Саша, Сашенька

Милые девочки, как вы одеты!
Сколько изящества и красоты!
Вы, как в красивой обертке конфеты
Маните каждого за три версты.
Вы похотливы, наивны – глупышки.
Громко смеетесь. И то невпопад.
Вы же ничем не набиты – пустышки.
Чем увлечете вы наших ребят?
Смотрят мужчины на ваши наряды.
Тут же под ручку вас в номер ведут.
Ночь-то они провести с вами рады.
Только не каждую в жены берут.
Тонкие талии, стройные ножки…
Так ли прекрасна и ваша душа?
Вы, словно книжки в красивой обложке:
Редко какая внутри хороша…

Саша, Сашенька…

Дорога на Москву слишком длинна и однообразна. Ехать нам предстояло больше 1000 км, поэтому, что бы как-то развеять скуку, я постоянно вызывала на разговор своего собеседника. Благо, он оказался довольно простым и отзывчивым человеком. Другой вряд ли подобрал меня на трассе ночью.
- Да, не повезло вам, девочка, - понимающе произнес водитель огромного фургона, в кабине которого я вынуждена была трястись вот уже около часа. Познакомившись, я поведала своему спасителю печальную историю, приключившуюся со мной и моим мужем в дороге.
Завтра истекал срок, данный мне редакцией для написания новой книги. В назначенный день я должна была сдать рукописи. Муж любезно согласился отвезти меня в столицу. Не проехав и 200 км, автомобиль наш совершенно неожиданно сломался. Поломка оказалась далеко не пустячной, поскольку двигаться мы не могли, и мужу пришлось вернуться обратно. Работники ближайшего поста ГИБДД помогли нам в вопросе транспортировки машины, и уже через полчаса нашу «захандрившую» восьмерку потащил на канате недовольно фыркающий ЗИЛ... Из дому мы выехали вечером, чтобы по прохладце и по более свободной трассе пилить на Москву, так что теперь уже было совсем темно…
- Я очень переживаю за тебя. – Волновался муж. Он не хотел меня отпускать, тем более что вчера я крупно поскандалила с дочерью, от чего пребывала  теперь в весьма дурном настроении.
- Эти ссоры так влияют на тебя. Ты становишься беспокойной, видимо, только и думаешь о Сашке. – Не унимался муж. – Не обращай ты на нее внимания! Говорил тебе, давай ей всыплю, так ты все свои гуманные методы пропагандируешь!
Он давно говорил мне, что я слишком ношусь с дочерью: не заставляю ее работать по дому, все делаю сама, балую, покупаю дорогую одежду и не строго наказываю за порой небезобидные шалости. А мне казалось, если я повешу на дочку домашние обязанности в ее четырнадцать лет, то отниму у нее часть детства. Ведь ей и так сполна хватает уроков, дополнительного английского и музыки. Правда, иногда вспоминала себя в ее возрасте, и мне виделась девочка, делающая абсолютно всю мамину работу. Когда я плохо чистила донышки на кастрюлях, или оставляла пыль на плинтусе при мытье полов, мама, хоть и не строго, но все же наказывала меня. Наверное, мне пригодилось это в жизни. Сейчас, когда я что-либо сделаю, мне очень хочется услышать мамину похвалу. Но, увы, ее теперь нет. А я у своей Сашки есть. Вот и стараюсь хвалить ее заслуженно и не очень, на всякий случай. От этого дочь моя сильно обнаглела. Меня пугает это, но переделать себя я уже не смогу, потому, как только приеду, обязательно попрошу у нее прощения за то, что нагрубила ей и обозвала пустой куклой.
- Одни шмотки на уме. – Нервно вставил Анатолий. Он как будто читал мои мысли. – Вещизм какой-то! Лучшей считают ту маму, которая купила тряпку подороже. Не выйдет из нее человека, вот увидишь!
- Знаешь, - пыталась я остудить мужа, - меня в детстве родители очень хорошо одевали. Сверстницы мои не имели таких вещей, как я, однако меня это не испортило. Помню, я всегда жалела маму и стеснялась того, что ей приходиться так на меня тратиться. Так в чем же дело? Что мы делаем не так, если наши дети не понимают нас? Ведь с тех пор, как мы были молоды, прошло не два столетия, а всего несколько лет?!
- Не знаю. – Пожал плечами муж. – В принципе, если быть объективным, то не такая уж она у нас и плохая, Сашка наша. Учится хорошо, английским загружена, музыкой, ей и погулять особо некогда. Да и добрая она, за подарки всегда благодарно целует.
- Вот видишь, зря ты испортил ей сапоги, теперь новые покупать надо. – Сказала я в укор мужу.
- Обойдется. – Буркнул Анатолий.
Он не мог выносить, как она, Сашка, вьет из меня веревки, поднывая, что эти сапоги она носить не будет, так как мода на них кончилась еще вчера. Она уже хочет другие, чисто белые, как видела у своей подруги. Подружкина мама растила дочку одна, но старалась ни в чем ей не отказывать.
В конце наших дебатов Анатолий «сложил» копья, пожурив меня в который раз за мягкость и всепрощение.
Супруг был обеспокоен, что ссора прибавит мне рассеянности в дороге, и неохотно отпускал меня одну. Но дела мои не могли ждать, я, во что бы то ни стало, обязана была ехать. Работники ГИБДД гарантировали мне безопасность, пристроив к автофургону. Водитель оказался им знаком, поскольку колесил мимо них слишком часто туда и обратно. Павел Сергеевич, так его звали, даже обрадовался, что ему будет с кем поговорить в дороге.
- Напарник мой заболел, - сообщил он постовым. – Кручу баранку сам. Думал лечь поспать, но теперь не буду, есть, кому развлекать.
- Не боитесь ночью ездить? – спросила я его.
- Нет. А кого бояться? Пусть попробуют догнать.
- Да я не о том. Аварии частые случаются на дорогах, особенно ночью. Вся трасса по обочине уставлена памятниками.
- Это да… - протяжно сказал Павел Сергеевич. - Через каждые полкилометра цветы вдоль дороги. А сколько их еще не поставлено? Если бы все установить, так, наверное, сплошной линией тянулись бы до самой Москвы. Но Вы не переживайте, я вожу машину уже много лет. Хотите подремать? Спите спокойно, я буду аккуратно ехать.
- Да нет, спать я не буду. Мы дома выспались с мужем, приготовившись ехать в ночь.
- Разумно. Ну что ж, давайте развлекайте меня чем-нибудь.
- То есть? – напряглась я.
Павел Сергеевич рассмеялся.
- Вот дурень старый! Не так выразился, напугал дамочку.
Павлу Сергеевичу на вид было лет пятьдесят пять. Выглядел он молодцевато и, наверное, любил пошутить.
- А вы ничего, скромная. Сразу видно, что у нормальных, а не у тех. – он жестом указал за окно.
- Вы имеете в виду девочек, что стоят на трассе?
- Да, ох и стервы!
Я тоже неоднократно видела стоящих вдоль обочин напомаженных девиц и всегда ощущала скрытое чувство жалости к ним. Муж игриво подшучивал над ними, отпуская в их адрес какую-нибудь колкость.
