Дирижера. 2. Тайны Новониколаевских иллюминатов

 Сидят они, стало быть, обсуждают по книге герцогини Лориан “Искусство быть красивой”, что бы  такое приобрести из туалетов, для еще большего шармирования встречных денди.

-Нет, Лидия! –говорит младшая сестра, белокурая Оленька. – Што ни говори, а запереть себя токмо в пределах семьи—это весьма обременительно!  Женшшына-это цветок, украшающий жись. Я бы вышла замуж за князя Драгомилова, но мне ндравица и граф Ланской. Да и инженер-путеец Тугарин-Мочаловский, сочиняющий романы о вампирах, тоже презабавник и архилюбопытен! Намедни он рассказывал, как  ему довелось обчаться с революционером, отправленным в Минусинский уезд. Представляешь, этот  проказник, очень хвалил аглицкие кондомы, к которым он прибегал, потому что революционеры не могут иметь детей. Но я ешшо ни разу не держала в руках кондомов…
-Ах, Оленька, мон шер, ты еще много чего не держала в руках и тем более не брала в рот. - сокрушалась замужняя Лидия. – Но тебе тоже следовало бы использовать кондомы. Эти резиновые мешочки, наподобие свиных кишок для ливерных колбасок. Хоть ты и не революционерка…
-Ах, от ливеру толстеют! – всплеснула ручками средняя Зинаида. – Мне никак нельзя толстеть! Иначе Коронаров не даст мне на следующий сезон ангажементу!
- Да, милочка, с тех пор как в Петербурге бомбой разорвало императора, тебя слегка подразнесло! А все - революционеры… Говорят, бомба была запечатана в пасхальный кулич! Вольдемара Ферязева допрашивали в тайном отделении на предмет сыров, которые он поставлял для сырных лавок северной Пальмиры.  В одной из таких лавок и готовили покушение. Подкоп рыли. Варили взрывчатый холодец. Но в сырах взрывчатого желе не обнаружили. А как, сказывают, княгиня Юрьевская убивалась! А теперь вот уже который год, как и батюшка Александр III отошел. А ведь молодцом держался после того, как  угодил с поездом под откос со всей семьей. И ежели бы, как Атлант, не удержал крышу вагона  - конец династии Романовых! Страсти-то, страсти! Папенька  - в ажиотации. Раз за сыроделов взялись  -  и до мыловаров не ровен час  доберутся! Да и то сказать  -  иные  ферязевские сыры - сущее мыло!
 
 А то возьмутся они читать сочинения герцогини Лориан вслух, упросив подекламировать Зинаиду. И тогда Зинаида, изрядная-таки актриса, выставляя из-под юбки носочек обворожительного ботильона, выводит актерским голоском:
-В чем состоит настоящая миссия женщины? Поверхностные натуралисты ставят ее наряду с самками животного царства и смотрят на нее токмо как на производительницу человеческого роду. Моралисты, снисходя, отводят ей более возвышенную роль хранительницы семейного очага, подчиненной мужчине, своему господину. Но натура женщины имеет и более возвышенные потребности! Ограничить круг деятельности женщины одной семьей –это значит не признавать ея страстей, которые в ней бушуют…
 - Страстей…Бушуют, - повторяла мечтательная Оленька, получая из рук старшей Лидии пакетик с кондомом и мармеладно-малиновым сердечком на титуле. Тем временем в дверях салона, щурясь чингисханистым глазом,  явился сам Вольдемар Игнатич Ферязев в знатной бекеше, с искристой золотой цепочкой на обтягивающей глобусообразный животик жилетке и окладистой смоляной бородой, выпущенной на белую, как  голубок, батистовую манишку.
 -Так што у нас ноне представляют на кеатре? – вопрошал он, обратясь к Зинаиде.
-Кривощековских вампиров! - кинулась Зинаида на шею зятя по праву снохи с восторгом неизъяснимым, словно норовя укусить его в набыченую шею потомственного маслосырзаводчика. И если бы не борода, ей могло бы это удастся.
 
 Насчет бород я,  в ту пору абсолютно безбородый, имел особое мнение. В сундучке у моего тогдашнего наставника, механика сцены Зиновия Аполинариевича Терпсихорова, рядом со старинной  раздвижной оптической трубой, картой звездного неба, голубоватым кристаллом берилла, старинной книжкой Кеплера про устройство восьмиугольных снежинок и ларчиком с алхимическими принадлежностями  была запрятана накладная борода. Случалось( особенно во время гастролей) актеров не хватало  - и тогда в труппу включали вспомогательных работников.  Заменяя механика на правах его помощника, я мог наблюдать, как  в античной трагедии, нахлобучив на голову шлем с гребнем и вооружившись деревянным мечом,  Зиновий  изображал бога войны, в шекспировой драме, подвязав тот, же наклеенный на тряпку клок волос и  украсив плешь жестяной короной, перевоплощался в короля. С помощью накладной бороды он  преобразовывался и в Зевса, и в бога-Иегову, и в Иоанна Крестителя. Но больше всего мне нравилось, когда, дурачась, он разыгрывал из себя звездочета. Летом Терпсихоров жил на чердаке в доме купца Ферязева на улице Асинкритовской, спускаясь зимой в каменный полуподвал, чтобы топить печи: он, как и все богемщики и поэты, подрабатывал сторожом и истопником. 

