Где красота - там яд найдёте

Стоял июль.  В  Париже  шумно  очень.
Семнадцатый   век  шёл  тогда  уже.
Как  улей  растревоженный  был,  точно:
«Сегодня  совершится  казнь!» - спеши!

Ещё  бы.  Ведь  не  каждый  день – такое!
Преступника  опасного  казнят.
К  тому  же  ещё  женщину –  какую!
Красавицу  Парижа,  ту  ль  не  знать.

С  утра  уже  все  дамы  королевства,
И  господа,  наряды  приодев.
Напудрив  парики,  откушав  яства,
Словно  простолюдины – в  суете.

Занять  места  поближе  к  эшафоту,
Стремилась  знать,  простолюдины - все.
Глазами  чтоб  своими  видеть  это,
Как  той  меч  голову  снесёт  совсем.

Той  госпожи,  прекрасную  головку,
Маркизы  той,  Мари  де  Бренвилье.
Снесёт  палач  движеньем  своим  ловким,
Вот  так  закончится  вся  жизнь  её.

В  домах  всех,  близлежащих,  закупили,
Балконы,  окна,  что  вели  сюда.
И  в  ожиданье  казни  люди  пили,
Болтали  все.  Пришлось  им  долго ждать.

Народу  собралось  тут  очень  много,
Когда  же  к  месту  казни  подвезли,
Маркизу  осуждённую.  Шли  долго,
С  ней  к  эшафоту  еле  добрались.

Что  думала  маркиза  в  завершенье,
Что  чувствовала  перед  казнью,  та.
Столько  убийств,  которая  свершила,
Догадываться   можно,  лишь,  тогда.

Вот  приговор  зачитан  был  маркизе,
Священник  помолиться  предложил.
И,  помолившись,  на  колоду  сразу,
Ей  предстояло  голову  сложить.

И  вот  уже  палач  одним  ударом,
Избавил  тогда  Францию  и  всех.
От  отравительницы  этой  ярой,
Впервые  госпожу,  причём,  при  всех.

И  многие  тут  знатные  особы,
Не  раз,  даже,  кто  обращался  к  ней.
«За  помощью» -  вздохнут  средь  всех  особо:
Хозяйки  этих  дел  уж  больше  нет.

Теперь  её  историю  посмотрим,
Кем  же  была  маркиза  Бренвилье.
За  что  её  приговорили  к  смерти
Творила  что  ж  она  так  много  лет?

Та  урождённая,  Обре,  из  знати, 
Мари  Мадлена  д,  Обре  звалась.
Семнадцатый  шёл  век,  и  год - тридцатый,
На  свет  Мари  Мадлена   родилась.

А  у  отца  был  чин -  судьи,  помощник,
Зажиточным  и  знатным  очень  был.
Быть  при  дворе  тогда  имел  возможность,
И  знал,  какие  нравы  там  и  быт.

Семья  эта  не  маленькой  считалась,
В  семье  той  было  пятеро  детей.
И  как  сыр  в  масле,  те,  купались,
К  семье  шло  уважение  людей.
 
Мари  с  детства  талантом  не  блистала,
Лишь  очень  хороша  была  собой.
Нравы  парижского  двора  же,  зная,
Боялся  за  Мари  отец,  жизнь - той.

И  д,  Обре  не  зря  тогда  боялся,
Пропасть  могла,  ведь,  дочь  его  тогда.
Погрязнет  дочь  в  сетях  разврата,  ясно,
Скорее  замуж  дочь  хотел  отдать.

Маркиз  де,  Бренвилье  тогда  нашёлся,
В  отцы  тогда  годился  он,  Мари.
Отцу  чтоб  не  противиться,  решилась,
Смогли  её  тогда  уговорить.

И  эта  жизнь  молодожёнов,  честно,
Была  однообразна  и  скучна.
Жена  искать  же  развлечений  частых,
Тогда  уже  на  стороне  должна.

Молва - о  множестве  её  романов
О  нескольких,  лишь,  там  «следы»  найдут.
И  роковым  один  тот  будет,  явно,
То,  встреча  с  другом  её  мужа  тут.