- Анатолий, я не понимаю тебя, когда ты занимаешься ребячеством. Что тут смешного? Мне кажется, наоборот, что это вызывает слезы. – Ругала я мужа.
- Я согласен с тобой. У нас такая же взрослая дочь. И не дай Бог, она бы занялась этим. Но я не могу относиться к ним с жалостью, они вызывают у меня омерзение.- Отвечал он.
- А может взглянуть на проблему глубже? Кто их родители? Как позволили стоять на дороге своим детям и торговать собой?
- Да какие родители! Скорее всего – это дети пьяниц или наркоманов. Они в тринадцать лет уже становятся самостоятельными. Им палец в рот не клади. Я не говорил тебе, но сейчас не могу удержаться, чтобы не рассказать недавний случай…
Еду я домой из города, уже свернул на проселочную дорогу. Стоит какая-то девочка, голосует. У меня и в мыслях не было, что это может быть «она». Откуда здесь, на грунтовке и в 20-ти км от поселка?! Первая мысль у меня была, что кто-то из студенток на побывку едет. Останавливаю, вежливо предлагаю подвезти. А она мне так нагло:
- Услуги секса не желаете?
- Я обалдел! Сначала растерялся, потом захлопнул дверь и поехал. Вот так, дорогая моя, а ты говоришь, что их жалеть надо…
- Ну и что, надо смотреть в корень проблемы: что побудило эту несчастную заниматься таким ремеслом? Когда я рассказала об этом водителю, Павел  Сергеевич засмеялся и сказал:
- У Вас добрая душа. А я на этих чертовок тоже зол. Ой, они меня подвели под монастырь однажды! Вот паразитки! И смех, и грех… Я тогда был совсем неопытен в этих делах… Еду один. 500 км – не очень длинная дорога, чтобы брать напарника. Одному мне за рейс заплатят больше. Дело было под вечер. Магнитофон сломался, скука…Начал зевать. Ну, думаю, надо чем-то развлечься, иначе усну. А какое за рулем развлечение? Можно, к примеру, кроссворд погадать, ежели кто есть рядом, чтоб читать вопросы и записывать. Одному-то не с руки. Стал я номера встречных машин читать и на музыку их перекладывать.
Знаете, такая сменная глупая песня получается, когда протяжно распеваешь буквы, написанные на номерах автомобилей. Бессмыслица, но отвлекает от сна. И тут, смотрю, на обочине стоят две девчушки, голосуют. Молоденькие такие, моложе моей Аленки. Дочку мою так зовут, она уже студентка, 17 лет ей. А этим, ну лет по 15, смазливые такие. Я по наивности своей останавливаю машину и приглашаю их. Решил подбросить куда надо, заодно и поболтать, чтоб не уснуть опять же. Пусть, думаю, щебечут, птички. Я люблю пошутить…
«Что, девочки, женихов едете искать, или из школы домой добираетесь?» – начал я у них спрашивать. Они фыркнули, будто не поняли ничего. Я еще им пару вопросиков задал, вижу, не клеится разговор. Они какие-то озабоченные. Что-то их беспокоит.  «А Вам где выходить, красавицы», - спрашиваю. И одна из них мне так грубо заявляет. – Ты, папаша, придурок, или прикидываешься? Что, не знаешь, кого везешь? Давай обговорим условия». И эти засранки популярно объясняют мне все с интимными подробностями и в сопровождении мата.
Вот так влип старик, думаю! Давай идти на попятную. «Девчонки, да какой из меня секс-гигант! Я с женой-то не всегда могу. От усталости порой засыпаю на самом интересном месте! А они грозят мне, мол, раз остановил, то выполняй наши условия.
Битых полчаса отнекивался я. Потом, проезжая мимо какого-то кафе и увидев, что там много народу, я подрулил к нему, предложив незнакомкам сначала пообедать за мой счет. Заел я в кафе, заказал три порции, а самому и еда не идет. Думаю, как бы от них избавиться, от пассажирок своих непрошенных. И тут Господь услышал мои молитвы: Видно решил вознаградить меня за честность мою и порядочность. Красавицы мои переключились на двух других клиентов. Возле этого кафе много дорогих иномарок стояло. Вот они и прилипли к одной. А там ребята, что надо, тоже на одно место приключений ищут. Сошлись они видно и в цене, уселись в свой Мерседес и укатили.… А я еще час сидел и смотрел в окошко, как завороженный. Все думал, кто повинен в судьбе девчат этих, и как свою дочь уберечь от такой участи. Обед мой остыл. Успокоившись, наконец, что эти паразитки отстали, я вдруг обрел сумасшедший аппетит и умел все три порции. Вылив в себя три компота, я уже не мог двинуться с места. Стоявшая на раздаче женщина, заметила меня и заинтересовалась моим странным поведением. Ну и смеху же было на все кафе, когда я откровенно поведал ей и ее коллегам о том, что со мной приключилось.
- Эх, ты, темнота,… - грустно сказала одна из поварих. – Слава Богу, что все так обошлось. Смотри, больше не влипай. Они ведь и обворовать могут, и заразить, и все, что угодно…
- Да, ну? – удивился я.
- Спешишь? – спросила грустная женщина.
- Не очень. – Признался я.
- Тогда послушай, я расскажу тебе историю про мою соседку. Она тоже одна из них. Жила рядом с нами девочка, звали Александрой, для краткости – Сашка и все. Мама с папой родить дитя родили, а воспитывать было некогда за пьянкой. Как она вышла с такими родителями, сама удивляюсь. Иногда, правда, отец проявлял педагогические качества. У меня сердце разрывалось, что он с ней вытворял. Однажды слышу, орет девочка, прибегаю, а он, изверг, ее пятигодовалую, голенькую, привязал за ножку веревкой, и в колодец опустил вниз головой. Наказывал за что-то. Я, как увидела, тотчас кинулась спасать. Ухватила веревку, освободила Сашку и давай отхаживать той самой веревкой папашу. Думала, забью насмерть! Только с них, как с гуся вода. Каждый выходной водку пьют, а по ночам над ребенком измываются. Прибежит, бывало, ко мне, дрожит, как воробышек. Я ей и синяки лечила, и кормила, и одежку внучкину отдавала.… Пытались мы с соседями
 Жаловаться на них, так они, хитрые, на время пить прекращали. Так и не удалось лишить их родительских прав. Вечно грязная и голодная, Сашка чудом дожила в этом дурдоме до 14-ти лет. На темечке волосенки у нее не росли. Мамаша в пьяном угаре оставила младенца прямо возле горячей печки. Вшей сама лично ей выводила, чтоб не заразила мою внучку. А гулять ее выпускали с двух лет на той же веревке, чтоб далеко от дома не ушла. И плевать им, сволочам, на то, что веревка та доставала до проезжей дороги. Всех ужасов Сашкиного детства не пересказать. Ты вот, ругаешься на этих девчонок, а я, зная беды ребенка, была рада, что она вырвалась на свободу. Понятное дело, что в 14 лет свежий воздух этой самой свободы способен вскружить голову кому угодно. Вот и нашла девка утешение на дороге. Года два скиталась, пока не повстречала одного парнишку лет 18-ти. Тот влюбился в нее и предложил жить вместе в деревне у своей бабушки. Старуха уже не поднималась и требовала ухода. Не забуду Сашкиной радости, когда забежала она к нам во двор накануне отъезда!
