Мгновение до...

Предисловие.
Мысль этого рассказа возможно не та, что может придти сразу в голову после его прочтения, но тем не менее, каждый в праве решать это для себя. Допускаю, что написание может показаться несколько наивным, но замечу, что это лишь ход мыслей персонажа. Разве мы говорим также как мыслим? Думаем мы порой как дети, потому, что нам так легче бывает, а может проще, а вот говорим, то и именно так, как предписывает нам внешний мир.
Все комментарии и мысли прошу оставлять на моём почтовом ящике bassist57@gmail.com.  Кузнецов Николай Николаевич.
И так…
 
МГНОВЕНИЕ ДО…

Вокруг было темно, ни солнца, ни фонарей, странно, но тем не менее можно было чётко разглядеть контуры непонятных предметов, которые были непохожи ни на один из тех что я когда либо видел.  Главное место в этой мрачной композиции занимала тропинка, похожая скорее на висячий мост без опор, увенчанная непонятными узорчатыми наростами снизу и по краям. Сверху повсюду, обсалютно беззвучно, висели колокольчики, также не отличавшиеся особой простотой форм, ни ветра ни шума, лишь пустота, переходящая в душу, и заставляющая все чувства леденеть. Это мерзкое ощущение всё нарастало. Тут я очнулся, при этом шандарахнувшись головою о что-то весьма твёрдое. «Ну приснится  же такое», - подумал, и сразу же понял, чем был тот предмет, от общения с которым у меня осталось столь неизгладимое впечатление ввиде шишки на лбу. Я сидел в вагоне какого-то (какого-то?) поезда, и по всей видимости задремав ударился о стекло. Но смущала во всех этих обстоятельствах меня не то, что я так больно ушиб голову,  а именно то, что ехал я не зная куда, зачем, да и по большому счёту как попал сюда тоже не помню. «Так так, замечательно, давай ко вспомним, что там вчера было-то», - странно намекал, непонятно на что, внутренний голос. И тут я остолбенел, показалось, что даже сердце не на долго остановилось, в ужасном предчувствии непоправимого, мысленно перебирая каждый грамм своих мозгов, бессмысленно пытаясь зацепиться хотябы за одну ниточку воспоминаний, я с ужасом пришёл к выводу о том, что вспоминать мне нечего. «Как так может быть вообще, как это возможно!».
Я огляделся вокруг. Обычный вагон: обшарпанные полки, изрезанный стол, исписанные стены. « Да, номер не люкс, подожди-ка, так здесь должны быть ещё пассажиры, уж они точно знают куда едут, в отличии от меня ». С этой мыслью я устремился вдоль вагона, заглядывая в каждую дверь, и чем дальше я убегал тем сильнее билось сердце в тревоге, тем громче становился гул в висках, перехватывало дыхание, в горле становилось суше, и даже если бы в тот момент я и захотел что-то прокричать, то не смог бы. А всё это происходило от того, что на местах не было ни одного пассажира, ни одного! Стало не по себе. Остановившись в одном из вагонов, я сел перед одним из окон, которое было открыто. Ветер играл со шторами, бросая их то в одну то в другую сторону, он играл с моими волосами, шептал что-то на ухо, и пожалуй был единственным, пусть и непонятным, моим собеседником. День был ясный, солнце стояло высоко, и, должно быть, перекатило за полдень. Я сидел перед окном и всё думал о случившемся, не находя ответов на задаваемые самому себе вопросы, настолько неожиданными оказались обстоятельства. В кабину машиниста пробиться мне так и не удалось – дверь одного из купе оказалась замурованной наглухо, может быть даже заварена с другой стороны, а может что то ещё, в любом случае я уже отчаялся кого-либо здесь встретить. Обычно я всегда осуждаю себя строго за поступки, которые приводят к неприятным последствиям, но в данной ситуации не знал даже в чём себя упрекнуть. Память о последних событиях жизни у меня отшибло похоже основательно, и врятли этому виной злополучный удар о стекло. «Ну что ж, прыгать видимо бессмысленно, ведь я не знаю где  нахожусь, да и поезд в конце концов должен куда-то приехать, или проследовать мимо населённого пункта, в котором, ну обязательно, будут люди…». И так я рассуждал, сидя у окна, под монотонный стук колёс, и мелькание столбов электропередач, пока незаметно для себя не уснул.
