Бери шинель

Я думал, что за правду умирать
Не стыдно и не больно, и не страшно.
Да вот одно - о подвиге орать,
Совсем другое битва в рукопашной.

И вещий сон приснился мне к тому ж
Туманной ночью под дождя порывы.
А ведал мне, как трудно одному
Стоять пред строем… Но пока все живы!

И я кричал о подвигах отцов:
Мол, не такие здесь бывали канонады.
О Ростроповиче,  что сам, в конце – концов
Взяв автомат, полез на баррикады.

Да о других, кто пишет нашу Русь,
Ведя ее в своей стезе к свободе…
И вроде сам кичиться не боюсь.
И сам такой же,  как казалось вроде.

Со мною заместители главы
И лучшие работники района.
А дальше все народ, народ… И рвы…
Над нами только тучи и вороны.

У памятника россыпью гвоздики
Нахлынули кровавою волной.
Где Ленин жив! Как никогда великий…
Вознесся над любою головой.

На шею Ленина надет большой венок
И он, как маршал там на пьедестале.
Мне будто говорит:«Давай, сынок!
Опять года нелегкие настали!»

Я с гордостью гляжу на старика.
Я верю пропаганде изваянья.
И указала его точная рука
Куда - то вдаль, где расступились зданья.

Там на плацу собралась так же рать,
Подняв чужие  стяги прямо к тучам.
И ухает: « Не страшно умирать,
А страшно жить!.. Так чей же выбор лучше?»

Их огибают конные полки.
А сабли давно вынуты из ножен.
Тут каждый штык, как хищник осторожен,
Но хочет крови, обнажив клыки.

Да тут уже и наши не сдают:
Кричат, что дальше смерти станут биться.
А я им верю: этих не убьют!
В глаза им черт пророс через глазницы.

У них в руках лишь вилы да ухваты.
Как банда у большой стоит дороги.
Но в этом мы, увы, не виноваты:
Мы ополчение, ждущее подмоги.

-Ребята, в бой! Твори святое дело!
Заветная земля под сапогом.
Вот рухнуло подкошенное тело…
За ним еще убитое врагом.

Кипит война под крики и под звоны.
Разгульная гражданская война.
Тащили бабы из домов иконы,
Молясь за жизнь не видя, где она.

Еще ряд пал, насытившись картечи,
Свободней стали плотные ряды.
А на глазах поскрипывает вечер
Холодным запахом победы и беды.

Мы победили в этой суматохе.
Я поднял револьвер с чужой руки.
Один патрон остался… Дела плОхи!
Но враг бежал, забыв свои штыки.

Так за кого скажи, я перед боем
Чужие уши дробью обносил?
Вот так бы лучше жертвовал собою,
А не других об этом попросил.

Зачем, скажи, сгущался этот вечер?
И становилось жутко и темно,
Что у берез нагруженные плечи
Трещали, будто рвали полотно.

Они стоят и созидают время,
А я хотел менять его собой.
Но оказался видимо не с теми…
И был их громогласною трубой.

Теперь стою несчастный, но живой!
Кричу оставшимся солдатам прямо в лица:
«Бери шинель! Пошли, пошли домой…»
А сам иду в подъезде застрелиться!