 - Тетя Валя! – взахлеб говорила она. – Я так рада, что нужна кому-то! Как я хочу семью, настоящую, как у всех! И детишек!..
- Смотри, Саша, такую обузу взваливаешь на себя, ведь за бабкой ухаживать надо! – пыталась я напугать ее.
- Ничего! – махнула рукой Сашка. – Ради Максима я на все согласна! У меня никогда не было бабушки, я не знаю что такое бабушкины сказки и ласки, но я прикоснусь к бабе Тане и сразу так тепло становиться!
Я со слезами пожелала Сашке удачи и счастья…
Только счастье ее было недолгим. Бабку она досмотрела, похоронили старуху достойно. Мальчишка тоже оказался неплохой: хозяйственный, работящий – все в дом. За год, что прожили они вместе, он возмужал, похорошел.… А девка отчего-то стала чахнуть. Потом уж Максим все рассказал нам. Александра знала, что болеет СПИДом. Мужа не заразила. Поначалу пыталась скрыть. С каждым днем ей становилось хуже и хуже: понятное дело, откуда иммунитет? У организма не было сил сопротивляться, ему не ведомы были ни витамины, ни здоровый образ жизни, ни нормальное питание… Сашка понимала, что все равно умрет. И что поразительно – ей бы обозлиться на весь мир за те страдания, что выпали на ее голову, а она, горемыка, думала только о добре! Чтобы помочь больным старикам в доме престарелых, она устроилась туда работать. Максим ездил, уговаривал ее вернуться домой, но  она была неумолима.
- Я скоро умру. – Отвечала Александра. – При моей жизни  пользы от меня никакой не было. Хочу, хоть напоследок сделать такое дело, чтобы меня добром помнили…
Около года Сашка ходила за стариками. Уж как они ее любили! В ее высохшем бледном лице было столько энергии! Она успевала и кормить немощных из ложки, и читать им вслух книжки, и веселила их, отплясывая «цыганочку». Осиротила их Александра, померев внезапно. Старики плакали по ней, как дети. Я сама была на могилке. Под бумажным скромным веночком лежит горстка конфет и печеньица – такие дают в пансионате на ужины и завтраки. Сиротливо валяется маленькая кукла, одежку  для которой шила сама Сашка, видно мечтая иметь ребеночка.… И такая горечь сдавила мне грудь при виде всего этого! Вот он, абсурд нашего ненормального времени: не нас, стариков, хоронят молодые, а наоборот, ведь это не единичный случай. Сколько их на кладбище, памятников с фотографиями молодых красавцев: то наркоманы, то бандюки. А ведь это – дети…
Старики на свои нехитрые сбережения вскладчину соорудили памятник и написали нехитрые слова: «Горячо любимой Сашеньке»…
Рассказчица вытерла передником слезы и напоследок сказала:
- Вот оно как в жизни бывает, а ты, милок, бранишься на девок глупых, может у них не все благополучно в жизни…
Павел Сергеевич, закончив пересказ истории про Сашку, тоже прослезился. А я… Я вовсю рыдала, представляя все эти полчаса не чужую несчастную девочку, а свою родную и милую, курносую Сашку!
Боясь, как бы, вернувшись, домой раньше меня, муж не наказал ее, я набрала его номер и, шмыгая носом, сквозь слезы, сказала:
- Любовь не портит детей.
- Что? – не понимая, о чем я, переспросил Анатолий.
- Детей портит жестокость! – успела выкрикнуть я в трубку и отключила телефон.
Слезы не давали мне говорить дальше.
Почти до самой Москвы мы ехали молча.
Быстро справившись с делами в столице, я помчалась домой самолетом. Мне не терпелось увидеть Сашку, обнять ее, оградить от чего-то страшного, защитить всей своей материнской мощью!
Я прибыла домой утром, когда дочь была в школе, а муж – на работе. Войдя в детскую комнату, я открыла Сашкин шкафчик и сунула в него сверток с белыми, как хотела она, новыми сапожками. Украдкой пятясь к двери, я обратила внимание на коробку, стоящую у нее под столом.
«Не может быть!» - воскликнула я, но, открыв коробку, убедилась – может.
Там лежали точно такие белые сапоги, как привезла я.
«Анатолий…» - улыбнулась я. Какой он у меня хороший!.. Что ж, видно мой ночной звонок убедил его в том, что ЛЮБОВЬ ДЕТЕЙ НЕ ПОРТИТ…

Милые девочки, как вы одеты!
Сколько изящества и красоты!
Вы, как в красивой обертке конфеты
Маните каждого за три версты.
Вы похотливы, наивны – глупышки.
Громко смеетесь. И то невпопад.
Вы же ничем не набиты – пустышки.
Чем увлечете вы наших ребят?
Смотрят мужчины на ваши наряды.
Тут же под ручку вас в номер ведут.
Ночь-то они провести с вами рады.
Только не каждую в жены берут.
Тонкие талии, стройные ножки…
Так ли прекрасна и ваша душа?
Вы, словно книжки в красивой обложке:
Редко какая внутри хороша…

Саша, Сашенька…

Дорога на Москву слишком длинна и однообразна. Ехать нам предстояло больше 1000 км, поэтому, что бы как-то развеять скуку, я постоянно вызывала на разговор своего собеседника. Благо, он оказался довольно простым и отзывчивым человеком. Другой вряд ли подобрал меня на трассе ночью.
- Да, не повезло вам, девочка, - понимающе произнес водитель огромного фургона, в кабине которого я вынуждена была трястись вот уже около часа. Познакомившись, я поведала своему спасителю печальную историю, приключившуюся со мной и моим мужем в дороге.
Завтра истекал срок, данный мне редакцией для написания новой книги. В назначенный день я должна была сдать рукописи. Муж любезно согласился отвезти меня в столицу. Не проехав и 200 км, автомобиль наш совершенно неожиданно сломался. Поломка оказалась далеко не пустячной, поскольку двигаться мы не могли, и мужу пришлось вернуться обратно. Работники ближайшего поста ГИБДД помогли нам в вопросе транспортировки машины, и уже через полчаса нашу «захандрившую» восьмерку потащил на канате недовольно фыркающий ЗИЛ... Из дому мы выехали вечером, чтобы по прохладце и по более свободной трассе пилить на Москву, так что теперь уже было совсем темно…
- Я очень переживаю за тебя. – Волновался муж. Он не хотел меня отпускать, тем более что вчера я крупно поскандалила с дочерью, от чего пребывала  теперь в весьма дурном настроении.
- Эти ссоры так влияют на тебя. Ты становишься беспокойной, видимо, только и думаешь о Сашке. – Не унимался муж. – Не обращай ты на нее внимания! Говорил тебе, давай ей всыплю, так ты все свои гуманные методы пропагандируешь!