И снова передо мной эта непонятная тропа, непонятно куда ведущая, и значащая не весть что. Сны редко повторяются несколько раз подряд, а если уж это и происходит то явно не спроста. Но в тоже время нельзя было сказать что видение моё было тоже самое, нет, если не сказать больше. Однако вся эта мрачная картина теперь отнюдь не была такой мёртвой. Здесь присутствовало одно живое существо и к моему ужасу это был я. Я шёл по той самой тропе, шёл ничуть не боясь той бездны подо мной (хотя всегда боялся высоты, аяяй, реализм утерян, но это меня скорее пугало нежели возмущало), шёл подобно поезду по намеченным путям и некуда свернуть – все повороты известны и неизбежны, выход один – идти под откос, но это вариант был здесь неуместен. Обычно в своих сновидениях ты управляешь своими действиями и поступками, во многом  определяя исход, здесь же всё было иначе. Моё тело как будто было и не моё вовсе, а принадлежало кому-то или чему-то ещё, и это управляло мной, ведя… впрочем даже не знаю куда оно меня вело. Я просто шёл, и в тоже время видел сон. Говорю так потому, что непонятно было где реальность: толи она осталась там, в том безлюдном поезде, толи была уже совсем в другом месте – может в другой галактике, может в параллельном мире, том самом, откуда приходят сновидения. Тем временем, пока я двигался неизвестно куда, (по той самой тропинке), незаметно нарастал какой-то гул, пульсирующий, напоминающий стук сердца, но более тяжёлый, вызывающий чувство тревоги. Тропинка шла ровно передо мной, во всяком случае так я её видел, и имела форму продолговатой арки. Путь мой лежал как раз к её вершине. Где-то на пол дороги, гул превратился уже не в звук, а в некую силу, давящую на уши, а её пульсации так били по перепонкам, что казалось те доставали до самых мозгов и сознание мутнело. Мне стало страшно. Что же будет на вершине? И вот когда боль стала невыносимой, когда я силился испустить последний свой крик, раздался грохот. Я резко открыл глаза и увидел, что на меня летит противоположная стена, так незыблемо стоявшая до этого на своём прежнем месте. Еле успев пригнуться, я увернулся от верхней полки, норовящей снести мне пол головы, и с неимоверной силой, влетел боком в стену. Ох, как затрещали мои рёбра. Затем меня догнала крыша вагона, с оттягом пройдясь по всему телу. Вокруг всё скрежетало и гнулось. Стоял такой визг металла, будто вся тяжеленная махина ожила, но лишь в тот момент, когда ей начали сворачивать шею. Так я и остался лежать на крыше вагона, естественно с внутренней стороны, (внешняя её часть зарылась в землю),  весь усыпанный стёклами пополам с землёй, а также обломками отделки вагона, не решаясь, что-либо предпринять. Видимо, часть меня ещё находилась по ту сторону сознания, так и не дойдя до середины тропы, или мне и не суждено было её достичь? «Так, нужно выбираться, вот только бы кости были целы», - думалось мне. Медленно встав на ноги я осмотрел себя: бок был красный и в ссадинах, руки изрезаны стеклом. Повернувшись влево и в право я с облегчением вздохнул: всё конечно болело, но болело так как это бывает при ушибах, не более. Идти было тоже не легко, так как колено было разбито. Кое как выбравшись из того, что прежде было вагоном я осмотрелся. Жуть, что ещё сказать. Поезд ушёл под откос. «Здесь этот вариант вполне был осуществим », - я с неохотой, но всё же улыбнулся. Везде, тут и там, как кубики разбросанные ребёнком, валялись искореженные вагоны. Пройдясь вдоль насыпи увидел и причину крушения. Сам локомотив на всём ходу влетел в другой поезд, стоявший на пути. « Эй, а что здесь делает ещё поезд». Впрочем ответ не заставил себя ждать. Это была железнодорожная станция. Вокруг возвышались огромные столбы электропередач, вот только провода на них не были натянуты, а почти все были порваны и висели как лохмотья. Вот и здание вокзала, а вот … И я замер в негодовании. За ним возвышались огромные дома – пяти, девяти, и двенадцати этажей – да, вне всяких сомнений, это был город, причем не самый маленький. Я жутко обрадовался этому, казалось не слишком обнадеживающему факту  и побежал к тем самым зданиям, не видя ни каких препятствий и преград. Видимо по этой самой причине я не заметил тот странный облик строений: стены были серыми и даже каракули, что возможно когда-то оставляли на них уличные хулиганы, да и вообще все кому не чужда была уличная лексика, давно стёрлись; окна большей частью отсутствовали.
Я бежал и бежал. Уже несколько улиц очутились за моей спиной, но я не мог остановиться, ни что не задерживало на себе мой взгляд, я метался в поисках хоть каких-то признаков жизни, людей, животных, всёго того, что могло пролить свет на окружавшие меня события.  Какое же отчаяние охватило меня в этот момент, пожалуй, такое, какое может охватить только перед лицом неминуемой смерти, или на грани рокового выбора для своей жизни, ведь когда ты выбираешь что-то это в двойне тяжелее, неотвратимое всегда легче принимать как неизбежность. Сложнее сделать шаг самому, да такой, чтобы твоя совесть потом не перегрызла тебе глотку, не ныло на сердце, не сводило с ума, от одной только мысли, что всё могло быть иначе. «Что было бы если я сделал по-другому, сказал иначе, думал не так ». Но к сожалению меня заставляло чувствовать всё это совсем другое обстоятельство. Если и есть худшее наказание в мире, то это неизвестность и ожидание этой неизвестности, это сковывающее мерзкое ощущение. Видимо погода тоже чувствовала моё настроение, или наоборот, во всяком случае вокруг было не так солнечно как в вагоне поезда, далеко не так. Подул прохладный ветер, стало пасмурно, а небо затянуло свинцовым дымом, готовящегося в любой момент пролить дробь на землю.
Задыхаясь, с болью в грудной клетке, совершенно обессилив от усталости, я упал на колени, не ощущая не твёрдости дорожного полотна, ни холодных, пахнущих влагой, порывов ветра, ни разбитой ноги. Я отказывался принимать ни то, что меня окружало, нервы у меня окончательно сдали,  ни то, чем я был, и что был ли я это вообще.
