявол в кознях суетится.

Что ни ночь, ему не спится,
устремляет взор к Луне.
Ад горит, и дым клубится.

То он, вздувшись, пузырится,
то червём ползёт в стерне.
Дьявол в кознях суетится.

Он - хитрец, а не тупица.
Лезет в знать в любой стране.
Ад горит, и дым клубится.

Он любую душу тщится
приохотить к трепотне.
Дьявол в кознях суетится.

Он привык сулить жар-птицу,
мягко стелет в болтовне.
Ад горит, и дым клубится.

Он казнит и не казнится.
Рад разбою и резне.
Дьявол в кознях суетится.

Он над старостью глумится,
над наивностью - вдвойне.
Ад горит, и дым клубится.

С теми, кто не подчинится,
он в безжалостной войне.
Дьявол в кознях суетится.

Горе той отроковице,
с кем он мил наедине.
Ад горит, и дым клубится.

Злобный маг с ним рад сдружиться.
С тарантулом наравне
дьявол в кознях суетится.

Вот и полночь ! Дух ярится.
Не пойти ли к Сатане ?
Ад горит, и дым клубится.
Дьявол в кознях суетится.

Maurice Rollinat Villanelle du diable, 173-e.
A Theodore de Banville.

L’Enfer brule, brule, brule.
Ricaneur au timbre clair,
Le Diable rode et circule.

Il guette, avance ou recule
En zigzags, comme l’eclair ;
L’Enfer brule, brule, brule.

Dans le bouge et la cellule,
Dans les caves et dans l’air
Le Diable rode et circule.

Il se fait fleur, libellule,
Femme, chat noir, serpent vert ;
L’Enfer brule, brule, brule.

Puis, la moustache en virgule,
Parfume de vetyver,
Le Diable rode et circule.

Partout ou l’homme pullule,
Sans cesse, ete comme hiver,
L’Enfer brule, brule, brule.

De l’alcove au vestibule
Et sur les chemins de fer
Le Diable rode et circule.

C’est le Monsieur noctambule
Qui s’en va, l’oeil grand ouvert.
L’Enfer brule, brule, brule.

Lа, flottant comme une bulle,
Ici, rampant comme un ver,
Le Diable rode et circule.

Il est grand seigneur, crapule,
Ecolier ou magister.
L’Enfer brule, brule, brule.

En toute ame il inocule
Son chuchotement amer
Le Diable rode et circule.

Il promet, traite et stipule
D’un ton doucereux et fier,
L’Enfer brule, brule, brule.

Et se moquant sans scrupule
De l’infortune qu’il perd,
Le Diable rode et circule.

Il rend le bien ridicule
Et le vieillard inexpert.
L’Enfer brule, brule, brule.

Chez le pretre et l’incredule
Dont il veut l’ame et la chair,
Le Diable rode et circule.

Gare a celui qu’il adule
Et qu’il appelle « mon cher ».
L’Enfer brule, brule, brule.

Ami de la tarentule,
De l’orabre et du chiffre impair,
Le Diable rode et circule.

— Minuit sonne a ma pendule
Si j’allais voir Lucifer ?...
L’Enfer brule, brule, brule ;
Le Diable rode et circule !

Справка.
*Теодор де Банвиль (1823-1891) - французский писатель, поэт-парнасец.
Автор сборников стихов "Кариатиды" (1842); "Сталактиты" (1846); "Акробатические оды"
(1857); "Прусские идиллии" (1871); "Парижские камеи" (1866-73).
В "Маленьком трактате о французской поэзии" (1872) защищал принцип "искусства для
искусства".

Морис Роллина Пруд, 174-е.
(Перевод с французского).
Посвящено Жозефену Пеладану*.

Здесь сотни лет вокруг - осока и камыш.
Садок для старых рыб, оглохших в тёмной яме.
А сверху небосвод с дождями и громами.
Вода в пруду черна - в нём дна не разглядишь.

Здесь эльфы по ночам летают с огоньками,
а, если нет грозы - во всех болотах тишь,
но этот пруд таков, что в страхе убежишь
от оголтелых жаб с дурными голосами.

Спокойная луна, смотря сквозь очерет,
встречает на воде престранный силуэт -
спектральный свой портрет, как это бы назвали:

большой щербатый рот, а нос сведён на нет.
То череп в вышине, кидая бледный свет,
любуется собой в гагатовом зерцале.

