Когда-то у меня был мать-отец
(именно так, через дефис, в надгробье
я описал бы тяжесть их сердец
и вязь морщин на скулах и надбровьях).
Держа в руке из Мекки апельсин
(а было то в Москве, в восьмидесятых),
я думал, что нас много, а один
я стану лишь в конце десятых.
Не проступило из окна ни зги,
но исступлённо зырят очи-бельма;
и из меня вниз, вширь и ввысь ростки
тоски, мозги. Тематика расстрельна…
Наотмашь по лицу – и календарь
моих проступков разом уничтожен?!
А чей любовник, раб и государь
я, и настолько ли я сложен,
чтобы посметь произносить слова,
и трением тростинки о бумагу,
как шорох о подошвы ног трава,
как шёпот публики в универмаге,
голосовать? Мой голос – сумма слов,
соединённых из безмолвья звуков.
Раз пункт существования условн,
то рассуждать о праве – просто скука.
Когда-то у меня был мать-отец
© Copyright: Михаил Гераськин, 2010
Свидетельство о публикации №110112603038
Свидетельство о публикации №110112603038
Рецензии