- Люди, где вы?! Люди! Где я?! – это всё, на что у меня хватило силы – прокричать несколько слов. После чего голова моя склонилась к коленям и, казалось, поза для молитвы, да и момент, самые, что ни на есть подходящие. Но разум мой обезумел, отказываясь от самого себя, а по лицу потекли слёзы душевных мук. Вот только был в своих чувствах я не одинок. Спустя несколько минут, капли дождя застучали по моему затылку, одежде, стали стекать по волосам – пошёл настоящий холодный ливень. Вдоль пыльных тротуаров устремились не ведомо куда потоки воды. Такой контрастный душ быстро вернул меня в реальность, и как бы то ни было, моему разуму пришлось вспомнить о инстинкте самосохранения, он поднял промокшее тело и понёс его куда-то. После десяти минут терапии сознания ознобом, то похоже окончательно вернулось на своё положенное место, но всё ещё дуло губы, как маленький ребёнок, которому не дали погулять. Позже глаза мои уткнулись в нечто, напоминающее автобусную остановку, а ноги незамедлительно устремились к нему. Я забился в самый угол, сел на корточки и съёжился «воробьём», как сам часто сравнивал себя с замерзшими птицами. А передо мной косые стрелы дождя хлестали деревья, стоящие на противоположной стороне дороги, собирались в огромные потоки и бежали, бежали как и я неведомо куда и зачем, бежали лишь по тому, что уклон дороги был в одну сторону, и вода, не в силах противостоять законам природы, лилась туда, куда её направят, а я сидел в углу этой жестяной коробки, и смотрел на это отрешённым взглядом, изредка издавая всхлипы, и дрожа всем телом. Так не заметно опустилось ночь и к неперестающему, а даже ещё и усилившемуся дождю присоединились вспышки молнии и раскаты грома. Глаза мои смыкались, а сам я находился в промежуточном состоянии между не слишком приветливой реальностью и сладким, дурманящим сном. Может именно по этому мне время от времени чудились в вспышках молний фигуры прохожих, снующих туда и сюда под зонтами, и проходящих мимо остановки. Все они ,казалось, спешили по своим делам, и меня совсем не замечали, смотря лишь себе под ноги, и изредка сталкиваясь друг с другом. Возможно когда-то так и было. Полный город равнодушных, безучастных даже к своей собственной судьбе, а может и полных душевной теплоты людей. Как знать. Только сейчас об этом едвали расскажет и этот тротуар, и этот жестяной ящик, и лавка, на которой многие сидели, а сейчас на ней не осталось и целой доски. Кто сейчас скажет, что парень хватит тебе сидеть и мёрзнуть, давай я тебе чаем угощу, кто даже тогда бы так сказал, когда кто-то здесь ждал свой маршрут. Почему я в этом сомневаюсь? Да потому что большинство из нас эгоисты,  и не видят дальше своих интересов, и даже если это скрывать, всё равно, в каждой оговорке будет слышаться чьё-то «Я», и ни куда его не спрячешь. Кто когда-нибудь искал в себе это «Я», а найдя пытался его обуздать? Направить не внутрь себя, а наружу? Кто? Единицы? Поэтому изначально мы обречены на борьбу сами с собой, вот только не все борются, а предпочитают закрыть глаза на этот «пустяк», вместе с тем закрыв их на окружающих. Любой жест, любое слово неизбежно оставляет отпечаток на окружающих людей и положении вещей. Мало кто об этом задумывается и продолжает отравлять среду своим мерзостным отношением в первую очередь к себе. Да, да, как глупо это не звучало бы, но это так. Ещё раз повторюсь, часто закрывая глаза на собственные недостатки, мы становимся избалованными детьми, которым подай то, подай это, но о гений противоречий, странно, вдруг начинаем видеть вокруг себя сплошные недостатки. Этот нам не нравится тем, этот этим, а тот, да как вообще он смеет. Вот так вот. Зажрались! Так, что кто поручится за всех тех, кто здесь раньше отбывал каторгу на развалинах жизни, либо на цветущих садах достижений цивилизации.
В очередной раз, отдавшись на растерзание мыслей, я заснул. Тем более, что ветер стих, и стало теплее. Эта обстановка, как ни странно, располагала ко сну измотавшееся тело и настрадавшийся разум. В этот раз сны мне не снились. Видимо всё без того напоминало жуткий кошмар, и что-то вообразить хуже в сновидениях было уже не возможно. Спать на корточках было не слишком-то удобно, к тому же постоянно мёрзла спина от соприкосновения с холодным железом., поэтому я часто просыпался, да и спал ли я в традиционно принятом значении этого слова. Врятли. Дождь закончился, но с крыши и деревьев ещё продолжали падать капли, навивая какие-то детские воспоминания, и я снова засыпал, проваливаясь в тёмную бездну, другой мир, со своими законами и правилами, где увидев кошмар можно всегда проснуться, и сказать себе, что это лишь сон, не более. Если бы только в жизни это было возможно. Нет, нет и нет…
Когда я открыл глаза, передо мной была совсем иная картина, нежели до того. Растрескавшийся асфальт высох, лишь по краям земля ещё полнилась влагой, вокруг светило солнце, и заливала всё своим тёплым сиянием, а лёгкий ветер играл с его лучами, гоняя по лужицам блестящие волны. Словно и не было прошлого дня. О как хотелось в это верить. Щурясь от света с просони, я вышел из своего импровизированного ночлега.
Со всех сторон меня окружали всё теже строения, теже деревья, немного потрёпанные после ночной грозы, теже окна без стёкол. Всё таже угнетающая картина, разве что выглядела она чуть менее мрачно в дневном свете. Свернув с дороги, я пошёл к девяти этажному дому,  вернее их было целых четыре, стоящих прямоугольником. Под ногами шелестела трава. Я шёл не спеша, торопиться было некуда, подумав, что раз  уж я здесь, надо осмотреться, может пойму что случилось, если только это не какой-нибудь из городов-призраков, десятилетиями пустующих. Во дворе была оборудована детская площадка. Я сел на качели и пытался раскачаться, но видимо здесь всё так давно заброшено, что у меня ничего не вышло. Я чуть было не раздосадовался, но слабая улыбка вовремя меня остановила, вспомнив где я. Прямо передо мной валялся мяч, немного дальше какие-то детские вещи. Я огляделся. Даже у подъездов стояли машины, в некоторых были открыты двери. Всё явно говорило о том, что люди покидали это место в спешке. Моя версия о городе-призраке отпала сама собой, ведь в этом случае никто не стал бы бросать свои автомобили, а уехали бы на них в новое место жительства.  Стало грустно, и я побрёл дальше. В квартиры мне заходить совсем не хотелось, так как если даже их кто и покинул, они были их, и вваливаться туда без особой нужды не следовало, что там нового увидишь – не чего, а если что и увидишь, то явно ничего приятного. Я шёл, всё дальше удаляясь от окраины, и приближаясь к центру города. Везде было одно и тоже. Брошенные вещи попадались даже посреди улиц, возле магазинов. Те были все без стёкол, но в тоже время была заметна одна странность. В магазинах был практически рабочий порядок, конечно лёгкий беспорядок присутствовал, но носил скорее временной характер, нежели возник в какой-то конкретный момент. Кое-где даже сохранились витрины. Они не были разграблены вандалами, как это часто случается. Правда и здесь присутствовали свои странности. В частности в них всех валялись, казалось бы не имеющие отношения к магазину вещи: сумки, ботинки, детские игрушки. Зрелище было мне весьма не приятно, прежде всего из за своей непонятности и возмутительности. Я уже ни сколько не сомневался, что  жители покидали свой город в спешке, и увиденное лишь подтвердило эту точку зрения. Как ещё можно было прокомментировать эту картину, пожалуй ни как иначе.