Maurice Rollinat L’Etang, 174-e.
A Josephin Peladan*.

Plein de tres vieux poissons frappes de cecite,
L’йtang, sous un ciel bas roulant de sourds tonnerres,
Etale entre ses joncs plusieurs fois centenaires
La clapotante horreur de son opacite.

La-bas, des farfadets servent de luminaires
A plus d’un marais noir, sinistre et redoute ;
Mais lui ne se revele en ce lieu deserte
Que par ses bruits affreux de crapauds poitrinaires.

Or, la lune qui point tout juste en ce moment,
Semble s’y regarder si fantastiquement,
Que l’on dirait, a voir sa spectrale figure,

Son nez plat et le vague etrange de ses dents,
Une tete de mort eclairйe en dedans
Qui viendrait se mirer dans une glace obscure.

Справка.
*Жозефен Пеладан (1858-1918) - плодовитый оккультный беллетрист. О нём отзывались,
как о самоуверенном господине без определённых занятий. Пеладан рядился в экстравагантные балахоны и производил своим литературным творчеством и поведением
впечатление шизофреника. Был другом поэта маркиза Станисласа Гуайта (1860-1898) и
и оккультиста Жерара Анкосса-Папюса. В 1889 г. совершил путешествие в Палестину
и уверял, будто нашёл там под мечетью Омара могилу Иисуса (т.е., будучи католиком,
допускал, что Иисус был смертен). Был склонен создавать литературные и религиозно-
мистические кружки и сообщества. Основал "Орден католических розенкрейцеров
Храма Грааля". Называл себя магом и ассирийским царём Меродаком. Объявил себя
кардиналом и архиепископом Парижским. Последний присвоенный им титул был "Царь
Меродак Пеладон, римско-католический легат". К его сообществам примыкали порой
известные деятели, например композиторы Э.Сати и К.Дебюсси. Впоследствии Гуайта
разорвал связи с Пеладаном. Как литератор Ж.Пеладан является одним из основателей
европейского символизма. Его влияние выявляется в творчестве русских символистов,
в частности Блока. Умер Ж.Пеладан в забвении и безвестности.

Морис Роллина Старый баран, 175-е.
(Перевод с французского).
Посвящено Гюставу Гишу*.

Отбившийся баран забрался в буерак
и там ступил в ручей, шумевший водопадом.
Был дряхлым и больным, не смог поспеть за стадом.
Скотину ухватил за ногу жадный рак.

Бедняк давно сдурел от дьявольских атак.
Сам, вроде колдуна, налит был злобным ядом.
А тут ещё ручей, где уживались рядом
полки страшенных жаб и слизистый червяк.

Сбегаю сразу прочь ! Едва меня завидя,
скотина - вне себя, в тревоге и обиде,
и блеет, как кричит, что я - его палач !

И сразу ночь в душе, я в мареве тумана,
едва раздался рёв, истошный, будто плач,
проклятия того безумного барана.

Maurice Rollinat Le Vieux Mouton, 175-e.
A Gustave Guiches*.


Trop age pour avoir pu suivre le troupeau,
Il etait reste la, perdu comme une epave :
Et dans un gouffre, aupres d’un torrent plein de bave,
Il trainait le cancer qui lui mangeait la peau.

Le fait est que le Diable en eut fait un suppot,
Tant la sorcellerie habitait son oeil cave
Et tant il avait pris, sur le bord de ce gave,
La nudite du ver et le pas du crapaud.

Je m’enfuis ! Car la bete accueillait mon approche
Avec un belement de haine et de reproche
Strident comme une voix qui crie : « A l’assassin ! »

Et la nuit tenebreuse installait son royaume,
Que j’entendais toujours sangloter en mon sein
La malediction du vieux mouton fantome.

Справка.
*Гюстав Гиш (1860-1935) - писатель, автор романов, драматург.
После несостоятельных попыток стать юристом и сдать экзамены в Париже и в Тулузе,
работал в газовой компании. Всю жизнь уделял массу усилий на то, чтобы сблизиться с писательской средой и завести дружеские литературные связи. Среди его знакомых или
друзей: Albert Delpit, Charles Bluet, Henri Lavedan, Georges de Porto-Riches, Abel Hermont,
Lucien Guiltry, Сара Бернар, а в дальнейшем Леон Блуа и Ш.К.Гюисманс.
Первый из его романов, получивший известность, - "Celeste Prudhomat".

