Пурга над Петербургом

Заволокло и запуржило 
 и в миг запруд нагородило
 по речкам нашим городским – 
 ползет троллейбус, приседая,
 и месит снег людская стая,
 и ветер свищет, подвывая,
 и люди подвывают с ним.

 Вот панк в толстовке с капюшоном – 
 еще с утра он был пижоном,
 а нынче – мокрый петушок,
 а вот и вовсе обнаженка –
 с пупком заснеженным девчонка
 навстречу буре в распашонке
 бредет, переживая шок.

 Старушки, знавшие прогнозы
 антициклона и мороза,
 как будто в шубах. Все одно –
 их вихорь с ног сбивает лютый,
 их нарушаются маршруты,
 их удлиняются минуты
 до чая, грелки и кино.

 Себе казавшаяся крепкой
 преподавательница в кепке
 с уныньем видит, что она
 вновь на Клондайке зарафшонном,
 где ни компа, ни телефона,
 где снег и дискурсом, и фоном,
 где беспросветность лишь одна.

 Пурга, пурга над Петербургом
 всех замела – таджика с турком,
 калмыка с финном, и старух,
 и все, как стадо к водопою –
 скорей под землю, всей толпою,
 всей своей массою живою,
 скорей под землю, Питербурх!

 А там – по полчаса дремоты
 в знак возвращения с работы
 среди блаженных милых лиц
 и влажных курток, и дублёнок,
 насквозь промокших распашонок,
 панчёнков мокрых, и девчонок,
 и в кепках-шапках прочих птиц…