Я ходил почти весь день, видя лишь одну картину одного навсегда застывшего дня одного неизвестного мне города. Вопрос был один, что я в нём забыл, для чего меня сюда забросила нелёгкая судьба, с какой неведомой целью. Я силился собраться с силами и что-нибудь вспомнить, но голова начинала трещать, заставляя бросить эту безнадёжную попытку. Но я точно сознавал, что подобные необъяснимые вещи явно имеют свою цель, ведь как личность я полностью себя осознавал, вот только воспоминания были по какой-то причине кем-то или чем-то блокированы. Вероятно потому и не сошел с ума мой разум, так как ему было не с чем сравнивать своё теперешнее состояние, состояние полной неопределенности, не с чем было координировать свои действия, так как отсутствовал доступ к жизненному опыту. Вобщем-то здесь он бы мало мне помог, в такой ситуации приходилось плыть по течению событий, не принимая ничего координального.
Стало смеркаться. Надо было найти себе жильё. Я сначала хотел остаться в каком-нибудь из магазинов, но что-то меня смущало, толи пыль, хотя куда здесь от неё денешься, толи  большое пространство, не то чтоб я был трусом, просто спать так очень трудно, проще заснуть в четырёх стенах, чувствуя их защиту, нежели посреди пустого пространства, когда к тебе может подобраться кто угодно. Конечно я понимал, что никого здесь в помине не было, но инстинкты говорят за себя. Им плевать на возглас разума, ничего не значащие мысли и суждения. Сознание может ошибаться, в то время как инстинкты вечны, их нельзя сломать, обмануть, они с нами с начала и до конца, их только можно притупить, нанося вред всему организму, затуманивая мозг. Вот и сейчас даже я до конца себе не верил, поэтому предпочёл найти более безопасное убежище. Неподалёку был парк аттракционов, заинтересованный, я прошёл его вдоль и поперёк. И как не странно мне очень понравилось место в одной из кабин колеса обозрения. Может кто-то сочтёт это странным, но здесь я чувствовал себя куда более комфортно, нежели, если бы забрался в чужую квартиру, даже при том, что там никого нет. Я вскарабкался по конструкции, затем залез в одну из кабинок, находящуюся на высоте порядка пяти метров над землёй. Здесь мне было приятнее всего находиться. На моё счастье погода в этот раз выдалась тихой, а на дворе стояла летняя ночь. Светила луна, и весь аттракцион, похожий в дневное время скорее на свалку металлолома, приобретал таинственность, такой некий мрачный подтекст. Но было не до всего этого. Я лёг на двух соседних сиденьях, свернувшись как только мог, чтоб было теплее, и во всю хотел заснуть, снова ожидая каких-то странных снов.
Сон пришёл как вспышка света, яркий, наполненный контрастных цветов. Я был уже не в гнетущей чёрной пустоте, а шёл по полевой дороге. Светило солнце, а вокруг был сплошной луг с зелёной травой. Вокруг местами возвышались деревья, были и кустарники. Я шёл вперёд, так беспечно и легко, ни о чём не думая. И на душе стало так хорошо, что наверное я даже улыбался во сне. Никогда я не испытывал подобного. Я шёл вперёд, а передо мной то слева то справа поднимались в воздух ястреба. Они расправляли свои огромные крылья и устремлялись ввысь паря над землёю. Кто хоть раз в жизни не мечтал стать птицей. Таким же свободным, лететь на высоте и наслаждаться видом.  Вечность и свобода, на какой-то момент эти слова стали синонимом моего существования. Добравшись по дороге до возвышенности, я снова поразился очередной  картинкой этого сна. Передо мной внизу, в нескольких километрах, расположился тот самый город, в котором я находился по ту сторону этой условной реальности. Отсюда он был как на ладони. И откуда только здесь мог взяться такой огромный холм, я бы даже сказал гигантский. Было видно как внизу ездили автомобили, да и жители, похоже, прибывали в повседневной суете, об этом явно свидетельствовал городской шум, доходящий отдалёнными отзвуками. Я и не успел заметить как вдруг всё резко изменилось…
В воздухе мелькнуло несколько резких вспышек, оставляя за собой белый дымный шлейф. Где-то за городом раздался гулкий хлопок, затем вспышка ярко голубого света, ещё одна, следом другая. По городу понеслась ударная волна… От неожиданности я упал… Что это? Атомная бомба? Нет вспышка не яркая и не белая, и ударная волна… Что с ней не так? Мгновение, и я понял. Дома стояли на месте, машины не взлетели на воздух, город был что и до происшествия, но другой… Стало ужасно тихо… И тут я всё понял. Никто вовсе не покидал этот город, нет, увы, никто…
Я открыл глаза. Передо мною светила во всю полная луна, и всё таже тишина величественно восседала в округе. Больше я не заснул. Я всё думал и думал, что за ужасная участь постигла это место. Не ужели кто то додумался испытать новое оружие ценой тысяч человеческих жизней? Неужели война? Так вот почему на улицах столько брошенных вещей. Чтож, то что я не увидел ни одного трупа меня не удивляет, их могли убрать военные, а потом захоронить в общей яме. Что от таких ещё ждать.
