Восточная Сказка - 5 часть

Девять дней играли свадьбу Аралик и Нуруддина,
И царевича младого падишах ласкал как сына.
Но нерадостно сидела вся наследника дружина:
Что-то первой брачной ночью в спальне ждёт их господина?..

Только Нуруддин был весел, он спокойно ел и пил;
Ведь настой цветка снотворный Хазиран уж сварен был,
Он флакон с заветным зельем на груди своей носил
И Аллаха ежедневно он о помощи просил.

Вот для первой брачной ночи наконец-то час настал;
Зятя юного до спальни сам владыка провожал.
Латы не надел царевич, и меча с собой не взял;
Это видя, с удивленьем падишах ему сказал:

«Почему ты не в кольчуге, нет меча в твоих руках?»
«Я — царевич, и с рожденья мне неведом низкий страх.
Я не дрогну перед зверем, будь о трёх он головах!
Мне оружие не нужно; защитит меня Аллах.»

И жених вошёл к невесте; и увидел Аралик,
Её тонкий стан прелестный, её светлый ясный лик, -
И любовь его безмерно увеличилась в тот миг;
Что лишь с ней он будет счастлив в этой жизни, он постиг.

И воскликнула принцесса, на царевича взирая:
«Кто ты, юноша прекрасный? Смертный иль посланник рая?
Если ты — мой наречённый, уходи, я заклинаю:
Красоту свою и юность ты погубишь, я же знаю!»

Не ответил ей  царевич; к Аралик он подбежал
И флакон с заветным зельем из-за пазухи достал.
Крышку отвинтив, он брызнул деве в лик, и в глаз попал...
Тут вскочила вдруг принцесса, и наследник услыхал

Вместо крика — рёв звериный, громогласный и ужасный,
И покрылось сразу шерстью тело девушки несчастной.
Та, что только что пленяла юностью своей прекрасной,
Стала на глазах тигрицей, беспощадной и опасной.

Жёлтыми сверкнув глазами, прыгнула вперёд тигрица;
Но успел от нападенья храбрый витязь уклониться.
И случилось наконец-то, что должно было случиться, -
И упал зверь бездыханным, как подстреленная птица.
  Дёрнул монстр ужасный лапой, и как мёртвый вдруг застыл.
Вышел Нуруддин из спальни, дверь туда на ключ закрыл
И на тестя половину путь направить поспешил:
Тот как раз со всею свитой из покоев выходил.

Зятя видя невредимым, так и замер он в дверях,
Побледнел как полотно он, и в лица его чертах
Отразились изумленье, недоверие и страх.
Так ему царевич молвил: «О великий падишах!

Я наедине с тобою должен срочно говорить,
Тайну важную хочу я одному тебе открыть.
Зверя жуткого сумел я в поединке победить,
Но совет твой мудрый нужен — как мне дальше поступить?»

Отпустил людей властитель. Тут царевич свой кинжал,
Спрятанный им под рубашкой, выхватил и так сказал:
«Знаю я, что ты принцессу, негодяй, заколдовал;
Если позовёшь на помощь, - я убью тебя, шакал!

Умереть сейчас бы должен за свои ты злодеянья, -
Ведь родную дочь обрёк ты на ужасные страданья
И несчастных столько жизней отдал ей на растерзанье!
Но — живи; тебе Всевышний сам назначит наказанье.

Я ж хочу, чтоб с изумрудом перстень ты с мизинца снял
И волшебный этот камень мне немедленно отдал!»
Но вскочил тут шах и с криком к двери залы побежал;
Нуруддин за ним помчался, в три прыжка его догнал.

Он за левую за руку крепко беглеца схватил
И своим кинжалом палец вместе с перстнем отрубил.
Пред царевичем простёрся падишах, лишившись сил;
Умоляя о пощаде, как собака он скулил.