Гостил  тогда  тот  в  замке,  её  мужа,
И  офицером  был  –  тот,  Сент- Круа.
И  муж  Мари  заметил  «что-то»  тут  же:
Бросает  взгляды  на  того  жена.

Препятствовать  тут  муж  не  стал  влюблённым,
Была  на  то  причина  у  него.
Приданое  ценил,  в  нём -  миллионы,
Огромное.  Делиться,  не  легко.

Развёлся  б  коль, то  с  ним  тогда  б  расстался,
Пришлось  тогда  б   ему  делиться,  тут.
И  с  молчаливого  его  «согласья»,
Так  начался  бурный  роман  уж  тот.

Он  стоил  жизни  тогда  людям  многим,
Пособником  тут  стал  сам  Сент -  Круа.
И  обернётся  делом   всё  жестоким,
И  в  основном  в  богатых  тех  кругах.

С  изменой  её муж,  если,  смирился,
Отец  Мари,  чтобы  тогда  спасти,
Всё  ж  репутацию  как-то,  решился:
Любовников,  затеял,  развести.

И  вот  отец  Мари,  Обре,  добился:
Арестовали  вскоре   Сент – Круа.
В  Бастилии  любовник  очутился,
Знал,   выйдет  что,  отец  был  бы  не  рад.

Так  незадачливый  папаша  этот,
Совсем  тогда  и  не  подозревал.
Что  подписал  себе  тогда  он,  этим,
Смертельный  приговор.  Себе  сам  дал.

А  там  сокамерником  офицера,
Монах  известный  тоже  был  тогда.
Монах  прославился  рецептом  «ценным»,
Яда  сильнейшего  в  мире  тогда.

Яд  этот  в  организме  человека,
Не  оставляет  ни  каких  следов.
И  был  находкой  людям  того  века,
За  деньги  там  любой  убить   готов.

Монах  рецептом  этим  поделился,
Всё  Сент – Круа   зачем - то  рассказал.
Что  выйдет от  того,  он  поразился  б,
Что  стал  пособником   злодейства,  сам.
 
Вот  Сент – Круа  уже  и  на  свободе,
К  своей  любовнице  сразу  пришёл.
И  скоро  уже  оба,  те,  в  работе,
Страшное  снадобье  творят  уже.

А  образец  сготовленного  яда,
На  нищих  теперь  пробовали,  те.
Успех,  на  слугах  закрепили,  этот,
Им  сыпали  зельё  это  в  питьё.

Настала  очередь  уже  папаши,
Помощника, судьи – теперь,  отца…
И  «любящая»  дочь  решилась  так  же,
Дать  пищу  с  ядом.  Отравить,  чтоб  – цель.

Взялась  потом  она  самозабвенно,
«Выхаживать»   уже  тогда  отца,
Не  сразу  тот  скончался,  не  мгновенно,
Братья,  сёстры  потом  «ушли».  Бог  взял. 
.
И  цепь  этих смертей  насторожила,
Полицию. Но  дело  было   в  том,
Всему  нашли  тут  объясненье,
Ведь  яда,  не  было,  следов.

Поверив  в  безнаказанность - Мария,
Дело  поставила  уж -  на  «поток»,
Любовника  за,  то,  боготворила,
Что  уж  в  деньгах  большой  пошёл  приток.

Любой  желающий  уже,  по  сути,
За  деньги  мог  тот  яд  е  них  достать.
Богатые  же  в  основном  все,  кстати,
Наследством  чтоб  скорее  обладать.

Звался -  волшебным  «порошком  наследства»,
Тот  яд,  что  продавали,  те.
Им,  чтобы  помогали  избавляться,
От  родственников,  чтоб  наследство  взять. 

Нашли,  вдруг,  Сент- Круа  мёртвым  однажды,
В  особняке  парижском  найден  был.
На  это  версий  было  много  так  же,
От  яда  он  погиб. Отравлен  был?

