The misunderstanding

Вот приходит февраль юбилейный. Он краток.
Пой-люби, Babylon, by the rivers of what? Of Axai.
Пей-люби, мой Омар, устроитель отдельных палаток,
отлови этот сон про бунтующий рай.


Никогда не забыла. Он был или не был? Он краток.
Горы, быстро смыкаясь, срезают с рубашки Луну.
И коварная цель все играет в подобие пряток
с этой щелью коварной, скрывающей эту страну.


Твое сердце гремит за стеной, за броней водолазки,
ты подушкой насмешки глушишь и глушишь этот гром,
как враждебную радиостанцию, глупую сказку,
где бессмысленно все – и луна, и ущелье, и дом.


В темноте я не вижу упрямого профиля близость,
зато вижу твой шепот – он пухлым амуром парит
и стреляет прицельно, и сводит упрямые лица,
и бальзамом пьянящим на робкую душу пролит.


Пусть любимая песня про каждый целуемый пальчик
унесет по волнам, унесет по волнам, по волнам…
Не волнуйся же так, мой любимый, мой ласковый мальчик,
ничего, что взамен Купидона явился Хайям.


Ничего, ничего, ничего, ерунда и химера,
разнородных желаний гремучая детская смесь,
эта спесь, эта трусость, и эта дремучая вера,
и внизу живота незнакомая резь.


А печальный февраль все мужчинам твердит: вы – мужчины!
Это повод, Хайям, руки греть о бессмысленный чай.
Слезы капают в кружку. Химера, дружок, мешанина.
Не пускают мадам в тот бунтующий рай.


Boney M, Чингисхан, Николай (это лыжник) Зимятов
прорезают, как горы, застылый аксайский эфир.
У печи философствует Миша Замятин помятый:
“Зря ты, зря принялась в пять утра за спасительный бир!”


Почему мы такие? Зачем не случилось иначе?
Уплывает корабль. Я с горы на дорогу гляжу.
Удаляешься ты черной точкой с глазеющей Дачи,
удираешь навек и подобен теперь миражу.


Мы не знаем, что было. Наверное, misunderstanding.
Оставайся же, Ева, в своем тошнотворном раю!
Пионеркой примерной красуйся покорно на стенде
и лелей свою хворь и обиду, и дурость свою.


Мы не знаем, кому предназначена эта невинность,
уходящий февраль уходящей навеки зимы.
Улыбайся же, йети последний, что вынес, не вымерз!
Мы не знаем, кому предназначены мы.


Но уходит февраль навсегда. Он, по счастию, краток.
Март придет и напомнит – март должен меня научить.
Жить – как хочется жить – без кивков и оглядок,
Мне так хочется жить, мне так хочется женщиной жить.

1995