Всё будет хорошо

         «Всё будет хорошо…»
                Печали вечной в мире нет,
                и нет тоски неизлечимой.
                А.Толстой
                Тот, кто не задумывался о смерти, наверное, по-настоящему любит жизнь во всех её проявлениях. И когда трудно, и когда легко. Жаль, что иногда жизнь обретает над нами власть, вынуждая бежать от неё без оглядки куда-то далеко-далеко, туда, где свет…
У кровати, среди серовато-зелёных стен больницы плакала женщина. Она рыдала так громко и горько, что пугала окружающих. Она размазывала по щекам слезы, которые, казалось, сами по себе катились из красных опухших глаз крупными горошинами.
Ещё пару часов назад эта женщина была вполне счастливой. Она возвращалась домой с работы как обычно поздно. Шла по одиноким, вытсветшим улицам, тихим и безлюдным, которые лишь изредка вздрагивали от голосов редких прохожих. Людмила всегда возвращалась домой в один и тот же час. И этот день не был исключением. Она всегда спешила домой, чтобы поскорее увидеть дочь. Из-за работы Людмила редко с ней виделась. Та конечно обижалась на мать, злилась, топала ногами, и один раз даже убегала из дома, но потом мирилась, и все продолжали жить как раньше. Такое поведение можно было объяснить одним – трудный возраст. Алине было пятнадцать.
В том, что поведение дочки резко менялось, по мнению Людмилы, был виноват именно сложный подростковый период. Ведь у неё самой характер был покладистый и мягкий. Даже в юности она не отличалась пылким нравом и буйством страстей. Все в ней было размеренно и упорядочено, как в механизме часов, всё совершалось вовремя. По жизни она двигалась, не спеша, умея радоваться тому, что она ей давала.
Муж Людмилы, Евгений скромный учитель истории тоже не отличался сложностью характера. Он был человеком тихим и вежливым, старательно пряча в себе талант художника. В свободные минуты, которых было не так много, он рисовал свои картины на чердаке, среди паутины и толстого слоя пыли, которая был повсюду.
С Людмилой они были очень похожи, и по-настоящему преданно и верно любили друг друга. Оба были умными и образованными людьми. Они даже познакомились в студенческой библиотеке, когда оба учились на третьем курсе. Вскоре они как-то тихо расписались, в тесном кругу институтских друзей отметили свадьбу, и вот уже двадцать лет как живут вместе, душа в душу. Они много пережили вместе, и время когда приходилось ютиться в комнате общежития, площадью в двенадцать квадратных метров, и когда не платили зарплату месяцами, и приходилось как-то выживать. Они переносили всё вместе, шли рука об руку, перешагивая через трудности, через сложности такой непредсказуемой жизни.
Время катилось быстро, как снежный ком с горы, наслаивая на себя все оттенки чувств, пережитых за годы совместной жизни: слезы, улыбки, переживания, поражения и победы. Часто, оглядываясь назад, Людмила удивлялась, как быстро летит время. Куда-то незаметно исчезла её молодость, нежный румянец пропал со щёк, оставив лишь несколько тонких морщин на её красивом лице. И теперь, задумываясь о прожитой жизни, Людмила находила в своей памяти те потаённые уголки, в которых хранились и изредка всплывали в сознании какие-то знакомые, но чужие улыбки и взгляды, голоса… Так неожиданно для себя самой, Людмила открывала, что уже имеет почти взрослую пятнадцатилетнюю дочь Алину.
В силу возраста Алина часто обвиняла мать в невнимательности, в её постоянной задержке на работе допоздна, в её делах и заботах. «У тебя на меня совсем времени нет!»,- часто выкрикивала она, и, хлопнув дверью, убегала из дома неведомо куда. Людмила беспокоилась за неё, за себя, за мужа, за то, что всё так выходит. Она не спала ночами, переживала, пила таблетки… Людмила не знала в кого такой характер у дочери, и не находя вариантов, делала один вывод: Это такой возраст. Когда-нибудь всё пройдёт, нужно только немного потерпеть.
В этот вечер Людмила как обычно возвращалась домой, думая какой подарок купить дочери на день рождения. Приближалось пятое мая, день в который Людмиле принесли маленький тёплый комочек - Алинку. До сих пор помнила она тот роддом на втором этаже с серовато – зелеными стенами и жёлтыми лампочками на потолке. Теперь это было где-то в прошлом, но каждый год в день рождения дочери, в голове Людмилы снова всплывали живые образы того дня, когда на свет появилось её маленькое чудо.
