В колодцах гнейсовых высот...

В колодцах гнейсовых высот
от страха сердце замирает,
а где-то соловей поёт -
лоск дольней розы воспевает...
"Поэзии полезны грозы..."
Прогнозы быта - глина в рот...
Но дум и форм метаморфозы -
бой рукопашный, а не грот
с красивой нимфою и лирой...
Нетленной музыки полёт -
круговорот, что над квартирой
воронкой грозною встаёт...
Ломая форму,
исчезая
из списков
признанных певцов,
платформу всех: "Я это знаю!"
во имя роста разрушая,
живое сердце в мёртвость втиснув,
я длю строкой тропу творцов,
себя признания лишая
среди салонных мудрецов,
высот Парнаса
и Синая,
и Арарата,
и Пэнлая,
не прорезающих покров -
ростками жизненного края...
Поэзия - передовая...
Гранатой
выговор взрывая,
у самой бездны на краю
я пробуждение пою
в кошмарной яви: "Баю-баю!" -
поэтов песенность свою,
заспавших и заевших сладко,
как поле минное тетрадка
моя
и сытость - ни ногой -
в неё -
лишь дух в ней выживает -
иду обрывистой стезёй -
обрыв полётом продолжая,
кроя незримые края,
быт превращая в бытиё,
над жутью сутью вырастая -
потери страха
навсегда -
смотрю вперёд,
как бедный Ной,
вдоль голых вод
над пышным прахом,
вернётся ль голубь-стих -
не зная...
"Гори,
сияй,
моя звезда!"
Как воин перед боем тих,
мир бренной славы презираю -
помпезность жировых шумих...
Шутов, шутих
расхожих муз не призываю
гимнам внять,
накал чей тленность убивает...
Во времени учу звучать,
всей жизнью выстраданный слог.
Кто понимает - смог понять.
Вот этой
вирши
эпилог:
петь, как поётся - благодать
и судия поэту -
Бог.


ДОСЫЛКА:


Над Летой
нет союзной биржи
объединения голов,
бряцающих набором слов
взаимствованных понаслышке.
Судьба поэта - львиный ров,
острог,
ракет сигнальных вспышки
и возгласы: "Да, что ты смог,
полвека живший, как мальчишка?!"
Да здравствует ознобный ток,
как пулемёт без передышки
над памятью казарм и "вышки"
пульсацией нелгущих строк,
вдоль вен в порезах вольно бьющий -
тюремных разрушитель стен
и честно, славы не имущий
у мирно спящих,
мирно жрущих!
Взнервлённостью я - настоящий,
глядящий
в чащи
злых ночей.
Давай -
поймай
огонь сквозящий,
орд стадно-членских казначей!
Сквозь скалы - говорит ручей,
сквозь неизвестность - речь от Бога,
через оскалы зубоскалов -
поэзии лежит дорога -
не в розы свежие над гробом,
а в местность с кодом "неизвестность",
в прорывный ритм под грубой робой.
За внешность в мире судят строго,
но внешность - ведомо: пройдёт...
Да здравствует над смертью - нежность -
с атакой лобовой итога
всего, что в корм червям пойдёт...
Мой соловей сады Хорезма
под сердцем сквозь метель несёт,
в караторгая превращаясь и в беркута, и в птицу ту,
что обретает жизнь сгорая -
глубь вклинивая в высоту...
Я жил в аду
под ватой рая
и жизнь живую выбираю -
её в Гомере узнаю
и в Мандельштаме,
и в Хайяме...
Что смертно пусть исчезнет в яме,
всё, что впустую говорю -
да канет
в бездне ненасытной -
не знаю,
что росточком встанет,
пробив собою тлена плиты -
дней этих телом не застану,
но мысль счастливую таю:
России сын и Казахстана -
хоть что-то на весь мир спою!
Листочек с древа упадая,
свой золотой привет мне шлёт,
по корневому букварю
во мне он брата узнаёт,
Кедрона говор признавая -
заглядываньем в кровь мою...
И птица
в стынь с ветвей взлетая,
над ПЕРЕКРЕСТЬЕМ
всех ГОЛГОФ,
живым крылом в безвестье
тая,
мне
говорит без лишних слов:
"Сестрица
я
твоя
родная -
свободная
в стране
рабов!"