Он давно говорил мне, что я слишком ношусь с дочерью: не заставляю ее работать по дому, все делаю сама, балую, покупаю дорогую одежду и не строго наказываю за порой небезобидные шалости. А мне казалось, если я повешу на дочку домашние обязанности в ее четырнадцать лет, то отниму у нее часть детства. Ведь ей и так сполна хватает уроков, дополнительного английского и музыки. Правда, иногда вспоминала себя в ее возрасте, и мне виделась девочка, делающая абсолютно всю мамину работу. Когда я плохо чистила донышки на кастрюлях, или оставляла пыль на плинтусе при мытье полов, мама, хоть и не строго, но все же наказывала меня. Наверное, мне пригодилось это в жизни. Сейчас, когда я что-либо сделаю, мне очень хочется услышать мамину похвалу. Но, увы, ее теперь нет. А я у своей Сашки есть. Вот и стараюсь хвалить ее заслуженно и не очень, на всякий случай. От этого дочь моя сильно обнаглела. Меня пугает это, но переделать себя я уже не смогу, потому, как только приеду, обязательно попрошу у нее прощения за то, что нагрубила ей и обозвала пустой куклой.
- Одни шмотки на уме. – Нервно вставил Анатолий. Он как будто читал мои мысли. – Вещизм какой-то! Лучшей считают ту маму, которая купила тряпку подороже. Не выйдет из нее человека, вот увидишь!
- Знаешь, - пыталась я остудить мужа, - меня в детстве родители очень хорошо одевали. Сверстницы мои не имели таких вещей, как я, однако меня это не испортило. Помню, я всегда жалела маму и стеснялась того, что ей приходиться так на меня тратиться. Так в чем же дело? Что мы делаем не так, если наши дети не понимают нас? Ведь с тех пор, как мы были молоды, прошло не два столетия, а всего несколько лет?!
- Не знаю. – Пожал плечами муж. – В принципе, если быть объективным, то не такая уж она у нас и плохая, Сашка наша. Учится хорошо, английским загружена, музыкой, ей и погулять особо некогда. Да и добрая она, за подарки всегда благодарно целует.
- Вот видишь, зря ты испортил ей сапоги, теперь новые покупать надо. – Сказала я в укор мужу.
- Обойдется. – Буркнул Анатолий.
Он не мог выносить, как она, Сашка, вьет из меня веревки, поднывая, что эти сапоги она носить не будет, так как мода на них кончилась еще вчера. Она уже хочет другие, чисто белые, как видела у своей подруги. Подружкина мама растила дочку одна, но старалась ни в чем ей не отказывать.
В конце наших дебатов Анатолий «сложил» копья, пожурив меня в который раз за мягкость и всепрощение.
Супруг был обеспокоен, что ссора прибавит мне рассеянности в дороге, и неохотно отпускал меня одну. Но дела мои не могли ждать, я, во что бы то ни стало, обязана была ехать. Работники ГИБДД гарантировали мне безопасность, пристроив к автофургону. Водитель оказался им знаком, поскольку колесил мимо них слишком часто туда и обратно. Павел Сергеевич, так его звали, даже обрадовался, что ему будет с кем поговорить в дороге.
- Напарник мой заболел, - сообщил он постовым. – Кручу баранку сам. Думал лечь поспать, но теперь не буду, есть, кому развлекать.
- Не боитесь ночью ездить? – спросила я его.
- Нет. А кого бояться? Пусть попробуют догнать.
- Да я не о том. Аварии частые случаются на дорогах, особенно ночью. Вся трасса по обочине уставлена памятниками.
- Это да… - протяжно сказал Павел Сергеевич. - Через каждые полкилометра цветы вдоль дороги. А сколько их еще не поставлено? Если бы все установить, так, наверное, сплошной линией тянулись бы до самой Москвы. Но Вы не переживайте, я вожу машину уже много лет. Хотите подремать? Спите спокойно, я буду аккуратно ехать.
- Да нет, спать я не буду. Мы дома выспались с мужем, приготовившись ехать в ночь.
- Разумно. Ну что ж, давайте развлекайте меня чем-нибудь.
- То есть? – напряглась я.
Павел Сергеевич рассмеялся.
- Вот дурень старый! Не так выразился, напугал дамочку.
Павлу Сергеевичу на вид было лет пятьдесят пять. Выглядел он молодцевато и, наверное, любил пошутить.
- А вы ничего, скромная. Сразу видно, что у нормальных, а не у тех. – он жестом указал за окно.
- Вы имеете в виду девочек, что стоят на трассе?
- Да, ох и стервы!
Я тоже неоднократно видела стоящих вдоль обочин напомаженных девиц и всегда ощущала скрытое чувство жалости к ним. Муж игриво подшучивал над ними, отпуская в их адрес какую-нибудь колкость.
- Анатолий, я не понимаю тебя, когда ты занимаешься ребячеством. Что тут смешного? Мне кажется, наоборот, что это вызывает слезы. – Ругала я мужа.
- Я согласен с тобой. У нас такая же взрослая дочь. И не дай Бог, она бы занялась этим. Но я не могу относиться к ним с жалостью, они вызывают у меня омерзение.- Отвечал он.
- А может взглянуть на проблему глубже? Кто их родители? Как позволили стоять на дороге своим детям и торговать собой?
- Да какие родители! Скорее всего – это дети пьяниц или наркоманов. Они в тринадцать лет уже становятся самостоятельными. Им палец в рот не клади. Я не говорил тебе, но сейчас не могу удержаться, чтобы не рассказать недавний случай…
Еду я домой из города, уже свернул на проселочную дорогу. Стоит какая-то девочка, голосует. У меня и в мыслях не было, что это может быть «она». Откуда здесь, на грунтовке и в 20-ти км от поселка?! Первая мысль у меня была, что кто-то из студенток на побывку едет. Останавливаю, вежливо предлагаю подвезти. А она мне так нагло:
- Услуги секса не желаете?
- Я обалдел! Сначала растерялся, потом захлопнул дверь и поехал. Вот так, дорогая моя, а ты говоришь, что их жалеть надо…
- Ну и что, надо смотреть в корень проблемы: что побудило эту несчастную заниматься таким ремеслом? Когда я рассказала об этом водителю, Павел  Сергеевич засмеялся и сказал:
- У Вас добрая душа. А я на этих чертовок тоже зол. Ой, они меня подвели под монастырь однажды! Вот паразитки! И смех, и грех… Я тогда был совсем неопытен в этих делах… Еду один. 500 км – не очень длинная дорога, чтобы брать напарника. Одному мне за рейс заплатят больше. Дело было под вечер. Магнитофон сломался, скука…Начал зевать. Ну, думаю, надо чем-то развлечься, иначе усну. А какое за рулем развлечение? Можно, к примеру, кроссворд погадать, ежели кто есть рядом, чтоб читать вопросы и записывать. Одному-то не с руки. Стал я номера встречных машин читать и на музыку их перекладывать.