Людмила уже подходила к дому, как вдруг у самого подъезда что-то кольнуло её в грудь. «Наверное, сердце»,-
подумала она. Зашла в подъезд. Лифт был давно сломан, поэтому она привычно начала подниматься на четвертый этаж пешком. Ещё один лестничный пролёт и Людмила уже открывала ключами дверь своей квартиры. Она прошла на кухню. В доме было как-то непривычно тихо. Женя был на работе, он всегда приходил поздно. Но где, же Алина? Не заметить её было невозможно. Обычно когда она дома, стены сотрясались от её любимой музыки или хотя бы разговаривал телевизор. Она терпеть не могла тишину. Но сейчас всё было тихо. «Алина!», - позвала мать. Крикнула громче, но ответа не последовало. Уже с гулко бьющимся сердцем Людмила пошла в комнату к дочери. Дверь была чуть приоткрыта. Оказавшись в комнате, Людмила побледнела как мел. Лицо её скривилось в непонятной гримасе боли, страха и отчаянья. Она видела перед собой огромную лужу крови, в которой лежала её Алинка. «Что же ты наделала, девочка моя…», - кинулась с причитаниями  обезумевшая от горя мать. Она поскользнулась на крови и упала рядом с дочерью. Она трясла Алину за голову, целовала, прижимала к себе, обливала слезами, не замечая, что сама вся уже была испачкана кровью. Алина была без сознания, губы были белыми, кожа фарфоровая, а руки… на них было страшно смотреть. Они были исполосованы поперек несколько раз, и глубокие раны были зрелищем не для слабонервных.
Людмила не помнила, как приехала скорая и кто ее вызвал. Наверное, это соседи сбежались на крик. Все было как в тумане. В глазах Людмилы стояла всего одна картинка – кровь, бритвочка на полу и её дочь, больше похожая на куклу. И вот она уже в больнице. Алину привезли поздно ночью. Людмиле никогда не забыть этот страшный грохот каталки, на которой везли её окровавленную дочь. Не забыть запаха больничных палат и лекарств, капельниц, уколов, таблеток… Ей и самой не помешала бы сейчас помощь врача. Не спать несколько дней, при этом, не переставая плакать, всё же опасно. В больнице, не смотря на позднее время, было много людей. Будто беда у всех случилась в один день. В голове Людмилы всплывали смазанные образы людей, голоса, незнакомые лица, а потом снова бритва, снова красные пятна… С тех пор она возненавидела красный цвет. Алину увезли в реанимацию. Что с ней будет, оставалось только догадываться. «Одному Богу известно», - говорят в таких случаях. Её мама ошалело смотрела на всех, кто проходил мимо неё по коридору. В реанимационную её не пускали. Она не слышала ничего и никого, лишь вертелось в голове одно слово «Алина…»
Вокруг Людмилы было много людей, которых она не видела, и каждый из них был со своей бедой.
Справа от Людмилы, у колонны стояла девушка. Может, чуть старше её Алины. У девушки не было руки. Видимо она лежит в этой больнице давно, судя по грустным и уставшим глазам. А немного левее парень плакал от боли. У него были сломаны обе ноги. Рядом с ним стояла его мама и гладила сына по голове. Она жалобно плакала, повторяя: «Все будет хорошо…»
Сколько горя было вокруг Людмилы она не замечала, тонув в своем собственном.
Алину пытались спасти. Она лежала на операционном столе, и каждый врач спрашивал себя мысленно: «Зачем она это сделала?» Она потеряла слишком много крови. Ей сделали переливание, но самое страшное не в этом. Она перерезала сухожилия, раны были слишком глубокими. Врачи зашили их, а через два дня она лежала в палате под аппаратом искусственного дыхания. Рядом плакала мать. Горячие соленые слёзы текли из глаз, оставляя мокрые дорожки на её лице…
Через полгода на улице, во дворе с тенистыми липами можно увидеть девочку на инвалидной коляске с печальным и задумчивым лицом. Её поседевшая мать как та женщина в больнице смотрит пустыми глазами вдаль, гладит свою дочь по голове, и повторяет: «Все будет хорошо…»