И  начались  уж  тут  разоблаченья,
Со  смертью  Сент-Круа  уже  тогда,
Страшной  преступницы  все  преступленья,
Красавицы  Парижа  всё  ж  тогда.

В  личных  делах  его  нашли  шкатулку,
Покойный  завещал  её  Мари.
Отдать  её,  не  открывая,  только,
В  руки  самой  Мари  Де  Бренвилье.

Смерть  Сент-  Круа  всё  ж  уже   в  подозренье,
Не  выполнили  тот  его  наказ,
Эту   шкатулку   вскрыли  к  рассмотренью,
И  что  ж  открылось  в  ней  тогда  для  глаз.

Тут  в  ней  флакон  прозрачный  увидали,
С бесцветной  жидкостью  внутри  лежал.
Пакетов  несколько   рядом  лежали,
В  них,  сулема  и  купорос  ещё.

Самой  же  важною  находкой  стали,
Это  бумаги,  что  внутри  её.
Письма  любовные, что  написала,
Та,  Сент- Круа. И  исповедь  её.

Её  сама  маркиза  написала,
Покаялась  она  в  грехах  во  всех.
О  злодеяниях  своих  тут   рассказала,
Кому  яд  дан,  доподлинно  тут  все.

Мари  тут  об  опасности  узнала,
Из  города  сбежала  сразу,  та.
Через  четыре  года  разыскали,
В  монастыре  бельгийском   нашли  ту.

В  Париж  доставили,  поймав,  маркизу,
Людовик,  что  у  власти  был  тогда.
«Четырнадцатый» -  выдавал  указы,
В  тюрьму  ту  поместить  приказ  отдал.

Мари  уж  дожидалась  приговора,
Грозилась  выдать  всех  людей  уже,
Всех  тех  «заказчиков»,  придворных – свору,
Если  ей  уготовят  смерть - не  жизнь.

Маркизу  всё  же  тут  приговорили,
К казни.  Чтоб  голову  отсечь  за  всё.
Единственной  поблажкой - «одарили»,
Отменой  пыток  было  почти  всех.

Пытку  одну  оставить  той  решили,
Пытку -   водой.  А  как она  велась?
Ту,  связанную  на  козла  ложили,
В  рот  лили  воду,  чтоб  она  пила.

Количество  воды  зависит  очень,
От  степени  вины  её,  тогда.
Конечно,  от  здоровья  её  тоже,
Врач  рядом  мерил  её  пульс  всегда.

Коль  пульс  ослабевал,  стал  реже,
Терял  сознанье  человек  в  тот  час.
Пытку  на  время  прекращали  тут  же,
То  время,  тратя  сразу  на  допрос 

Маркиза  же  под  пыткой  этой,
Меняла  показанья,  и  не  раз.
То,  вдруг,  она  совсем  не  виновата,
Оклеветали,  мол,  её  в  тот  раз.

А  то  и  вовсе  угрожала,  кстати
И  что  теперь  та  выдаст  тут  же  всех.
Кто  обращался  к  ней  за  этим  ядом,
Избавиться  «кой  от  кого»,  тем,  всем.

Но,  доказательств  было  уж  не  мало,
Та  исповедь,  что  в  ней  слова  её.
Написано  собственноручно  было,
Всё  говорит  уже  против  неё.

Виновной  всё  же  женщину  признали,
В  убийстве  сотни  человек,  тогда.
Хотя  под  пыткой,  уж  сама  сказала, 
Что  тридцать  отравила,  только,  та.

Был  предрешён  исход  того  процесса,
Была  маркиза  эта  казнена.
Умна,  красавица,  что  интересно,
На  эшафот  взошла  сама  она.

Дело  маркизы  тогда   дало  повод,
Людовику  тут  учредить  закон.
Особый  трибунал  на  казни, новый,
«На  ведьм»  охоту  разрешает  он.

На  отравительниц  особо  тоже,
Семь  лет  велась  при  нём  эта  «борьба».
И  тридцать  приговоров  смертных  сможет.
Исполнить  тот.  Кто  правит  бал.