Знаете, такая сменная глупая песня получается, когда протяжно распеваешь буквы, написанные на номерах автомобилей. Бессмыслица, но отвлекает от сна. И тут, смотрю, на обочине стоят две девчушки, голосуют. Молоденькие такие, моложе моей Аленки. Дочку мою так зовут, она уже студентка, 17 лет ей. А этим, ну лет по 15, смазливые такие. Я по наивности своей останавливаю машину и приглашаю их. Решил подбросить куда надо, заодно и поболтать, чтоб не уснуть опять же. Пусть, думаю, щебечут, птички. Я люблю пошутить…
«Что, девочки, женихов едете искать, или из школы домой добираетесь?» – начал я у них спрашивать. Они фыркнули, будто не поняли ничего. Я еще им пару вопросиков задал, вижу, не клеится разговор. Они какие-то озабоченные. Что-то их беспокоит.  «А Вам где выходить, красавицы», - спрашиваю. И одна из них мне так грубо заявляет. – Ты, папаша, придурок, или прикидываешься? Что, не знаешь, кого везешь? Давай обговорим условия». И эти засранки популярно объясняют мне все с интимными подробностями и в сопровождении мата.
Вот так влип старик, думаю! Давай идти на попятную. «Девчонки, да какой из меня секс-гигант! Я с женой-то не всегда могу. От усталости порой засыпаю на самом интересном месте! А они грозят мне, мол, раз остановил, то выполняй наши условия.
Битых полчаса отнекивался я. Потом, проезжая мимо какого-то кафе и увидев, что там много народу, я подрулил к нему, предложив незнакомкам сначала пообедать за мой счет. Заел я в кафе, заказал три порции, а самому и еда не идет. Думаю, как бы от них избавиться, от пассажирок своих непрошенных. И тут Господь услышал мои молитвы: Видно решил вознаградить меня за честность мою и порядочность. Красавицы мои переключились на двух других клиентов. Возле этого кафе много дорогих иномарок стояло. Вот они и прилипли к одной. А там ребята, что надо, тоже на одно место приключений ищут. Сошлись они видно и в цене, уселись в свой Мерседес и укатили.… А я еще час сидел и смотрел в окошко, как завороженный. Все думал, кто повинен в судьбе девчат этих, и как свою дочь уберечь от такой участи. Обед мой остыл. Успокоившись, наконец, что эти паразитки отстали, я вдруг обрел сумасшедший аппетит и умел все три порции. Вылив в себя три компота, я уже не мог двинуться с места. Стоявшая на раздаче женщина, заметила меня и заинтересовалась моим странным поведением. Ну и смеху же было на все кафе, когда я откровенно поведал ей и ее коллегам о том, что со мной приключилось.
- Эх, ты, темнота,… - грустно сказала одна из поварих. – Слава Богу, что все так обошлось. Смотри, больше не влипай. Они ведь и обворовать могут, и заразить, и все, что угодно…
- Да, ну? – удивился я.
- Спешишь? – спросила грустная женщина.
- Не очень. – Признался я.
- Тогда послушай, я расскажу тебе историю про мою соседку. Она тоже одна из них. Жила рядом с нами девочка, звали Александрой, для краткости – Сашка и все. Мама с папой родить дитя родили, а воспитывать было некогда за пьянкой. Как она вышла с такими родителями, сама удивляюсь. Иногда, правда, отец проявлял педагогические качества. У меня сердце разрывалось, что он с ней вытворял. Однажды слышу, орет девочка, прибегаю, а он, изверг, ее пятигодовалую, голенькую, привязал за ножку веревкой, и в колодец опустил вниз головой. Наказывал за что-то. Я, как увидела, тотчас кинулась спасать. Ухватила веревку, освободила Сашку и давай отхаживать той самой веревкой папашу. Думала, забью насмерть! Только с них, как с гуся вода. Каждый выходной водку пьют, а по ночам над ребенком измываются. Прибежит, бывало, ко мне, дрожит, как воробышек. Я ей и синяки лечила, и кормила, и одежку внучкину отдавала.… Пытались мы с соседями
 Жаловаться на них, так они, хитрые, на время пить прекращали. Так и не удалось лишить их родительских прав. Вечно грязная и голодная, Сашка чудом дожила в этом дурдоме до 14-ти лет. На темечке волосенки у нее не росли. Мамаша в пьяном угаре оставила младенца прямо возле горячей печки. Вшей сама лично ей выводила, чтоб не заразила мою внучку. А гулять ее выпускали с двух лет на той же веревке, чтоб далеко от дома не ушла. И плевать им, сволочам, на то, что веревка та доставала до проезжей дороги. Всех ужасов Сашкиного детства не пересказать. Ты вот, ругаешься на этих девчонок, а я, зная беды ребенка, была рада, что она вырвалась на свободу. Понятное дело, что в 14 лет свежий воздух этой самой свободы способен вскружить голову кому угодно. Вот и нашла девка утешение на дороге. Года два скиталась, пока не повстречала одного парнишку лет 18-ти. Тот влюбился в нее и предложил жить вместе в деревне у своей бабушки. Старуха уже не поднималась и требовала ухода. Не забуду Сашкиной радости, когда забежала она к нам во двор накануне отъезда!
 - Тетя Валя! – взахлеб говорила она. – Я так рада, что нужна кому-то! Как я хочу семью, настоящую, как у всех! И детишек!..
- Смотри, Саша, такую обузу взваливаешь на себя, ведь за бабкой ухаживать надо! – пыталась я напугать ее.
- Ничего! – махнула рукой Сашка. – Ради Максима я на все согласна! У меня никогда не было бабушки, я не знаю что такое бабушкины сказки и ласки, но я прикоснусь к бабе Тане и сразу так тепло становиться!
Я со слезами пожелала Сашке удачи и счастья…
Только счастье ее было недолгим. Бабку она досмотрела, похоронили старуху достойно. Мальчишка тоже оказался неплохой: хозяйственный, работящий – все в дом. За год, что прожили они вместе, он возмужал, похорошел.… А девка отчего-то стала чахнуть. Потом уж Максим все рассказал нам. Александра знала, что болеет СПИДом. Мужа не заразила. Поначалу пыталась скрыть. С каждым днем ей становилось хуже и хуже: понятное дело, откуда иммунитет? У организма не было сил сопротивляться, ему не ведомы были ни витамины, ни здоровый образ жизни, ни нормальное питание… Сашка понимала, что все равно умрет. И что поразительно – ей бы обозлиться на весь мир за те страдания, что выпали на ее голову, а она, горемыка, думала только о добре! Чтобы помочь больным старикам в доме престарелых, она устроилась туда работать. Максим ездил, уговаривал ее вернуться домой, но  она была неумолима.