…Вот так, раз и всё… И нет ничего… Нет ни твоего дома, ни машины, любимого мобильного телефона, в конце концов твоих родственников, братьев, сестёр, ничего нет, тебя самого просто напросто нет. В один момент теряешь всё, включая собственную жизнь. В этом мире нет ничего постоянного. Всё к чему привязан, может в любой момент исчезнуть, испарится, как в переносном, так и, как не странно, прямом смысле этого слова. Ничто не вечно под луной, так, кажется, говорят в таких случаях. И чем ты больше дорожишь какой-либо вещью, тем более велика цена потери, страдания, и прочие неприятные вещи. Любой из нас может в любой миг потерять что угодно, вплоть до своей жизни, и в этой жизни это максимально возможная утрата. Хотя она бывает порой не сопоставима с утратой жизни твоего близкого, любимого человека. Получается не стоит ни к чему привыкать, всё надо воспринимать, как нечто, носящее краткий временной характер, и раз на то пошло, не исчезающее бесследно, и на смену одного приходит всегда что-то другое. В нашем мире видно очень тесно, и поэтому пустое место редко долго остаётся вакантным. Следовательно, не стоит расстраиваться по пустякам, вроде утери телефона, денег и т.д. Огорчает впрочем, в данном случае, другое. Человечество видимо давно познало эту простую истину (хоть я в этом и крайне сомневаюсь), да так, что успела гипертрофировать её до неузнаваемости, до крайней степени абсурда. Некоторые люди, считающие себя, по видимости, осью вращения Земли, легко могут расстаться с тысячами невинных людей, возможно мотивируя это для себя именно простой истиной, тем, что им всё равно когда-то умирать, или где убавиться там и прибавиться, впрочем не берусь даже предположить, что творится в голове этих «великих» людей.
С рассветом я снова отправился в путь, дальше сквозь город и к вечеру я очутился на окраине. Что самое интересное, место было весьма примечательное. Сектор высоток и многоэтажек давно закончился, и их сменили маленькие одноэтажные частные домики, тоже без стёкол, с занавесками наружу. Однако привлекало внимание далеко не это. Часто встречались дома с небольшими садиками. Видно было, что за ними хорошо ухаживали, так как до сих  пор там сохранялся порядок. Вот только деревья стояли без листьев. Их изогнутые ветви словно бились когда-то в конвульсиях от неимоверной боли. По телу невольно бежали мурашки, когда начинал всматриваться в эту картину, и всё же было что-то в ней притягательное, что привлекало взгляд снова и снова. Я не решусь объяснить это чувство, но может оно было связано с какими-то моими воспоминаниями. Вдоволь насмотревшись подобного зрелища, я пошёл дальше по дороге.
За поворотом дороги меня ждал ещё один фрагмент этого непонятного фильма. Там было кладбище. Я подошёл к нему… Целый город вымер как выжженный муравейник, а здесь должно быть так ничего и не изменилось. Мёртвый покой сложно поколебать, это вечность, её не стереть… Сложно вообще представить себе это, но это есть. Только здесь ничего не изменишь. Это конечная остановка, тупик, поезд жизни на этой земле дальше тебя не увезёт, здесь заканчиваются все пути, все гении, все противоречия, споры и разногласия, уверенность и сомнение, дружба и вражда… Быть может только любовь проходит сквозь это зеркало жизни, ведь даже память блекнет и искажается с поколениями… Твоё тело растворится в земле как сахар в стакане, и что останется? Зачем ты жил? Зачем явился? Смог ли ты выполнить своё предназначение? Вернешься ли ещё? Сплошные вопросы без ответов и они пугают людей поэтому. Ты кричишь, но все твои слова улетают в бездну времени, как в чёрную дыру маятника, и даже если и достигают препятствия, эхо не в силах отразится обратно, как и ответ, если кто-то силится его дать. Попытка заглянуть за грань равносильно взгляду в зеркало, ты видишь самого себя, но не видишь, что за ним, задаёшь вопросы, но сам вынужден на них отвечать. Мы как стадо под присмотром мудрого пастуха. Задумавшись, я как будто провалился в вечность… На меня навалилась ужасная тяжесть, голова потяжелела, словно налилась свинцом. Ноги подкосились, упал. Поняв, что я сейчас могу попросту отключится, пополз в сторону от этого места. Дышать было тяжело, я задыхаясь силился отползти как можно дальше около полу часа, удалось преодолеть метров двести, затем всё закружилось и я упал лицом в пыльную траву. Наступила темнота. Это было последнее, что я видел и ощущал…
Вокруг снова было темно. Я сидел на конце той самой арки, просто смотря в пустоту равнодушным, лишённым чувств взглядом. Не было сил не на мысли, ни на сознание, ни на то чтоб волноваться. Я был пустым сосудом, в который можно влить что угодно.
- Здравствуй. – сказал человек, появившийся неоткуда, и стоявший на противоположном конце арки.
-Кто здесь? – спросил я.
-Можно сказать, никто, – отвечал человек.
- Здесь не может быть кого-то, – он продолжил.
- Но я здесь!
- В этом месте ты тоже никто.
- Я что, умер?- подумал я, и моя мысль прозвучала ничуть не тише сказанных слов. Я замер от негодования.
- Удивлён? – сказал человек, - здесь мысли столь же материальны как и те колебания воздуха, порождаемые словами произнесёнными в слух, здесь вообще нет ничего скрытого, всё явно, как и твои мысли.
- Ты не умер, нет, пока не умер, от твоей смерти, там, откуда ты прибыл, тебя отделяет всего лишь миг, ничтожная миллионная доля секунды, а здесь время сжато настолько, что за эту долю крошечного времени можно прожить пол жизни, правда впечатляет?
