На рю Дарю, на паперти согретой...

На рю Дарю, на паперти согретой,
Перекрещусь, в былое бросив взгляд…
В Донские степи, где дрожат под ветром
Метёлочки сухого ковыля…
Где запылают ветреные дали,
И эскадрон на марше прорысит…
И юных лет недолгие печали
Развеются, как пыль из-под копыт…

Еще друзья скакали стремя в стремя,
Еще сердца не жаждали отмщенья,
И первый бой не притупил клинки!
Где мы теперь, среди каких народов -
Корнеты восемнадцатого года?
Кто пал в боях, кто спился от тоски.

По прихоти судьбы - кавалеристы,
Из юнкеров и бывших гимназистов,
Погоны офицерские обмыв,
Пушок свой перед зеркальцем крутили
И время до атаки торопили,
Насвистывая маршевый мотив…

Мы с красными Россию не делили.
Вопрос стоял иначе: или-или!
Одним из нас нет места на земле!
И я рубил без тени состраданья,
А после боя  пил, как после бани,
И ни о чем уже не сожалел.

Здесь - кто кого!  И Сила шла на Силу…
Война меня ломала и рубила,
Отечества лишила и семьи…
Мне часто снится степь перед грозою,
И  слышен Глас Небесный: Шашки,  к бою!
И дробь копыт… и головы в пыли…

Что ж, мы, юнцы, не нюхали Германской,
Зато, взрослели быстро на Гражданской.
Не все успели, жаль! Но я - успел!
Корнеты восемнадцатого года!
Поручики Великого Исхода,
Немногие из тех, кто уцелел…

Вновь сон, как конь несёт в иное время,
Когда друзья скакали стремя в стремя,
И не проснулась жажда у клинков…
Нас опьянял степной, полынный запах,
И мы, смеясь, мечтали о наградах,
Забыв про цену собственных голов…

На рю Дарю, на паперти согретой,
Перекрещусь…

22 апреля 2002