На чердаке  у Зиновия Аполинариевича была оборудована каморка, которую позже разгромили жандармы, искавшие печатавшую прокламации типографию. В  той чердачной каморке  я познакомился с многими удивительными вещами.  Такими, как  рукоять от сабли  Ермака,  череп хана Кучума, чучело стопудового осетра, ровесника завоевания Сибири и обломок  Кудряшовского метеорита. Звездными ночами, нацепив накладную бороду,  Терпсихоров разворачивал карту неба, и, высунув раздвижную трубу в чердачное окно, показывал мне  созвездия и планеты. Тут же у него стояли в углу удочки,  плошка для червей, висел на гвозде  похожий на рясу инквизитора непромокаемый дождевик с капюшоном. На ту удочку он и поймал чудо-осетра, которого потом препарировал и набил паклей  вдвоем с театральным  работником, суфлером  Гаврюхиным,  числившимся так же  в доме  Ферязева дворником. Загроможденный стропилами чердак чем-то уж больно напоминал   пространство под  сценой, слуховое окно  - суфлерскую раковину. Бывало, ни в какое время года не расстававшийся с зимней шапкой и  долгополым пальто, сверкающий кругляшками очков  Гаврюхин приносил сюда тексты пьес, и  под водочку друзья разыгрывали сцены.  Гаврюхин высовывался в чердачное окно и в зависимости от времени суток суфлировал голубям на карнизе, крадущемуся за ними франтоватому коту, облакам, звездам или Луне.

Терпсихоров по привычке придерживал артиста за ноги, чтобы, произнося «есть много, друг Горацио такого, что и не снилось нашим мудрецам», тот не свалился на головы прохожих. Но более всего любили Гаврюхин и Терпсихоров толковать про вампиров, упырей и мрачные масонские ритуалы. Бывало, подставив табурет, норовил высунуться в то окно  и я. Мне представлялось, что  созвездие Большой Медведицы - это  карета  спешащего на  ритуал посвящения масона-иллюмината, W  Кассиопеи  - его треугол, а  Млечный путь - лента, к которой  пристегнуты ножны со  шпагою. Случалось, что шаркавший метлой по доскам мостовой  Гаврюхин, взмывал  - и тогда я мог увидеть его  летящим по небу с упершейся в задницу  серебристой метелкой кометы. Ухватясь за черенок, он  несся в сторону рубиново-красного  Юпитера, и я знал, что  в этот момент он спит в полуподвале на своем топчане, подложив под голову потрепанную книжечку Шамиссо.

Скорее всего - и я спал, потому как  Терпсихоров как раз и оказывался тем самым спешащим на шабаш иллюминатом. Внизу хлопала дверца кареты, слышались шаги на скрипучей лестнице. И вот - в  черном плаще, с надвинутом на глаза треуголом  магистр входил в ложу. В распахе плаща видна была атласная лента перевязи. На боку болталась шпага.  В  чердачное окно влетал Гаврюхин в чалме и восточном халате, с сундучком под мышкой. В недрах  сундучка  прятался ларец с ручкой на крышке. Магистр  вынимал ларец, вставлял в  скважину ключ, доставал из глубины ларца кристалл, зажигал свечу, сыпал в огонь вспыхивавший порошок из разъемного каменного яйца  -  и, глядя сквозь кристалл на пламя и клубы дыма, предсказывал скорое пришествие революции.   При этом он произносил: «Скоро, скоро окончательно сбудется предсказание Жака де Мале! Падут последние гнилые ветви бурбонова древа!» Что тут начиналось! Из рукояти сабли Ермакка выходил огненный луч. Череп  Кучума  начинал светиться глазницами. Осетр  метал  бриллиантовую икру и вещал, попискивая и шебарша. Я просыпался на тюфяке, набитом прокламациями, которые в перерывах между шпектаклями мы с Гаврюхиным и Терпсихоровым расклеивали  по стенам домов  и театральным тумбам,  - и обнаруживал, что рукоять сабли - позеленевший  медный подсвечник, череп Кучума - продырявленный кем-то гимназический глобус, на «виске» которого едва различима была склеротическая жилка Оби с кругляшком Новониколаевска,   чаша Грааля - прогоревший самовар. В довершение ко всему вместо величественного  чучела осетра имел место  недоеденный выпивохами вяленый чебачишко. Осетра -то кот-охотник за голубями Леша-Леший давно разодрал на куски, явившись однажды в свете луны, чернофрачный, с белой манишкой  на груди. Он с таким остервенением ринулся на чучело речного исполина, вонзая в него крючки когтей и клыков, что мумия  ровесника покорения Сибири тут же была превращена  в рваные ошметья.

Но, как оказалось,  вандала интересовала не столько задубелая шкура чучела, сколько свившая в его набитом паклей нутре гнезо пара уже давших приплод прямо во чреве рыбины мышей, которые нашли ход внутрь  через ротовое отверстие реликтового панцырно-жаберного. Впрочем, позже я заподозрил, что это было одноиз упреждающих воплощений Лайоша Коша…  И  если за осколок метеорита вполне мог сойти забытый на чердаке камень, употребляемый в качестве гнета во время квашения капусты, то кристалл берилла подозрительно походил на подобранный мною осколок бутылочного стекла, глядя сквозь который, можно было убедиться - мир  лазурно-прекрасен!