Я продолжал молчать. Человек говорил дальше:
- То, что ты видел…
- Это было на самом деле? - перебил я его.
- И да и нет.- неторопливо молвил незнакомец.
- Как это?
- Говоря понятными тебе словами, это то, что будет после этого мгновения, если быть точнее, это то, к чему мир придёт после твоей смерти. Это параллельная ветвь времени, альтернативная цепь событий, которая будет включена после твоего исключения из той ветви, по которой мир двигался до этого времени, вернее ещё двигается, но ему осталось пройти ничтожное расстояние…
- Но разве такое возможно? - возмутился я, - из-за одного человека…
-Возможно! – продолжил мой собеседник, - этот мир знает тысячи таких людей, чьи действия привели к перескокам на параллельные варианты развития,  тот мир, что ты знаешь мог быть много раз другим, начиная с рождения первого человека.
- Хорошо, я согласен, на свете было много великих людей, но какое отношения я ко всему этому имею? Я даже не помню кто я, не помню ни крупицы своего прошлого.
- Да, поэтому ты здесь никто, но это не случайно. То, что ты видел, ты должен был увидеть, но если бы ты был личностью, то не смог воспринять всё должным образом. Понимаешь, многие люди, и ты в том числе, очень много думают, что мешает им воспринимать вещи такими, какие они есть, без всяких искажений. Всё гениальное просто, не так ли? Так вот, гениальность эта вытекает из сущности лежащей на поверхности вещей, всё что глубже уже ложно. Должно быть тебе сложно сейчас это понять, но просто запомни этот принцип, он работает и в этой ситуации.
Я мысленно сказал:
- Да, пожалуй это просто на столько, что кажется мне сложным. Я не привык к подобному.
- Это бывает по началу. Я надеюсь из всего увиденного ты сделал для себя выводы?
-Да, но всё же, как я сюда попал, я имею ввиду, как случилось, что я на краю гибели?
- Ну чтож, тогда надо поведать тебе о твоей жизни. Правда забавно, когда тебе же самому о ней рассказывают? Когда в тебя вливают её как воду в пустой кувшин.
- Да, но получается так, если я подобен пустому кувшину, то в меня можно залить что угодно? Даже и не мою жизнь вовсе?
 - Можно, но я этого не сделаю…
Интересно, наверное, когда твою жизнь рассматривают как бактерию в микроскоп. Вот ты живёшь, переживаешь, мучаешься, радуешься и плачешь, ловишь каждую минуту счастья и бежишь от бед, считаешь, что нет на свете участи тяжелее чем твоя, и что? Вот приходит момент, когда тебе её преподносят на блюдечке, вот она, полюбуйтесь, пожалуйста, посмотрите на эту горошинку. А сколько таких горошинок всего на свете. И ты понимаешь, что никакая ты не индивидуальность в глобальном значении, у миллиардов людей такие же проблемы и похожие судьбы в конечном итоге, то есть в том как эти судьбы заканчиваются… Однако каждый приходит к этой черте на своих ногах. И ты хватаешься за голову. Что же это я. Старался, тратил нервы, а ради чего? Да только мыслить в этой ситуации надо по другому направлению. Никто не запрещает ошибаться, важно понять, что каждая ошибка это своеобразная ступень, преодолевая её ты поднимаешься выше, это естественный путь по которому ты идёшь, не ошибается только тот, кто идёт по вытоптанной кем-нибудь для него дорожке, но разве при этом это можно назвать жизнью? Разве можно назвать жизнью слащавое прозябание на одном уровне? Жизнь это череда взлётов и падений, это чувства и эмоции. Я чувствую, значит я живу – сказал один философ.  Но теперь, когда ты всё увидел, может быть уже поздно,… а может и нет.
- Начнём с последних минут твоего пребывания в той жизни - молвил незнакомец, - сейчас ты начнёшь всё вспоминать, начнём с того, что ты ехал в поезде… да, да, можно сказать в том самом, что привёз тебя в город, но только это было в той реальности… Вот ты сидишь на своём месте, скажи, что ты делаешь?
- Я смотрю в окно, - неожиданно для себя я вдруг стал вспоминать, - мне очень грустно, нет, пожалуй я даже очень зол на себя, да, да, именно. Я размышляю о смысле жизни. Вот я встаю со своего места и иду к выходу из вагона… Я выхожу… Открываю дверь и …
- Что, не ожидал? – прошептал мне на ухо человек, неизвестно как вдруг, оказавшись рядом, я вздрогнул.
- Да, да, ты выпрыгнул из поезда, решил окончить жизнь самоубийством, - продолжал он, - поезд между прочим был скоростной и шёл со скоростью 250 километров в час, сам оцени свои шансы выжить.
В этот момент я всё ещё сидел не в силах придти в себя.
- А что же было за долго до этого? – спросил я.
- Сейчас я всё тебе расскажу, а в прочем… ты и сам всё начнёшь вспоминать…
И я начал рассказывать всё, что вспоминал в слух, словно сказку, незнакомцу и пожалуй самому себе тоже.
Вот я иду по длинному коридору какого-то здания. Вокруг множество дверей, присматриваюсь лучше к надписям: …Лаборатория квантовой физики…. Лекционная аудитория… Похоже это институт… Меня окликают по имени и я поворачиваюсь. Подбегает какой-то профессор: довольно седой, с лохматой бородой, и в белом халате - в общем-то классический портрет подобного человека. Настоящий учёный по моему собственному мнению должен напоминать чем-то Энштэйна. 
- Послушайте, - молвил профессор, - вы очень талантливый студент, наша лаборатория тесно сотрудничает с вашим институтом, и я давно за вами наблюдаю, ваши исследовательские работы в сфере нейтронных преобразователей весьма впечатляют, поэтому раз уж скоро близится время окончания вами этого заведения, наша организация будет рада видеть вас в числе экспертов лаборатории.