Морис Роллина Восковая Дама, 176-е.
(Перевод с французского).
Посвящено Фелисьену Ропсу*.

Я видел манекен сквозь рябь стекла.
Нашёл в изящной шейке шарм змеиный,
а вся была пленительно мила.
Я любовался шаловливой миной -
вдруг вижу: дрожь по носику прошла.
"Она живая !" - я оцепенел !
Я стал от удивления как мел.
И возмечтал - завязка драмы ! -
что в дом, где б я, любя, её согрел,
ко мне войдёт та Восковая Дама

С тех пор всегда: когда жарища жгла,
в мороз и дождь - я был перед витриной,
как будто к ней акула загнала,
когда я плыл - и встретился с ундиной,
так дух забился дробью тамбуринной.
Нелепость превзошла любой предел.
От странного кошмара я совел,
как в душном обаянье фимиама,
и я уж верил в то, чего хотел:
ко мне войдёт та Восковая Дама.

Ей блузка из китайки очень шла.
В глазах сиял ультрамарин картинный.
Её улыбка колдовски цвела
сангиной и созревшею малиной.
Я без неё не находил угла.
В мечтах я слышал пение капелл,
примеривался к фабулам новелл
и веровал фантазиям упрямо.
Казалось впрямь, вот-вот на опохмел,
ко мне войдёт та Восковая Дама.

Обращение.

О Сатана ! Король нечистых дел !
Столь частый гость, что диво, как я цел.
Пускай, Владыка Серного Бедлама,
сегодня в ночь, пока я не сомлел,
ко мне водёт та Восковая Дама.

Maurice Rollinat La Dame en cire, 176-e.
A Felicien Rops.

Je regardais tourner le mannequin,
Et j’admirais sa taille, sa poitrine,
Ses cheveux d’or et son minois taquin,
Lorsque j’ai vu palpiter sa narine
Et son cou mince a forme viperine.
— « Elle vit donc ! » me dis-je, epouvante :
Et depuis lors, a toute heure hante
Par un amour que rien ne peut occire,
J’ai la peur et la curiosite
De voir entrer chez moi la dame en cire.

Par tous les temps, sous un ciel africain,
Et sous la nue inquiete ou chagrine,
Comme un nageur que poursuit un requin,
Sans pouvoir fuir je reste a sa vitrine,
Et la j’entends mon coeur qui tambourine.
J’ai beau me dire : « Horreur ! Insanite ! »
Il est des nuits d’affreuse obscurite,
— Tant je l’evoque et tant je la desire ! —
Ou je concois la possibilite
De voir entrer chez moi la dame en cire !

Telle qu’elle est en robe de nankin,
Avec ses yeux couleur d’aigue-marine
Et son sourire attirant et coquin,
La pivoteuse a bouche purpurine
Dans mon cerveau s’installe et se burine
Je m’hallucine avec avidite,
Et je m’enfonce, ivre d’йtrangete,
Dans un brouillard que ma raison dechire,
Car c’est mon reve ardemment souhaite
De voir entrer chez moi la dame en cire.


envoi

O toi qui m’as si souvent visite,
Satan ! vieux roi de la perversite,
Fais-moi la grace, o sulfureux Messire,
Par un minuit lugubrement tinte,
De voir entrer chez moi la dame en cire !

Справка.
*Фелисьен Ропс (1833-1898) - бельгийский художник родом из Намюра (где находится
посвящённый ему музей). Ропс прославился рискованными образцами декадентской
живописи, где тесно сплетены эротические и сатанинскик мотивы. Ропс - разносторонний художник, литограф, гравёр, работал в разной технике (офорт, акватинта, гелиогравюра и др.). Был другом Шарля де Костера (автора "Тиля Уленшпигеля"). Начал свою карьеру как карикатурист в журнале, который назывался
"Крокодил". Иллюстрировал в Брюсселе издания Бодлера, Т.Готье, А.Мюссе.
С археологами побывал в Швеции и Норвегии. Рисовал пейзажи по всей Европе и в Алжире. Перебравшись в Париж, иллюстрировал (с большим успехом) С.Малларме,
Ж.Пеладона, Барбе д'Оревильи и др.