Ген сибирского характера. 3 Сибирский Кетцалькоатл

Сибирский Кетцалькоатль

Еще одной причиной  триумфального продвижения  в глубь сибирских земель Ермака и его последователей вполне могли стать религиозные мотивы. Практически в любом религиозном культе есть образ избавителя.  Нередко – это эсхатологические персоналии, символизирующие окончание прежних и приход новых времен.  Краснокожие ацтеки приняли «белого» Кортеса за воплощение пернатого змея Кецалькоатля и жестоко за это поплатились.

Аналогичным образом в ХХ веке монголы «опознали» в  бароне Унгерне  перерождение Махаганы, шестирукого божества – устрашающего и беспощадного хранителя веры  - и из этого тоже ничего хорошего не вышло. Верования хантов и манси с их тотемами медведя, мамонта, березы и даже стрекозы убеждают в том, что, прежде всего, их представления о мире были диаметрально противоположны мировоззренческим установкам мусульман. Оказавшись между  воинственными миссионерами  полумесяца – с одной стороны и военизированными проповедниками креста- с другой, как между молотом и наковальней, аборигенные сибирские племена были вынуждены сделать судьбоносный выбор. Скорее всего, это был выбор наименьшего из двух зол.

 Видимо, в развернувшемся «соревновании» жестокости по отношению к местному населению посланец Ивана Грозного все же не занял первого места. Тем более, что, получив монаршее одобрение, имел  директиву на обложение данью, а не на «тактику выжженной земли». «Сибирские индейцы» оказались в ситуации сходной с той, в какую попали американские с появлением Колумба у берегов Америки. Исход столкновения двух цивилизаций – древней традиционно-языческой, с преобладанием медитативно-созерцательного восприятия мира охотника-рыболова, с  христианской или  мусульманской, центральное место в  которых занимал воин-миссионер, был фатально предсказуем. «Индейцы были так простодушны, а испанцы так жадны и ненасытны», - констатирует в дневниковой записи хронист - современник Колумба.  Выменянные за «осколок стекла, черепок разбитой чашки» золотые  украшения или собранные в качестве ясака меха, - все эти  сокровища неизведанных земель влекли и будоражили воображение авантюристов.

Слухи о золоте ацтеков и инков или легенды о Золотой бабе могли повысить градус пассионарного разогрева и послужить причиной создания авантюрного «предприятия на паях» в любой части тогдашнего мира.  Беловодье,  «Остров вечной молодости»  или Эльдорадо – за высокими горами, на далеких островах, у черта на куличках – где-то должна была быть эта земля обетованная, земной Рай, каковым и воспринял Колумб берега открытого континента.

Не исключено, что «тактики пряника» в отношениях  между Ермаком и аборигенным населением земель, куда он пришел, было в значительной мере больше, чем «стратегии кнута». К тому же  чтящие духов и блюдущие шаманские ритуалы  ханты и манси не практиковали  человеческих жертвоприношений, какие шокировали даже головорезов-конкистадоров - завоевателей Америки. Устроить свальную резню во славу Господню для них было нормой, увидеть то же на алтарях языческого храма-анамалией. Но объективный результат соответствовал субъективному восприятию. Впрочем, крестоносцы «зачищали» и христиан, и иудеев, хотя шли наказывать за поругание Гроба Господня «сарацин».  В результате мусульманам отошли и Иерусалим и Константинополь. А происходившее во время конкисты походило уже на реванш с некоторым «отставанием по фазе»: по долгам изворотливых «сарацинов» должны были спустя  три сотни лет заплатить доверчивые  индейцы.

Может быть, благо в том, что у казаков не было значимых поводов для подобной  тотальной зачистки подчиняющихся им территорий? И  хорошо, что донцы-волгари были не столь экзальтированы как кастильцы и толедцы? С другой стороны  даже удостоившаяся не очень лестного названия «самоядь» не выстроила храмовых комплексов для заклания  людей на алтарях. И хотя у «сибирских индейцев» тоже водился обычай снятия скальпов с побежденного – это не было превращено в культовое «конвейерное производство». Несомненно именно поэтому идолы, обряды и тотемы  сибирских аборигенов не вызвали у казаков столь агрессивной реакции, как у европейцев оказавшихся в Америке, а их ужасали  оскаленные морды тамошних обагренных человеческой кровью кумиров. Какими бы не были различными верования разных культур, встречаясь, они либо отторгают друг друга, либо «выдают» что-то среднеарифметическое. В новелле Борхеса «Евангелие от Матфея» слишком буквально понявшие проповедь миссионера индейцы распинают несчастного, приняв его за бога. 

В 30 годы теперь уже прошлого века русский эмигрант Беляев на паргвайской службе немало сделал для индейцев мака в победоносной войне с Боливией. После смерти индейцы мака приняли Беляева за сына Бога и брата Иисуса Христа. Шаманы звонили отошедшему в мир иной брату спасителя по невидимому телефону, советуясь по важным вопросам. Бог  обских угров Мир-Сусне-Хум(искаженное в русской транскрипции –Мастерко) был седьмым сыном верховного божества Нуми-Турума, он имел много имен. По причинам понятным только хантам и манси одно из имен этого божества  «вставилось» в православный пантеон, отождествляясь с Иисусом Христом и Николаем Чудотворцем, которых прозелиты экс-язычники ласково называли Мастерко.  Столь причудливые взаимные интерпретации разных религий похожи на общение инопланетян. И во многом лишь сегодня становится ясным – сколь однобокими были  встречи «контактеров». У народов Сибири( а в соответствие одной из гипотез,  от них произошли перешедшие 15 тысяч лет назад по Беренговому перешейку «на тот берег» племена) много общего с аборигенами Америки.  Обжившись на новом континенте «древние сибиряки»  достигли многого в поэзии, астрономии, осознании мироздания, но конкистадорам все это было мало интересно.    
   Русские миссионеры, по всему видно, были более терпимы ко всякого рода «чуди», может быть, тем  и пришлись сибирским  аборигенам по душе. Да и в контексте полемик по поводу патологической склонности Ивана Грозного к  тирании  методы покорения Сибири выглядят куда более мягкими, чем практика завоевания других континентов.  И хотя тактика взятия в плен вождей-заложников использовалась позже и при продолжении освоения Сибири, она была вынужденной, к ней прибегали лишь ситуативно. Эту коварную методу пускали в ход лишь тогда, когда казакам-первопроходцам доводилось сталкиваться с воинственными, жестоко сопротивлявшимися племенами. И все-таки религиозный фанатизм покорителей Сибири  никогда не распалялся до ярости священной войны против язычников. А если летописец и прибегал к «крестоносной» лексике, то это, скорее всего, был литературный прием.   Аборигены делали выбор в пользу русского царя, а не бухарского хана и потому, что политика обращения в православие не была столь жесткой.

 Да и усталость от разорительных тягот империи Чингисхана могла лечь решающим разновесом на колеблющиеся чаши весов сомнений аборигенных вождей. К тому же  и при взятии  Кашлыка, откуда был выбит первым натиском Кучум, и при  не менее удивительном  падении  Тенотчитлана завоевателями умело использовались антиимперские настроения, притесненных при создании империи завоеванных племен.