Меня несколько застало врасплох подобное откровение, но по вопрошающему взгляду профессора понял, что это явно не шутка.
- У меня есть право подумать?- улыбнувшись, спросил я профессора.
- Конечно, есть, но вы должны иметь ввиду, что наша лаборатория - это очень солидная организация, заинтересованная в способных и перспективных молодых сотрудниках - как вы, и поверьте, такой шанс выпадает не каждому.
Убедившись, что профессор серьёзен как никогда, я был окончательно ошарашен подобной новостью, и не знал даже что ответить ему. Единственное, на что хватило ума, это озадаченно кивнуть умнику в халате, повернуться, и неуверенным шагом пойти туда, куда и шёл до того, хоть я это и успел подзабыть. Профессор остался смотреть мне в след с не менее недоумевающим видом.
Вот те раз, думал я, скоро выпуск, а тут такое предложение, вот везуха то, и я на радостях зашагал к ближайшей лавке.
Поразмышляв минут тридцать, я пришёл к следующему решению, что пусть всё будет как есть, не буду ни торопить, ни тормозить события, пороть горячку в таких ситуация не стоит, а лучше здраво всё взвесить и если действительно кто-то и заинтересован в моей персоне, то стоит попробовать свои силы. Резко вскочив с лавки, начал ходить взад и вперёд. « Так, так, так, это всё конечно хорошо, но надо продолжить начатое… стоп, куда же я шёл? Чёрт, совсем вылетело из головы то, куда я так спешно следовал. Лилия… Точно, я шёл чтобы её увидеть… Я её не видел целый день, но тоскую словно целую неделю». Окончательно перемешав в голове все мысли и чувства, вылетев из непривычного состояния равновесия, и взвешенных решений, я быстро зашагал прочь из здания института. «И в самом деле, можно ли держать столь окрылённую душу в этих каменных стенах гранитной науки», - с усмешкой думал я, бодро и весело, шагая по коридорам, попутно разглядывая многочисленные стенгазеты и объявления, надписи на дверях. Как интересно там мой цветочек, уже наверное отучилась и ждёт меня не дождётся…  Вот уже вышел на улицу...
Всё в нашем мире как известно относительно, нет ничего постоянного, всё имеет свойство изменяться, переходить из одного состояния в другое, и это всё касается не только физических явлений, но и применимо ко всему живому. Давайте посмотрим на себя. Как часто после какой-нибудь радости мы впадаем в безудержную депрессию. И наоборот, отчаявшись вдруг находим выход, чёрная полоса сменяется белой и т.д. Любовь не с того не сего переходит в ненависть, дружба – в открытую вражду. Наверное всё же есть какие-то фундаментальные законы лежащие вне нашего понимания, вне нашего времени и чтобы их осознать, нужно изобрести машину, и отправиться в тот период, когда они только зарождались, хорошая задачка не правда ли?  Или коренным образом пересмотреть свои взгляды и подходы к науке как таковой. Что легче? Конечно легко быть этаким бренным листком бумаги, подхватываемым любым дуновением знаний, истинность которых бывает порой весьма сомнительной, кто спорит, это наиболее естественный метод сбора подобной информации. Но надо и понимать, что любое знание, насколько доказанным оно не было, может оказаться лишь верхушкой айсберга, и то что казалось общей закономерностью, может явиться лишь частным случаем куда более сложной закономерности, сущность которой лежит в самом естестве мироздания. Как вам такое? Не слабо? Так вот, проникнуться хотя бы даже на немного в такие вещи нельзя не веря в это, не обладая верой вообще мало вероятно чего-то добиться. И это касается всего в жизни. Так что же происходит когда мы теряем веру. Бросаемся во все тяжкие? Да, порой потеряв эту веру мы способны на самые безрассудные поступки, влекущие за собой ничего хорошего, по меньшей мере. Но виноват ли человек если он отчаялся? Всякое бывает, нас призывают не сдаваться, не терять надежду, но тот лишь поймёт кажущуюся простоту  этих  утверждений, кто сам пережил потрясение, кто был на грани, только тот сможет понять как тяжело удержать собственное самообладание в руках, не потерять тот последний кусочек тепла, в этом холодном подчас мире. Станет ли он осуждать другого, за то, что он отчаялся? Нет! Но поймёт и постарается помочь преодолеть порог безнадёги, вернуться обратно. Но что если никого рядом нет…
Ещё одна странность замеченная мной… Складывается порой впечатление, что жизнь это мой вечный оппонент, всё время доказывающий мне, что нельзя ни о чём говорить утвердительно, заставляющий меня усомниться в каждом приходящим на ум утверждении. Когда я что-либо говорю кому-то вслух, когда думаю, надеясь на что-то однозначно, происходит обратное. Все планы рушатся, вещи переворачиваются вверх тормашками, ожидания не оправдываются. И напротив. Вещи принимаемые как данность, остаются нетронутыми. Как будто кто-то следит за мной и подслушивает. «Ты думаешь так, но я сделаю так, что ты получишь обратное» - как бы кто-то произносит.
Так уж вышло, что направившись к своей возлюбленной, я узнал что её попросту нет… Нет для меня. Всё что я до этого считал своим, стало чужим и всё своё тоже. Казалось бы, обыденная ситуация, но для каждого такая ситуация как нож по сердцу. Для каждого она выключает свет, превращая окружающий мир в кромешную темноту, в которой идёт один этот человек, со своим несчастием, освещая путь себе лишь маленькой свечёй, и не желая смотреть дальше крохотного пятна света перед собой. Несчастие как и ярость ослепляет.