- Я скоро умру. – Отвечала Александра. – При моей жизни  пользы от меня никакой не было. Хочу, хоть напоследок сделать такое дело, чтобы меня добром помнили…
Около года Сашка ходила за стариками. Уж как они ее любили! В ее высохшем бледном лице было столько энергии! Она успевала и кормить немощных из ложки, и читать им вслух книжки, и веселила их, отплясывая «цыганочку». Осиротила их Александра, померев внезапно. Старики плакали по ней, как дети. Я сама была на могилке. Под бумажным скромным веночком лежит горстка конфет и печеньица – такие дают в пансионате на ужины и завтраки. Сиротливо валяется маленькая кукла, одежку  для которой шила сама Сашка, видно мечтая иметь ребеночка.… И такая горечь сдавила мне грудь при виде всего этого! Вот он, абсурд нашего ненормального времени: не нас, стариков, хоронят молодые, а наоборот, ведь это не единичный случай. Сколько их на кладбище, памятников с фотографиями молодых красавцев: то наркоманы, то бандюки. А ведь это – дети…
Старики на свои нехитрые сбережения вскладчину соорудили памятник и написали нехитрые слова: «Горячо любимой Сашеньке»…
Рассказчица вытерла передником слезы и напоследок сказала:
- Вот оно как в жизни бывает, а ты, милок, бранишься на девок глупых, может у них не все благополучно в жизни…
Павел Сергеевич, закончив пересказ истории про Сашку, тоже прослезился. А я… Я вовсю рыдала, представляя все эти полчаса не чужую несчастную девочку, а свою родную и милую, курносую Сашку!
Боясь, как бы, вернувшись, домой раньше меня, муж не наказал ее, я набрала его номер и, шмыгая носом, сквозь слезы, сказала:
- Любовь не портит детей.
- Что? – не понимая, о чем я, переспросил Анатолий.
- Детей портит жестокость! – успела выкрикнуть я в трубку и отключила телефон.
Слезы не давали мне говорить дальше.
Почти до самой Москвы мы ехали молча.
Быстро справившись с делами в столице, я помчалась домой самолетом. Мне не терпелось увидеть Сашку, обнять ее, оградить от чего-то страшного, защитить всей своей материнской мощью!
Я прибыла домой утром, когда дочь была в школе, а муж – на работе. Войдя в детскую комнату, я открыла Сашкин шкафчик и сунула в него сверток с белыми, как хотела она, новыми сапожками. Украдкой пятясь к двери, я обратила внимание на коробку, стоящую у нее под столом.
«Не может быть!» - воскликнула я, но, открыв коробку, убедилась – может.
Там лежали точно такие белые сапоги, как привезла я.
«Анатолий…» - улыбнулась я. Какой он у меня хороший!.. Что ж, видно мой ночной звонок убедил его в том, что ЛЮБОВЬ ДЕТЕЙ НЕ ПОРТИТ…

Милые девочки, как вы одеты!
Сколько изящества и красоты!
Вы, как в красивой обертке конфеты
Маните каждого за три версты.
Вы похотливы, наивны – глупышки.
Громко смеетесь. И то невпопад.
Вы же ничем не набиты – пустышки.
Чем увлечете вы наших ребят?
Смотрят мужчины на ваши наряды.
Тут же под ручку вас в номер ведут.
Ночь-то они провести с вами рады.
Только не каждую в жены берут.
Тонкие талии, стройные ножки…
Так ли прекрасна и ваша душа?
Вы, словно книжки в красивой обложке:
Редко какая внутри хороша…

Саша, Сашенька…

Дорога на Москву слишком длинна и однообразна. Ехать нам предстояло больше 1000 км, поэтому, что бы как-то развеять скуку, я постоянно вызывала на разговор своего собеседника. Благо, он оказался довольно простым и отзывчивым человеком. Другой вряд ли подобрал меня на трассе ночью.
- Да, не повезло вам, девочка, - понимающе произнес водитель огромного фургона, в кабине которого я вынуждена была трястись вот уже около часа. Познакомившись, я поведала своему спасителю печальную историю, приключившуюся со мной и моим мужем в дороге.
Завтра истекал срок, данный мне редакцией для написания новой книги. В назначенный день я должна была сдать рукописи. Муж любезно согласился отвезти меня в столицу. Не проехав и 200 км, автомобиль наш совершенно неожиданно сломался. Поломка оказалась далеко не пустячной, поскольку двигаться мы не могли, и мужу пришлось вернуться обратно. Работники ближайшего поста ГИБДД помогли нам в вопросе транспортировки машины, и уже через полчаса нашу «захандрившую» восьмерку потащил на канате недовольно фыркающий ЗИЛ... Из дому мы выехали вечером, чтобы по прохладце и по более свободной трассе пилить на Москву, так что теперь уже было совсем темно…
- Я очень переживаю за тебя. – Волновался муж. Он не хотел меня отпускать, тем более что вчера я крупно поскандалила с дочерью, от чего пребывала  теперь в весьма дурном настроении.
- Эти ссоры так влияют на тебя. Ты становишься беспокойной, видимо, только и думаешь о Сашке. – Не унимался муж. – Не обращай ты на нее внимания! Говорил тебе, давай ей всыплю, так ты все свои гуманные методы пропагандируешь!
Он давно говорил мне, что я слишком ношусь с дочерью: не заставляю ее работать по дому, все делаю сама, балую, покупаю дорогую одежду и не строго наказываю за порой небезобидные шалости. А мне казалось, если я повешу на дочку домашние обязанности в ее четырнадцать лет, то отниму у нее часть детства. Ведь ей и так сполна хватает уроков, дополнительного английского и музыки. Правда, иногда вспоминала себя в ее возрасте, и мне виделась девочка, делающая абсолютно всю мамину работу. Когда я плохо чистила донышки на кастрюлях, или оставляла пыль на плинтусе при мытье полов, мама, хоть и не строго, но все же наказывала меня. Наверное, мне пригодилось это в жизни. Сейчас, когда я что-либо сделаю, мне очень хочется услышать мамину похвалу. Но, увы, ее теперь нет. А я у своей Сашки есть. Вот и стараюсь хвалить ее заслуженно и не очень, на всякий случай. От этого дочь моя сильно обнаглела. Меня пугает это, но переделать себя я уже не смогу, потому, как только приеду, обязательно попрошу у нее прощения за то, что нагрубила ей и обозвала пустой куклой.
- Одни шмотки на уме. – Нервно вставил Анатолий. Он как будто читал мои мысли. – Вещизм какой-то! Лучшей считают ту маму, которая купила тряпку подороже. Не выйдет из нее человека, вот увидишь!
- Знаешь, - пыталась я остудить мужа, - меня в детстве родители очень хорошо одевали. Сверстницы мои не имели таких вещей, как я, однако меня это не испортило. Помню, я всегда жалела маму и стеснялась того, что ей приходиться так на меня тратиться. Так в чем же дело? Что мы делаем не так, если наши дети не понимают нас? Ведь с тех пор, как мы были молоды, прошло не два столетия, а всего несколько лет?!
- Не знаю. – Пожал плечами муж. – В принципе, если быть объективным, то не такая уж она у нас и плохая, Сашка наша. Учится хорошо, английским загружена, музыкой, ей и погулять особо некогда. Да и добрая она, за подарки всегда благодарно целует.
- Вот видишь, зря ты испортил ей сапоги, теперь новые покупать надо. – Сказала я в укор мужу.
- Обойдется. – Буркнул Анатолий.
