Узники Царства Непроходимой Глупости. Лун. часы 10

Внимание!
 Содержание рисунков и текста сказки иногда могут не совпадать с одноимённой книжкой-игрой, поскольку в игре действующими лицами являются лишь сами игроки и сказочные персонажи. На данном рисунке, к примеру, Кривду разоблачает Суховодов.

*   *   *

ГЛАВА 11
         

Я сидел в самом глубоком и мрачном подземелье, какое только нашлось в царстве Непроходимой Глупости.
Здесь не было ни дней, ни ночей, ни времён года.
Интересно, изменится ли что-нибудь, когда мы станем персонажами?
Или всё так и останется - мрачные голые стены, сказочно тусклая лампочка под потолком и одинокий узник, пионер Олег Качалкин. Страдающий, но не сломленный.
          Навсегда.

          Хуже всего было то, что нас с Петровой посадили врозь - наши камеры разделяла толстенная стена, через которую мы перестукивались. Звук был слабый-слабый. Мы не знали Морзянки. Перестукивались просто, чтоб слышать друг друга.

          А мне, как назло, именно сейчас необходимо было лично увидеть Петрову, чтобы сказать ей...
Сколько важного хотелось сказать Петровой!
Что я был гад и осёл, когда не подал ей руки и собирался от неё отречься, считая предательницей...
Я вспоминал это её "Эх ты!" и прямо корчился, до того был сам себе противен.
Она придумала такой замечательный план, чтобы перед всеми разоблачить Кривду, а я ничегошеньки не понял.
Ясно, у неё не было возможности меня предупредить - вдруг нас подслушивают! Кроме того, она боялась, что я помешаю, - девчонки куда лучше умеют притворяться...

          Всё правильно, но я-то, я!
Сразу - "предательница"! Нечего сказать, хорош друг!
Я бы на её месте со мной и перестукиваться не стал.
Она вообще-то добрая, Петрова. Она замечательная, Петрова.

          Как она обнаружила, что на царице - маска с париком?
И давно догадалась. Я вспомнил, что она как-то странно усмехалась, когда речь заходила о красоте царицы.
Или потому догадалась, что девчонка - их насчёт косметики не проведёшь.

          Конечно же, ей сейчас хуже, чем мне, страшнее, потому что она - слабый пол. Подземелье - самое мрачное и глубокое, а Петрова - одна-одинёшенька.
Небось, забилась в угол, и ревёт...
А может, нет? Может, она и тут меня сильнее?
Стоит себе у стены с гордо поднятой головой и горящим взглядом, как настоящая героиня.

          Ведь не струсила же она разоблачить Кривду! Пусть ничего не вышло, пусть об её подвиге никто не узнает - всё равно Петрова - молодчина.

          Почему она когда-то казалась мне обыкновенной девчонкой, когда совершенно ясно, что она самая что ни на есть необыкновенная?
И всегда была необыкновенной - даже когда воровала у меня игрушки, ябедничала и выпросила у меня билет на Олега Попова.
Почему-то никому бы ни отдал, а Петровой отдал!

          Всё у Петровой необыкновенное: руки - необыкновенные, глаза - необыкновенные, лицо, волосы...
И щурится она необыкновенно.
Всё необыкновенное, только я прежде почему-то этого не замечал. Когда я вспоминал, что когда-то даже дал Петровой тумака - просто мороз по коже.
Как я мог!
          И чем дольше я не видел Петрову, тем она мне представлялась прекраснее и необыкновеннее. Будто принцесса какая-нибудь, а не девчонка.
У неё ведь и имя, как у принцессы - Василиса! Василиса Прекрасная!..
Почему-то раньше оно мне не нравилось, казалось смешным, но теперь...
          Ва-си-ли-са...Синее имя. Как музыка. Сказочное имя.

          И чем необыкновеннее представлялась мне Петрова, тем ничтожнее казался себе я сам.
Придумать ничего не могу, сделать ничего не могу.
Не отыскать, не вернуть нам Тайны.
Скоро мы станем персонажами и никогда не вернёмся в мир Людей.
Ложь на Длинных Ногах наговорит про нас всякую напраслину, и все ей поверят, и будут стыдиться нас.
И никогда не узнают правды.
          А я только могу слушать, как стучит мне в стенку Петрова. И думать, какая она необыкновенная.
И что я не в силах ее спасти.
          Что остаётся неделя.
          Два дня.
          Сутки.
          Пять часов.
          Час.
          Полчаса.
          Пятнадцать минут.
          Минута.
          Всё.

          Часы Мальчиша показывали, что мы пробыли на Куличках шестьдесят лет - ровно земной час.
Ничего не произошло, только мы с Петровой навеки стали персонажами.

Я хватил часы об стену, упал на холодный пол и заплакал, как девчонка.
Впервые, сколько себя помню.
Никто не мог видеть моего позора и отчаяния, и наревелся я всласть за все разы, когда крепился и был мужчиной.

          А потом, наверное, заснул, потому что вначале мне показалось, что она мне снится - прекрасная девушка. Босая, в простом деревенском наряде.
Её лицо и руки словно светились изнутри, а когда она двигалась, по стенам скользили тёплые золотистые блики.
Один из бликов упал мне на глаза.
Я зажмурился и понял, что не сплю.
          - Ну, Качалкин, вставай. Нам пора.

(продолжение следует)...