- Вот так всё и вышло,- продолжил человек за моей спиной, - не долго думая, ты покончил с собой, а тем временем в лаборатории начались разработки нейтронного оружия. Члены комиссии, куда кстати входил бы и ты, голосовали за утверждение пробного образца нейтронной бомбы, заказчиком которого было одно секретное государственное подразделение. Этому предшествовала масса испытаний, и экспериментов, в которых ты должен был принимать непосредственное участие, как главный специалист. И в конечном счёте ты бы понял, насколько опасно это оружие,  будучи членом комиссии по утверждению ты бы проголосовал против выхода в свет этого страшного изобретения… Ведь не хватило всего два голоса… твоего и голоса твоего друга, которого так и не появилось. Потом новое оружие распространилось по всему миру, ввиду того, что оно было совсем не радиоактивным, и обладала огромной разрушительной мощью, им вооружилось пол человечества. Затем когда в воздухе и так хорошо пахло порохом, было достаточно одной спички… Политики снова что-то не поделили и никто уже не стал цепляться за дипломатию. Никого уже не пугало радиоактивное заражение, огромные разрушения, страшные последствия ядерной войны. У новых бомб были иные свойства. Началось тихое уничтожение людей, геноцид целых рас. Мало осталось в живых, а те кто остался постоянно ходили в ожидании новых ударов, синих вспышек на горизонте… Такой тишины планета ещё не знала… Мир погрузился в первобытный строй всего за несколько месяцев. Как всегда военные решили, что они умнее всех, что человек это венец развития, но сами не знали что было в их руках. А было в их руках не только хрупкий мир, но и не предсказуемое оружие. Теперь ты надеюсь не будешь спрашивать,  какое отношение ты имеешь ко всем великим людям нашей истории? Про тебя никто и не вспомнил после твоей смерти, никто бы  и не запомнил бы тебя после запрета оружия, все жили как жили, но ключевым словом при этом является “жили”. Никто даже бы не знал о том, что могло произойти. Даже ты сам. Потому, что не надо людям знать сверх того, что им положено. История целых народов вершится отнюдь не по их воли. Жизнь каждого человека в конечном счёте предрешена. Это просто нам кажется, что мы вольны делать, что хотим, поступать в волю своих нужд и потребностей, прихотей и соблазнов. В конечном счёте, каждый дойдёт до своей точки, просто у каждого свой маршрут, у кого-то он идёт по кривой, у кого-то по прямой. Не мы сами ставим себе предназначение, мы его можем только понять. Что сделал ты? Просто решил за всех. Что тебе видимо пора. Отличное решение. Я хозяин своей жизни? Нет. Это совсем не так. Ты один из миллиардов, но ты значим. И каждый значим.
Человек закончил говорить и замолчал. Без того полное пустоты место наполнилось такой невыносимой напряжённость, что если можно было разорвать воздух или что там ещё было, то всё разлетелось бы на клочки в моих глазах. Я сидел на коленях в негодовании. Мне всё в миг стало ясно и непонятно одновременно. Я всё вспомнил, всё понял... Не мог лишь вразумить одного. Что сейчас здесь делаю. Зачем передо мной развернулись столь невероятные события. Если я умер, то что я ещё могу поделать кроме того, что осознать свою величайшую ошибку? Если я ещё жив то зачем, затем чтоб пережить смерть ещё раз? И муками искупить вину? Или всё же есть какой-то шанс? Какая-то крупица надежды, на иной исход всего того, что я натворил. Чувство вины, равно как и безъисходности переполняло меня. Был ли у меня тогда иной выход? Как я должен был поступить, ведь невозможно порой жить и мгновения с такой болью в душе, невозможно терпеть это одному, ведь никто не оказался рядом с навязчивой мыслью излить ему душу, подкинуть совет, это в мечтах и сказках всё так хорошо. Люди которые это пережили будут скромно молчать, если услышат эти слова, если б были рядом, больше чем уверен, помогли бы, но никого не было. Так ли я виноват? Те кто этого не разу не испытывал, кто вообще мало способен на чувства, мгновенно бы меня упрекнули, видя в этом слабость, назвали бы трусом, ничтожеством. Так ли это? Не каждый найдёт в себе сил расстаться с жизнью. Так слабость ли это? Возможно это великая человеческая глупость, но не трусость.
Что мне делать я не знал. Не решался спросить этого человека. В воздухе висели лишь звуки моих мыслей. Забавно. Такое ощущение, что я у себя в голове. Человек меня слышал, но продолжал молчать. Видимо ждал когда я выговорюсь. В конце концов я умолк. Мою голову будто огромным камнем, что-то придавило, навалилась ужасная тяжесть. Что? Что теперь?
И вот человек заговорил:
- Как я и упоминал ранее, ты слишком много думаешь... Это всё было задумано не для развлечения и не мук твоих ради. Ты всё понял, этого достаточно. Ты и раньше понимал, однако подзабыл в минуты отчаяния. Дай мне свою руку.
Я протянул ему руку и поднялся.
- Пойдём, - молвил незнакомец.
- Я буду жить, - вопрошающе смотрел на него я.
- Да, у тебя ещё будет шанс. Не всё ещё кончено. Ты будешь жить, только помни о всём, что должен. Отныне твоя жизнь принадлежит вовсе не тебе. А всем людям. Именно ради них ты должен жить, должен стараться.
Незнакомец повёл меня обратно через арку. Снова приближалась боль в голове, всё ближе и ближе...
Проснулся я в больнице. Голова ужасно болела. Но это был я. Не тот пустой сосуд, а живой человек, помнящий свою жизнь. Я будто проснулся после вчерашнего дня, когда мне было плохо. А сейчас снова светит солнце, и я полон надежд на будущее, и кажется, что будет всё хорошо. Да, так бывает в жизни не раз. Только сейчас был совсем другой случай. Знание того, какой груз на тебе лежит не приносит счастье, лучше всего когда ты делаешь, что делаешь, не задумываясь особенно о значимости своих действий, и всё идёт своим чередом, и так как надо. Вмешиваешься в этот процесс, и уже что-то вырываешь, уничтожаешь, и приходится платить... Каждый несёт свой крест...