Он не мог выносить, как она, Сашка, вьет из меня веревки, поднывая, что эти сапоги она носить не будет, так как мода на них кончилась еще вчера. Она уже хочет другие, чисто белые, как видела у своей подруги. Подружкина мама растила дочку одна, но старалась ни в чем ей не отказывать.
В конце наших дебатов Анатолий «сложил» копья, пожурив меня в который раз за мягкость и всепрощение.
Супруг был обеспокоен, что ссора прибавит мне рассеянности в дороге, и неохотно отпускал меня одну. Но дела мои не могли ждать, я, во что бы то ни стало, обязана была ехать. Работники ГИБДД гарантировали мне безопасность, пристроив к автофургону. Водитель оказался им знаком, поскольку колесил мимо них слишком часто туда и обратно. Павел Сергеевич, так его звали, даже обрадовался, что ему будет с кем поговорить в дороге.
- Напарник мой заболел, - сообщил он постовым. – Кручу баранку сам. Думал лечь поспать, но теперь не буду, есть, кому развлекать.
- Не боитесь ночью ездить? – спросила я его.
- Нет. А кого бояться? Пусть попробуют догнать.
- Да я не о том. Аварии частые случаются на дорогах, особенно ночью. Вся трасса по обочине уставлена памятниками.
- Это да… - протяжно сказал Павел Сергеевич. - Через каждые полкилометра цветы вдоль дороги. А сколько их еще не поставлено? Если бы все установить, так, наверное, сплошной линией тянулись бы до самой Москвы. Но Вы не переживайте, я вожу машину уже много лет. Хотите подремать? Спите спокойно, я буду аккуратно ехать.
- Да нет, спать я не буду. Мы дома выспались с мужем, приготовившись ехать в ночь.
- Разумно. Ну что ж, давайте развлекайте меня чем-нибудь.
- То есть? – напряглась я.
Павел Сергеевич рассмеялся.
- Вот дурень старый! Не так выразился, напугал дамочку.
Павлу Сергеевичу на вид было лет пятьдесят пять. Выглядел он молодцевато и, наверное, любил пошутить.
- А вы ничего, скромная. Сразу видно, что у нормальных, а не у тех. – он жестом указал за окно.
- Вы имеете в виду девочек, что стоят на трассе?
- Да, ох и стервы!
Я тоже неоднократно видела стоящих вдоль обочин напомаженных девиц и всегда ощущала скрытое чувство жалости к ним. Муж игриво подшучивал над ними, отпуская в их адрес какую-нибудь колкость.
- Анатолий, я не понимаю тебя, когда ты занимаешься ребячеством. Что тут смешного? Мне кажется, наоборот, что это вызывает слезы. – Ругала я мужа.
- Я согласен с тобой. У нас такая же взрослая дочь. И не дай Бог, она бы занялась этим. Но я не могу относиться к ним с жалостью, они вызывают у меня омерзение.- Отвечал он.
- А может взглянуть на проблему глубже? Кто их родители? Как позволили стоять на дороге своим детям и торговать собой?
- Да какие родители! Скорее всего – это дети пьяниц или наркоманов. Они в тринадцать лет уже становятся самостоятельными. Им палец в рот не клади. Я не говорил тебе, но сейчас не могу удержаться, чтобы не рассказать недавний случай…
Еду я домой из города, уже свернул на проселочную дорогу. Стоит какая-то девочка, голосует. У меня и в мыслях не было, что это может быть «она». Откуда здесь, на грунтовке и в 20-ти км от поселка?! Первая мысль у меня была, что кто-то из студенток на побывку едет. Останавливаю, вежливо предлагаю подвезти. А она мне так нагло:
- Услуги секса не желаете?
- Я обалдел! Сначала растерялся, потом захлопнул дверь и поехал. Вот так, дорогая моя, а ты говоришь, что их жалеть надо…
- Ну и что, надо смотреть в корень проблемы: что побудило эту несчастную заниматься таким ремеслом? Когда я рассказала об этом водителю, Павел  Сергеевич засмеялся и сказал:
- У Вас добрая душа. А я на этих чертовок тоже зол. Ой, они меня подвели под монастырь однажды! Вот паразитки! И смех, и грех… Я тогда был совсем неопытен в этих делах… Еду один. 500 км – не очень длинная дорога, чтобы брать напарника. Одному мне за рейс заплатят больше. Дело было под вечер. Магнитофон сломался, скука…Начал зевать. Ну, думаю, надо чем-то развлечься, иначе усну. А какое за рулем развлечение? Можно, к примеру, кроссворд погадать, ежели кто есть рядом, чтоб читать вопросы и записывать. Одному-то не с руки. Стал я номера встречных машин читать и на музыку их перекладывать.
Знаете, такая сменная глупая песня получается, когда протяжно распеваешь буквы, написанные на номерах автомобилей. Бессмыслица, но отвлекает от сна. И тут, смотрю, на обочине стоят две девчушки, голосуют. Молоденькие такие, моложе моей Аленки. Дочку мою так зовут, она уже студентка, 17 лет ей. А этим, ну лет по 15, смазливые такие. Я по наивности своей останавливаю машину и приглашаю их. Решил подбросить куда надо, заодно и поболтать, чтоб не уснуть опять же. Пусть, думаю, щебечут, птички. Я люблю пошутить…
«Что, девочки, женихов едете искать, или из школы домой добираетесь?» – начал я у них спрашивать. Они фыркнули, будто не поняли ничего. Я еще им пару вопросиков задал, вижу, не клеится разговор. Они какие-то озабоченные. Что-то их беспокоит.  «А Вам где выходить, красавицы», - спрашиваю. И одна из них мне так грубо заявляет. – Ты, папаша, придурок, или прикидываешься? Что, не знаешь, кого везешь? Давай обговорим условия». И эти засранки популярно объясняют мне все с интимными подробностями и в сопровождении мата.
Вот так влип старик, думаю! Давай идти на попятную. «Девчонки, да какой из меня секс-гигант! Я с женой-то не всегда могу. От усталости порой засыпаю на самом интересном месте! А они грозят мне, мол, раз остановил, то выполняй наши условия.
Битых полчаса отнекивался я. Потом, проезжая мимо какого-то кафе и увидев, что там много народу, я подрулил к нему, предложив незнакомкам сначала пообедать за мой счет. Заел я в кафе, заказал три порции, а самому и еда не идет. Думаю, как бы от них избавиться, от пассажирок своих непрошенных. И тут Господь услышал мои молитвы: Видно решил вознаградить меня за честность мою и порядочность. Красавицы мои переключились на двух других клиентов. Возле этого кафе много дорогих иномарок стояло. Вот они и прилипли к одной. А там ребята, что надо, тоже на одно место приключений ищут. Сошлись они видно и в цене, уселись в свой Мерседес и укатили.… А я еще час сидел и смотрел в окошко, как завороженный. Все думал, кто повинен в судьбе девчат этих, и как свою дочь уберечь от такой участи. Обед мой остыл. Успокоившись, наконец, что эти паразитки отстали, я вдруг обрел сумасшедший аппетит и умел все три порции. Вылив в себя три компота, я уже не мог двинуться с места. Стоявшая на раздаче женщина, заметила меня и заинтересовалась моим странным поведением. Ну и смеху же было на все кафе, когда я откровенно поведал ей и ее коллегам о том, что со мной приключилось.
