Ген 5 Мужицкий царь на берегах сибирской Амазонки

Мужицкий царь на берегах  сибирской  Амазонки?

Пытаясь разобраться  - отчего столь молниеносной  оказалась победа Ермака,  следует понять и то, почему, ввязавшись в столь рискованное предприятие, за ним пошли люди? В чем секрет  популярности казачьего атамана? Воинство Писарро состояло из нищенствующих идальго, закаленных бродяг-авантюристов, людей которым было нечего терять. Это уже по сути дела была карикатура на рыцарство. Таков был  Писарро в свои 55 лет, незаконнорожденный сын обнищавшего идальго, пасший в детстве свиней.  Небескорыстный Карл I  освободил видного деятеля конкисты из тюрьмы, куда его усадили за непогашенные долги предыдущей экспедиции, дал патент на завоевание Перу, назначил  губернатором присоединенных к   испанской короне земель. Но все это были эфемерные почести.

Чуть ли не год в год действовавший на североамериканском континенте  рыцарь туманного Альбиона, фаворит английской королевы Елизаветы I Вальтер Рейли удостоился за свои заокеанские подвиги застенков Тауэра. Только что не увенчавшие себя тазиками для бритья,  участники беспрецедентной экспедиции Писарро страстно желали  вырвать реванш у судьбы – обидчицы. Их Дульсинеей  стали грезы о золоте. Во имя этой блистательной красавицы конкистадоры  были полны решимости повергнуть демонов языческого мира.  Ядро «экспедиционного корпуса» атамана Ермака, которому к началу его похода тоже было никак не меньше 40-50 лет, составляли люди не робкого десятка, погулявшие и по Волге, и по Дону, теперь( в связи с падением Казани и Астрахани) переместившиеся на Яик. Взятие Казани и Астрахани было такой же прелюдией к завоеванию Кашлыка, как разгром Тенотчитлана  разминкой пред атакой конкистадоров на Кито и Куско.

Неоднозначно трактуемый в исторической литературе вопрос о причастности  Ермака к разбоям и грабежам   вряд ли есть смысл рассматривать в морально - нравственной плоскости. Таков был образ жизни вольных казаков, представлявших собою Робин Гудов своего времени. И отсутствие документальных свидетельств «криминала» отнюдь не означает, что его не было. Вряд ли и многие из тогда ограбленных стремились заявлять об этом, да и поимка лихих людишек на бескрайних российских просторах всегда была делом проблематичным.  Совершить рейд по тылам  за «зипунами» было для станичников обыденным мероприятием и преследовало  армейские походы атаманов-есаулов  вплоть до  ухода казачества в историческое прошлое. Не случайно среди причин поражения Белого движения Деникин в своих мемуарах указывает на эту погибельную древнюю традицию грабежей мест боевых действий.   Конечно же, некорректно было бы  обвинять атамана в чем-либо, не имея на то прямых доказательств, а лишь потому, что таковы были нравы среды, которую он олицетворял. Но эта «косвенная улика» вполне может способствовать пониманию ситуации, в которой ему довелось действовать.

Облагодетельствованный  Иваном Грозным Иван Кольцо не был пай-мальчиком. Да и  практически слившиеся в фольклоре  образы-близнецы Разина и Ермака говорят о том, что завоеватель Сибири был в народном восприятии воплощением «бунташного духа»,  удали, разгульной вольницы. Но не смотря на то, что в боевой ватаге атамана наличествовали люди бежавшие от секиры палача и ужасов стрелецкой казни, предприятие затеянное Ермаком не было чем–то вроде  отчаянной атаки идущего на смерть штрафного батальона. Ермак мог быть и отнюдь не «криминальным авторитетом» среди таковых. Он мог уравновешивать  головореза Ивана Кольцо в качестве ветерана- военного,  закаленного в битвах с Ливонией.
(Некоторые песенные источники «вставляют» легендарного атамана и в баталию взятия Казани.)

Однако, так ли легко было, бросив кличь, собрать под знамена отряд  для завоевания зауральских земель, если  проводимая летом 1580 года мобилизация в связи с боевыми действиями на западных рубежах проходила с трудом? «Косили» от службы отпрыски дворянских родов, холопы ударялись в бега отнюдь не за тем, чтобы прибежать к Ермаку. Но все-таки на этом «восточном фронте» собралось достаточно сил, чтобы совершить удивительный подвиг присоединения Сибири к России. Отгадка такого легкого рекрутирования людей вполне  может состоять  в том, что разочаровавшись в помазаннике Божьем –Грозном, тогдашние пассионарии «произвели на свет» некую  монархическую альтернативу – народного царя-атамана. 
К тому же, выходя со своими предложениями на казачий круг, бывалый атаман всерьез позаботился о финансовой поддержке со стороны Строгонова. Все-таки снаряжение подобных экспедиций, судя хотя бы по посадке в долговую тюрьму Писарро, было делом недешевым, хотя, конечно же, бюджет затеи русского конкистадора был  куда более щадящим.

