Посторонний

Он убирал лицо в ладони
Едва лишь близилась гроза,
И становились приземлённей
Его поблёкшие глаза;
Молчун, не скажет и полслова,
Но мудрым был всегда совет:
Грозил очами он сурово,
Когда кричали - «Здравствуй, дед!»
Ему соседские мальчишки,
А «деду» - сорок восемь лет...
Берёг, как орденские книжки,
От всех семейный свой портрет.

В обнимку там с женой и дочкой
Мужчина соколом глядит:
А дальше? Дальше многоточье...
Как не пытайте - всё молчит!
Смолит табак американский,
О давнем прошлом - ни «гу-гу»,
Как-будто с вечностью повязан
Он там, на дальнеи берегу...
Его расспросами не мучай:
Лишь спросит - «А тебе зачем?»
И, убирая взгляд колючий,
Военных избегает тем.

Известен, как первейший лекарь,
Искусный «травник», костоправ  -
«Где поле, лес - там и аптека...»:
"А то? Во всем Михалыч прав!" -
Сельчане мнение утвердили,
И, к отчеству добавив "наш",
Заезжим "дедушку" хвалили -
"Мужик - на ять!" Бывало блажь
Накатит вдруг под всхлип гармони,
Пронзая душу, - вот беда:
Тальянка в такт ему постонет -
И убегают холода!

Порой с протяжностью тревожной
"Про Хасбулата" выводил:
И не поверить невозможно -
Пел изо всех душевных сил!
Взор становился приземленней,
Слезою полнились глаза,
Те, что не спрятались в ладони,
Отождествляя небеса...
Ну, что ещё сказать, ребята?
Ответ понятен - нужно жить,
Да так с рассвета до заката...
Короче, будущность любить!