Поднял Нуруддин мизинец, изумруд с него сорвал
И, надев кольцо на палец, падишаху так сказал:
«Сам виновен ты в несчастьи: ты кольцо мне не отдал!
Встань; я не хочу, чтоб кто-то твою слабость увидал.

Ты в моей отныне власти; вот приказ — ему внемли:
Все сокровища ты должен погрузить на корабли,
Что тебе за эти годы за невесту привезли
Шахи, принцы, и султаны, и раджи, и короли.

И тогда с моей женою я пущусь в обратный путь.
Но меня ты не пытайся ни убить, ни обмануть:
Ведь достаточно мне только изумруд перевернуть —
И в собаку превратишься; так что мне покорен будь!»
  Тотчас бросился властитель повеленье выполнять.
Нуруддин вернулся в спальню, и тигрицу на кровать
Перенёс, и камень в перстне повернул немедля вспять;
И чудовище исчезло, став принцессою опять.

Безмятежно, словно ангел, спит бедняжка Аралик,
На губах её улыбка, светел и невинен лик...
И к устам полуоткрытым Нуруддин её приник;
Но сказал себе он : «Счастья недалёк желанный миг!

Но не в этой мрачной спальне: кровь убитых здесь на всём,
Нет!  Когда к отцу приедем мы с принцессою вдвоём,
Снова верности обеты пред Аллахом принесём,
И на чистом брачном ложе мы блаженство обретём!»
  Утром свита, слуги, стража и придворные узнали,
Что чудовище убито, и дни скорби миновали;
И, пока для Нуруддина флот в дорогу собирали,
Во дворце, героя славя, веселились, пировали.

Наконец, к отплытью были все готовы корабли.
Триста  было их; богатства в трюмы их рабы снесли.
И на борт молодожёны, взявшись за руки, взошли
И отплыли от злосчастной  падишаховой  земли.

Сам властитель, на балконе, с перевязанной рукой,
Провожал угрюмым взором, с жаждой мщенья и тоской,
Флот царевича; и думал: «Не вернёшься ты домой;
Проклят будь, о чужеземец, с молодой своей женой!»

А кормилица принцессы на борту уже была;
И, как только с Нуруддином Аралик туда взошла,
Хазиран к ней подбежала, её ноги обняла.
И воскликнула принцесса: «О, Всевышнему хвала!

Хазиран, ты так внезапно и таинственно пропала!
По дворцу тебя, напрасно призывая, я искала;
И сказал мне мой отец, что ты, несчастная, упала
С лестницы, и что ты шею при падении сломала».

И кормилицу принцесса со слезами обняла,
А затем в свою каюту с нею Аралик пошла
И, когда одни остались, так она произнесла:
«Хазиран! Всегда ты доброй мне советчицей была.

И теперь, клянусь Аллахом, помощь мне твоя нужна!
Знай же, няня: Нуруддину до сих пор я не жена.
Засыпаю, просыпаюсь я, злосчастная, одна....
Объясни мне, в чём здесь дело? В чём, скажи, моя вина?

Может быть, я подурнела, некрасивой стала вдруг?
На меня смотреть не хочет мой возлюбленный супруг!
А, быть может, тайный гложет мужа моего недуг?
Помоги мне! Ведь терплю я после свадьбы столько мук!»

И сказала Хазиран ей, обнимая, в утешенье:
«Знай же, Аралик, что принял Нуруддин одно решенье:
Что взойдёт с тобой на ложе только после возвращенья,
Получив отца родного перед тем благословенье.

Дал твой муж обет суровый. Вот отсюда и причина,
Почему поймать не можешь на себе взор Нуруддина.
Он боится не сдержаться, - ведь он всё-таки мужчина,
И тебя он избегает, чтоб осталась ты невинна!

Но тебя, клянусь, он любит!» И вскочила Аралик,
Улыбнулась, засмеялась, просиял прекрасный лик.
И воскликнула принцесса: «Подождём!.. Аллах велик!
Скоро мы домой вернёмся, и блаженства близок миг!»