Успеху Ермака  при агитации сторонников могло способствовать и то, что он руководствовался не только прагматическими интересами; в нем жил и дух первооткрывателя. Что там - за горизонтом? Это религия всех  «флибустьеров и авантюристов», готовых и  на Библии поклясться, и амулет-оберег на шею нацепить, и просчитать свою выгоду, но главным остается неодолимое стремление преодоления пространства. Вот чем «туристическое агентство» Ермака очень сильно отличалось от армейского призывного пункта. Не по сходным ли причинам и алчный до золота  Писарро, отклонившись от основной цели путешествия, спустился с Анд, чтобы совершить открытие  Амазонки? Вряд ли его спутников  восхищали  колибри и анаконды, секвойи, так же как казаков не удивить было глухарями, лосями, «кедрачами» и прочей впечатляющей экзотикой местной фауны и флоры… И все же вдохновивший кончившего виселицей романтика Рылеева Ермак углублялся на Восток не только для того, чтобы завоевать, но и познать неизведанное. Искал Золотую бабу, нашел сибирскую Амазонку-Обь. 

Испанская  корона наделяла Колумба титулом «вице-короля» Вест-Индии( правда потом этот вице-король был обвинен во всех грехах и свергнут). Снаряжавшая Дрейка в его грабительские походы и «кругосветку» вслед за Магелланом, английская королева Елизавета I учредила с ним конфессию на паях, нисколько не гнушаясь тем, что имеет дело с отпетым разбойником.   В определенной мере чего-то подобного удостоился и Ермак, получив в дар от Ивана Грозного шубу, доспехи и кубок.

Его авантюра была не просто военным путешествием, это было и торгово-экономическое предприятие. Уральским Строгановым пришлось потратиться на снаряжение экспедиции атамана так же, как и снаряжавшему Писарро в первую экспедицию  панамскому меценату из влиятельных служителей церкви Эрнану Луке. Испанский монарх тоже вложил деньги в предприятие Колумба отнюдь не только для того, чтобы убедиться в верности картографических гипотез Тосканелли. И согласился повторно финансировать предприятие дона Кристабаля  лишь тогда, когда получил в качестве доказательств его прибыльности золото, жемчуга и живого аборигена. Даже помиловав, уже разжалованного вице-короля, король метрополии готов был выплатить ему гонорар в монетах, но не поделиться властью. Солидный куш сорвала на авантюре Дрейка Елизавета  I и не желала делиться награбленным с предъявившими ей претензии португальцами. «Проходящие» по источникам 600 соболей, которых  положил  Иван Кольцо к трону Ивана Грозного и поступивший на государеву службу «сибирский индеец»- из лояльных русскому царю татарских князьков, конечно же, лишь мизерная часть тех сокровищ, которые  потекли в царскую казну в связи с деянием, совершенным Ермаком и его соратниками.

И все же воодушевление, которое мог внушить довольно пестрому по составу отряду Ермак, наверняка, не замыкалось только на материальном интересе. Пошли за «мужицким царем», волжским «пиратом», суровым к врагам, справедливым к своими. Да и не напускная «народность»  предводителя была важна для объединительного порыва подобных авантюр. (В этом смысле «свинопас»-идальго Писарро, пожалуй, вполне соответствовал «истинной народности» происходящего из станичников крестьянина-воина.)   Уйти за мечтой о превращении Ивана Дурака в Ивана Царевича  куда глаза глядят. Так выразился этот протест на перегибы государства, способствовавший столь замечательному расширению территории России. Ермак утонул, утягиваемый на дно тяжестью доспехов.  То есть погиб в бою - самая славная смерть для рыцаря-крестоносца. Сходные проблемы с тянущими на дно доспехами имели рыцари Ричарда Львиное Сердце при десантировании с кораблей  на Святую землю, так и не сумевшие присоединить эту территорию к Европе. Опростоволосились с претензиями расширения на Восток и тевтоны, веса доспехов которых не выдержал проломившийся лед Чудского озера. От взаимного давления друг на друга Западная Европа и Русское царство стали расширяться, выплескивая энергию освоения пространств в прямо противоположные стороны. Векторы  великих географических открытий и присоединения дальних земель взаимно уравновесились. 

Созданного Ермаком пассионарного толчка  хватило для того, чтобы последовавшие за ним дошли до Тихого океана.  Явившийся спустя триста лет в той же среде «мужицкий царь» Пугачев-ЛжеПетр III  возглавил волну, покатившуся  в обратом направлении. Не потому ли, что все уже было открыто и завоевано, а бюрократия превращалась во все более враждебное населению высасывающее соки государство в государстве? Вполне в традиции западных историографов  живописуя  ужасы неистребимой в веках имперской тирании Ивана Грозного,     Анри Труайя   иронизирует и над его  alter ego – Ермаком: утонул, мол, в доспехах подаренных самодержцем, курьез, получается.  Вряд ли уместно такое снижение.  Как, впрочем, и окончательное превращение биографии  выдающейся исторической личности в парадную  оду.