- Эх, ты, темнота,… - грустно сказала одна из поварих. – Слава Богу, что все так обошлось. Смотри, больше не влипай. Они ведь и обворовать могут, и заразить, и все, что угодно…
- Да, ну? – удивился я.
- Спешишь? – спросила грустная женщина.
- Не очень. – Признался я.
- Тогда послушай, я расскажу тебе историю про мою соседку. Она тоже одна из них. Жила рядом с нами девочка, звали Александрой, для краткости – Сашка и все. Мама с папой родить дитя родили, а воспитывать было некогда за пьянкой. Как она вышла с такими родителями, сама удивляюсь. Иногда, правда, отец проявлял педагогические качества. У меня сердце разрывалось, что он с ней вытворял. Однажды слышу, орет девочка, прибегаю, а он, изверг, ее пятигодовалую, голенькую, привязал за ножку веревкой, и в колодец опустил вниз головой. Наказывал за что-то. Я, как увидела, тотчас кинулась спасать. Ухватила веревку, освободила Сашку и давай отхаживать той самой веревкой папашу. Думала, забью насмерть! Только с них, как с гуся вода. Каждый выходной водку пьют, а по ночам над ребенком измываются. Прибежит, бывало, ко мне, дрожит, как воробышек. Я ей и синяки лечила, и кормила, и одежку внучкину отдавала.… Пытались мы с соседями
 Жаловаться на них, так они, хитрые, на время пить прекращали. Так и не удалось лишить их родительских прав. Вечно грязная и голодная, Сашка чудом дожила в этом дурдоме до 14-ти лет. На темечке волосенки у нее не росли. Мамаша в пьяном угаре оставила младенца прямо возле горячей печки. Вшей сама лично ей выводила, чтоб не заразила мою внучку. А гулять ее выпускали с двух лет на той же веревке, чтоб далеко от дома не ушла. И плевать им, сволочам, на то, что веревка та доставала до проезжей дороги. Всех ужасов Сашкиного детства не пересказать. Ты вот, ругаешься на этих девчонок, а я, зная беды ребенка, была рада, что она вырвалась на свободу. Понятное дело, что в 14 лет свежий воздух этой самой свободы способен вскружить голову кому угодно. Вот и нашла девка утешение на дороге. Года два скиталась, пока не повстречала одного парнишку лет 18-ти. Тот влюбился в нее и предложил жить вместе в деревне у своей бабушки. Старуха уже не поднималась и требовала ухода. Не забуду Сашкиной радости, когда забежала она к нам во двор накануне отъезда!
 - Тетя Валя! – взахлеб говорила она. – Я так рада, что нужна кому-то! Как я хочу семью, настоящую, как у всех! И детишек!..
- Смотри, Саша, такую обузу взваливаешь на себя, ведь за бабкой ухаживать надо! – пыталась я напугать ее.
- Ничего! – махнула рукой Сашка. – Ради Максима я на все согласна! У меня никогда не было бабушки, я не знаю что такое бабушкины сказки и ласки, но я прикоснусь к бабе Тане и сразу так тепло становиться!
Я со слезами пожелала Сашке удачи и счастья…
Только счастье ее было недолгим. Бабку она досмотрела, похоронили старуху достойно. Мальчишка тоже оказался неплохой: хозяйственный, работящий – все в дом. За год, что прожили они вместе, он возмужал, похорошел.… А девка отчего-то стала чахнуть. Потом уж Максим все рассказал нам. Александра знала, что болеет СПИДом. Мужа не заразила. Поначалу пыталась скрыть. С каждым днем ей становилось хуже и хуже: понятное дело, откуда иммунитет? У организма не было сил сопротивляться, ему не ведомы были ни витамины, ни здоровый образ жизни, ни нормальное питание… Сашка понимала, что все равно умрет. И что поразительно – ей бы обозлиться на весь мир за те страдания, что выпали на ее голову, а она, горемыка, думала только о добре! Чтобы помочь больным старикам в доме престарелых, она устроилась туда работать. Максим ездил, уговаривал ее вернуться домой, но  она была неумолима.
- Я скоро умру. – Отвечала Александра. – При моей жизни  пользы от меня никакой не было. Хочу, хоть напоследок сделать такое дело, чтобы меня добром помнили…
Около года Сашка ходила за стариками. Уж как они ее любили! В ее высохшем бледном лице было столько энергии! Она успевала и кормить немощных из ложки, и читать им вслух книжки, и веселила их, отплясывая «цыганочку». Осиротила их Александра, померев внезапно. Старики плакали по ней, как дети. Я сама была на могилке. Под бумажным скромным веночком лежит горстка конфет и печеньица – такие дают в пансионате на ужины и завтраки. Сиротливо валяется маленькая кукла, одежку  для которой шила сама Сашка, видно мечтая иметь ребеночка.… И такая горечь сдавила мне грудь при виде всего этого! Вот он, абсурд нашего ненормального времени: не нас, стариков, хоронят молодые, а наоборот, ведь это не единичный случай. Сколько их на кладбище, памятников с фотографиями молодых красавцев: то наркоманы, то бандюки. А ведь это – дети…
Старики на свои нехитрые сбережения вскладчину соорудили памятник и написали нехитрые слова: «Горячо любимой Сашеньке»…
Рассказчица вытерла передником слезы и напоследок сказала:
- Вот оно как в жизни бывает, а ты, милок, бранишься на девок глупых, может у них не все благополучно в жизни…
Павел Сергеевич, закончив пересказ истории про Сашку, тоже прослезился. А я… Я вовсю рыдала, представляя все эти полчаса не чужую несчастную девочку, а свою родную и милую, курносую Сашку!
Боясь, как бы, вернувшись, домой раньше меня, муж не наказал ее, я набрала его номер и, шмыгая носом, сквозь слезы, сказала:
- Любовь не портит детей.
- Что? – не понимая, о чем я, переспросил Анатолий.
- Детей портит жестокость! – успела выкрикнуть я в трубку и отключила телефон.
Слезы не давали мне говорить дальше.
Почти до самой Москвы мы ехали молча.
Быстро справившись с делами в столице, я помчалась домой самолетом. Мне не терпелось увидеть Сашку, обнять ее, оградить от чего-то страшного, защитить всей своей материнской мощью!
Я прибыла домой утром, когда дочь была в школе, а муж – на работе. Войдя в детскую комнату, я открыла Сашкин шкафчик и сунула в него сверток с белыми, как хотела она, новыми сапожками. Украдкой пятясь к двери, я обратила внимание на коробку, стоящую у нее под столом.
«Не может быть!» - воскликнула я, но, открыв коробку, убедилась – может.
Там лежали точно такие белые сапоги, как привезла я.
«Анатолий…» - улыбнулась я. Какой он у меня хороший!.. Что ж, видно мой ночной звонок убедил его в том, что ЛЮБОВЬ ДЕТЕЙ НЕ ПОРТИТ…